Дом на первой улице

Блондин недовольно морщится от хлопка входной двери. С трудом приоткрыв глаза после долгого сна, захотелось вскрикнуть от увиденного так, чтобы услышал весь мир: во-первых, он не у себя дома, во-вторых, спал не один, а в обнимку с Ромой, нагло уложив свою голову ему на грудь. Антон знает, что дыхание — это автоматический процесс, не требующий контроля, но сейчас он переводит его на чистую механику, страшно сделать даже небольшой вдох, боясь разбудить мирно спящего под ним одноклассника. Хоть и нехотя, но он все же осторожно убирает с себя его руку и приподнимается, чтобы не создавать лишнего шума, и не может удержаться хотя бы от мимолетного взгляда на Рому. Мозг, вместо того чтобы панически листать страницы в голове и в срочном порядке вписывать в них недостающие воспоминания, снова отчаянно напоминает, какой же одноклассник, блять, красивый, особенно когда спит. Спокойное лицо, прикрытые глаза с едва подрагивающими ресницами, размеренное дыхание и отсутствие на стройном, но крепком теле хотя бы какой-нибудь футболки. Эмоции, еще и с похмелья, разом бьют через край, и Антон искренне не понимает, какую из них надо использовать сейчас. Он одновременно до смерти и напуган, и смущен, и восторжен от такого, не кривя душой, приятного пробуждения. Пожалуйста, хоть бы Ромка ничего не помнил после сна так же, как и Антон. Он просто провалится сквозь землю, если брюнет заведет об этом разговор. Эмоция до конца сегодняшнего дня наконец найдена — лютый стыд, от которого даже подташнивать начинает. Надо немедленно отсюда уходить и прекратить портить всем жизнь своим существованием. Благо, что Антон спал в одежде, не нужно тратить время на поиск своих вещей в чужом доме, разумеется, кроме очков, но те лежат совсем на виду и проблем это не вызывает. Он с ювелирной точностью встает с кровати, пытаясь не задеть одноклассника, чтобы тот не проснулся с огромным желанием ударить его по причине нарушения покоя. Но ему, кажется, вообще нет дела до касаний и звуков, он даже не шевельнулся ни разу, пока Антон возился. Он позволяет себе еще раз оглянуться на него, перед тем как уйти насовсем. И тогда Рома, словно чувствуя на себе пронзительный взгляд, лениво меняет позу для сна на более уютную, неосознанно укрываясь одеялом практически с головой. Из-за обилия комнат их дом больше смахивает на своеобразный лабиринт. С каждой минутой у Антона появляется все больше вопросов, разрывающих и без того больную голову. Если дом настолько большой, почему они спали в одной комнате? Обещая себе подумать об этом позже, он тихо спускается по лестнице на первый этаж. Не может же Рома один тут жить, не хватало еще вести себя, как слон в посудной лавке, лишая всех его обитателей сна. Хоть бы еще не встретиться ни с кем на первом этаже. Если Антон вчера раз за разом ловил джекпот, то сегодня удача покидает его вместе с хорошим самочувствием. На кухне, через которую надо пройти, чтобы выйти из дома, он встречает маму Ромы. Это провал. Умные книги вторят, что в любой ситуации надо искать свои плюсы, и Антон решает последовать этому совету. Например, у него есть возможность рассмотреть ее поближе. Она выглядит до жути молодо и красиво, такого же цвета волосы, как и у сына, раскинулись по плечам длинными волнами. До того, как Антон зашел, она сосредоточенно перебирала на столе какие-то большие папки с кучей бумаг. — Добрый день, голубка, налить тебе водички? — первая подает голос она, радушно улыбаясь. У них это семейное — называть Антона какими угодно словами, но не по имени. — День? — изумленно переспрашивает Антон, тут же шикая на себя в мыслях. — То есть здравствуйте. Сколько же он спал? Судя по картине в окне, сейчас не позже, чем часов десять утра. Бросая взгляд на настенные часы, у Антона сбивается дыхание — два часа дня. — Ребенок еще спит? — спрашивает женщина и встает с места, чтобы поставить чайник. — Ты у него хоть пульс проверил? — шутки ради бросает она. — Да, — улыбаясь, отвечает Антон, а затем серьезно добавляет: — Вроде