Непросто быть собой, когда шагает строй

Рома чистил картофель, выловленный из-под углей, и смотрел на огонь. Алексей Тимин, парень, который с большой любовью рассказывал новобранцам про поход, взял в руки гитару, настраивая струны. Он начал перебирать пальцами, пытаясь вспомнить какую-то песню. Приятная гитарная мелодия, мягкий свет костра, прорезающий темноту, звезды, начинающие проявляться на небе и теплое плечо Антона, которое прижималось к Роме — все это создавало атмосферу уюта. Пятифан отломил половину клубня и протянул ее Петрову. Ему показалось, что в свете костра лицо Антона приобрело какие-то новые, по-неземному нежные, черты. Юноша взял половину картошки, благодарно улыбнувшись. В кругу солдат завязался длинный разговор, где многие делились разными смешными историями из жизни. Даже капитан Ронжин поделился парой ситуаций, которые произошли с ним в его молодости. Становилось все холоднее, отчего бойцы жались ближе друг к другу и к костру. За спиной Ромы возник Беляев, хлопнув его по плечу. Пятифан обернулся, недовольно зыркнув на нависшего Игоря. Тот гадко улыбнулся и протиснулся между друзьями, отделяя их друг от друга. Беляев сделал вид, что просто сел в удобное для себя место, и протянул руки к огню, согревая их. Конечно, Игорь с первых дней заметил какую-то непонятную химию между Петровым и Пятифановым. Сначала он списывал это на то, что они школьные друзья, поэтому так держатся друг за друга. Но увидев, как Антон нежно обнимал Рому в окопе, Беляев все понял. Он был почти равнодушен к тому, что парням могут нравится парни. Но для Игоря это стало хорошим поводом для того, чтобы выводить Рому из себя. А для чего он это делал? Из-за своей низкой самооценки и страха, что Пятифан затмит его авторитет. Игорь сразу понял, что Рома станет одним из лучших солдат, и это его не устраивало. Беляев хотел, чтобы Пятифан, рано или поздно, облажался. Эго Игоря страстно жаждало увидеть провал главного конкурента. Рома цокнул и встал, отходя от костра к линии леса. «Рано или поздно я его точно отпизжу» — подумал Пятифан, доставая из кармана пачку сигарет. Он подкурился, и немного прошёл между деревьями. Свет костра почти не доставал до того места, где остановился Рома, но в целом местность было видно. Он облокотился спиной о дерево и шумно выдохнул, потирая лоб. «Нахуя он это делает?» — вертелся в голове жгучий вопрос. — Ром? — послышалось из темноты. Пятифан немного вздрогнул от неожиданности. Это был Антон. Он пробирался в потемках, иногда спотыкаясь о кочки. — Чего? — тихо спросил Рома. Петров подошел к нему и встал напротив, стараясь в темноте рассмотреть лицо друга. — Все нормально? — Да… — помедлив, ответил Пятифан, — Меня просто бесит, что Белек постоянно… «Мешает мне быть рядом с тобой» — хотел сказать Рома, но остановился. — Понимаю, — прервал Антон. Он облокотился на то же дерево и посмотрел на звездное небо сквозь кроны деревьев. Друзья молчали, стоя рядом. Рома докурил, потушив сигарету о кору ствола. Он посмотрел на профиль Антона. Его лицо было спокойным. «Интересно, о чем он думает?» — пронеслось в голове у Пятифана. — Ты только... не реагируй на его провокации, — тихо произнес Антон. Он перевел взгляд с неба на Рому. С минуту друзья смотрели друг другу прямо в глаза. Пятифан, хоть и видел лицо товарища немного размытым от темноты, но все равно не мог оторвать взгляд, — Пойдем? Холодно. Рома немного улыбнулся и кивнул. Друзья вышли из леса и вернулись к костру, заняв место подальше от Беляева. Тишину наступающей ночи прорезали звуки гитары и неумелое пение бойцов. Они растягивали какую-то дворовую песню, посмеиваясь. Еще около часа продолжались армейские посиделки, прежде чем Ронжин скомандовал отбой. Бойцы стали разбредаться по палаткам. Легкое чувство волнения наполняло Рому от мысли о том, что ему с Антоном удалось занять одну палатку. Да, до этого они спали рядом в казарме около двух месяцев, но вокруг было много посторонних ушей и глаз. А сегодня Пятифана