Панк-Дозор

Говорят, любопытство сгубило кошку. В данном случае оно поразило и медведя. Ну, вот дёрнул его Нечистый пойти в сральник, когда один двинутый вурдалак затеял там демонстрацию возможностей одной древней книжки. На самом деле Горшок не знал, кто или что его точно дёрнуло, но он заслышал под ухом тонкий перелив колокольчиков и в той стороне, где скрылись вампир и дозорный мелькнул шутовской колпак. Это было его личное наваждение. Был ли то плод его галлюцинирующего под влиянием веществ мозга или же его преследовала Сумеречная тварь, принявшая облик, который мог наиболее сильно воздействовать на его сознание, Мишка не знал. Но итог один. Он послушал чужую вдохновенную речь, проникся, а затем и вляпался по самое не балуй. Одно дело быть просто Иным среднего уровня, и совсем другое — получить потенциал Внекатегорий. Теперь с него живого не слезут. Отец едва ли слюной не брызгал, объясняя, как мало среди Тёмных магов высокого уровня… и что они теперь в ужасно шатком положении, которое может привести к тому, что отец и сын окажутся по разные стороны баррикад. Сам Горшок искренне считал, что сила ночи, сила дня — одинакова фигня, но кто б его спросил? К тому же он опасен, так говорил отец. Любой Высший Иной — потенциальная атомная бомба, а он — наркоман… Его свои же Тёмные могут уничтожить во избежание. Про Светлых отец и вовсе молчал, начиная странно хрипеть и водить носом, словно намереваясь обратиться и устроить погром хоботом. Видно было, что он уже имел на сей счет неприятный разговор с Гесером. Однако Мишка решил философски: сдохну так сдохну, но себе не изменю. Тоже он и отцу сказал, чтоб тот не смел из-за него своим положением рисковать. Только от этого Юрий Михайлович рассвирепел ещё больше. Тогда-то Мишка и осознал смысл выражения слон в посудной лавке, правда, с поправкой, что у них то была обычная такая кухня. Но от своих слов не отказался. Правда, не думал он, что конец наступит так скоро. Завулон и в самом деле не стал откладывать дело в долгий ящик. Смотрел выжидающее, но Мишка так и остался упрямо стоять. Тот настаивать не стал, откинувшись на спинку скамьи. — А ты похож на отца… Больше, чем думаешь похож, — наконец выдал тот. — И не сотрясай воздух зря. Я тебя насквозь вижу. В глубине души, ты согласен со мной. — Если так, зачем спрашиваете? — едва сдерживая клокочущий внутри гнев, спросил Горшок. — Привычка, — пожал плечами Претёмный. — Ну так, что, Михаил, пора определиться с нами ты или против нас? — А что так сразу-то? — опешил Миха. — А как же долгие уговоры и танцы с бубном вокруг моей Внекатегорийной персоны? — А разве они помогут? — Завулон чуть подался вперёд, серые глаза его сверкнули россыпью звёзд. — Моя разведка не даром ест свою красную икру. — На что это ты намекаешь? — голос миши сел, несмотря на то, что тот пытался его удержать. Однако сама мысль о том. что что кто-то в его коллективе продался Дневному… Заставляла его кровь кипеть. — Кто? — Так, я тебе и раскрыл свои карты, — Претёмный коротко усмехнулся. — Нет, Михаил, я мог бы сказать тебе, что ты не сможешь ужиться с пресветлым отцом… но это ты и так знаешь, я мог бы указать тебе на то, что связи ментальные могут быть крепче кровных, но ты и это знаешь… Но всё равно ты не захочешь вступить ко мне в Дозор. Да ты и не сможешь в нём работать — слишком своеволен, неконтролируем — опасен. — Так, значит, вы пришли убить меня? — в горле у Мишки пересохло. — Зачем? Не в ваших ли интересах повесить это убийство на Светлых? — В моих… Но те не станут так подставляться, и им не хочется терять твоего отца. Они подождут. Затаюсь и я. Не за этим я пришел к тебе сегодня, — Завулон говорил спокойно, поигрывая каким-то свернутым свитком. Мишка же жопой чуял, что содержимое его ему не понравится. — Но не дозу же мне продать вы пришли? — собрав остатки храбрости, выплюнул он. — Нет, не дозу… Но ты прав, я в самом деле к тебе с деловым предложением, — и он протянул Мишке свиток. Тот уставился на него так, словно то была гремучая змея. И мотнув головой, ответил: — Мне родители ещё в детстве велели не брать ничего у незнакомцев, — Горшок обнажил свои отбитые зубы. — Тем более у Высших Тёмных магов. — И ты всегда их слушал? — насмешливо поинтересовался Завулон, затем раскрыл свиток и, сунув под нос Горшенёву, сказал: — Читай, послушный сын. И тот