живой. Ухоженная, веселая, вежливая, искренне радуется гостям. В памяти вдруг вспыхивают небольшие отрывки воспоминаний вчерашнего дня, женщина даже приехала за ними вечером, чтобы забрать сына и заодно приютить пьяную бестолочь в лице Антона. Она — полная противоположность его мамы, от такого неутешительного вердикта становится тяжело стоять под натиском мимолетной зависти. Подмечая это, женщина предлагает: — Присядь, давай чай сделаю. — Нет, — отказывается парень, активно жестикулируя руками, — спасибо вам за все, но мне правда пора. — Стоять, — хмыкает женщина, и у Антона останавливается сердце от испуга. — Не знаю, как ты, а я вот помню, что мамы твоей нет дома, а значит, спешить тебе, зайка, некуда. Она обходит его вокруг и, аккуратно надавливая на плечи, заставляет приземлиться на мягкий кухонный диван, а затем, с чувством выполненного долга, категорично добавляет: — Отказы от позднего завтрака тоже не принимаются. — Хорошо, — от безысходности соглашается Антон, покорно сидя на диване. Он бы не сказал, что ему неприятно находиться здесь, он просто не хочет никого смущать своим присутствием. Женщина не спеша хозяйничает на кухне, готовя незатейливый, как она выразилась, поздний завтрак. И от приятных запахов, что теперь наполняют комнату, у Антона действительно просыпается аппетит. — Как давно вы с Ромой дружите? — издалека начинает она. — С начала учебного года, — как на духу рассказывает Антон, — получается, месяц. Вот что Антон не так сделал, к чему она задает такие вопросы? Парень изо всех сил старается напрягать память, чтобы вспомнить окончание вечера. — Ого, — неподдельно удивляется женщина. — Я думала, пару лет, не меньше. Хотя, — улыбаясь, призадумалась она, — он от меня не скрыл бы такое чудо. — Почему пару лет? — смущается Антон. — Мило смотритесь вместе, будто давно знакомы, — отвечает женщина, ставя перед парнем кружку с горячим чаем. Мило? И прошибает Антона не оттого, что он практически обжигается чаем, а от порывисто нахлынувших воспоминаний. Если бы только его мама только знала, как нежно вчера ее сын держал Антона за руку, как горячо проводил пальцами по его губам. Антон на секунду прикрывает глаза, и эти образы предстают яркими картинками, отчего снова внутри загорается огонек, плавно перетекая во что-то большее и отдаваясь приятным теплом по телу. Кажется, ровно до вчерашнего дня Антон был уверен, что ему нравятся исключительно девочки, а сейчас он вообще ни в чем не уверен, он больше напуган своими мыслями. Становится ясно только одно: пить Антону точно больше нельзя. — Нет, — поправляет Антон, беря себя и свои мысли в руки, — я только переехал сюда, раньше мы не были знакомы, к сожалению. — Вот как, — поддерживает разговор она, — с папой и мамой приехал? — Да, с папой и мамой. И с сестрой, — неуверенно добавляет Антон, замечая удивление на лице женщины. Какая-то у нее странная манера задавать вопросы, и это пугает парня. Неужели она так сильно расстроена Антоном за вчерашнее и теперь сомневается, стоит ли подпускать его к своему сыну, стараясь узнать о нем как можно больше на всякий плохой случай? — Прости, что достаю, — извиняется она. — Просто хочу узнать тебя получше. — Я понимаю, — грустно отвечает парень. Случилось ровно то, как он и думал. — Нечестно, да? — улыбается она, и Антон вопросительно на нее уставляется. Женщина поясняет: — Я о тебе всё знаю, а ты обо мне — нет. Меня зовут Олеся. — А по отчеству? Я не могу просто так по имени. — Зачем? Я не такая уж и старая. — Я не об этом, — виновато оправдывается Антон. — Просто хочу, чтобы уважительно. — Как скажешь, — с хитрой ухмылкой отвечает она, протягивая ему руку. — Тогда я тоже так не могу, значит, будем знакомы официально, я — Олеся Юрьевна. — Тогда, Антон Борисович, очень приятно, — смеясь, представляется он и отвечает ей на рукопожатие. — И мне очень приятно, — отвечает Олеся. Донельзя честный, наивный, как ребенок, так просто было выпросить у него всю интересующую Олесю информацию. Убедившись, что вчерашние догадки верны, на душе