особенно тянуло сделать что-нибудь. Правда, что именно, он так и не понимал. Переодевшись в чистую форму, друзья забрались под одеяла прямо в армейских штанах и кителе, так как воздух стал совсем холодным. Рома лежал на спине, сложив руки на груди, и смотрел в темноту. Он слышал немного прерывистое дыхание Антона, который лежал на боку к нему спиной. Пятифан повернул голову, буравя взглядом затылок Петрова. Антон зарылся в тонкое одеяло по шею, периодически немного подрагивая. — Замерз? — спросил Рома. Он удивился тому, с какой заботой в голосе он это произнес. — Угу, — хмыкнул Петров. Пятифан набрался смелости и повернулся на бок. Он приподнял одеяло Антона и пододвинулся ближе, водрузив руку на талию Петрова. Сердце Ромы бешено колотилось, но нежность переполняла его, и он не был намерен останавливаться. Только если Антон сам его не отвергнет. Петров задышал чаще, но ничего не сказал. Чуть помедлив, Рома все-таки притянул друга к себе. Он почувствовал несменный еловый запах Антона и тепло его тела. Петров прижался к Пятифану, понемногу согреваясь. Рома не верил, что он сделал это. Все мысли о том, что действия выглядят не очень-то дружескими, он решил отложить на потом. Сердце Пятифана наполнилось счастьем и трепетом. Он почувствовал кожей касания Антона. Петров дотронулся до руки Ромы, которая обнимала его за талию, и провел пальцами немного вверх. Мурашки побежали по спине. Даже лежа он почувствовал головокружение. Рома закрыл глаза и уткнулся носом в затылок друга, вдыхая его запах. Улыбка озарила лицо Пятифана. Он слушал дыхание Антона и чувствовал глубокое умиротворение. Петров нежно поглаживал руку Пятифана, щекоча кожу. «Похоже, я все-таки педик» — мысленно усмехнулся Рома. Его стало клонить в сон от тяжелого рабочего дня. Пятифан пытался бороться с дремотой, чтобы как можно дольше ощущать тепло и касания Антона. Но он проиграл и крепко заснул. — Рота подъем! — раздался с улицы громкий голос Ронжина. Рома слабо разлепил веки и увидел в паре сантиметрах от себя лицо Антона. Пятифан лежал, пытаясь прийти в себя. Петров немного поморщился, приоткрывая глаза. Мутным взглядом он посмотрел на Рому. Тот вспомнил, как вчера без зазрения совести притянул друга к себе и отрубился с ним в обнимку. Волна осознания ударила в голову, отчего щеки начали пылать, а сон как рукой сняло. С улицы послышалась возня солдат. Рома хотел что-то сказать, но Антон его опередил. — Еще минутку, — сонным голосом произнес Петров и уткнулся Пятифану в грудь. «Бля, я, наверное, до сих пор сплю, и это сон» — подумал Рома, чувствуя, как немного отросшие за два месяца волосы друга щекочут подбородок. Он не двигался, решив не отвечать на объятия. Но горячее дыхание Антона, которое Пятифан ощущал своей грудью, заставило Рому поддаться своим чувствам. Он аккуратно приобнял друга одной рукой, запуская пальцы между коротких белоснежных локонов и погружаясь в размышления. «Интересно, чувствует ли он то же, что и я? Или для Антона я действительно просто друг и все это ничего не значит» — пронеслось в мыслях у Пятифана. Легкая нотка отвращения от такого тупого вопроса к самому себе поселилась в его голове. Рома провел рукой по мягким волосам друга, стараясь разбудить его. — Эй, просыпайся, — немного улыбнувшись, прошептал Пятифан, — Ронжин нам пизды вставит. Антон недовольно хмыкнул, разлепляя веки. Он немного отстранился, чтобы заглянуть в глаза Ромы. Он усмехнулся, смотря на заспанное лицо Петрова. — Все, встаю, — протянул Петров, переворачиваясь на спину. Пятифан сел, потягиваясь. Он чувствовал внутри себя борьбу, и борьба это была за Антона. Одна сторона Ромы тянулась к другу, жаждала его прикосновений, хотела проводить с Петровым как можно больше времени вместе. Другая сторона поселяла в душе сомнения, отвращение, презрение, желание отстраниться. Эта сторона все еще пыталась быть главенствующей во внутренней борьбе Ромы. Но стоило вспомнить запах друга, тепло его кожи, ощущение касаний его пальцев, как