Глоток Амортенции

      Банкет в честь Хэллоуина закончился внезапно и опять из-за чрезвычайной ситуации. Минерва первая услышала крики Филча из восточного коридора на втором этаже. Его голос был слишком отчаянным, чтобы подумать, что он просто кого-то ругает, потому она поспешила узнать, в чем дело. За ней пошли ещё несколько профессоров. В коридоре уже собралось довольно много студентов, они взволнованно перешёптывались и пытались разглядеть сторожа и его кошку, которая замерла в странной позе. В толпе Минерва заметила Поттера, Визли и Грейнджер, вечных спутников беды. И как только им удаётся всё время оказываться в гуще событий...       Дамблдор появился как раз вовремя, он быстро всех успокоил, только Филч продолжал голосить из-за своей кошки, и, верно оценив ситуацию, решил увести его и вероятных виновников в менее людное место. Локарт предложил свой кабинет, на что директор согласился. Следом за ними двинулись Минерва и Северус, а остальные преподаватели начали отправлять студентов в гостиные факультетов.       Поднимаясь по лестнице, они едва заметно переглянулись, Минерва была встревожена и не пыталась этого скрыть, а взгляд Северуса был нечитаемым, хотя она знала, что ему тоже не все равно. Подобное было слишком сложным для простой хулиганской выходки, по крайней мере, ей так казалось, да и Поттер с друзьями не были теми, кто способен на такое. Будто угадав о чем она думает, Северус на мгновение усмехнулся — конечно, готовится защищать своего любимчика. Когда они вошли в кабинет, Локарт зажёг на письменном столе свечи и отошёл, уступив место Дамблдору; тот положил на стол кошку и принялся внимательно её изучать. Вместе с ним склонилась и Минерва, а Северус отошёл в тень, его губы опять кривила едва заметная усмешка. Только случившееся отнюдь не было забавным. Ему выпадало видеть разнообразную темную магию, много жутких и страшных проклятий, но ничего не было похожим на то, что он видел сейчас. Локарт мельтешил вокруг, неся всякую чепуху, Минерва его даже не слушала, пытаясь собрать факты воедино и построить хотя бы одно логичное предположение о том, что это могло быть. Дамблдор время от времени постукивал миссис Норрис волшебной палочкой, но тщетно, кошка не подавала признаков жизни. Гриффиндорская троица безмолвно замерла за спинами профессоров.       — Она жива, Аргус, — Дамблдор наконец выпрямился. — Только оцепенела. Отчего, я пока не знаю… — но Филч не дал ему договорить. Он, почему-то решив, что это сделал Поттер, теперь стоял на своем, требуя покарать мальчишку. В любом другом случае Северус даже не возражал бы, но ситуация была слишком серьезной, чтобы просто так наказать Поттера и забыть обо всём. — Вашу кошку мы расколдуем, Аргус, — успокаивал Дамблдор завхоза. — У профессора Спраут есть мандрагоры. Когда они вырастут, приготовим снадобье и оживим Миссис Норрис.       — Это снадобье сделаю я, — не унимался Локарт. — У меня огромный опыт! Я могу с закрытыми глазами приготовить живую воду из мандрагор… — его взгляд всего на секунду задержался на Филче, а после метнулся к Минерве, будто ожидая от неё реакции, восхищения его талантами.       — Позвольте, — холодно возразил Северус, поспешив прервать коллегу, — но, по-моему, в школе я специалист по зельям.       На несколько секунд в кабинете воцарилось неловкое молчание, а после Дамблдор отпустил студентов.       