становится гадко. — То есть как изменила? — глупо хлопая глазами, переспрашивает подруга. В услышанное едва верится, и всё это выглядит какой-то глупой шуткой. Карина никогда не отличалась умом и сообразительностью, но такие слова — совсем уже перебор. — Так получилось, — кратко поясняет она. — Это всё неважно. — Ты что, совсем? — Олеся театрально крутит пальцем у виска, затем со злостью выплевывая: — Ты изменила своему парню, и это для тебя неважно? А он в курсе, что тебе похуй? — Важно то, что я беременна. И беременна не от парня, — добивает Карина, не в силах больше стоять, она садится на диван, опуская лицо в свои ладони. Из Олеси вырывается истеричный смешок. Как же хорошо жилось пару минут назад, когда она была еще не в курсе этих двух печальных новостей. — Что ты планируешь делать? — серьезно спрашивает девушка. — Я хотела сделать аборт, но уже поздно, — вдруг всхлипывает подруга. — Я не знаю, что мне делать, ненавижу этого ребенка. — Как минимум признаться, — зло шипит Олеся, не жалея подругу, — а как максимум — прекратить винить в своей глупости ребенка, который ни в чем не виноват! — Зачем он мне нужен?! — захлебываясь словами, спрашивает Карина. — Он не родился еще, а я уже его ненавижу, ненавижу и никогда не смогу полюбить. Лучше бы он умер. — Замолчи! — срывается девушка. — Заткнись и не смей так говорить! Как же больно такое слышать. Да, Боря для нее никогда не был идеальным вариантом, но даже он не заслуживает такого отношения к себе и полугодового вранья. Как и не заслуживает еще не родившийся ребенок слов о своей смерти из-за опрометчивости нерадивой матери. Мысли в голове превратились в кашу, и кроме как рассказать всю правду, она не может дать иного совета. Они прощаются на этом, перечеркивая свои десять лет дружбы, Карина затем уедет в город, и подруга больше ни о ней, ни о судьбе ее ребенка не услышит. У Олеси вскоре появится свой ребенок, родившийся, как тогда казалось, в счастливом браке. Как и мечтала, она назовет его Ромой и души не будет в нем чаять до последнего своего дня. А Карина упрямо ее ослушается, родит мальчика и назовет его Антоном, но ни он, ни ее теперь муж так и не узнают, что они друг другу — совершенно не родные люди. Антон для нее — горькое воспоминание об ошибке, и в одном она оказалась права: она ненавидела его как до рождения, так и после. И как бы ни старалась пересилить себя, не смогла его полюбить и стать для него настоящей матерью. Постоянно крича на него, ругаясь за любой проступок и даже пару раз поднимая руку, она добилась лишь того, что он на данный момент — неуверенный в себе подросток и совершенно нелюбимый своими же родителями. Ей на него по большому счету безразлично, просто видеть его каждый день до сих пор тошно. Своей редкой внешностью он не вписывается в их семью, оно понятно, почему он такой, непонятно только, как муж об этом не догадался. Сколько еще продержится ее тайна, она не знает. Особенно после переезда обратно в поселок, где всё это и случилось. Злость из-за смены места жительства выросла на сына еще больше, и даже его стремление понравиться маме своей покорностью и прилежностью, успеваемостью на учебе совсем не помогают, ей просто всё равно на его успехи. То ли дело его сестра, действительно родной и желанный ребенок. — Вот какой ты вырос, — едва слышно шепчет Олеся сама себе. Она искренне улыбается, видя перед собой скромно жующего Антона, это просто какая-то мистика, что их с бывшей подругой сыновья теперь друзья. Или что-то большее, судя по их горячим объятиям, как вчера, так и сегодня утром, которые ей совершенно случайно посчастливилось застать. У Олеси и Ромы слишком доверительные отношения, и она давно себе поклялась не нарушать границ сына, его ошибки — его собственные, его отношения — его дело, ей лишь важно, чтобы он был счастлив. Олеся, словно даря Антону материнскую любовь, которой ему так не хватает, находит вместе с ним его вещи и отвозит домой, со спокойной душой затем возвращаясь к себе. Женщина привыкла, что ее сын просыпается раньше