Дом на первой улице

Волнение перед осенним балом зародилось еще с самого утра и периодически напоминает о себе легким, но противным покручиванием внутренностей. Антон напуган, что их с Ромой план выйдет из-под контроля, что адаптация в новой школе не прошла успешно и среди этой толпы учеников он будет чувствовать себя до жути одиноко, скользя потерянным взглядом по веселым, счастливым и влюбленным людям. Он судорожно распахивает входную дверь, ныряя в едва освещенный школьный коридор, и сразу направляется в актовый зал, даже не снимая верхней одежды. Они договорились встретиться вчетвером заранее, чтобы поскорее закончить с подготовкой и украшением зала до того, как сюда прибудет большая часть школы. Судя по тихой музыке и разговорам, доносившимся из зала, вся компания уже в сборе, и Антон чувствует себя виноватым за небольшое опоздание. Первое, что он видит, заходя в зал, — помещение еще не украшено в полной мере, а значит, Антону будет чем заняться. Больше всего он боялся предстать бесполезным для близких людей, когда сюда шел. — Ты знал, что семеро одного не ждут, родственничек? — голос позади заставляет подпрыгнуть на месте от своей неожиданности. — Где тебя носило? Антон, не двигаясь, счастливо улыбается, слыша знакомую речь. Рома был бы сам не свой, если бы сразу после появления Петрова не вставил свои пять копеек. — Во-первых, трое, — терпеливо поправляет Антон, оборачиваясь на голос, есть время придумать красивый ответ на маленькую грубость. — А во-вторых? — скучающе интересуется Рома. Ответное ругательство в его сторону замирает на языке, и рот Антона приоткрывается от восторга. Как непривычно видеть одноклассника таким. В свободной белой рубашке, в зауженных черных джинсах и в кедах, о которых Антон когда-то мечтал. Это далеко не праздничный наряд для сегодняшнего вечера, но блондин упрямо ловит себя на мысли, что это стильно, это красиво и ему чертовски идет. Роме, кажется, вообще всё подходит, от неприметной спортивной одежды до классической. Стоя на носочках, одноклассник пытается достать до самого верха, чтобы повесить украшения, которые сам же и сделал пару дней назад, его рубашка предательски приподнялась, открывая вид на подтянутый и слегка рельефный живот. И Антон мысленно просит себя остановиться и перестать так откровенно глазеть, параллельно чувствуя себя полным идиотом. Но мозг отчаянно выдает вердикт, с которым сложно и жить, и спорить: Рома нереально красив. Нет, он просто ахуителен. — Ну чего ты застыл? — хмуро бросает одноклассник, даже не глядя на Антона. — Эта хрень сама себя не повесит. Наваждение сходит так же резко, как и появилось. Антон надеется, что это была разовая акция и подсознание больше не заставит его восхищаться парнями. От этой мысли тело повторно пробивает дрожь, а сердце переходит на низкий старт, в любой момент готовое выпрыгнуть из груди. Это всё неправильно, так не должно быть. — Я сейчас, — в умной голове впервые царствует хаос, и эти слова — самое осмысленное, что сейчас он может ответить. Антон удаляется в подсобное помещение под предлогом скинуть верхнюю одежду. План по восстановлению пульса в гордом одиночестве не удается реализовать, потому что в подсобке его встречает Полина, радостно кидаясь ему на шею. — Как я скучала, — верещит она, сжимая друга со всей силы, еще немного, и тишину подсобки разобьет хруст его собственных костей. — Божечки, ты меня сейчас удавишь, — отшучиваясь, хрипит Антон и запускает руки вокруг ее талии, чтобы слегка приобнять подругу в ответ. Он тоже скучал. Они отпускают друг друга спустя секунды, и либо терапия объятиями помогла ему, либо искренняя радость от вида до одури счастливой одноклассницы, а может быть, и все разом, главное, что Антон успокаивается, отпуская гложущие его мысли. — Такая ты красивая, — честно подмечает Антон, смотря на подругу, и параллельно снимает свою верхнюю одежду, незримо кидая ее на какой-то из казенных стульев. И почему Полина своей красотой не