Непросто быть собой, когда шагает строй

Проснулся Рома в сильном похмелье. Он слабо разлепил веки, и в лицо ударил яркий дневной свет. Окна были зашторены не до конца, из-за чего несколько январских лучей просачивались в помещение. Пятифан хотел протереть глаза, но левая рука не слушалась. Он повернулся и увидел Антона, который лежал спиной почти вплотную. Его голова находилась на руке Ромы, отчего приток крови к конечности замедлился. Пятифан немного простонал от наступающей от похмелья головной боли. Двигаться было тяжело, но он привстал и высвободил руку, стараясь не разбудить друга. Рома сел и осмотрелся. Было тихо - многие солдаты до сих пор спали, кто-то сидел, уронив голову и стараясь справиться с похмельем, а половины состава вообще не было в помещении. Чувствительность понемногу возвращалась в руку, отчего появилось странное ощущение покалываний. Пятифан осмотрел спящего друга. Он плохо помнил ту часть праздничного вечера, которая была до перекура. Однако, вопреки мыслям Ромы о том, что он забудет вообще все, в голове крутились ощущения объятий и рук Антона. Он также хорошо помнил свою мысль, которая пришла ему в голову незадолго до того, как он провалился в сон. Головная боль мешала о чем-то думать или анализировать, так что Пятифан отложил это на потом. А пока он слез с кровати, чуть не упав, и поплелся в ванную, чтобы умыться. У раковин стояло несколько таких же помятых похмельем солдат, среди которых был Кирилл. Выглядел он бодрее всех. Друзья вяло поздоровались и стали умываться. — Где начальство? — спросил Пятифан, ощущая блаженство от соприкосновения лица с ледяной водой. — Никого нигде нет, все тихо, — ответил Кирилл. Рома немного пришел в себя, перекусил в столовой, где хозяйничали старшаки, и вылез на улицу покурить. В курилке было пару солдат, которые переговаривались между собой, обсуждая вчерашний вечер. Пятифан закурил. Было где-то три часа дня, и он удивился тому, как сильно все руководство расслабилось в праздничные дни, перестав так пристально следить за солдатами. С другой стороны, был Тимин Алексей и его товарищи, которые не напились как Игорь и следили за каким-никаким порядком. Рома облокотился спиной о стену и стал глубоко дышать, стараясь окончательно избавиться от похмелья. Однако небольшие приступы тошноты все еще преследовали юношу, накатывая как волны. Пятифан смотрел на снег, воспроизводя в мельчайших деталях события прошлого вечера. Он все время возвращался ощущениями в тот момент, когда пальцы Антона скользили по спине. Его рука дотронулась до кармана кителя, в котором лежал подаренный Петровым портрет. Рома уже забыл о сомнениях и о том, что раньше для него это показалось бы «слишком пидорским». В его голове лишь поселилось сильное желание касаться друга, быть рядом с ним как можно чаще и дольше. И все следующие месяцы Рома так и делал. Начался июнь. Однако, даже спустя столько времени, Роме так и не хватало смелости на что-то большее чем объятия, касания рук или подобное. О признании или поцелуе Пятифан даже не думал. Он чувствовал, что это будет провальное дело, так как в его голове все еще сохранялась мысль о том, что для Антона это все не более чем крепкая дружба. Неуверенность Ромы не позволяла даже допустить мысль о том, что Петров тоже мог быть влюблен в него. С января по июнь продолжались тренировки, но уже не в таком огромном количестве, так что стало легче. Полина все так же писала письма Роме, рассказывая о своей жизни, которая не была сильно насыщена событиями, так что девушка просто впадала в воспоминания в своих текстах. Пятифан иногда отвечал ей, кратко пересказывая новости армейской жизни, но его не тянуло общаться с бывшей одноклассницей. Рома был слишком увлечен Антоном. Становилось все жарче и жарче. В конце месяца у старших солдат, которые отлично проявили себя на службе, должен быть досрочный дембель. В число таких бойцов входил Игорь, чему