всех, в каком состоянии он бы ни был, но на часах уже пять вечера, а он до сих пор спит. Она тихо подходит к кровати, слегка тормошит его за плечо, и Рома просыпается, ворочаясь с недовольным стоном. Она целует его в лоб, то ли в качестве извинений, то ли просто от переизбытка любви. — Ты чего такой горячий? — обеспокоенно произносит она, почувствовав неладное. — Как странно слышать такой комплимент от мамы, — хрипло хохочет Ромка. — Рома, — фыркает женщина, — это не комплимент, это температура, как минимум 38. — А я думал, это меня похмелье никак не отпустит, — озадаченно произносит он, а затем сразу же чихает. — Будь здоров, сынок, — снова целует и заставляет без скандалов идти пить лекарства. Уже дома Антону позвонила Полина поинтересоваться за его самочувствие, теплый разговор немного привел в чувство, только печальная новость от нее, что Рома заболел, никак не выходит из головы. Тяжело смириться с мыслью, что он частично виноват в этом, потому что одноклассник отдал ему свою одежду и замерз сам. Он, отогревшись в горячей ванне и теперь укутавшись в плед, окидывает взглядом гостиную. Оля, лежа на полу, читает книгу, машинально покачивая ногой. Хорошо, что под ней пушистый мягкий ковер, иначе она бы тоже простудилась. Мать и отец сидят на кухне, и чем они занимаются, Антону совершенно неинтересно. Даже не поздоровавшись с ним после возвращения, мама уже дала ему втык за бардак в доме, который они же и оставили, пока собирались на юбилей. Спорить с ней, как уже понял Антон пару лет назад, бесполезно. Дома находиться невозможно, чувство одиночества каждый раз напоминает о себе, стоит только на секунду ощутить себя счастливым в этих стенах. С мыслью, что лучше пойти навестить Рому и заодно попросить прощения за всё, что было, он задумывается, чем можно было бы его больную душу порадовать. Решение приходит само по себе, наконец-то некоторые пустые странички памяти начали постепенно заполняться. — Ромочка, — переходя на шепот, спрашивает Антон, — чего бы ты хотел? Рома почти давится алкоголем от услышанного. Это первый раз, когда блондин назвал его как-то ласково, а не как обычно по фамилии или сокращенной форме имени. Лежа головой у Ромы на коленях, Антон ощутимо расслабляется, что с него взять пьяного, лишь бы он на утро не жалел о том, что весь говорил правду и только правду. — Ты о чем? — не понимает он, смотря на него сверху вниз. — Сейчас хотел? — Ну да. — Мандаринов хочу, пиздец, — честно отвечает он, широко улыбаясь. — Кажется, прям сдохну, если не попробую. А ты? — А я хочу в кино, — улыбаясь в ответ, признается Антон. — Жаль, не получится. Да, ближайший кинотеатр у них только в городе. Но добраться туда — не проблема, проблема в том, что кино в такое позднее время уже не показывают. Иначе Рома снова бы поддался и отвез его туда прямо сейчас. — Ты там никогда не был, что ли? — словно читая мысли, предполагает он. Антон согласно кивает, что вызывает уйму вопросов. — Как так? — Всякий раз, когда можно было туда пойти, мама была против финансирования этой затеи, — откровенничает парень. — Свожу тебя в кино, — искренне обещает Рома, не сдерживаясь и запуская свои пальцы в чужие белоснежные волосы, чем снова вызывает на лице Антона счастливую улыбку. И какого только хрена вообще происходит, и отчего кареглазого так трогают за душу эти разговоры. Антон глупо улыбается сам себе, фильтруя вчерашний диалог. Интересно, помнит ли Рома свое обещание о кино? Ладно, фрукты, значит, фрукты. — Оль, у нас есть мандарины? — вдруг спрашивает Антон. Девушка отвлекается от книги, и ее брови приподнимаются в удивлении. — Зачем тебе? Ты их терпеть не можешь, — между прочим напоминает сестра. — Надо. — Ой-ой, — притворно удивляется она. — Это какую девчонку сейчас мандаринами в октябре можно изумить? — Оля, — ворчит Антон, закатывая глаза, — отстань по-хорошему. — Тебе вообще хоть кто-нибудь нравится? — всерьез интересуется младшая. В голове сразу же возникает образ Ромы. Его сильные руки, обнимающие Антона, пронзительные глаза вчера, его