вызывает чувств, которые несколько минут назад чуть не довели Антона до инсульта? — Спасибо, — ее щеки заметно редеют от смущения, а счастье на лице расцветает с новой силой в виде широкой улыбки. Полина определенно хочет понравиться сегодня, и Антон даже знает кому. Он мысленно дает себе клятву, что они с Ромой сделают всё возможное, чтобы такая улыбка появлялась на ее лице как можно чаще. — Ромка сегодня не в духе, — ехидно хихикая, предупреждает Полина. — Будь аккуратнее, а то укусит. — Я так понял, Бяше уже досталось, раз его тут нет? — Не-е-ет, — протягивая слово, отвечает она, — Игорь разбирается с провизией. Тут ведь еще и банкет будет. — Ничего себе, как тут всё серьезно. Это точно осенний бал, а не Венский? — подхватывая тему разговора, задумчиво хмыкает Антон. — Точно осенний, — подтверждает Полина, а затем тяжело вздыхает. — Но устал Ромка, будто организовывает Венский. Практически каждую ночь перед сном Антона изнутри разрывает неподдельное любопытство насчет «должности» одноклассника. И, кажется, настал момент, когда он может получить ответы на свои вопросы с помощью достоверного источника и далее засыпать спокойно. — Полин? — зовет он. — Да? — подруга слегка приподнимает голову, задумчиво рассматривая Антона в ожидании вопроса. — Почему именно он староста нашего класса? Полина присаживается на краешек стула, словно одноклассник задел тему, разговор на которую сулит быть долгим и нудным, а может даже и грустным, судя по ее теперь печальному выражению лица. И раз так, Антон делает тоже самое — садится напротив девушки, с неподдельным интересом ожидая предысторию. — Он не по своей воле взял ответственность за наш класс. Впрочем, как и за организацию мероприятий и всё в таком духе, — она неопределенно махнула рукой в сторону, давая понять, что весь спектр обязанностей кареглазого не счесть. — Как это? В голове не укладывается, разве можно заставить кого-то заниматься чем-то насильно, когда вокруг столько добровольцев на его роль? Допустим, та же исполнительная Полинка или другая одноклассница — рыжая противная девчушка, вечно облизывающая каждого учителя за пятерку в четверти. — Так получилось, что около двух лет назад его практически исключили за один инцидент, — она на секунду запинается, вспоминая этот день, но сразу же берет себя в руки. — Это его шанс на исправление. Если кратко: ему нельзя допускать конфликтных ситуаций как со своим участием, так и с чужим, — поясняет подруга, намеренно не вдаваясь в подробности. Антон молча пялится в стену, поджимая губы. Расспрашивать дальше смысла нет. Стало ясно одно: спать спокойнее он не станет, вопросов появилось больше, чем ответов. Он поднимается, указывая Полине в сторону зала, но та неожиданно хватает его за руку, не давая уйти. — Антон, — замялась девушка, — прошу тебя, не думай, что он плохой, и всё это ему в наказание. Не верь чужим слухам, он замечательный парень. В голосе девушки чувствуется какая-то давняя тоска и искренние слова, сказанные таким подавленным тоном, отчего-то сильно бьют под дых, так что хочется согнуться. И перед тем, как вместе уйти обратно в зал, Антон сдержанно кивает в знак доверия, не найдя в себе слов для вразумительного ответа. Рома, чертыхаясь, всё еще копошится в одиночестве, и Антон решается помочь. По крайней мере, место по организации банкета уже занято Бяшей и Полиной. Он запрыгивает к нему на стол, и из-за ограниченного места становится к нему практически вплотную. — Давай я помогу? — Помоги, раз пришел, — бросает одноклассник и протягивает ему разноцветные буквы. Судя по всему, их по отдельности требуется закрепить на самодельных осенних листьях, чтобы по итогу получилась обширная надпись «Осенний бал». Ромка слишком высоко разместил листья, и приходится действительно тянуться на носочках, чтобы разместить на них каждую букву ровно посередине. — Расскажешь, как проходит этот праздник? — спрашивает Антон, отчасти не только из интереса, но и из-за того, что в