Пятифан был крайне рад. Он хотел, чтобы Беляев уже свалил из части и перестал докапываться до него и Антона. Друзья уже привыкли к придиркам Игоря, но все равно порядком устали от его персоны. Игорю так и не удалось вывести Рому из себя. Он злился, язвил, хмурился от выходок Беляева, но это не влияло на результаты его нормативов, качество караулов, не портило внимательности во время службы, и в целом, Рома никогда не переходил черту в своих ответах Игорю. Беляев был нацелен на то, чтобы закончить свой план до дембеля. В его голове появилась какая-то гипер-фиксация в отношении Пятифана. Если в первые месяцы после прибытия новичков его просто раздражал вид юного солдата, который казался ему самодовольным, и он боялся, что Рома лишит его авторитета, то теперь его воротило, когда он видел, как глупо светится от счастья лицо Ромы, когда тот рядом с Антоном. У Игоря чесались руки разлучить эту сладкую парочку, отчего он стал все больше и больше прикапываться не к Пятифанову, а к Петрову. Можно подумать, что это, своего рода, нездоровая ревность к Роме. Беляев и сам не знал. Или не хотел признавать… Он бы мог поднять шумиху насчет того, что происходило между Антоном и Пятифаном. Но Игорь боялся, что перегнет палку, и Рому переведут в другую часть или отправят домой. А ему не хотелось потерять возможность ошиваться рядом с Ромой и наблюдать за ним. Игорь шел по коридору казармы, погруженный в свои размышления. В очередной раз перед его глазами вставал образ Ромы, который на днях успешно сдал норматив по ножевому бою. В холодном оружии он разбирался лучше всех. Игорь зажмурился, стараясь выкинуть парня из головы. В последнее время его зацикленность на Пятифане пугала его – он преследовал Беляева даже во сне. Память невольно подсунула воспоминание о том, как Рома лежал в окопе, облокотившись на Антона, пока тот приобнимал друга за талию. Кровь закипела в жилах Игоря. Он сжал кулаки и мысленно выругался. Его раздражало то, что ему стало… небезразлично? Как все дошло до того, что обычное желание подставить потенциально лучшего солдата в роте по фамилии Пятифанов переросло в борьбу с Антоном за внимание? В борьбу, о которой сам Петров и не ведал. Беляева это жутко злило. Игорь проходил мимо подсобного помещения, где солдаты стирали, сушили и гладили одежду. Из комнаты вылетел Мишка, держа в руках стопку сложенных простыней. Богданов как раз дежурил сегодня на стирке и глажке вместе с Антоном. Беляев вошел в помещение. Было пусто, лишь стиральная машинка наполняла комнату шумом крутящегося барабана. Петров стоял у гладильной доски и занимался работой. Когда Игорь вошел в помещение, Антон поднял голову, но ничего не сказал, и продолжил гладить. Беляев смотрел на парня сквозь прикрытые веки и пытался понять, что такого нашел в нем Рома. Эти размышления лезли в голову невольно. «Да насрать мне» — подумал Игорь, — «Пошел нахуй этот Пятифанов, че я из-за него парюсь». Беляев стал разворачиваться, чтобы вернуться в коридор, но остановился. Перед его глазами всплыло воспоминание. Пару недель назад Игорь совершал очередной обход по казарме, наблюдая, чтобы все солдаты выполняли свои обязанности или не занимались ерундой в перерыве. Парень зашел в небольшое помещение, заставленное разной бесхозной мебелью, где бойцы оборудовали себе некую «комнату отдыха». Новобранцы отодвинули поломанные шкафы и столы к стене и немного расчистили центр помещения, поставив рядом несколько старых диванов. Игорь обнаружил в этой комнате четверку друзей. Товарищи разбились на пары и сидели на диванах друг напротив друга, обсуждая предстоящие выходные. Антон сложил руки на груди и облокотился о Рому, уснув после тяжелой ночной смены «на тумбочке». Пятифан же приобнимал Петрова за плечо, позволяя другу выспаться, пока есть свободное время. Тогда Беляев не задержался в помещении надолго, но эта картина врезалась ему в память, будто нож