растрепанные по подушке волосы сегодня утром. Быть не может. Парень активно мотает головой, чтобы избавиться от видения, и коротко бросает: — Никто. — Ага! — победно вскрикивает сестра. — Ты о ком-то подумал, признавайся! — Отвали-ка давай, — отводя глаза от ее цепкого взгляда, отвечает Антон. — Как ее зовут? Ну скажи, — игнорируя просьбу, гнет свою линию Оля, почти хныкая от нетерпения. — Мне же интересно. — Роман ее зовут, — не выдерживает парень. — Это для друга, он простудился по моей вине. — Тьфу, — сестра снова принимает скучающий вид, не скрывая разочарования, она кивает, указывая на шкаф за спиной Антона. — На верхней полке твои витамины. И запомни, болеют из-за слабого иммунитета, а не из-за определенного человека. Так и передай своему гурману. Антон сразу же подрывается с дивана, радуясь наличию нужного в их доме. Закидывая фрукты в рюкзак, он благодарно целует сестру в макушку и поспешно одевается, собираясь на выход. — Если спросят, скажи, что я ушел гулять, — просит Антон. Размечтался. Родители даже не заметят его отсутствия. — Ага, — кивает Оля, — ромашке твоей привет от меня. — Если не забуду, — улыбается парень. Младшая провожает брата взглядом перед тем, как закрыть за ним входную дверь. В свои четырнадцать лет девушка сама видит и понимает, как относятся к нему мама и папа. Как и сам Антон, она не знает, чем он такое он заслужил. Горько наблюдать, как с возрастом брат прекратил попытки нравиться собственным родителям, просто смирился и живет, требуя от окружающих только покоя. Оля старается раскачивать его эмоции на более положительные, когда понимает, что тот опять грустит. И он ей за это благодарен, своей любовью она закрывает ему глаза на очевидные вещи, потому что не хочет, чтобы он чувствовал себя лишним. Антон хорошо запомнил дорогу до дома одноклассника, несмотря на то, что мама Ромы настояла на том, чтобы заехать сначала в школу за его потерянной одеждой, а потом подвезти домой на машине, в обход холоду на улице и потере времени на путь пешком. Сложно не запомнить этот дом на самой первой улице при въезде в поселок. Идти недалеко, они, между прочим, едва ли не соседи, если опустить то, что их разделяет этот кошмарный лес. Только оказавшись у порога, парень снова сомневается в затеянном. Ладно, Ромка, а вот рада ли будет снова видеть Антона его мама? Правда, что она теперь в раздумьях о существовании их дружбы, или это блондин себя, как обычно, накрутил? Не проверишь — не узнаешь, с этими мыслями он тихо стучится в дверь костяшками пальцев. Дверь, как назло, никто не спешит открывать. На самом деле проходит не больше минуты, только Антону на фоне переживаний казалось, что прошла вечность. Дверь все же распахивается, обдавая его замерзшее на морозе лицо теплом их дома. Теперь понятно, чем пахнет Рома — своим домом и… еще чем-то особенным. — Антош? — удивляется Олеся, казалось, только недавно прощались. — Что-то случилось? Зайди только, не мерзни. В домашней пижаме и с небрежным пучком на голове женщина стала еще уютнее. Она и правда выглядит взволнованно, будто, выходя днем из их дома, Антона затянуло в черную дыру и что-то обязательно должно было случиться. — У меня всё хорошо, — успокаивает он, замечая облегчение на ее лице. — Не считая того, что Рома болеет. — Жить будет, — улыбается она. — Ты к нему? — Да, — подтверждает парень, добавляя чуть увереннее, — можно? — Конечно, раздевайся, я тебя отведу. Антон и так помнит, где проснулся утром, но от помощи не отказывается. Его мама, прямая, как угол, заходит к нему в открытую комнату без предупреждения, пропуская перед Антона. И тот застает самую прекрасную картину в его жизни, что вызывает у него скромную улыбку. Ромка, выставляющий себя перед всеми взрослым и серьезным, сидит сейчас напротив телевизора и с детским восторгом смотрит мультики, аккуратно удерживая двумя руками кружку с чаем. Боковым зрением, заметив гостей, он медленно оборачивается, не зная, куда себя деть от неловкости. Его застали за личной маленькой слабостью. Мама, оставляя