тишине работать он не любит. — Разве это праздник? — в привычной манере ухмыляется Рома, нарочито выделяя последнее слово, будто этот несчастный бал лично с ним закусился в свое время. — Может, и не праздник, — покорно соглашается Антон, — но и явно не обычные школьные будни. И он прав. В конце концов, Антон — новобранец в их школе, впервые присутствующий на этом сомнительном мероприятии. Его интерес ко всему, что здесь происходит, вполне понятен, и Рома не имеет права на него злиться. Он выдыхает, смягчая тон на более любезный, и доходчиво объясняет всё по пунктам. — Сначала мы здесь все подготовим, имею в виду это, — он потряс в руке последним украшением. — А эти двое женатиков накроют стол. — А потом? — А потом, когда все по тихой грусти будут приплывать сюда и соберутся в кучу, начнется основная часть: ведущая будет толпу раскачивать конкурсами, песнями, они поедят, и будут танцы. — А потом? — улыбается Антон. — Ну заладил, — закатывает глаза Ромка, а затем, закрепляя последнюю букву, терпеливо продолжает: — А потом, перед медленным танцем, мы с тобой займемся тем, о чем договаривались. — А потом? — назло продолжает он, с чувством выполненного долга осматривая получившуюся совместную работу. Блондин и сам не замечает, когда между ними начинает буквально искрить, и они, забавы ради, продолжают друг друга бесить и подъебывать. Но каждый такой момент по-своему прекрасен для обоих. — Я тебя сейчас ударю, слышишь? — угрожающе процеживает Рома, шутливо замахиваясь на одноклассника рукой. Антон забавно ойкает от испуга и отклоняется назад, пытаясь избежать даже пустякового урона. И, к своему несчастью, совершенно забывает, что сейчас под ногами далеко не пол. Он случайно оступается со стола, теряя равновесие. Если бы не Ромка, незамедлительно подхвативший его за талию, без ушибов бы не обошлось. Потеря опоры похожа на то самое чувство, когда в полудреме тело неожиданно вздрагивает, а сердце делает кульбит, напрочь вырывая из сна. — Что ж, фраер, сдал назад? — напевает Рома и, заглядывая в огромные испуганные глаза, наконец дарует однокласснику долгожданный баланс. — Давай сегодня без переломов, ладно? Он ловко спрыгивает со стола и учтиво подает руку, чтобы Антон спустился без происшествий. И это приятно, Полинка не врет, он воистину замечательный. — Ты сегодня удивительно галантный, — смеется Антон, аккуратно спускаясь со стола, при этом крепко вцепившись в чужую теплую ладонь. — Это потому что ты земли под ногами не чувствуешь, — отнекивается от комплимента Ромка. Подходят к накрытому столу они уже поодаль друг от друга, Рома по-хозяйски присаживается на стул и берет в руку бокал, с интересом рассматривая стол, наполнением которого старательно занимались друзья. — Оставь, это на праздник, — хохочет Полинка, с фальшивым укором глядя на Ромку, который уже положил в рот еду. — Угу, не тронь — это на Новый год, — прожевывая, язвит одноклассник и запивает содержимым бокала. — Это же база: успеть сожрать всё самое вкусное до того, как это сметут гости дорогие. — Именно, — согласно поддакивает Бяша и, последовав примеру друга, избирательно опустошает стол вместе с Ромкой. — Вам лишь бы поесть и выпить, — негодует девушка, — никаких больше интересов. Антон присаживается напротив ребят, тупо уставившись на стол. Выглядит все вкусно, но аппетита нет так же, как и у Полины. — На, — предлагает Рома, протягивая ему бокал. — Что это? — интересуется Антон, с сомнением его рассматривая. — Шампанское. Конечно, Антон уже выпивал, ему же не десять лет, но стоит ли пить в данной ситуации, он не понимает. Ответ приходит сразу же: от одного бокала, объективно, ничего не случится, да и мама не заметит — семьи попросту нет дома до завтрашнего вечера, уехали в город на день рождения хрен пойми какого дальнего родственника, Антон даже имени его не знает или слышал, но не захотел запоминать намеренно. Стоит выпить хотя бы за свою личную победу — он с трудом отстоял право там не появляться