в мясо. По правде говоря, это было очень мило, но что-то наподобие зависти поселились в душе Игоря. «Хочу быть на его месте» - подумал юноша про Антона. Беляев вздрогнул от этой мысли и постарался больше не думать о таком, что получалось крайне плохо. Он с каждым днем все больше и больше завидовал Петрову – тому, что он может спокойно касаться Ромы, говорить с ним, находиться рядом. Несколько раз Беляев мысленно ругал сам себя за то, что не подружился с Пятифаном с самого его прибытия в часть. Но ничего было уже не изменить, так что Игорь просто продолжал в своей фирменной манере приставать к друзьям со своими «шуточками» и «подколами», хотя энтузиазм потухал. — И давно вы с Пятифановым встречаетесь? — процедил Беляев, разворачиваясь обратно к Антону. — Чего? — опешил Петров, прерывая работу. Он в удивлении вскинул брови и смотрел на Игоря с округлившимися глазами. Антон подумал, что ему послышалось, и солдат сейчас спросит что-то другое. — Как давно ты встречаешься с Ромой? — наступая на Антона, повторил Беляев. Его взгляд стал немного пугающим, и он был наполнен решительности выбить из Петрова как можно больше информации. Ревность застилала глаза красной пеленой и подступала ярость. Беляев подошел почти вплотную к Антону, и их разделяла лишь гладильная доска. — Я не понимаю о чем ты… — растерянно произнес Петров. Его пугало то, что Игорь говорил серьезным тоном, и на очередную шутку все это было не похоже. Беляев молча буравил юношу взглядом, почти не моргая, - Игорь, ты чего… — Все нормально? — послышалось со стороны входа. Это был голос Ромы. Антон немного наклонился в сторону, выглядывая из-за Беляева. Петров посмотрел на друга удивленными глазами, как бы прося помочь понять, что вообще Игорь от него хочет. Рома стал медленно подходить к солдатам. — Все нормально, — сквозь зубы ответил Беляев, поворачиваясь к Пятифану. Лицо Игоря растянулось в странной кривой улыбке, отчего Роме стало не по себе. Он подумал, что вот и наступил тот момент, когда придется разбираться с неофициальным наставником роты. Беляев же пылал от ярости. Вся его скрытая обида и ревность так и просилась выйти наружу. Он хотел сделать Роме больно с такой же силой, с какой он сам делал больно Игорю на протяжении последних месяцев, сам того не подозревая. Пятифан подошел почти вплотную к юноше, настороженно наблюдая за ним. — Чего тебе нужно? — спросил Рома. Игорь молчал. Он не смог бы осмысленно ответить на этот вопрос ни Роме, ни самому себе, — Опять пришел надоедать? Слова Пятифана резали по сердцу будто бензопилой, и Беляев уже был не в силах сдерживать себя. — Я буду «надоедать» столько, сколько захочу. И ты ничего с этим не сделаешь, — начал немного пугающим голосом Игорь, — И ты не помешаешь мне докапываться до твоего Антошки. Когда он снова останется один, я… Парень не смог закончить свою немного нелепую угрозу, так как Рома схватил того за воротник кителя и рывком прижал к ближайшей стене. — Повтори, — процедил Пятифан, заглядывая Игорю прямо в глаза. Беляев ликовал. Он, наконец, смог выбить Рому из равновесия. Игорь чувствовал, как сильные Ромкины руки прижимают его к стене, и по его спине пробежали мурашки. Лицо Пятифана находилось в пяти сантиметрах от Игоря. Еще никогда он не был так близок к объекту его волнений, из-за чего сердце бешено прыгало. Беляев растянулся в издевательской улыбке. Он не хотел останавливаться. Пускай они с Ромой подерутся и разругаются насовсем, но Игорь был решителен вывести его на еще большую эмоцию. — Давай, продолжай защищать своего педика, — прошептал Беляев, чтобы услышал только Пятифан. Рома замер на пару секунд, после чего схватил стоявший на гладильной доске утюг и занес его над головой. Антон бросился к другу и успел предотвратить удар, силой удерживая руку Ромы. — Что здесь происходит? — раздался громкий голос Ронжина. Все трое парней повернули голову в сторону входа в помещение, где