против воли воззрился на вензеля букв. Это была лицензия на убийство. Имя правообладателя ему было незнакомо, зато имя жертвы красовалось до дрожи знакомое. Андрей. В ушах зашумела поднятая кровь, в глазах потемнело, проклятая бумажка расплылась уродливым светлым пятном, но он успел вычленить визу Гесера… Андрей. Вот кого надо было в Казахстане в аэропорту под Фуаран толкнуть. Или хотя бы женить на ком фиктивно… Мало что ли знакомых баб-Иных, кто бы ему не отказал?! Надо было сделать хоть что-то, а не слепо верить отцу! Мишка утробно зарычал, по загривку начала пробиваться шерсть. Он практически не помнил себя, лишь одна мысль билась в оголенном, точно провод, сознании, её-то он и выкрикнул: — Отец сказал мне, что его убрали из лотереи! Как деятеля культуры! Причем давно! — Горшок злобно уставился на невозмутимого Завулона. — А твой отец никогда тебя не обманывал?! — вкрадчиво поинтересовался тот… И тут Мишку накрыло. Что проку было выслуживаться?! Не бывать дома?! Переезжать извечно? Чтоб потом этот самый Гесер подмахнул не глядя… — Выход, впрочем, есть, — с трудом донеслось до него сказанное Претёмным. — У твоего отца есть кое-что, что принадлежало мне. Артефакт волчий глаз. Хранит он его точно не в кабинете, значит, дома… Так как он вряд ли хочет, чтобы кто-то из домашних погиб в мучениях, думаю достанешь ты его без труда… Главное преодолеть защиту на квартире, но это ведь всё ещё твой дом? — Ты хочешь, чтобы я его украл?! — на секунду сознание прояснилось. И Горшок осознал с кристальной ясностью, что да — хочет. А у него самого выбора нет. Ладно бы речь только о нём шла, так здесь проклятый демон точно нащупал его болевую точку. Позволить сожрать Князя он, конечно же, не может. — Вернул, — поправил Завулон, прибирая лицензию во внутренний карман. — Срок неделя. Справишься, позвонишь, — и протянул ему простую, невычурную визитку, где серебром на чёрном фоне был написан только номер и больше ничего. — А где 666?! — стремясь вернуть остатки самообладания, воскликнул Горшок, но Завулон уже растворился во тьме. Странно, но шыряться ему расхотелось. Сплюнув, он побрел назад в номер… Князь во всю дрых, развалившись на постели звездочкой. Он даже слюни на подушку ронял, не подозревая, какая прожорливая пасть капкана наметилась на его шею. — Не ссы, Дюх, я всё улажу, — сжав кулаки, пообещал Горшок. Только вот сам он не особо в свои слова верил. Зверь внутри него протяжно заныл, не в силах, сопротивляться, Мишка обратился… Ну вот, почему он родился человеком, а?! Был медведем, проблем не знал… Зачем людских кровей я стал?! Зверь огромным калачиком улегся перед кроватью Князева. Вопреки здравому смыслу, он намеривался того покараулить эту ночь. Хоть и понимал, что есть ещё неделя, но всё равно…

***

Под утро Андрей проснулся, дабы избавить свой организм от излишков пива, но ноги его уперлись в непривычный мохнатый коврик… Не то, чтоб он сильно удивился, нет, он и звука не издал, но… для Мишки подобная скромность была атипична. Обычно тот продавливал его кровать своей тушей, а потом при сдаче номера на Князя как-то странно косились… Ещё и шерсть, наверняка, находили. Для того-то он и пустил байку про пояс из собачьей шерсти для спины. Ну, а че он ж человек? Ему можно… К тому же пояс неплохо грел бока в автобусе, когда они морозили задницы, гастролируя по Сибири удивительно «вовремя». Однако о чем это он?! Ах да, о том, что Мишка был какой-то сам не свой. На новый год они заезжали домой в Питер, так тот, стоило им въехать, помрачнел, словно на заклание отправлялся. Естественно, Андрей усилил наблюдение. И чутье его не подвело. Вскоре на репетицию Горшок привалил с чем-то ну очень сильно фонящим тьмой за пазухой. Присмотревшись сквозь Сумрак потихоньку, Князь увидал артефакт, который, вот удивительно, до этого наблюдал у Юрия Михайловича на полке. Кажется, трофейный. Так зачем он Мишке запонадобился? Репетиция вышла какой-то никакой. Горшенёв мыслями был где-то далеко. Потому и закончили раньше да и ушли почти не солоно хлебавши. Андрей попробовал раскрутить Мишку на откровенный разговор и вообще прицепиться к нему с новым текстом, но был послан по известному адресу, со словами: — Не сейчас, Андро! Тогда-то Княже и понял, что дело пахнет жаренным. И начал слежку, то и дело скача по уровням Сумрака, когда Горшок не смотрел