и выбрал провести время с друзьями. Он принимает бокал, звонко стукается им со всеми за столом и делает небольшой глоток. Уже давно забытый, тем не менее, приятный вкус, но эффекта пока никакого. — Закусывай только, чудак, — тоном заботливой мамы бросает Ромка, но Антон упрямо ослушивается, отмахнувшись от одноклассника. Очевидно, одним бокалом никто не ограничивается. Спустя полчаса зал уже заполнен учениками, ведущая действительно безуспешно пытается совладать с толпой с помощью интерактивов, но у старшеклассников совершенно нет к этому интереса. Кажется, все ждут кульминации вечера, ради которого и собрались, и время ожидания скрашивают бестолковой болтовней между собой. Уже скоро танец, и к Антону возвращается утреннее волнение, даже несмотря на легкое расслабление от количества выпитого. — Ты готов? — устало потирая лицо, интересуется Ромка. Антон нихрена не готов. Он не представляет даже, что будет говорить всем этим людям, чтобы у них вдруг возникло желание проголосовать за нужную пару. Но деваться некуда, он отвечает решительным согласием, обещая себе разобраться с проблемами по мере их поступления. Старшеклассники удачно расформировались по небольшим компаниям, и к ним удобно подходить для разговора. Единственное условие, поставленное Ромой, — не спалиться перед Полиной и Бяшей. Они, как и было задумано, разделяются, поочередно направляясь каждый к своей компании. — Привет, — начинает Антон, едва справляясь с паникой перед совершенно незнакомыми ему людьми. Ребята разом поворачиваются, вопросительно на него уставившись. — Чего хотел? — ему приветливо улыбается молодая девушка, аристократично удерживая бокал с алкоголем в руке. — Есть просьба небольшая, — Антон запинается, стараясь навести порядок в мозгах, чтобы из кучи идей и мыслей создать единую верную. — Очень нужно будет проголосовать вот за тех ребят, — он жестом показывает на своих друзей и жалко добавляет: — Пожалуйста, а я могу… — Пятифанов попросил? — неожиданно перебивает девушка. — Да, — молниеносно врет Антон, сразу же мысленно давая себе подзатыльник. — Без проблем, — с легкостью соглашается она. — Передать остальным? Серьезно? То есть необязательно было стоять и краснеть? Антон чуть не предложил себя в трехлетнее рабство по решению самостоятельных и контрольных взамен на его просьбу. Это единственное, что пришло в задурманенную алкоголем голову. Как просто, оказывается, договариваться с людьми, когда знаком с Ромой. Он что, глава какого-нибудь местного ОПГ? — Да, спасибо, — неуверенно мямлит Антон и отходит в сторону. Он буквально забивается в неприметном углу и, облокотившись спиной к стене, садится на пол в ожидании, пока одноклассник договорится со своей частью людей. Это тоже не занимает у него много времени, и тот вскоре находит Антона, присаживаясь рядом. — Как успехи? От его вопроса становится стыдно. Антон просто обязан признаться и извиниться. Нечестно было, хоть и не по своей воле, но использовать имя друга для достижения цели. — Я не справился, — признается Антон, виновато опуская голову. Ромка настороженно смотрит то на поникшего Антона, то на компанию старшеклассников, с которыми тот должен был договориться, но не находит ничего подозрительного. Те ребята — его хорошие знакомые, именно по этой причине Антон был отправлен к ним. На всякий случай он серьезно спрашивает: — Кто тебя обидел? Антон молчит, не зная, какие подобрать слова в свое оправдание. Какой вообще был от него толк, если одноклассник по сути решил всё сам? — Антон, кто тебя обидел? — терпеливо повторяет Рома, едва ощутимо касается пальцами его подбородка, чтобы чуть приподнять голову и заглянуть в глаза. — Говори, иначе я узнаю сам. — Никто, — голос предательски дрожит, заставляя зажмуриться под страхом ожидаемых пиздюлей. — Я случайно сказал, будто это ты попросил об этой просьбе, и они сразу же согласились помочь. Прости, такой из меня отвратительный помощник. Рома неожиданно громко смеется, и Антон