стоял капитан. Он завел руки за спину и недовольно осматривал солдат. — П-повздорили, — неловко произнес Антон, стараясь сделать как можно более невинный тон голоса, — Все хорошо. Он отобрал у Пятифана утюг и вернул его на гладильную доску, отключив от питания. Рома кинул недовольный взгляд на Беляева, и, немного помедлив, отпустил его, делая пару шагов назад. Игорь поправил воротник кителя, стараясь стереть с лица довольную улыбку. Ронжин подошел к бойцам и оглядел их с ног до головы, хмуря брови. — Непорядок, Беляев, - начал капитан, — Что ж ты со своими воспитанниками ругаешься? — Виноват, товарищ капитан, — отчеканил Игорь. Ронжин покачал головой. — Придется вам копать траншею дружбы, — хлопнув в ладоши, сказал капитан. — Траншею дружбы?.. — опешил Рома. Ронжин головой показал на выход и повел двух поссорившихся бойцов на улицу. Антон остался в помещении один, пытаясь понять, что сейчас произошло. Он не слышал, что Игорь прошептал Роме, и из-за чего тот на него набросился, так что пребывал в смятении. Пятифан молча шел по коридору, стараясь переварить все, что было несколько минут назад. Он винил себя за то, что повелся на провокацию, хотя Антон просил его не реагировать. Проблем было бы куда больше, если бы Петров не остановил Рому, и Беляеву прилетело в голову тяжелым утюгом. По пути на улицу Ронжин зашел в небольшое подсобное помещение и взял пару инструментов. Когда троица оказалась на заднем дворе, капитан выдал парням по маленькой садовой лопатке и начал свою речь: — Итак, расходитесь на пять метров и начинайте копать траншею шириной и глубиной в десять сантиметров. Копайте друг другу навстречу. Когда ваши пути пересекутся, пожмите руки и забудьте обо всех разногласиях. Поняли? — Так точно, — на выдохе ответили парни. «Как же это нелепо» — подумал Рома, опустив голову. — Приду через два часа — проверю сделанную работу, — пригрозил пальцем Ронжин, и скрылся в дверях административного корпуса. Рома кинул осторожный взгляд на Беляева, который, вроде, успокоился. Парни начали копать. Повисло неловкое молчание и лишь звук ударов лопаток о землю наполнял воздух. Почва была сухая сверху, но немного глинистая в глубине, отчего рыть было не так просто, как казалось изначально. Июньское солнце светило в зените и становилось душно. Рома снял китель и откинул его в сторону, продолжая орудовать лопаткой. Вся эта "траншея дружбы" казалась такой бредовой, но Пятифан был рад, что наказание за нападение оказалось несерьезным. За час парни прокопали где-то половину. Рома решил сделать небольшой перерыв на перекур. Он сел на землю и закурил, пряча лицо за козырьком кепки. Беляев немного замедлился и стал осматривать Пятифана. Тот сидел, облокотившись о колени, и неспешно курил, тяжело дыша от жары. Игорь осматривал рельефные плечи Ромы, вспоминая его агрессивные касания. Спустя еще час работа была закончена — последняя горсть земли полетела в сторону. Парни оказались друг перед другом, сидя на коленях. Они посмотрели друг на друга. В Ромкином взгляде виднелась настороженность, а Беляев смотрел как-то расфокусировано и потеряно, будто до сих пор был погружен в размышления. Пятифана смущало, что Игорь такой спокойный. За два часа он не произнес ни слова, хотя Рома ожидал, что подколы и провокации продолжатся. Пятифан протянул руку. Хотя он все еще был зол, но не хотел еще больше проблем, так что просто желал закончить все как можно быстрее. За время работы Игорь думал о многом. Он пытался понять, чего именно он вообще добивается. По началу, его поведение имело смысл – он просто хотел понизить боевой дух Пятифана и вел себя как настоящий задира. Но за последние месяцы его цели стали размытыми. Он вспоминал, как сердце впервые сжалось ревностью, именно ревностью, в Новогоднюю ночь. Тогда издалека он наблюдал, как Антон подарил Роме его портрет, и как лицо Пятифана засияло от счастья. С того момента он