эта сторона замолкала. Медленно, но верно, Пятифан двигался к полному признанию своих чувств к Антону. Друзья выползли из палатки, оказавшись в объятиях прохладного утра. Солнце только начало выглядывать из-за горизонта, освещая небольшой туман, упавший на поле. Рома размял суставы, направляясь к реке, чтобы умыться. Ледяная вода коснулась рук, когда сзади возник Мишка. Он положил руки на Ромкины плечи и сильно наклонился, заглядывая в лицо друга из-за спины. — Доброе утро, Вьетнам! — с широкой улыбкой произнес Богданов. Пятифан осмотрел веснушчатое лицо товарища, сияющее в лучах рассветного солнца. Рома с первого же дня знакомства поражался тому, откуда Миша берет столько энергии и позитива. — Дарова, — улыбнувшись, ответил Пятифан. По поведению Богданов напоминал Бяшу, отчего он сразу привязался к новому другу и чувствовал себя комфортно рядом с ним. Мишка сел на корточки рядом с другом, зачерпывая ладонями воду. — Как поночевалось? — растягивая гласные, спросил Миша. — Н-нормально, — немного краснея, ответил Рома. Богданов посмотрел на него, прищурив глаза и широко улыбнувшись. Пятифан тоже посмотрел на друга, который будто бы ждал еще каких-то слов. Он неловко улыбнулся, вскинув брови. — Ну ладно, — сквозь смешок, ответил Миша и отвернулся к воде. «Он что-то подозревает?!» — подумал Рома, начиная волноваться. Он постарался себя успокоить, потому что, если подумать, подозревать было не в чем. Между ним и Антоном ничего не было. Днем Рома с головой погрузился в работу, стараясь отвлечься от разных навязчивых мыслей. Он принимал активное участие в закапывании окопов и усердно трудился на тренировках. Почти весь день они с Антоном не пересекались — Петров все время ускользал из зоны внимания. Близился вечер, когда солдаты свернули палатки и убрали территорию. Ронжин повел бойцов обратно на военную базу. — Не отстаем, нужно успеть вернуться до темноты, — скомандовал капитан, водрузив рюкзак на спину. Двухдневный поход вымотал Рому как физически, так и морально. Он вяло перебирал ногами, мечтая лишь о том, чтобы поскорее принять душ и завалиться спать. Снова началась армейская рутина. Тренировок и занятий становилось все больше, из-за чего впадать в рефлексию было просто некогда. Рома успевал переговариваться с Антоном лишь в столовой, перед сном и в перерывах. Пятифан чувствовал, что начинает скучать по компании друга. Молодых солдат начали допускать до дежурства «на тумбочке» и до караула, отчего работы становилось все больше. Октябрь и ноябрь пролетели очень быстро, а на улице уже лежали небольшие сугробы снега. — Это какой-то пиздец, — на выдохе сказал Кирилл, плюхаясь к друзьям, — Я даже думать не успеваю ни о чем, кроме службы. — Реально… — жалобно протянул Антон, растянувшись на краю Мишкиной кровати. Богданов лежал поперек койки, положив голову Петрову на живот. Рома тоже лежал на спине рядом с Мишей, закрыв глаза и упираясь затылком Антону в грудь. Компания друзей часто отдыхала в перерывах на нижнем ярусе, свалившись друг на друга в кучу. Кирилл уселся поудобнее на том краю кровати, где было свободно, и стал рассказывать, что ему написала в письме невеста. Пожалуй, это была единственная тема, в которой Кирилл не придерживался своей фирменной сдержанности и раскрывал настоящие эмоции. — Давно я что-то Оле писем не писал, — задумавшись, сказал Антон. Он встал, отчего Мише и Роме пришлось подложить под головы подушки, и достал из тумбочки ручку и бумагу, после чего скрылся на верхнем ярусе. — А ты кому пишешь? — спросил Мишка, поворачивая голову в сторону Ромы. — Никому, — хмыкнул Пятифан, — Родителям не хочется, адрес третьего кента из нашей школьной банды я потерял, а больше и некому. — Жаль, — немного грустно протянул Мишка. — Пятифанов! — крикнул кто-то между рядами кроватей. Ромка приподнялся на локтях. — Че? — спросил он, стараясь понять, кто его звал. В проеме между койками появился Денис — один из солдат мотострелковой роты. Он держал в руках кипу