следовал за ним на втором, когда тот, вот невидаль, оглядывался, то перескакивал сразу на четвертый, куда худо-бедно мотаться научился он. Тем временем где-то через полчаса петляний у взмыленного Андрея зазвонил телефон. Оказалось, что Юрий Михайлович обнаружил пропажу. А выслушав Князя, тот пообещал догнать их. Удивительно, но, кажется, направлялся Горшок на их старую репточку, которая располагалась в заброшенном здании. Ту пока не снесли, но тусовались там, преимущественно, бомжи, которых сейчас, словно ветром снесло. Впрочем, едва войдя внутрь, Князев понял, каким таким ветром… И запыхавшийся, подоспевший, Юрий Михайлович тоже понял. Там в глубине развалины, хранившей память счастливых дней обитало Зло. Ну или, если не так пафосно, то поджидал Завулон. Лично с тем Андрей знаком не был, но сейчас, к сожалению, имел все шансы. Юрий Михайлович колебался, не зная оставить его здесь или же пропнуть вон. Линии вероятности у обоих выходили путанные, надеяться на них не стоило. — Я принес артефакт, как и договаривались! Давай рви лицензию! — потребовал Мишка, а его звенящий голос эхом отражался от разрисованных, исписанных похабщиной стен. — Интересная живопись… С характером, — наконец, отвлекся от созерцания Завулон, а затем прибавил елейно: — А ещё с Силой Иного. Ты знал, что это защитные руны? — он кивнул на одну из Князевских почеркушек. — Такую использовали в Древнем Египте… А эту… — он передвинулся, — Привезли викинги. Андрей стоял в стороне на четвертом слое, обессиленный и не верящий своим ушам. Рядом Юрий Михайлович сжимал кулаки. — Хватит зубы заговаривать! — проревел белугой Горшок. — Рви давай бумагу, да я пошёл! — Да погоди ты… Достал — молодец… Только я ведь не для того, чтоб вещичку свою вернуть — это дело провернул, — глаза Завулона сверкнули. — Юрий Михайлович, Андрей Сергеевич, выходите уже из Сумрака! А то так там и останетесь. Чай, на четвертом уровне за нами плететесь, а не на первом. Князь с шефом переглянулись обреченно, а затем тот первым сделал шаг на поверхность. Андрей матюгнулся и поспешил за ним. Чему быть — того не миновать — так получается? Едва Сумрак их выплюнул, как они едва не споткнулись о жалящий взгляд Михи. Тот выглядел так, словно у него только что из-под задницы стянули стул и он грохнулся в костёр… А потом его в довесок сравнили с Ольгой Бузовой, настолько он преисполнился, что даже ноздри носа начали трепетать. — Я же говорил тебе, Михаил, шпионы повсюду… И не только у меня, — Завулон смаковал момент. — Подумать только, твой родной отец отрядил тебе в няньки своего самого молодого и перспективного кадра. И кадр этот нагло втёрся тебе под самую кожу, а сам всё это следил за каждым твоим шагом! Вот те на! Здравствуй, дедушка П*дос, а никакой не Мороз! Князю было почти физически больно от того взгляда, которым его, а не своего отца, сверлил Мишка. Славный конец года, ничего не скажешь… 2004 обещал стать очень и очень дрянным. — Всё это время… — На Горшка было жалко смотреть, голос у него срывался, а уголки глаз подозрительно блестели. — Ну и твари же вы оба, хоть и Светлые! Завулон смеялся. Конечно, сделал гадость главе второго по величине и значимости Ночного Дозора в стране — на сердце радость. А у них тут трагедия… Побаще Шекспировской. — Мих, я… — договорить ему не дал Юрий Михайлович, который, метнув на Претёмного предостерегающий взгляд, шмальнул каким-то заклинанием в сына. В заброшке установилась тишина, в которой Горшок шлепнулся о пол особенно гулко. — Эй! — Андрей такого не понял, а потому метнулся к другу проверять живой ли. Тот, по счастью, дышал… Не хватало им только тут картины «Иван Грозный убивает сына». А ведь технически это имело смысл. Миха Высший Тёмный, теперь и имеющий нехилый зуб на Светлых… Это было разумно, хоть и немыслимо для Князя. Всё же он надеялся, что отец в шефе победит дозорного… Однако надежда — это хорошо, а добро должно быть с кулаками. Андрей решительно развернулся к шефу, загородив Гаврилу и для верности подвесив на пальцы самое мощное проклятие, какое знал. Так уж вышло, что то среди прочего вызывало облысение и импотенцию, но… Его воспитала ведьма, помним, да?! Претёмный, мигом сообразив, что за заклинание, заржал пуще прежнего, но на рожон не лез. Осторожничал, гад. — Отойди, — хмуро кинул ему шеф. — Всё равно меня не остановишь. Да и