***

             Северус шел по коридору, направляясь в учительскую. Даром, что суббота, ему нужно выставить оценки всему третьему курсу за последнюю самостоятельную. Оценки, как всегда не утешительные, но он ни сколько не удивлён. Если некоторые ещё пытались выучить теорию, то на практике все одинаково провалились. Вдруг послышался шум — до нужной двери оставалось ещё пару метров, но уже здесь было слышно возмущённый крик профессора МакГонагалл. Из того, что он разобрал, стало ясно, что сейчас она изливала свой праведный гнев на профессора Локарта за то, что он сделал с Поттером после матча. Северус не смог подавить ухмылку. С каждым шагом её голос звучал всё чётче, а когда дверь открылась, то стал вовсе невыносимым.       — Я не понимаю, чем вы руководствовались, насылая это заклинание! — не скрывая эмоций, выкрикнула Минерва. Она все ещё была в красно-золотистом гриффиндорском шарфе и полурасстёгнутой мантии, видимо пришла сюда сразу с поля, как только узнала о случившемся. — Как он должен держать перо, я уже не говорю про полеты на метле, если рука ни чем не тверже резиновой печатки?!       — Возможно, — медленно произнёс Северус, — Поттеру действительно стоит оставить квиддич на некоторое время — его успеваемость в зельях ниже среднего. Не удивлюсь, если и с другими предметами дело обстоит также, — его спокойный тон только сильнее разозлил Минерву и она бросила на него уничтожающий взгляд. Северус это проигнорировал.       — Право же, Минерва, — Гильдерой выглядел абсолютно спокойно, будто перед ним была не разъярённая декан Гриффиндора, а школьница, — вы зря так драматизируете. Ситуация совсем не критичная, Поттер скоро поправится и все будет в порядке.       — А как же, он поправится, — она снова повысила голос, — потому что мадам Помфри знает свое дело и уже напоила мальчика Костеростом.       — Во время моих путешествия в Уганде, — как ни в чем не бывало продолжил он, — мне уже приходилось делать подобное и тот волшебник был очень мне благодарен за столь простое и быстрое исцеление.       — Если вы таким образом исцеляли ему голову, то не удивительно! — зло бросила Минерва и, развернувшись на каблуках, быстро покинула учительскую. Локарт с искренним недоумением посмотрел ей вслед, пожимая плечами, и вернулся к своим свиткам пергамента.              Минерва осторожно держала за плечи Колина Криви, пока Дамблдор, пятясь, вошел в палату. Минерва осторожно следовала за ним, они опустили мальчика на свободную постель и директор попросил её позвать мадам Помфри. Было только начало десятого и Поппи сразу вышла на стук. Она хотела что-то спросить, но встретившись взглядом с Минервой утратила все сомнения. Следовало догадаться, что кошкой всё не ограничится.       — Что случилось? — шёпотом спросила мадам Помфри у Дамблдора, когда они втроём склонилась над окаменевшим студентом.       — Новое нападение, — объяснил он. — Мы с Минервой нашли его на лестнице.       — Заклятие Оцепенения? — уточнила мадам Помфри, осторожно касаясь концом палочки холодной руки мальчика.       — Да, — ответила Минерва, в её голосе слышалась нескрываемая горечь. — Подумать только… Может, он успел снять нападавшего? — предположила она. Дамблдору пришлось приложить некоторые усилия, чтобы вырвал фотоаппарат из застывших рук Колина, он открыл крышку фотоаппарата: из камеры повалил дым и появился сильный запах горелого пластика.       — Надо же, расплавилась… — растерянно прошептав это, мадам Помфри отступила на шаг.       — Что же это значит, Альбус? — после небольшой паузы спросила Минерва.       — То, что Тайная комната действительно открыта, — ответил тот. Поппи в страхе прижала ладонь ко рту, а Минерва вопросительно глянула на Дамблдора. Она не могла понять, что это в действительности для всех них значит. Да и кто мог сделать такое... — И вопрос не в том, кто, а в том, как…       Такой ответ был совершенно непонятен Минерве, но сейчас она не имела сил о чем либо спрашивать. В ближайшее время её ждало слишком много неприятных обязанностей, которые нужно было выполнить, и о нормальном сне этой ночью оставалось только мечтать.              