конвертов, разнося письма получателям. — Эт тебе, — сказал юноша, кинул конверт на колени Пятифана и скрылся между кроватями, продолжая разносить письма. Рома удивленно смотрел на бумажный прямоугольник. Он не мог предположить, от кого могло прийти письмо. Может родители? Вряд ли. Бяша отыскал адрес? Хотелось бы. — Опа, — заинтересованно протянул Миша, поднимаясь. Он буравил взглядом лежащее на коленях Ромы письмо, в нетерпении узнать, что там и от кого оно. Пятифан нахмурил брови и аккуратно приподнял конверт, переворачивая его. «Кому: Роману Пятифанову, 15-я мотострелковая рота» — красивыми аккуратными буквами было выведено имя получателя. «Так, это не родители и не Бяша» — мысленно сделал вывод Рома. Он перевел взгляд на строки, где было написано имя отправителя. — Морозова? — вскрикнул он, вскинув брови. — Полинка?! — в ответ вскрикнул Антон, свесившись с верхнего яруса вниз. Он чуть не упал с кровати, но продолжал балансировать, прилипнув взглядом к белому конверту. — Девушка? — закончил череду вопросов Мишка, подперев подбородок руками, — Вот уж не думал… — Это бывшая одноклассница, — почесав затылок, ответил Рома. Он в полнейшем смятении открыл конверт, доставая тетрадный лист. Пятифан кинул взгляд на Антона, который продолжал наблюдать за другом. Его волосы смешно свисали вниз из-за наклона головы. Рома развернул лист. — Прочтешь, или секретничать будешь? — спросил Мишка, наблюдая за выражением лица друга. — Похуй, прочитаю, — пожал плечами Рома. Скрывать ему было нечего, — «Привет, Рома. Я наконец раздобыла адрес твоей части. Встретила твою маму и узнала, что ты в армии, а я и не ведала об этом». — Ты с ней не попрощался? — перебил Антон, слезая с верхнего яруса. Он облокотился плечом о железный каркас кровати, скрестив руки на груди. В его глазах читалась легкая настороженность. — Как-то не до этого было, — отводя взгляд, бросил Рома. В его памяти стали всплывать его неумелые попытки подкатить к Морозовой, отчего чувство стыда и неловкости стало нарастать, — «Я все так же живу в поселке с дедушкой, здесь неизменно скучно и тоскливо. Вспоминаю…» Рома прервался, пробегая глазами по тексту немного вперед. — «Вспоминаю, как мы гуляли по вечерам, когда все одноклассники разъехались, и становится грустно» — Пятифан бросил короткий взгляд на Антона, который внимательно слушал, поджав губы и приподняв одну бровь вверх, — Эм-м-м, «Не подумала бы, что напишу тебе письмо, но я соскучилась. Пиши в ответ, рассказывай, как дела. Полина». В конце текста красовались наклейки с тремя звездочками. Рома закончил читать, уронив руку с письмом на колено. — Та-а-а-ак романтично, — протянул Миша, пихнув Пятифана в бок, — У вас что-то было? — Ну… — замялся Рома. Он, почему-то, не хотел говорить о Полине в присутствии Антона. Рома чувствовал что-то странное — вроде, это был стыд за то, что он не рассказал другу о коротком «романе» с Морозовой, который произошел между ними от скуки. С другой стороны, чего стыдиться? Разве Рома обязан был рассказывать обо всем в деталях? Тем более, Антон и не спрашивал. — Было че-то… Погуляли, за ручки подержались, чмокнулись один раз, — продолжил Пятифан, начиная вертеть письмо в руках, — Но ничего серьезного. Повисло неловкое молчание. Антон смотрел в пол, о чем-то размышляя, пока Рома пытался придумать оправдание своей романтической связи с Полиной. «Че за хуйня, не должен я ни перед кем оправдываться» — подумал Рома, складывая письмо обратно в конверт. — Ответишь ей? — аккуратно спросил Миша, заметив какую-то задумчивость товарищей. — Надо бы, — на выдохе, ответил Рома и встал с кровати. Он взял необходимые канцелярские принадлежности и забрался на верхний ярус. Антон куда-то ушел, оставив начатое для сестры письмо на кровати. «Привет, Полина» — вывел на листке Рома и застопорился. Он начал покусывать кончик ручки, стараясь придумать, как вообще ответить на письмо Морозовой. Он должен был написать так, чтобы она поняла, что он в ней больше не заинтересован. Но, в