всеми силами старался обратить внимание Ромы на себя, но тот игнорировал Беляева, что, почему-то, разочаровывало. Игорь помедлил, но пожал руку. Рома постарался искренне улыбнуться. — Давай больше не будем сраться, — сказал он мягким тоном, от которого сердце Беляева наполнилось теплом, — Не хочу провожать тебя со службы с обидой. Игорь невольно улыбнулся. Его тронул добрый жест Ромы. Беляев ощущал кожу Пятифана, отчего не хотелось разжимать его ладонь. — Оставь Антона, он в наших разногласиях не виноват, — произнес Рома чуть более холодным тоном. «Ты опять все испортил» — подумал Игорь, стерев улыбку с лица. Он снова ощутил прилив ярости. В следующую секунду Беляев набросился на Рому, прижимая его к земле. Пятифан охнул и немного ударился затылком о почву. Он стал вырываться, но Игорь сжал руками запястья Ромы и навис над ним. Несмотря на хорошую физическую подготовку Ромки, Беляев все-таки был сильнее в силу опыта и возраста. — Че, блять, ты делаешь?! — вскрикнул Рома. Он смотрел на Игоря, лицо которого исказилось от злости. Тот тяжело и прерывисто дышал, уставившись на Пятифана безумными глазами. — Чем? Чем он лучше меня?! — закричал Беляев. Рома удивился и перестал вырываться. Он внимательно посмотрел на Игоря, лицо которого начало краснеть. Брови Беляева сомкнулись домиком, а рот исказился, будто юноше было очень больно. На его глазах, кажется, выступили слезы. Пятифан не знал, что делать, и что происходит, так что молча смотрел на Игоря, в котором сейчас происходила целая буря эмоций. Он смотрел на Рому сквозь пелену слез и хотел одного – чтобы то, что он чувствует к Пятифанову, закончилось, а лучше, вообще никогда не начиналось. Беляеву стало противно от осознания своей любви к Роме. Но еще хуже ему стало из-за того, что он не смог с достоинством принять это. Начало приходить осознание того, что он сейчас сделал и сказал. Крупная слеза упала на щеку Ромы, от чего тот вздрогнул. Игорь почувствовал себя ничтожеством. Он немного ослабил хватку на запястьях. Беляев посмотрел на Пятифана так, будто это был последний раз, когда он сможет заглянуть в его карие глаза, которые сейчас были наполнены непониманием. — Может, уже слезешь? — сказал Рома. «Опять этот безразличный тон» — обессиленно подумал Игорь. Он с трудом осознавал то, что сейчас ему придется оторваться от Пятифана и покинуть его. И горькое чувство ревности и обиды еще долго будет преследовать Беляева. Юноша встал, рывком вытер слезы и быстро удалился, скрываясь за углом административного корпуса. Рома лежал на земле и смотрел в небо, пытаясь понять, что это было. «Неужели он в меня…» — пронеслось в голове Пятифана. Он откинул эту мысль и сел, потирая запястья. Появился Ронжин. — Помирились? — со снисходительной улыбкой спросил он, осматривая разрытую землю. — Так точно, — рассеянно ответил Пятифан, поднимаясь на ноги. Капитан кивнул и неспешно пошел по заднему двору в сторону тренировочного поля. Рома стоял, опустив голову и спрятав руки в карманы. Он погрузился в размышления. Пятифанов не знал, как ему поступить – попробовать выбить из Игоря объяснения произошедшему или наоборот делать вид, что ничего не произошло и избегать его. Рома вернулся в казарму. Антон и Миша уже закончили дежурство и вернулись в спальное помещение. Они сидели на кровати, разговаривая, и когда Пятифан подошел к ним, Богданов вскрикнул: — Ромыч! Че произошло? Мне Антон все рассказал. — Я сам ничего не понял, — на выдохе ответил Рома присаживаясь. Он решил никому не говорить о том, что сделал и сказал Игорь на заднем дворе. По крайней мере до тех пор, пока сам не разберется с этим, — Просто Белек опять прикопался к Тохе. — А утюгом ты зачем его хотел пиздануть? — спросил Миша, заглядывая в растерянное лицо Ромы. В мыслях всплыли те слова Игоря, из-за которых Пятифан и сорвался. Он решил не отвечать Богданову и просто махнул рукой. — Забей ты на него, — бросил