Ранним утром Минерва уже сидела в учительской. Солнце ещё не встало. Чересчур яркий свет лампы резал глаза. Казалось, будто в них насыпали песка. Руки дрожали. После бессонной ночи мысли путались. Нужно было собраться. От того, что она не может связать слова в предложения, никому лучше не станет. Ребёнок пострадал, ребёнок окаменел, и, может быть — не приведи Мерлин, конечно — никогда не станет прежним. Нет, нельзя об этом думать, нельзя; мандрагоры созреют, и Северус сварит зелье, и Поппи Помфри даст его студентам, и всё будет хорошо.       Но сейчас нужно написать письмо родителям Колина Криви. Бедный мальчик. Он должен был ходить на уроки, делать домашнее задание, должен был играть с друзьями и бегать с фотоаппаратом — Мерлин, как это раздражало её в начале и как много она отдала бы сейчас, лишь бы он продолжал! Минерва чувствовала себя виноватой. Это был её ребенок, её студент, и ей следовало проследить, чтобы с ним ничего не случилось. Она потерпела сокрушительную неудачу. Браво, профессор МакГонагалл, браво. Лучший декан года. Задумавшись, она не заметила, как на кончике пера скопилась чернильная капля. На пергаменте появилась некрасивая клякса. Лист был безнадёжно испорчен. Минерва скомкала его и отшвырнула на пол в уже скопившуюся под столом кучу мятой бумаги. Ничего не получалось. Она сняла очки и ущипнула себя за переносицу, пытаясь успокоиться. Сзади скрипнула дверь. Послышались чьи-то шаги. Минерва встрепенулась. Тёмный мрачный силуэт при ближайшем рассмотрении оказался Северусом.       — Прохлаждаетесь, профессор? — бросил он ей. — Не удивлён. Чем вам ещё заниматься таким утром, не правда ли?       — Вы в своём уме? — переспросила Минерва. — Как вы смеете так со мной разговаривать? — в ответ Северус хмыкнул. Минерва выглядела ужасно: волосы, обычно собранные в строгий пучок, растрепались, под глазами залегли тёмные круги, черты лица заострились и как-то по-особенному глубокими казались намечавшиеся морщины у губ.       — А вы удивлены? — он смягчился. — На вашем месте я бы лёг спать. Плохо выглядите, профессор МакГонагалл. Сдавать стали… может, вам перерыв какой взять в своих обязанностях?       — Мне не до того, — отрезала она и взяла новый лист. Разговор не клеился, явно шёл не в ту сторону, и Минерва категорически не хотела его продолжать.       — И тем не менее. Успокоились бы, развеялись. А дети…       — Послушайте! — воскликнула Минерва, перебивая его. — Неужели у вас совсем нет совести? — прошептала она. Северус скривился. Какого чёрта она упрекала его в бессовестности? Он ведь искренне беспокоился о ней! Опять, стоило ему завести разговор, она дерзила и огрызалась. Как вообще можно спокойно общаться с этой женщиной? Она ведь как с цепи сорвалась последнее время. Все-то ей неймётся, все-то ей надо знать, все-то сделать! Такое впечатление, будто она не профессор, а курица-наседка!       — Ну, очевидно, у вас совести навалом. На весь факультет хватит, да? И ещё чуть-чуть останется. Для жаждущих, страждущих и лишенных начисто. Глядите, как бы в попытке наградить всех этим прекрасным и полезным качеством чего не случилось. Не уследите ведь, одаряя.       Слово за слово, и они вновь начали ссориться, распаляя друг друга. Он бросил несколько неосторожных фраз, она ответила, он продолжил. Северус не замечал, как бледнеет Минерва, как сжимаются в кулаки её руки, как начинают подрагивать подбородок и губы. Он, задетый за живое её несправедливыми обвинениями, хотел уколоть побольнее. В ней клокотала обиженная гордость, растравленная упрёками — и ведь правдивыми, по её мнению, упрёками, правильными, она ведь и впрямь не уследила. Нервы сдавали. Глаза слезились, но она держалась из последних сил. Она не могла, не могла разрыдаться перед ним! Но Северус не останавливался. Его слова становились все жёстче, всё грубее, а оправдания Минервы — всё слабее. Страсти накалялись.       