Вот, подлинно, если Бог хочет наказать, так отнимет прежде разум.
— Н. В. Гоголь «Ревизор»
Десять лет прошло с момента их воссоединения. Скольких страданий они уже насмотрелись. От взрослых, похожих на грязных свиней, до маленьких и беззащитных детей, ставшие жертвами обстоятельств. Как бы не плакала душа, но от лишних глаз нужно избавиться, всё ради благих целей. Но цели у наших героев отличались. За эти десять лет они подверглись изменениям. Не кардинальным, однако вполне значительными для выживания в этом грязном мире. Они уже не были теми юношами, что жили в сомнениях о будущей жизни. Оба уже знали о себе всё. Много кому казалось, что этот дуэт идеален. По сути так оно и было, ведь Федя и Коля прекрасно дополняли друг друга и работали слаженно. Однако никто даже и представить не мог, что же твориться за кулисами. Конечно, обо всём знал лишь отец Гоголя, но он закрывал на это глаза, считая, что это лишь сильнее укрепит их союз. Фёдор мог искусно дёргать людей за ниточки, манипулируя ими. К тому же, благодаря расширению доступа к более глубинным познаниям, он уже прекрасно знал, как устроено сознание человека. Федя смог обзавестись фамилией, что сам выбрал: Достоевский. Причина её выбора проста: не хотелось чувствовать себя куском чего-то низшего, а потому захотелось выбрать не простую фамилию, а знатную. Узнав же о роде Достоевских, он и позаимствовал их семейное имя. Неизвестно только, почему именно Достоевские, а не Лермонтовы или Гржибовские. Впрочем, это неважно. Что ж, а плотские желания Гоголя к нему таки не угасли, и он смог использовать их в своих целях. Вечно ставя условия ему, Фёдор ещё легче достигал своих результатов поставленных задач. За все те «акты» с Николаем, бывшая подопытная крыса научилась получать небольшое расслабление, вместо страданий, а иногда и получал сильнейшее наслаждение, схожее с возвышением на небеса. Однако он понимал, что от этих процессов, во время которых получает расслабление, он не особо вписывается в мрачный образ. Впрочем, какие бы цели наш герой не ставил, он всё равно остаётся человеком, а потому уже не так сильно себя корил за такие времяпровождения. Да и кому он сможет доверить собственное хрупкое тело, если все вокруг твои заклятые враги: только Николаю Гоголю, что знал Федю достаточно долгое время. Таким образом, Николай стал заложником Фединых идеалов и благих целей, лишь для того, чтобы избавиться от тяжёлого возбуждения, напрягающее всё тело. Гоголь до сих пор остался тем самым странноватым пареньком, которым был десять лет назад. С момента того изнасилования, Коля стал более нежен к Фёдору. Не по причине того, что тот испытывает сострадание к нему. Вовсе нет: просто со своей «игрушкой» нужно обходиться более бережно, а то она износится и будет непригодна для использования, а у Феди некоторое время были проблемы со здоровьем после таких утех. Ну а изощрённые желания Николая стали ещё ужаснее. Но тот их скрывал, ведь у Гоголя были свои цели по поводу Феди. Он понял, что эти больные чувства, лежащие в своей основе достаточно глубоко, лишь отягощают его личность, стремящуюся к такому большому и пустому слову, как «свобода». Но к этой мысле Гоголь придёт чуть позже. «Смерть Небожителей» — организация, которую создал приёмный отец Николая, для того, чтобы свергнуть «небесное царство», тем самым завоевав разум человечества. И именно она провозгласит конец безмятежности мира чашами пяти ангелов апокалипсиса. Почему пяти, если их семь? Всё просто: участников организации пять. Туда и входят Достоевский с Гоголем, а что по поводу троих, то учитывая, кто возглавляет эту пятёрку, и так всё ясно. Были ещё два участника, но в «весёлых играх» наших мальчиков они не присутствуют, так как имеют и свои обязанности. Хотя это даже к лучшему, ведь игры наших двоих были слишком жестокими, чтобы называть их действия к друг другу таким невинным и детским словом.***
Два года назад они приехали в свою Родную землю. Николай и Фёдор давно забыли свои настоящие имена, однако имеют ли они значения в настоящее время, когда из маленьких и беспомощных детей они превратились в хладнокровных убийц, способных поразить общественность своей изощренностью. В любом случае, воспоминания из прошлого давали о себе знать, а потому захотелось узреть, как время потрепало их первые гнёзда. Настоящей же причиной их посещения Японии — это бурная деятельность Портовой мафии, что не давало покоя главе «Смерти небожителей». Достоевский же за всё это время умудрился стать главой дочерней организации — «Крысы мёртвого дома», и обзавёлся своими подчинёнными. Однако все причины, витающие вокруг всех этих объединений весьма туманны и даже не ясны самим их участникам. Впрочем, что ожидать от такого сумасброда, именующим себя как «Камуи». Фёдор смог спустя время найти свой старый дом. Дом, что находился на окраине, давно