Рома, откидываясь на подушку. До самого вечера Беляева нигде не было видно. Даже команду «отбой» в роте дал не он, а Алексей. Пятифану не спалось, он все думал о вскриках Беляева. «Чем? Чем он лучше меня?!» — крутился в голове голос Игоря. «Много чем» — подумал Рома, поворачиваясь к уже уснувшему Антону. Тот спал, уткнувшись носом в одеяло. Его волосы почти за год отросли до той же длины, с которой он поступил в часть прошлым летом, и снова струились по лбу. Пятифан улыбнулся. Он решил не думать более о выходке Игоря, но все равно хотел быть настороже, чтобы у старшака больше не было возможности докапываться до Петрова. На следующий день Рома увидел Беляева в столовой. Тот выглядел очень уставшим и отстраненным. Он кинул короткий взгляд на Рому, но быстро отвел глаза и держался от него подальше. Пятифан был этому рад, но нотка жалости поселилась в его сердце. Игорь выглядел как-то совсем уж плохо. Под глазами темнели круги, волосы были растрепаны, а форма смята. «Каким я стал мягкотелым» - подумал Рома, но все равно не перестал жалеть солдата. На протяжении двух недель Пятифан все думал и думал о том, что произошло, и ему не хотелось оставлять все как есть. Совесть взыграла в нем, отчего он хотел нормально поговорить с Игорем. Все-таки Рома понимал, как тяжело принять свои чувства, которые из-за предрассудков, кажутся чем-то неправильным и зазорным. Но Беляев всеми силами избегал Рому. Разговор все же состоялся, но случайно. Произошло это перед дембелем. Уже была глубокая ночь, но Роме не спалось. Он решил аккуратно выбраться покурить – в душевой на перекур ходить солдаты не рисковали, так как пару человек Ронжин все-таки однажды спалил, так что Пятифан натянул штаны и направился к выходу из казармы. «На тумбочке» стоял юноша по имени Лев, с которым у Ромы были хорошие отношения. Однажды, он помог ему на тренировке, так что Рома знал, что товарищ не доложит начальству о «побеге» на перекур. Пятифан вышел на улицу. Ночь была теплой, лишь иногда накатывали порывы ветра. Он завернул за угол, доставая сигарету, но в темноте увидел какую-то фигуру. Человек сидел у стены, прижав ноги к груди и уронив голову на колени. Рядом с ним стояла бутылка с неизвестным содержимым. — Кто здесь? — аккуратно спросил Рома, прищурившись. Человек резко вскинул голову и посмотрел на него. Это был Игорь. Глаза его блестели в отдаленном свете фонаря, кепка сползла в сторону, а щеки горели румянцем. — Пятифанов? — слабо спросил Беляев. — Я, — ответил Рома, подкурившись, — Ты че тут делаешь? Беляев не ответил. Он снова положил голову на колени и глубоко вздохнул. Пятифан нахмурился. Он чувствовал вину за то, что юноша находится в таком состоянии из-за него. Хотя Рома понимал, что он ничего не мог сделать, чтобы это предотвратить. За время службы он даже не догадывался о том, что подколы и шутки Игоря несли в себе какой-то подтекст, который не был связан с обычным желанием поиздеваться. Пятифан подошел к Беляеву и сел на землю рядом. Он взял в руки полупустую бутылку и поднес к носу. Пахнуло спиртным. — Не боишься, что спалят? — спросил аккуратно Рома. — Леха прикрывает, — ответил безучастно Игорь, не поднимая головы. Пятифан помедлил, и сделал глоток. Это была какая-то ягодная настойка. Рома поморщился от спиртового вкуса напитка и затянулся дымом сигареты. Он не мог понять, с чего лучше начать разговор, и стоит ли его вообще начинать. Пятифан хотел было уйти, но понял, что совесть его сожрет, если он так и не разъяснит ситуацию с Игорем. Рома хотел было что-то сказать, но Беляев его опередил. — Прости меня, — пролепетал юноша дрогнувшим голосом. Он поднял голову и Пятифан увидел, что по его щекам текут редкие слезы. Сердце Ромы сжалось от жалости, — Я все испортил. Игорь жалобно посмотрел на Рому, пока тот пытался подобрать слова поддержки. — Я сам не заметил, как влюбился в тебя. Мне было непросто видеть тебя и Антона