приоткрывает глаза, с недоверием смотря на друга. — Забей, — отмахивается он. — Я рад, что ты воспользовался моей именитой фамилией и обошелся без жертв. — Ты точно не злишься? — неуверенно переспрашивает Антон. Ромка просто кивает. Зачем обижаться на такую ерунду? Пятифанов больше всего зол на себя за то, что втянул Антона в свой идеальный в голове план по сведению друзей. — У тебя красивая фамилия, — как бы самому себе говорит Антон. — Мамина, — зачем-то уточняет Рома. Только бы Антон не спросил, почему так получилось. Не хочется сейчас открывать нараспашку душу, рассказывая о своем детстве и о хуевом отце, фамилию которого даже носить стыдно. И одноклассник, кажется, понимает его без слов, не задавая никаких лишних вопросов. — Смотрю, расселись бродяги какие-то, а это вы, — приземляясь рядом, саркастично бросает Бяша. Вот-вот начнется медленный танец. Договориться о голосовании, как оказалось, труда не составило, а вот заставить их станцевать вдвоем — пока нерешенная проблема. — Юморист, плясать пойдешь? — зазывает Ромка, беспокойно ища взглядом Полинку. И подруга не заставляет себя долго ждать. — С кем? — искренне не понимает Игорь. — Со мной, блять, — вскипает от глупости друга Рома. — Полина, забирай его обратно, нахрен, только пришел, а уже выбесил. — Так! — смеется девушка, руками расталкивая парней и втискиваясь между ними. — Что стряслось? — Игорь стесняется тебя на танец пригласить, — как бы проясняя ситуацию, неожиданно для всех выпаливает Антон первое, что приходит в голову. Повисает неловкое молчание, с каждой секундой становясь все невыносимее. Полина и Игорь незамедлительно покрываются румянцем. Рома удивленно приподнимает брови, а Антон чувствует искреннее желание слиться со стеной и исчезнуть с глаз долой. Он озвучил правду, но уже не уверен, что этот факт всё не испортит. Остается надеяться лишь на то, что Рома уже прокручивает в голове варианты для спасения ситуации. Тот и правда выглядит довольно задумчивым, нервно постукивая пальцами по своим губам. — Почему? — мягко спрашивает она, разрывая молчание, — Я ведь совсем не против. — Правда? — уточняет Игорь, он шумно сглатывает, наверняка чувствуя себя кретином, мог ведь и сам предложить. Музыка, под которую должны будут двигаться пары, постепенно нарастает. Девушка, широко улыбаясь, берет парня за руку. — Точно. Идем? Давно Антон не испытывал чувства, когда с души падает громадный камень, оставляя вместо себя долгожданное облегчение. Он провожает взглядом двух благодарных друзей и, как только те скрываются из виду, выдыхает. — Красава, Тоха, — искренне хвалит Рома, давая свою ладонь, чтобы Антон отбил ее в честь своей второй за день победы. — Он иногда такой тормоз. — Я ничего не сделал, — звонко хлопая своей ладонью по его, скромно подает голос парень. Антон счастливо улыбается до тех пор, пока вплотную не подкрадывается чувство, которого до ужаса он боялся весь вечер: придется смотреть на историю начинающихся чужих отношений, на их прямые спины во время танца, на совсем иной, теперь уже влюбленный взгляд. Он в последний раз озирается на счастливых друзей и отворачивается в сторону Ромы. Тот, обхватив руками свои колени, просто молча наблюдает. Интересно, достаточно ли одноклассник сегодня выпил? И, раз Антону сегодня везет, он решается на то, о чем, возможно, будет жалеть на утро. — Рома, — почти шепчет Антон. — А? — Пожалуйста, — слова вдруг застревают в горле, отчего с трудом получается озвучить свое желание до конца. — Потанцуй со мной. — Тебе шампанское в голову дало, чудо? — добродушно шутит Пятифанов, не воспринимая предложение одноклассника всерьез. Он оборачивается на Антона, и в его бесконечно красивых глазах, обрамленных длинными белоснежными ресницами, на секунду проскальзывает разочарование, отчего Рома на мгновение теряется, не понимая, как себя вести. Неужели не шутит? — Ты мне обещал, — потерянно напоминает Антон. — Не обещал я такого, — слабо протестует он. И здесь