тоже время, не хотелось, чтобы это выглядело слишком холодно. «Интересно, она в курсе, что Тоша тоже в этой роте?» — подумал Рома, и решил упомянуть об этом. Но слова не складывались, и весь текст был переписан и перечеркнут несколько раз. Пятифан тяжело вздохнул и лег на подушку, прикрывая глаза рукой. Он лежал на спине, сжимая в руке кусок бумаги, который должен был стать осмысленным письмом. Рома услышал, что Антон вернулся и лег рядом, продолжив писать Оле. Пятифан убрал руку и приоткрыл глаза. Он взглянул на друга, который сидел, оперевшись о спинку кровати. Петров склонился над бумагой и активно выводил какие-то линии. — Не думал, что у вас с Полиной реально что-то получится, — вдруг сказал он, немного улыбаясь. — Почему? — через смешок спросил Рома. — Она же динамила тебя вплоть до середины седьмого класса, — Антон оторвался от письма и посмотрел на друга. Пятифан немного помедлил. Он привстал, садясь рядом с Антоном, и сложил руки в замок. — Ничего и не получилось, — начал Рома, — Когда все разъехались, в поселке стало пиздец как скучно. Вот я и начал с Полинкой общаться, а она от тоски не была против. Все лучше, чем с дедом в четырех стенах сидеть. Антон молчал и внимательно слушал. — Ну и че-то я, так сказать, молодость вспомнил, начал подкатывать, — продолжил Рома, — Сдуру поцеловал ее однажды… Но ничего не почувствовал. Пятифан развел руками. — Вообще? — тихо спросил Антон. — Вообще, — утвердительно ответил Рома, — Мы после этого перестали видеться совсем, да и вступительные в техникум близились, я пытался подготовиться. Как всегда, в последний момент. Петров немного посмеялся. — Кароче, я даже не знаю, че ей ответить, — заключил Рома и вздохнул, — А ты чего делаешь? Пятифан почувствовал, что неловкости после его признания не осталось, но все равно захотелось сменить тему. Он заглянул в листок Антона, немного приближаясь к нему. — Оля котиков попросила нарисовать, — улыбнувшись, ответил Петров. Олина одержимость динозаврами постепенно сменялась другими животными и насекомыми — уже были единороги, бабочки, дельфины, теперь котята. Рома улыбнулся, умиляясь отношениям брата и сестры. Он положил голову на плечо Антона, наблюдая, как он выводит линии животных. Петров аккуратно облокотился щекой о макушку Ромы. — Хочешь, я тебя потом нарисую? — спросил Антон. Щеки Ромы запылали, но стало очень приятно. — Угу, — смущенно хмыкнул он. Наконец, вопрос с Полиной был решен, хотя в чем была суть этого вопроса, Рома сам не понял. Однако он перестал ощущать внутри себя то напряжение и стыд, которое вызвало внезапное письмо Морозовой. Больше месяца Пятифан бился над ответом Полине, все время откладывая это на потом. В итоге он написал ей пару строк за неделю до нового года. «Привет, Полина. Прости, что долго не отвечал — было много дел. Все у меня хорошо, служим вместе с Тохой. С наступающим. Не скучай» — перечитал Рома, прежде чем запечатать бумагу с текстом в конверт. Он чувствовал, что текст вышел без эмоций, но к этому он и стремился. Чем ближе был новый год, тем больше разговоров было о праздновании. Занятий почти не было — много преподавателей и наставников отправились в отпуск. Из высшего начальства лишь Ронжин, за неимением семьи, остался в части. В казарме, у одной из бетонных колонн, установили и нарядили елку и попытались украсить помещение тем, что было запрятано в кладовках с прошлых лет. Во всей роте зародилось новогоднее настроение, даже несмотря на то, что никому не разрешили вернуться домой хотя бы на пару дней. Активнее всех, очевидно, был Мишка. Он постоянно бегал по казарме, украшая все вокруг, и придумывал мероприятия, которые можно провести в саму новогоднюю ночь. Как-то раз он собрал в библиотеке таких же активных и заинтересованных ребят, как он сам, и стал разрабатывать конкурсы. Антон, Рома и Кирилл не горели желанием участвовать во всем этом, но все равно пришли, чтобы поддержать друга и послушать его задумки. — Ронжин подогнал костюм