не в твоих это интересах. Я заблокирую Мишке воспоминания об этом дне, а ты, — Юрий Михайлович развернулся к Завулону. — Заберёшь свой волчий глаз и уберешься отсюда! — Никаких проблем, — тот сдержано улыбнулся, прибавив: — У меня, а вот у вас… их прибавится, не если, а когда он вспомнит. Это сейчас он третий уровень, но когда-нибудь вырастет до Высшего, как вырос этот твой выкормыш, — кивок на обалдевшего Андрея, который и не заметил, как перешагнул очередную черту. — И тогда-то… Посмотрю я на вас, идиотов. Будет только хуже, — мрачно предрёк Завулон и был таков. — Погодите! — Князь не спешил убраться с пути, голос у него дрожал. — Вы уверены? Может, этот гад прав? — Конечно, прав! — раздраженно отозвался шеф. — Но я пока не готов стать детоубийцей… Пусть хоть немного времени… — он тягостно замолчал, а затем совсем уже убито тихо-тихо продолжил: — Возможно, тем самым я порождаю чудовище, но иначе не могу. Отойди, пока я не передумал! — потребовал Юрий Михайлович, распыляясь. И Князь подвинулся. Он никогда не забудет, ни как смотрел на него Мишка, когда всё узнал, ни как шеф всё это вкрадчиво ему втолковывал. Стало ясно как прежде уже не будет. То, что произошло между ним и Горшком сегодня — не стереть, как сильно не три. На душе шрам останется. Он подспудно будет подозревать, ожидать подвоха…

***

И Андрей оказался прав. Именно с того момента всё и пошло по звезде. Миха злился, но не мог понять за что, пытался сделать что-то новое в пику Князя. Утяжелить, потравить сказку… Потому как в душе его та, видимо, умерла. Сам Андрей от стресса начал жрать в три горла и пить. В результате скоро мог сойти за оборотня-борова. но ничего поделать он не мог. Мишке было больно и ему тоже, но ничего исправить было нельзя. Они впервые за годы ругались. Да из-за нового альбома, того, каким тот должен быть. Андрею, может, и следовало бы отступить, попуститься, но засунуть язык в жопу он не смог. И потому они отдалялись. Стремясь отстрочить неизбежное, Князь требовал теперь в гостиницах отдельный номер. Потому что Мишка после случившегося стал вторым уровнем, и он боялся раскрытия. Хотя всё ещё зря. Потому что новые силы, что он открыл в себе кружили. Стремясь отвлечься от пьянящей силищи, Андрей решил записать сольник. Материала, который не заходил Горшку, накопилось немало. А так он хоть время займет. Он даже Сашку Леонтьева помогать пригласил. Мишка же, как услышал, ещё больше рассвирепел и пошёл на опережение писать свой сольный проект трибьют «Я алкоголик, анархист». Оттого писавшаяся почти с нуля «Любовь негодяя» и была перегнана. Особого успеха, забегая вперед, не имела ни одна из пластинок. Ладно всё это. Так, Горшок выкинул новый фортель. Выцепил себе… волшебницу. Причем Ольга появилась неожиданно. Настолько, что Андрей, в этот момент увлеченно обгладывающий куриную кость, едва не подавился. Вот представил Гаврила новую пассию так представил! Князь знал её, видел раньше. Ольга давно, последние пятьдесят лет точно, работала в бухгалтерии Ночного дозора… Знал он и то, что Мишка не мог этого не знать, ведь та была 6 уровень. И всё равно начал встречаться! Неужели шеф решил подстраховаться?! Неужто Юрий Михайлович понадеялся, что у него пройдёт такой фокус, раз новый засланец — сисястая баба с небольшой силой? Что ж, время покажет… Пока Андрей мог только охреневать. Но вот вопрос… А самой Оле это зачем? Впрочем, Князь мог это выяснить, не прибегая к домыслам. Андрей выловил её, как только появилась возможность. Та с ходу покивала, что его не сдаст, а потом долго трепалась о том, её роман с Горшком — никакое не задание… Мол-де, увидела случайно его и понравился он ей сильно! Князь не поверь Ольге ни на грамм, но сделал вид, что да. Сам же он решил, что, скорее уж, той польстила перспектива стать женой Высшего Тёмного. Это ж где-такое видано и слыхано?! Ради такого эксклюзива и Дозор бросить не жалко. Да и в мире людей «ангельская жена» грозного панка — тоже сочетание интересное. В лучах славы погреться после перекладывания бумаг в бухгалтерии — самое оно. Да, такое тщеславие хоть немного объясняло бы. Другое дело, что там разглядел Миха, кроме смазливости и сисястости? Князь пригляделся и медленно сполз под стол… Теперь он понял. Они с Олей были похожи и внешне, и светлой начинкой. От этой мысли по спине у него пробежала дрожь.