И вот Минерва не выдержала. Одинокая слеза скатилась по её щеке, затем другая и третья. Она закрыла лицо ладонями, не в силах вытерпеть унижение.       Северус замер. Он не ожидал, что вызовет такую реакцию. Колкость, уже готовая сорваться, замерла на языке.       — Что с вами, — смешался он, — Профессор, почему вы? Мерлина ради…       Он подошёл к ней ближе. Минерва выставила руку, пытаясь его остановить и не подпустить ближе к себе. Сердце у него сжалось. Северус обогнул её и совершенно неожиданно для себя обнял. Минерва попыталась судорожно вздохнуть, но не смогла, и снова захлебнулась слезами. Северус молчал, медленно поглаживая её по плечу. Ему было стыдно, мучительно стыдно. Подумать только. Он ведь вёл себя, как последний скот. Северус видел, что она на грани, и всё равно не остановился.       — Тише, — прошептал он, — тише, тише, Минерва. Я не хотел, честное слово… ну же, не плачьте. Не надо, Минерва, не надо, — повторил Северус. Она тихо простонала и уткнулась ему в плечо. Он заполнил призванный с камина стакан водой. Зубы Минервы застучали по граненому краю.       — Как вы можете, — хрипло спросила она, когда ей удалось сделать вдох. — Как вы можете. — Северуса поразила её интонация. Она не спрашивала — она утверждала, будто была уверена в том, что он может, хотя никто из них не понимал, что именно.       Но Северус ни в коем случае не хотел и не мог ей вредить.       — Минерва, простите. Ей-богу, я не хотел, я не мог, я не знал…       — Да ничего вы не знали. Вы вообще мало что знаете. В том числе и обо мне. Отпустите меня, пожалуйста, и я пойду.       — У вас были какие-то дела.       — Доделаю их в моём кабинете. Право, Северус, вы ведь не можете меня удерживать!       — Могу, — Северус крепче прижал её к себе и уткнулся лицом в волосы. От Минервы пахло каким-то горьковато-сладким запахом. — Почему вы не спали этой ночью, Минерва? Это ведь добром не кончится. Вот, срываться начали. Ну в самом деле, что это вы так?       Минерва помолчала. Ей хотелось вывернуться, встать и уйти, хлопнув дверью, и больше никогда не разговаривать с Северусом, но в то же время лежать в кольце его рук было ужасно уютно, и ей хотелось никогда не прерывать это мгновение. Казалось, подошёл Северус, обнял её — и оградил разом ото всех проблем: и от Дамблдора с его причудами, и от бедного мистера Криви, от Поттера и его руки и от злосчастного Локонса.       — Этой ночью кто-то напал на Колина Криви, одного из моих студентов-первокурсников. Вы должны были его видеть: он вечно бегал по коридорам с фотоаппаратом. — Она помолчала. — Этот ребёнок ни в чем не виноват. Он всего лишь хотел учиться магии, а его прокляли, и теперь… А я не уследила. Дамблдор говорит, что Тайная комната действительно снова открыта.       — Всё будет хорошо, — ответил он. Северус не верил в это сам, но сказать так требовали базовые приличия — а рядом с Минервой он их соблюдал. Старался, по крайней мере. Кроме того, ему почему-то казалось, что ей важно это услышать.       — Врёте, — сказала она будничным тоном, уже совершенно успокоившись.       — Вру, — невозмутимо согласился Северус. Минерва прокрутила в пальцах пуговицу его сюртука. Пора было вставать и приниматься за работу.       — И снова в бой.       — В бой, — эхом откликнулся Северус. Минерва неожиданно поняла, что сказала свои мысли вслух.       — В бой, — повторила она. Северус хмыкнул. Минерва почувствовала, как поднялась и опустилась его грудь, и это разрушило волшебство момента. Она резко встала и взмахом палочки сожгла неудачные письма.       — Минерва, извини… те. — Он подошёл к ней и положил руку на плечо. — Я был неправ. Я точно так же обеспокоен происходящим. И мне жаль, что так вышло с этим мальчишкой. И вы на самом деле хороший декан. — Минерва кивнула и, собрав вещи, вышла из учительской. Северус остался один. Было тяжело, но Минерва, хотя бы формально, его простила. На столе стояла недопитая чашка её кофе. Кофе высох и застыл на дне черно-бурой жижей.