оказывается прав, танцевать они не договаривались. — Ты обещал, — молчание, — обещал поддаться. — А ты взял и поддался? — сам от себя не ожидая, игриво подначивает он. — Единственный человек, которому я бы поддался, — это ты, — улыбается Рома, с полуслова понимая и принимая правила игры. Пятифанов прикрывает глаза, звучно прикладываясь головой к стене. Обещал. И Антон даже не догадывается, что тогда Рома ляпнул это не ради красивых слов, а сказал совершенно искренне от переизбытка чувств. — Ладно, — соглашается он, замечая резкую перемену настроения у Антона в лучшую сторону. — Пойдем попляшем. Он с азартной улыбкой встает и берет Антона за рукав его толстовки, уводя за собой на второй этаж их актового зала. Раньше здесь был танцевальный класс, пока его полностью не забросили в связи с отсутствием желающих в нем заниматься. Антон с детским ликованием в глазах осматривает помещение. Огромные зеркала в пол, приглушенный свет, предусмотрительно включенный Ромой сразу же, как они зашли, а самое главное — здесь отчетливо слышно музыку с первого этажа, а значит, их личный танец не пройдет в гробовой тишине. И если на момент просьбы энтузиазма было хоть отбавляй, то сейчас, в полном уединении, впервые в полном уединении с ним, Антон теряется, нерешительно стоя практически возле выхода, словно готовится сбежать в любой момент, если что-то пойдет не так. Он откровенно паникует. — Иди сюда, — мягко подзывает Рома. Антон отчего-то отрицательно кивает. Нет, это была ужасная идея. На что он вообще рассчитывал, что они вокруг людей будут кружиться под охреневшие лица, на которых застынет немой вопрос от вида двух танцующих парней? Зачем он тогда попросил об этом, если сейчас стоит, как полный идиот, не в силах бороться со своей неловкостью и стеснительностью? Рома сам подходит ближе, щелкая замком двери. Всё ради того, чтобы хоть немного сбавить волнение Антона, от которого так и сквозит страхом, что их застанут врасплох, будто они занимаются чем-то неприличным. — Я обещаю, нас никто не увидит, — успокаивает он и подает Антону руку ладонью вверх, приглашая сделать хоть один шаг. Антон неуверенно кладет свою руку на его и все же медленно продвигается к центру класса, застывая затем, как вкопанный. Ромка переплетает их пальцы и мягко пододвигает к себе одноклассника. Тот не противится, лишь крепче сжимает его руку. — Красивый мотив, — куда-то в затылок хрипло шепчет Рома, подразумевая песню. — Давай же. — И не только он, — отмирая, отзывается Антон, делая первый шаг. Рома сдержанно улыбается, кружа его в танце, и ровно на припеве выпускает из Антона всех его бабочек на волю, о существовании которых тот даже не догадывался. Узел где-то внизу живота приятно закручивается, и блондин с тихим довольным вздохом смотрит в лицо напротив. Какой же Пятифанов красивый, сосредоточенный. Рот едва приоткрыт от нехватки воздуха, а в глазах мелькает бесконечная карусель из вспышек, они больше не замирают ни на секунду, продолжая двигаться в едином ритме. «Кого ты представляешь на моем месте, осторожно касаясь талии и смотря так, словно нас связывает что-то большее, чем учеба в одном классе?» Хотел бы спросить Антон, но вместо этого лишь умоляюще просит: — Пожалуйста, думай только обо мне. Ромку будто холодной водой окатило от этой просьбы. Его мысли и так занимает только Антон, и от раздумий о нем, кажется, снова начинается пубертатный период. Он еще никогда не получал такого удовлетворения от танца с кем-то, никогда и никто в нем не будоражил ощущений, когда проще умереть, чем остановиться и потерять такое приятное мгновение, что отзывается трепетом глубоко в сердце. И если Антон о существовании своих бабочек в животе даже не подозревал, то Рома больше и не надеялся снова их прочувствовать, потому что четко понимал, что они уже давным-давно сдохли. Но как же он тогда ошибался! Маленькое, донельзя трогательное и до безумия симпатичное солнышко вызывает в нем нежное чувство первой школьной