Снегурочки и Деда Мороза, — размахивая руками, объяснял Мишка, — Нужно придумать что-нибудь прикольное. Рома и Антон с улыбкой наблюдали за тем, с каким энтузиазмом Богданов обсуждал с товарищами идеи. Друзья стояли, оперевшись спиной о книжный шкаф, и иногда переговаривались, обсуждая всякое. — Идея отличная, — послышался голос Беляева, который вошел в помещение, чтобы проведать солдат. Он зашагал в сторону Петрова и Пятифана, — А Снегурочкой у нас будет Антошик. Игорь, в своей обычной манере, расплылся в издевательской улыбке, и положил руку на талию Антона, немного притягивая его к себе. Боковым зрением он следил за недовольным лицом Ромы. — У него как раз волосы белые, как снег, — с усмешкой процедил Беляев. Петров медленно перевел взгляд на Игоря. — Руку убери, иначе пальцев не досчитаешься, — тихо сказал Антон, и наигранно улыбнулся. Беляев отпрянул, немного удивившись тому, что Петров дал отпор, хотя до этого терпеливо принимал все «шутки» Игоря. — Ауч, котенок выпустил когти, — издевательски протянул Беляев, убирая руки в карманы. — Иди уже, — сказал Кирилл, поморщившись. Его, как и всех в компании, раздражали попытки Игоря казаться важным и авторитетным. Беляев хоть и был одним из лучших солдат, но в роли наставника он оказался из рук вон плох. В роте уважение к Игорю не то чтобы пропало — его изначально было не много, а страха он не вызывал вовсе, лишь усмешку. Рома вспомнил о том, как по началу увидел в Беляеве тирана. Он тогда крупно ошибся. Игорь оказался не более чем надоедливым старшаком, который любил докапываться до молодых солдат. Беляев что-то пробубнил себе под нос и покинул помещение. И вот наступил вечер перед новогодней ночью. Началась подготовка — в спальное помещение казармы перетащили столы и стулья, а на кухне хозяйничали солдаты, нарезая салаты и делая бутерброды. Капитан Ронжин притащил телевизор, чтобы можно было посмотреть обращение президента, пока бойцы бегали туда-сюда, принося новогодние угощения. У Ромы были странные ощущения. Было очень непривычно впервые в жизни праздновать Новый год без родителей или круга родственников. Но он не был сильно расстроен, ведь так ему не придется терпеть пьяных взрослых — в армии то пить запрещено. Хотя многие солдаты считали, что правила устава носят рекомендательный характер, и пока никто не видит, можно все. Втайне от начальства удалось добыть и спрятать пару бутылок водки и шампанского. Солдаты стали стекаться за длинный стол, во главе которого сидел Ронжин. Он единственный пил какую-то ягодную крепкую настойку. Рома жевал рулет из ветчины и наблюдал за веселыми товарищами. Антон сидел рядом и вертел в руках какую-то бумажку, сложенную пополам. — Рома, — позвал Петров. Пятифан обернулся. — Чего? — спросил он. Антон сидел, немного наклонив голову, и смущенно перебирал пальцами по бумаге. — Э-это тебе, — он протянул лист Роме. Тот с удивлением посмотрел на друга, — Подарок на Новый год. Пятифан опешил. Он вопросительно смотрел на Петрова, щеки которого пылали румянцем. Осознание ударило в голову, и Рома перенял от друга смущение. — Т-ты чего, не надо было! — процедил Пятифан. Антон сунул ему в ладони листок. — Бери давай, — улыбнувшись, потребовал Петров. Рома, немного подрагивающими от волнения руками, развернул листок и посмотрел на содержимое. Это был портрет. — Блять, это что, я? — Ага, — смущенно ответил Антон, — Я же хотел тебя нарисовать. Рома восхищенными глазами рассматривал листок. Его глаза спешно бегали по рисунку, стараясь усмотреть как можно больше деталей. На портрете Пятифан был изображен в профиль. Его веки были полуприкрыты, взгляд устремлен вперед и лицо озарялось легкой улыбкой. Рома с любовью просматривал глазами каждую выведенную графитным карандашом черту. Он посмотрел на Антона, который следил за реакцией на подарок. — Спасибо, — на выдохе, сказал Пятифан и расплылся в улыбке. Он поддался вперед и обнял друга одной рукой, в другой бережно сжимая рисунок, — А я для тебя ничего не