***

Что ж, «Бунт на корабле» с горем пополам был записан. Нечистый на руку директор был изгнан; Балу почти совсем уже перебрался в Америку; Мышка тоже начала засматриваться на ту самую забугорную; Сашка Леонтьев тоже засобирался оставить группу под предлогом приведения в порядок дел отца… На самом деле, и Андрей узнавал точно, там с гибелью старшего вампира дело обстояло не вполне понятное. Потому можно было предположить, что впереди у Ренегата было собственное расследование. Ну, а пока все были вместе. Даже срались минимально. Все-таки во время отпуска на Югах Ольга как-то Мишке то ли мозги прочистила, то ли тот попробовал сам писать текста да и обломал остатки зубов, но факт остается фактом. Вроде, как топор войны они зарыли и следующий альбом решили делать нормальным. Сейчас они везде отыгрывали программу Бунта, что Князю не особо нравилось, но кто ж его спрашивал. От всего этого он приходил в уныние, душа требовала какого-то выхода нерастраченной энергии и злости. Потому и, когда они ехали по Иркутской области, Андрей, что в последнее время ел и ел, познакомился в вагоне-ресторана с прикольным мужичком. Тот был из местных и знал группу Король и Шут, этого Князю хватило, чтобы долго и настырно объяснять ему, почему вот они играют музыку, а условный Билан — нет. В результате, закончив трапезу, они плавно переместились в тамбур, дабы, шатающийся от обильных возлияний Князь мог перекурить. Там Андрей так разволновался, что своей активной жестикуляцией, показывающей, что такое рок проломил стекло. Глупость страшная. Он бухой в стелечку даже не сразу и понял, че случилось, как такое могло произойти. Отчего окошки из закаленного стекла поддались его пьяной силушке. Пока Князь думал он упустил момент, чтоб остановить себе кровь… Ведь собеседник побежал за проводницей, и та довольно быстро прибежала к нему, всучив полуобморочному горе-дозорному полотенце. Тот инстинктивно обмотался понимая, что это полный пздц. Ибо повредил руку он так, что хлестало будь здоров и никакая тряпка не помогала. А пролечить себя он не мог — к нему уже высыпала вся его Тёмная шайка-лейка, с охреневшим Горшком во главе. И так тот на него смотрел… Нехорошо, что Андрея аж нервно сглотнул. Потом он перевёл взгляд на остальных, и ему поплохело ещё больше. Нет б, помочь, так они мало того, что встали столбом, рты раззявив, так ещё и в этих ртах явственно прорезались клыки и уже капала слюна. «Вот сейчас меня сожрут! То-то потеха всему Дозору будет!» — ужасался Князь, глядя на это безобразие. Потом он вновь перевёл взгляд на Гаврилу, тот сел перед ним на карточки и выдыхал ему едва ли не в лицо колечки дыма. Вид он имел крайне задумчивый. Внутри у Князя все бурлило. Вот он гад: на расстоянии вытянутой руки смотрит себе преспокойненько, как он истекает кровью, будто ждёт, что вот сейчас он не выдержит и исцелит себя сам. Мысль эта немного отрезвила Андрея. «Хера с два, — решил тогда дозорный. — Пусть сдохну, и хоть весь Дозор со смеху следом помрёт, а перед тобой, Мишаня, не раскроюсь. Не на того напал!» — так он и потерял сознание, а очнулся уже в Иркутске. После того случая подозрения Горшка отпали… И снова наступил относительный мир и благодать.