влюбленности, и Роме абсолютно все равно, что это неправильно. Здесь и сейчас ему хорошо, и своим «хорошо» он полностью делится с Антоном, постоянно срывая с его губ восторженные вздохи. Счастье было ему к лицу. — Только о тебе, — уверенно подтверждает Ромка, крепче прижимая блондина к себе. — Какой же ты, — со стоном недоговаривает Антон, утопая в объятиях. И останавливается, снова упрямо рассматривая его лицо. — Какой? — игриво ухмыляется он, свободной рукой нежно проводя пальцем по его мягким, открывшимся навстречу губам. Кажется, что тормоза срываются не только у Ромы, но и Антона тоже, он разбивается на тысячу счастливых осколков и молится лишь о том, чтобы не податься вперед, так точно нельзя. Нельзя, нельзя, нельзя. Нужно было меньше пить, чтобы сейчас не дрожать и не таять, словно льдина в жаркую погоду. Горячий, ласковый, возбуждающий — вот что думает о нем Антон, но никогда об этом не скажет вслух. — Хороший, — отвечает Антон, заражая Рому счастливой глупой улыбкой. В широко распахнутых невероятных голубых глазах блестит влага, и Антон всей душой желает, чтобы в них Рома самостоятельно нашел его невысказанные чувства и то, что он думает о нем на самом деле. И в глазах напротив Рома действительно впервые что-то видит. Хватит, иначе ему станет мало. — Пойдем? — тихо предлагает он, проводя пальцами по очертаниям скул. Смотреть, как Антон млеет от простых прикосновений, оказалось сплошным удовольствием. Антон согласно кивает и отчаянно прижимается к его телу последний раз, утыкаясь носом в чужую шею. Мало того, что голову вскружил, еще и пахнет умопомрачительно. Чем-то свежим, уютным и домашним. Комфортно так, что не хочется отпускать. Вернувшись на свое место, они также не обсуждают произошедшее. И не хочется. Петров с умиротворенным лицом прикрывает глаза, раз за разом прокручивая в голове каждую секунду их танца. И через время Рома заботливо толкает его в бок, чтобы тот не прослушал результаты конкурса. Антон улыбается, будучи уверенным, что они с одноклассником, без сомнений, выиграли бы, прими они в нем участие. Ведущая, как назло, тянет время и слишком нерасторопно подсчитывает голоса. Антону не по себе. Может быть, не только они с Ромкой окажутся сегодня хитрыми и кто-то другой так же отвоюет их победу? Неосознанно водя по полу рукой, чтобы подавить волнение, он натыкается на руку одноклассника, и тот слегка вздрагивает, но неожиданно снова переплетает их пальцы, как тогда наверху. Антону становится то жарко, то холодно от нахлынувшего смущения. Хотел бы он быть таким простым, как Рома, — делать, что душе вздумается, ни разу не боясь осуждений. А Пятифанову действительно всё равно, про него самого окружающие могут говорить что угодно, лишь бы не тронули Антона. Плевать он хотел на исключение, на обсуждения, он здесь только ради мамы, которая в него верит. Он в школе обещал собственное исправление, а ей. И даже если у него ничего не получится, он знает, что она продолжит его любить таким, какой он есть. Ожидаемо, Полина и Игорь выигрывают. Парни победно улыбаются в унисон, чуть крепче сжимая руки. И это до сумасшествия прекрасное чувство — их первый, но общий успех. Они не видят реакции победителей из-за того, что сидят на полу, а ликующая толпа совсем не дает обзора, но могут себе представить, что они ощущают сейчас. — Это ведь правда, что после этого они будут встречаться? — спрашивает Антон на всякий случай. Хотелось бы, чтобы их старания не прошли зря. — Правда, — честно отвечает Ромка. — На это теперь надеемся не только мы, но и вся школа. — То есть деваться им теперь некуда? — констатирует парень. — Получается так, — соглашается брюнет, — есть еще кое-что, забыл сказать. — Что? — вопросительно хмурится Антон в ожидании ответа. Ромка ничего не успевает сказать, потому что неожиданно к ним в ноги прилетает небольшой красивый букет цветов, и все звуки, кроме голоса одноклассника, перестают существовать. — А вот и кое-что, — почти истерично уточняет