Панк-Дозор

Последний раз, когда Андрей видел Мишу в брюках со отглаженными стрелочками, тот жил с родителями. Немудрено, что когда тот нарисовался у него на пороге при полном параде, точно со съёмок фотосета к Театру демона сбежал, он насторожился. Во-первых, последние полтора года они не общались. Не считать же общением Мишины разгромные интервью о его скромной персоне, и Князевские уклончивы фразы о Михаил Юрьевиче. А ещё два телефонных разговора и одно неловкое объятие на Окнах пару месяцев назад случившееся. Потому что Андрею Иные, которым он доверял донесли, что чет хреновато Горшок выглядит… Так и оказалось, хоть и на умирающего тоже не тянул. Поэтому Княже и чуточку успокоился. И всё ждал, когда Мишка сделает робкий шаг к примирению, нельзя же постоянно только ему идти навстречу — звонить, на фесте подходить… Пусть тоже пошевелится. Ну вот пошевелился. Так, что аж на пороге возник. Спросите, что, во-вторых? До него доходили слухи, что чудачества Горшенёва вышли на новый уровень… Но у него перед порогом топталось что-то запредельное по странности. Ладно — одежда, смена имиджа хоть как-то объяснима… Вдруг новый клип в классическом стиле снимал, мало ли. Но вот выражение лица… Оно чужеродно смотрелось. — Привет, Андрей, — как ни в чем не бывало поздоровалось это чудо. — Пустишь? — и он вежливо (?!) улыбнулся. В башке у Князя от неправильности происходящего уже не просто звоночек прозвенел, у него там набатом царь-колокол зашёлся. Впервые в жизни совершенно не найдясь с ответом, он лишь потеснился, чтоб тот прошёл. Точнее не так: Миша, или кто-то с его лицом, уверенно проманеврировал мимо. Дошёл до кресла, в котором обычно сидел сам Князь, и развалился в вольготной, но не свойственной ему позе. Андрей, подвесив на кончики пальцев пару несмертельных, но болезненных проклятий, зашёл следом и замёр напротив этого чужака. Он не спешил. Надо было выяснить всё. — Садись, — кивнул ему Горшенёв, точно это был его дом и вообще… Какие-то знакомые нотки уловил от всего этого Князев. Его бывшая Алёна. Мозгоправ. Но у Мишки-то это откуда? Решив пока не нарываться, сел на диван, напряженно вглядываясь в этого престранного субъекта. Раз уж тот взял на себя инициативу — пусть говорит. Андрей же наш отнюдь не Малахов, но послушает, ушатать заклинанием всегда успеет. — У тебя ко мне много претензий, — не заставил себя долго ждать Горшок. — Поэтому сейчас я готов их все выслушать. Бровь Князева описала высоченную дугу… Он кашлянул, потом провёл рукой по волосам, потом посмотрел на этого жутко спокойного кадра и прямо спросил: — Например, какие? — Недостаток внимания, — не моргнув и глазом, стал перечислять этот чудила. — Принижение роли в истории группы, нежелание отпускать и старательное перекрытие творческого кислорода, настраивание фанатов против… — Так, — Князь не выдержал и вскочил, готовый атаковать. — Кто ты такой и что сделал с моим Мишкой? Тебя что, бл*дь, семейный психолог покусал?! — и он бы точно применил подвешенное заклинание, если бы не услышал: — Не он покусал, а я. Его мозг. Сожрал, понимаешь, да? — Горшок, наконец-то, проступил через эту маску. — Я теперь зомби, Андрей, — возложил он вишенку на тортик из форменного безумия. — Не понял, — Князь в самом деле растерялся. — Хочешь сказать, что долго не спал и много пил, потому зомби? И ты ходил к психологу? Бедняга… Ты точно своими загонами сожрал ему мозг! Так только ты, Мих, можешь… Сделать так, чтоб специалисту самому понадобилась помощь специалиста! — Нет, Княже, — Мишка покачал своими какими-то чересчур черными волосами. Краситься что ли начал? Охренеть. — Я зомби в самом что ни на есть буквальном смысле. И сожрал я мозг уже умершего в силу каких-то своих причин Говоруну от психоаналитики. Просто потому что это теперь моя — жизнь, которая после смерти. — Очень несмешная шутка, — нервно ответил Андрей. — Что ж, молодец, хотел заинтриговать и удержать моё внимание — у тебя получилось. А теперь, Зигмунд Фрейд, убирайся-ка проспаться… Будешь трезв, приходи, поговорим. Как нормальные люди! — подчеркнул он прилагательное голосом. — Я сейчас на таком мозге, что прекрасно понимаю, а чего ж ты не веришь мне, Андро. Ну ты же хотел в меня запустить чем потяжелее — давай. Мне сейчас всё, что мёртвому припарка. Только файерболом не кидай… — меланхолично отозвался этот типчик. Дело приняло совсем скверный оборот. — Иди ты! — несколько разозлился Князев. Стало очевидно, что это хоть и очень странно себя ведущий, но Мишка. А причинить этому придурку вред, даже если тот сам просит, он никак не мог. — Ладно, ё-моё, всё самому делать приходится, — спокойно отозвался его собеседник, и пока Андрей пучил глаза, достал из кармана бритву Тодда да и как полоснул себе по горлу… Против ожидания бешено подскочившего к нему Князева, кровь не хлынула фонтанчиком… Нет, даже ручейка не последовало. Так пара капель, которые даже обивку кресла не замарали… При этом ополоумевший от раскрывшегося зрелища Андрей тупо наблюдал за тем, как у этого невообразимого дурака шевелятся перерезанные связки, жилы и со свистом гоняется воздух по обнажённой гортани… И всё это регенерирует прямо на глазах. — Теперь веришь? — спустя минут пять, когда процесс зарастания страшной раны завершился, спокойно спросил Миша. Князь рвано кивнул… Да, верил. И кажется те перемены настроения, поведения, почти что лиц стали объяснимы. Горшочек теперь мозгоед. Ладно, значит, в бестиарии мира Иных пополнение. Мертвый анархист. Хорошо, но это не значит, что он был намерен терпеть сеанс психоанализа от этого кадавра. — А ты можешь сменить колё… мозги? Не могу с таким тобой разговаривать… — тихо признал он. И о чудо мозги, видимо, реально работали, Горшок не стал ни ёрничать, ни подкалывать… — Ну если у тебя в морозилке не завалялись, то нам придётся съездить до морга, и что-то выбрать. Точнее мне, — поправился Мишка, глядя на вытянувшееся лицо Князя. — Нет уж, — неожиданно твёрдо ответил Андрей. — Нам, — и стремительно вышел в коридор за курткой, силясь унять бешено колотящееся сердце. Мише и раньше-то нелегко в этом мире приходилось с его-то характером и убеждением, а сейчас ещё и зомбизмом судьба наградила… Нет, в стороне он остаться не сможет. Что-то внутри рычало, что не позволит. Да, и притащился же он к нему? Сделал этот чёртов шаг навстречу? Сделал. Вот и надо и дальше шагать — может, что и выйдет. А если не шагать — оно так совсем тоскливо…