их наедине, поспешно удаляется. — Привет, ты как? — нарушает тишину между ними Антон. — Попрошу не осуждать, — уходит от ответа Ромка, намекая на увиденное. — И не планировал, — честно отвечает парень. — Это мило. — Брось, — цокает Рома, — ты чего тут? Что-то… — Ничего не случилось, — сразу же перебивает его Антон. Почему весь мир думает, что с ним обязательно что-то должно произойти? Или Антон, никогда не видевший заботы, упрямо продолжает ее не замечать и дальше? — Я просто волновался за тебя, — объясняет одноклассник свой визит, — Полина сказала, что ты заболел, вот. Это всё из-за меня, прости, пожалуйста. — Ага, больше слушай, — с усмешкой отзывается Пятифанов. — Это мама кипиш подняла, я-то нормально себя чувствую. И не виноват ты, прекращай моросить. Рома едва сдерживает себя, чтобы не подняться с кровати и не прильнуть к нему. Опять растрогал своими речами. «Я волновался за тебя» — как звучит-то, еще, небось, пешком по темноте топал, чтобы узнать о самочувствии, хотя мог просто равнодушно позвонить. — В любом случае, спасибо тебе за заботу вчера, — теперь, чувствуя себя комфортно, благодарит он. — Я тебе кое-что принес. — Что же это? — шмыгая носом, интересуется Ромка. Ага, конечно, нормально он себя чувствует, думает Антон, замечая, что Ромка разговаривает в нос, потому что дышать им не может. Все же заболел, но горделиво не хочет, чтобы его жалели. Антон, как очень плохой фокусник, достает мандарины, и от этого губы Ромы расползаются в счастливой улыбке. — Ты, — неожиданно запинается он, — запомнил, что я их вчера хотел? Антон смущенно кивает. А запомнил ли Рома, что он обещал вчера? Становится уже невозможно от эмоций, брюнет сегодня точно не уснет, если ему не удастся хоть раз обнять Антона, хотя бы на прощание. — Охуеть, — вместо «спасибо» тихо отзывается он, а затем лучезарно улыбается так, как умеет только он. — Ну что, теперь идем в кино? Он всё помнит. И даже помнит, в какой позе он ему это всё наобещал. Антон краснеет, как грешница в церкви, когда слышит этот вопрос. — Прямо вдвоем? — зачем-то уточняет он. Хоть Антон никогда там не был, но ему казалось, что большая часть зрителей в нём — влюблённые в друг друга люди. Хочется закричать, потому что он перестал что-либо понимать. Рома не злится и не кричит на него за вчерашнее. Он даже, вроде бы, рад его видеть… и хочет с ним в кино добровольно. — А что, тебе моей компании мало? — вопросом на вопрос отвечает он, не спеша очищая долгожданные мандарины. Теперь в комнате помимо уюта пахнет еще и Новым годом. — Если боишься, можем просто погулять. Антон не знает, как на это реагировать. Месяц назад Рома его терпеть не мог, а если и терпел, то ради Полины, которая их познакомила. За один лишь вечер что-то произошло, и одноклассник вдруг оттаял по отношению к нему. Блондин ошибается. Пятифанов никогда к нему не испытывал ненависти. Да и не такой он человек, чтобы терпеть с кем-то дружбу, когда она ему не нужна. — А можно и то, и другое? — пользуясь моментом, упрашивает парень, надеясь на успех. — Можно, — соглашается он, протягивая Антону уже на совесть очищенные мандарины. От радости Петров даже забывает, что он этот фрукт на дух не переносит, и послушно забирает его из рук Ромки, тоже пробуя. И с чего он их ненавидел, если они оказались такими вкусными? Они еще немного болтают под фоновый мультяшный шум, взаимно не припоминая друг другу вчерашней истории и их общего утреннего пробуждения. Ведут себя так, словно это им просто всё снилось в слишком приятном сне. Рома всё же исполняет свою мечту, крепко обнимая Антона перед тем, как отпустить домой, и даже предлагает его проводить, за что получает от мамы подзатыльник за инициативу идти куда-то больным. Антон беззлобно с этого хохочет в голос, теперь он знает, что и на одноклассника с таким характером есть управа. Они договариваются созвониться, когда Роме станет лучше, и исполнить всё запланированное. И, вежливо отнекиваясь от предложения его всё же подвезти, Антон уходит, улыбаясь, как дурак, всю дорогу до дома.