обветшал. Заходя внутрь, его встретили заплесневелые стены и комнаты, в которых явно нужно было прибраться. Всё было верх дном, впрочем, при его прошлой жизни обстановка не отличалась. Как и тогда, везде были домашние паразиты с чёрненькими маленькими глазками и блестящими зубками. Сырой запах смешивался с каким-то странным и слабым смрадом, словно плоть, что сгнила несколько лет назад. Запах доносился с чердака, куда и пошёл Федя. Картина, что там была, ни капельки его не испугала, и даже не удивила: он вполне ожидал увидеть останки человека. — Давно не виделись, матушка. — сказал Фёдор, подходя к скелету, обтянутого сползающей кожей. С отвращением глядя на неё, он обратил внимание на пушистую шапку, что лежала на полу. Она была не тронута этой грязной сущностью, что пронизывала всё жилище. Шапка была белая, как свежевыпавший снег… как самый невинный человек. Фёдор заприметил эту миленькую вещицу и забрал её себе. Собираясь уходить, его вдруг посетила идея: избавиться от прошлого весьма радикальным образом. Идея пришла тогда, когда он увидел в углу шаткого чердака канистру бензина. А как раз под рукой у него оказалась зажигалка. Но перед началом конца, он решил помучить труп существа, что когда-то было матерью, монологом, походившего на диалоги сумасшедшего. — Знаешь матушка, за всю мою жизнь я научился многому. У меня появилось новое имя, появился новый дом, появились знания, о существовании которых я даже не предполагал. — говорил Федя, пока разливал пахучий нефтепродукт по скрипучему полу, — Но не обольщайся, ведь всё это подарила не ты, а другие люди. Он подошёл к телу и взмахом своей ноги превратил цельный и шаткий скелет в ничто. — Но не думай, что только ты виновата во всём этом, — продолжил Федя, — эти люди превратили меня в того, кого я ненавижу всем своим сердцем. Однако я должен поблагодарить тебя за то, что подарила жизнь тому, кто очистит этот мир от таких как я. Фёдор уходит с довольной улыбкой. — Надеюсь, ты меня слышишь, матушка. Этой ночью вспыхнул дом, а осталась от него лишь белая ушанка. Николая встречала надпись «ДЕТСКИЙ ДОМ ИМЕНИ СОИЧИРО». Именно здесь и начинаются его воспоминания. Однако войти сюда он не может, ведь уже давно не является тем, кого должны наставлять такие мерзкие создания, как люди. Этот приют не изменился: здесь всё так же витала атмосфера безысходности и никчёмности жизни здешних обитателей. От детей, что не знают, как построить этот путь; до воспитателей, в чей жизни произошёл застой. «Бедные и жалкие дети. Я когда-то был одним из них» — думает Николай. Вдруг мимо него пролетает зарянка, похожую на ту, которую жестоко придушили в его детстве. Разрезая пространство, благодаря свой силе, которую он назвал «Шинель», тот лишает её жизни. «Я не желаю, чтобы ты портила своим существованием моё прекрасное настоящее… — проносится мысль в его голове, — в моём настоящем, где я наконец могу найти себе применение. В отличие от тех, кто живёт в этой сырой коробке, что когда-то была моим временным пристанищем».***
— Что ты думаешь о Японии, Дос-кун? — спрашивает Гоголь Фёдора. Николай беззаботно улыбался. Он сидел с Фёдором за одним столом. С момента, когда Федя обзавёлся фамильцой, Коля только так его и называл: «Дос-кун». — Наша Родина так и не изменилась с момента отъезда. — сказал Федя с холодным выражением лица, — Самая настоящая земля вечности. И в этом её проблема: здесь живёт очень много тех, с кем мы бы могли разделить нашу судьбу. Но все они лишь не более, чем жертвы неверной трактовки этого мира. Лишь при Николае, Федя мог говорить все свои правдивые мысли. Рядом с другими приходиться лишь играть роль другого человека, искусно обманывая. Гоголь и Достоевский в этом были самыми настоящими мастерами. — Любишь же говорить загадками, ответы на которые могу знать только я, — сказал Николай, вновь гримасничая, — ты прекрасно знаешь о том, как я люблю такое. — Ты сам для меня был когда-то большой загадкой, — продолжает Федя, — но я недавно вспоминал все дни, проведённые с тобой и сопоставил с тобой нынешним. Я могу сказать одно. Достоевский скрестил пальцы. — Значит ты идёшь против воли Бога, и сражаешься, чтобы потерять себя. Превосходно. Гоголь впал в ступор. Фёдор попал в самую суть. Именно тогда он понял, что Фёдор поистине самый близкий ему человек, раз уж смог разгадать его мотивы. Их соединяла не только жизнь, проведённая вместе, не только те ужасные ночи, что окончательно положили конец отношениям а-ля «напарники»… их также соединяло несчастное прошлое, благодаря которому они познали обратную сторону жизни. Однако Николай тут понял ещё кое-что: раз уж они с Федей самые близкие друг другу люди, то сможет ли он его убить, тем самым доказав о том, что он способен той самой свободе, к которой стремиться? Он уже давно заметил то, что его связь с ним лишь заставляет чувствовать себя на самом дне морском, из которого невозможно выбраться. Убийство Фёдора стало его целью, что ещё сильнее раскрыла всех внутренних и беспощадных бесов, живущих внутри Николая.***