приготовил. — Не страшно, — прошептал Антон, крепко обнимая его в ответ. Трогательное чувство благодарности наполнило сердце Ромы. Ему еще никто и никогда не дарил таких подарков. А портрет был нарисован с такой заботой и вниманием, что захотелось плакать. Пятифан чуть сильнее прижал Антона к себе, не в силах оторваться. Спустя минуту друзья отстранились друг от друга, сцепившись взглядами. Рома сиял от счастья и не мог перестать улыбаться. Он бережно сложил рисунок и положил в нагрудный карман. — А кто звал Снегурочку? — послышалось со стороны входа в казарму, после чего заиграла новогодняя музыка. Все устремили свои взгляды в дверной проем, в котором стоял Миша. Он был в парике с двумя белыми косами, в голубой кофте и юбке, украшенными снежинками, и в армейских ботинках. Несколько секунд стояла тишина, после чего помещение наполнилось смехом. — Богданов, блять, какой ужас, — сквозь смех прокричал Рома, держась за живот. Мишка встал в игривую позу, заведя руки за спину. — Пиздец, — прошептал Антон, закрыв покрасневшее от смеха лицо руками. Солдаты немного успокоились и стали наблюдать за Мишкой. Он стал расхаживать у стола, проводя всякие неловкие конкурсы. — Так, смотрим обращение! — скомандовал Ронжин, улыбаясь — даже его позабавила выходка Богданова, к тому же, начальник был уже порядком пьян. Капитан включил телевизор. Сразу после обращения, он скрылся в своем кабинете, где уснул прямо на диване. Солдаты, почувствовав свободу, достали алкоголь и стали подливать водку в сок. Отбой должен быть в час ночи, но так как единственный представитель высшего начальства в корпусе вышел из строя, бойцы планировали веселиться как можно дольше. Миша переоделся обратно в военную форму и подсел к Роме с Антоном, которые весело о чем-то разговаривали. — Ну что, дрябнем? — спросил он, потрясывая отобраной у кого-то из сослуживцев полупустой бутылкой водки перед лицами друзей. Миша плеснул в сок товарищей горячительной жидкости и поднял свой стакан, — Пью за вас, пацаны! Юноша залпом осушил стакан, поежившись. Рома тоже сделал пару глотков, чувствуя, как в горле становится тепло. Антон последовал его примеру. В течение следующего часа происходил небольшой хаос. Все пили, танцевали, рассказывали анекдоты и просто бесились, выпуская энергию, которую пробудил алкоголь. Пару парней, которые не употребляли периодически стояли на шухере и проверяли, чтобы Ронжин не проснулся от шума. Рома, Антон, Кирилл и Миша сидели за столом и рассказывали разные истории, периодически громко смеясь. — А помнишь как ты с Бяшей клубнику у Тихонова пиздил? — весело произнес Петров. Он был уже порядком окосевший, отчего у него развязался язык и он непривычно много говорил. — Как такое забудешь, — сквозь смех ответил Рома, закусывая очередной глоток бутербродом, — Он тогда нас спалил и пугал своим старым незаряженным ружьем. Чуть на учет меня не поставил, гад. — А ты говорил у вас в поселке скучно было, — невнятно произнес Миша. От алкоголя его шатало в разные стороны даже сидя, — Ой, ребят, пойду я спать. Богданов на ватных ногах встал из-за стола и поплелся к сторону рядов с кроватями. — Доведу его, а-то грохнется где-нибудь по пути, — сказал Кирилл, усмехнувшись, и пошел за другом. Антон и Рома остались сидеть за немного опустевшим столом. Было где-то три ночи — большинство солдат тоже спали, отрубившись от алкоголя, а бодрствующие спокойно сидели, разбившись на группы. Они доедали новогодние угощения и разговаривали. — Пойду покурю, — сказал Рома, вставая со стула. — Можно с тобой? — тихо спросил Антон. — Ты ж не куришь, — удивился Пятифан. — Я просто развеюсь. Друзья накинули зимние армейские куртки, натянули сапоги и проскользнули на улицу. В темноте они пробрались по протоптанной тропинке за угол казармы, где была курилка. Снег приятно хрустел под ногами, а немного морозный воздух отрезвлял. Закоулок, где расположились друзья освещал лишь далекий свет фонаря, который горел над входом в административный