Ромка. — Да ладно, на?! — крикнул Бяша, заливаясь искренним смехом, кто-то из учеников подхватывает смех, а кто-то умилительно протягивает «Оооо». Только Полина, закусив губу и сложив ладони в своеобразной молитве, виновато смотрит на Рому и на Антона. — Полина, блять, — шикает Рома, кидая ей цветы обратно, — у тебя что, прицел сбит? — Я не специально, честно, — она с легкостью ловит букет в руки, продолжая с жалостью сверлить одноклассников взглядом. — Это что такое было? — не понимает Антон. — Ты когда-нибудь на свадьбе был? — нервно спрашивает Пятифанов. Было дело, удалось побывать на одной по воле родителей. Антон согласно кивает. — Это то же самое. — Что?! — теперь очередь Антона истерить, стоило только понять суть. — То есть, кто поймает, тот тоже встречаться начнет? Именно так. Серьезно, вылетело из головы, слишком Рома увлекся своими ощущениями, чтобы успеть вовремя предупредить Антона. Им стоило переместиться в другую сторону, а не восседать там, куда по случаю может прилететь это послание из будущего, которое, по опыту, даже не обязательно и ловить. Как правило, ждут его намеренно те, кому выиграть не удалось, с помощью такой утешительной возможности в виде подкидывания букета из рук победительницы им дается второй шанс. А может, и не им, в парочке сидят те, кто даже не участвовал, уповая на судьбу. — Всё нормально, забудется, не переживай, — непонятно, кого сейчас хочет утешить Ромка, себя или Антона. А дальше Антон мало что помнит, они с ребятами долго шутили на эту тему, много пили, и часть вечера после этого осталась в памяти только смутными картинками и отрывками фраз. От свежего воздуха память не возвращается, просто теперь Антон более-менее четко слышит и видит, что происходит вокруг. Если б он еще знал, как вообще оказался на улице. — Милый, — присаживаясь перед ним, нежно начинает Полина. — Назовешь свой адрес? — Ага, — нервно расхаживая вдоль школьной уличной лавки, не верит в удачу Рома. — Он даже не помнит, где вещи свои оставил, какой тут адрес. Антон опускает сфокусированный взгляд, осознавая, что он в знакомой, но по праву чужой верхней одежде, и одеты вокруг все, кроме Ромы. Стоп. Он отдал ему свою. Зачем? На улице невыносимо холодно, как же он пойдет домой без куртки? Антон практически открывает рот, чтобы возразить и вернуть вещи обратно. — Может, не надо домой? Его матушка вряд ли будет рада, — аргументирует Бяша. — Она не то что будет не рада, она его застрелит, — фыркает незнакомая Антону женщина, и ее красивое лицо кривится, словно при упоминании его мамы она вспоминает о чем-то мерзком. Такие у нее знакомые черты лица, но Антон клянется, что никогда не видел эту женщину раньше. — Стойте, — с трудом вырывается из Антона, но его снова перебивают. — Я не могу его взять к себе, — сожалеет подруга, — дедушка болеет. — Да, пожалуйста, послушайте, — снова начинает Антон и едва не психует из-за того, что ему не дают сказать ни слова. — Мамы, — он выдыхает, чтобы язык перестал заплетаться. — Нет дома. — Отлично, — радостно хлопает в ладоши женщина. — Антош, чувствуй себя у нас, как дома. — Маааам, — лениво протягивает Ромка, — я просил в десять лет себе домой котенка, а не человека. Мама. Это его мама. Конечно, они же так похожи, буквально одно лицо. И щеки Антона горят теперь не от мороза на улице, а от жуткого стыда, потому что это первая встреча с мамой Ромы, а он на данный момент в полное говнище. — Чем тебе не котенок? — любуясь растерянным Антоном, интересуется женщина и широко улыбается, когда видит смущение Ромы от своих же слов. Тот комично закатывает глаза, ежась от голода. — Бегом иди в машину, что ты тут стоишь, в чем я тебя родила, — гневно шикает она на Рому. И внешность, и характер, и своеобразное чувство юмора. Не зная, Антон был бы уверен, что это его родная сестра, а не мама. Такие они одинаковые. Даже морозный воздух больше не помогает, теперь Антон достоверно ни до этого момента, ни после него ничего не помнит.