С этого момента разгадки прошло два года. Столько событий произошло. Тут и образовалось Вооружённое детективное агентство, что лишь сильнее вставляли палки в колёса конкурентам, в список которых и входила «Смерть Небожителей». Фёдор не раз слышал имя Осаму Дадзая, и даже видел его воочию. Он узнавал внешность своего потерянного брата, но больше это был не он. Исчезла та детская наивность. Глупость в глазах сменилась вострым умом и некой надменностью. Он уже давно знал, что кровь D196 чёрная по мафиозному: чернее, чем у кого бы то не было. И сейчас этот садист волочит своё существование в детективном агентстве. Какая жалость. Фёдор понимал, что нет больше смысла воссоединяться с братом, ведь их жизненные пути расходятся; они пережили разный опыт. К тому же, младший его явно не желает узнавать в нём родного человека. Он часто попадал в передряги, в которых мог погибнуть. Благо ум и способность всегда выручали его, но всё это оставляло след на слабом здоровье Фёдора. Стоит ли говорить, какое утомление тот ощущал? Вот тут то помощь Николая была весьма кстати. И вот, снова слабый лунный свет покрывает тела. Грубые руки Николая прикасаются к Фединой рубашке. Сам же Федя с довольным и одновременно жутким лицом смотрит на Николая. Видимо желание Гоголя поразвлечься со своей игрушкой было сейчас взаимным. Фёдор кладёт свою холодную ладонь на лицо Коли, что сейчас горело от нечестивых мотивов. Их губы соприкасаются с друг другом. Фёдор чувствует неритмичные и глубокие дыхания Николая, что достаточно сильно его возбуждало. Достоевский понимал, что если бы сейчас его не было, то Коля вероятнее всего окончательно сошёл с ума (и возможно даже ещё пуще, чем сейчас). Какая же эгоистичная мысль. Федя чувствует, как с него сползает его верхняя одежда, обнажая слабое и дистрофичное тело. На лице Николая же играла маниакальная улыбка, к которой Фёдор уже привык: она его больше не пугала. Коля валит Федю на спину и пред ним вырисовываются рёбра, облачённые тонким слоем бледной кожи. Николай обожал это тело: нездоровое, худое тело. Его так радовала мысль о том, что такой педантичный и немного деспотичный человек, как Фёдор Достоевский, ничего не может сделать в такие моменты. Впрочем, самому Фёдору уже было всё равно на то, что там задумал Коля в его развратных идеях. Хотелось лишь почувствовать облегчение, и после такого грязного действа и напомнить Гоголю о том, какое место он на самом деле занимает в его чёрством сердце, что разучилось любить по настоящему. Они оба уже и не заметили, как закончили эти прелюдии и приступили к главной кульминации их «игр». Фёдор опять чувствовал чужое тепло в своём теле. На самом деле они провели настолько много ночей, что если Федя когда-нибудь ослепнет, то по тактильным ощущениям поймёт, что перед ним находится этот чёрно-белый шут. Во время этого процесса он просто терял себя, терялся в пространстве, напрочь забывая обо всём, даже о своих идеалах. То, что они делали с друг другом, и было самым настоящим процессом полового акта, присущий животным. Мерзость. Николай пытался скрывать свои намерения по убийству Фёдора, но они были настолько огромными, что выливались в немного жестокие практики. Во время этих «конъюгаций» тел, он не брезгал того, чтобы лишний раз придушить своего партнёра. Было приятно наблюдать за тем, как учащается сердцебиение, а Достоевский пытается вбирать ртом воздух и из него льются слюни. Ещё приятнее было смотреть на результат этих практик, представляющих из себя тёмные полосы на шее, походившие на синяки, что по мнению Гоголя были к Феде весьма к лицу. Конечно, испарилась та беспощадность, что была во время их первого соития, но это не значило того, что они канули в лету. Всё как раз таки было наоборот.***
Развязка уже давно настала. Фёдор слишком сильно утомился за день. В итоге, он просто уснул. Этот раз с Николаем не особо удовлетворил его: видимо привык ко всему этому. Несмотря на то, что во время сия акта он забылся, его не покидало плохое предчувствие. Казалось, стоит ждать того, что кто-то в скором времени вонзит нож в спину. И этот кто-то всё время находится с ним рядом. Подобные ощущения никогда не подводили Фёдора и он крепко над этим задумался, но сил попросту не было: хотелось улечься и побродить по мёртвому бессознательному. — Спасибо тебе, Дос-кун. Мне было действительно приятно провести с тобой время. — говорит шёпотом Николай, чьё довольное лицо ночь облачила в бесформенную тёмную гримасу. Эти слова из его уст неправда, и он прекрасно об этом понимает. Потому Гоголь снимает свою повязку и говорит: — На самом деле я желаю от тебя большего. Настанет день, когда я стану свободным, словно птица.