корпус по соседству. Антон прислонился спиной к стене, вдыхая холодный воздух. Его щеки горели от опьянения. Рома достал сигарету и закурил, выпуская в воздух облако табачного дыма. — Как чувствуешь себя? — спросил Пятифан, переводя взгляд на друга. Антон немного опустил голову и прикрыл глаза, очерчивая ногой полукруг. — Странно, — с улыбкой ответил Петров. — Ты вообще пил до этого? — поинтересовался Рома. В старших классах они с Бяшей уже пробовали алкоголь, но Антон при них не пил ни разу. А когда Пятифан остался в поселке без друзей, он часто крал у отца спиртное, в попытке сбежать от скуки. — Да, в техникуме пару раз, — кивнул головой Петров, — Но не такой крепкий. Пятифан немного снисходительно улыбнулся, наблюдая за раскоординированными движениями Антона. Рома тоже прислонился спиной к стене, вставая рядом с Петровым. Холодный воздух хоть и приводил в чувство, но опьянение все равно не отступало на совсем. Пятифан посмотрел на прорезающиеся в небе звезды. Он почувствовал плечом легкий толчок. Это Антон уронил свою голову, облокачиваясь о друга. — Наверное, мне тоже стоит пойти спать, — произнес тихо Петров, — Голова кружится. — Сейчас докурю и уложим тебя, — заботливо сказал Рома. — Не торопись, — ответил Антон. Пятифан почувствовал ладонью горячую кожу друга. Петров протиснул свои пальцы между Ромкиных и сжал его руку. «Мы оба пьяные, это ничего не значит» — автоматически пронеслось в голове у Пятифана. Под влиянием алкоголя он не чувствовал стеснения или неловкости. Может, он вообще не вспомнит этот момент утром. Так что Рома, без зазрения совести, сжал ладонь Антона в ответ, неспешно раскуривая сигарету. Друзья стояли в тишине, держась за руки. Пятифан невольно улыбнулся. Он был счастлив. Закончив с перекуром, товарищи направились обратно в казармы. Празднование затихло — в спальном помещении лишь гремела посуда. Свет был приглушен, почти все спали или готовились ко сну. Несколько трезвых, насколько это возможно, солдат убирали остатки еды и посуду. Среди них был Алексей. — Помочь? — спросил Рома, проходя мимо него. — Иди спи, брат, управимся, — с улыбкой ответил Тимин. Пятифана тронула забота старшего товарища, и он благодарно улыбнулся. — А где Белек? — спросил Антон, размазывая слова. — Спит уже с остальными. Нахуярился как свинья, — усмехнувшись, ответил Алексей, собирая тарелки. Двое друзей пробирались в потемках между рядами кроватей. Они добрались до своих спальных мест и кое-как залезли на второй ярус койки. Парни не стали переодеваться и забрались под одеяла прямо в армейской форме, сняв лишь кители и ремни, как и многие в роте. Антон уронил голову на подушку и немного сбивчиво дышал, стараясь справиться с вертолетами. Рома, кажется, чувствовал себя немного трезвее. Он закутался в одеяло и повернулся на бок, лицом к другу. Петров лежал, закрыв глаза, отчего у Пятифана появилась возможность в который раз осмотреть лицо Антона. В потемках он разглядывал его профиль, цепляясь глазами за каждую деталь. Петров поднял веки и тоже повернулся на бок, лицом к Роме. Их взгляды встретились. Пятифан не почувствовал смущения, так что продолжил смотреть на друга. Антон немного улыбнулся и несмело пододвинулся к Роме. Он тоже немного поддался вперед и почувствовал сильное желание прильнуть к губам друга, но вовремя одумался и лишь приобнял Петрова за плечо. Этого жеста было достаточно, чтобы Антон осмелился. Он уткнулся носом в шею Ромы, тяжело дыша. Рука его обвила талию Пятифана, забираясь под майку. Голова закружилась, когда он почувствовал спиной ладонь Антона, которая скользнула к лопаткам, щекоча кожу. Рома прижал друга ближе, машинально запуская пальцы в локоны. Шеей Пятифан чувствовал дыхание Петрова, которое понемногу выравнивалось. Он закрыл глаза. «И все-таки, я его люблю» — подумал Рома, улыбаясь. Ему было абсолютно все равно, что их могут застать в объятиях — он лишь наслаждался Антоном, его запахом, касаниями, теплом тела. Пятифан не заметил, как заснул.