рядом, — начал Беляев. Алкоголь позволил ему вывалить все свои эмоции наружу, хотя стыд перед Ромой накрывал с головой. Пятифан же приоткрыл рот в удивлении и смотрел на юношу, - Мне не хватило мужества смириться и оставить тебя в покое. Игорь больше не мог ничего сказать, он слабо всхлипнул и спрятал лицо в ладони. Волна шока ударила Пятифану в голову, отчего он даже уронил сигарету на землю и чуть не прожег штанину. — Бля, Игорь. Я… даже не знаю, что сказать… — Я чувствую себя таким мерзким, — сказал Беляев, вытирая слезы. Он понемногу успокаивался. Юноша запрокинул голову назад и посмотрел на звезды. Ему было легче от признания, произнесенного вслух, но в тоже время чувство стыда и обиды все еще горело в груди, — Я бы никогда не подумал, что мне понравится парень. — Могу тебя понять, — сквозь небольшой смешок ответил Рома. Он достал новую сигарету и подкурился. С его души упал камень. Теперь многое в поведении Игоря стало ему понятно. К тому же, он почувствовал, будто нашел брата по несчастью, отчего ощущал себя не так одиноко в проблеме принятия своей любви. Конечно, ему все еще было неловко от признания Беляева, но теперь он не ощущал той напряженности, которая была между ними до этого. Рома протянул Беляеву сигарету, но тот отказался. Парни молча сидели, рассматривая звездное небо и проплывающие в слабом лунном свете облака. — Надеюсь, ты не держишь на меня зла, — тихо, почти шепотом, сказал Игорь. — Теперь нет, — слабо улыбнувшись, ответил Пятифан. Он вышел на улицу без кителя, так как не думал, что перекур так затянется, отчего становилось холодно. Рома встал, затушив окурок о стену. Он посмотрел на Беляева. — Иди, я еще посижу, — сказал Игорь, не отводя взгляда от неба. Рома помедлил, но все-таки вернулся в казарму. Он глубоко вздохнул, возвращаясь на свое спальное место. Был где-то час ночи, но сон так и не шел. Пятифан смотрел на потолок и обдумывал слова Беляева. Ему было тяжело принять то, что Игорь, который надоедал ему и Антону все это время, делал это из-за подавленных чувств. Да и в целом, ему было сложно поверить в то, что в него влюбился парень. Ранее он не допускал даже мысли о таком. «Как странно устроен мир» — подумал Рома, закрывая глаза. На следующий день наступил дембель. Небольшая группа солдат собралась на парковке, куда почти год назад привезли новобранцев. Перед бойцами, которым разрешили покинуть часть раньше срока за заслуги в службе, стоял Ронжин. Рома же наблюдал за действиями, стоя немного поодаль. Стоял гул разговоров – многие пришли проводить уезжающих. Ранними дембелями из мотострелковой части была неизменная троица, которая и встречала новичков в прошлом году – Беляев Игорь, Тимин Алексей и Вакурин Даниил. Пятифан стал аккуратно пробираться через толпу. Беляев заметил приближающегося и смутился. Он сильно жалел, что вчера напился и вывалил всю правду на Рому. Пятифан подошел к Игорю и встал напротив. Беляев ожидал, что сейчас Рома начнет измываться или выдвигать какие-нибудь обвинения, но тот лишь протянул руку. В глазах Ромы не было осуждения, отчего на душе у Игоря стало легко. Он благодарно улыбнулся и пожал руку Пятифана. Осознание того, что они больше не увидятся, навалилось на Беляева, отчего стало очень горько. — Так, стройся! — громко приказал Ронжин. Игорь, с болью на сердце, отпустил ладонь Ромы и встал в строй с другими дембелями. Капитан стал пожимать каждому солдату руку, благодаря за службу, после чего завел их в автобус. Беляев сел и прилип к окну, высматривая в толпе Рому. Тот стоял, спрятав руки в карманы, и взглядом провожал уезжающий автобус. По щеке Игоря пробежала одинокая слеза. Он понимал, что еще много месяцев он не сможет забыть Пятифанова, отчего чувствовал себя до безумия слабым. Когда автобус скрылся за воротами, Рома вздохнул и поплелся в казарму. Он был рад, что все это закончилось. В коридоре он встретил Антона. — Уже уехали? — запыхавшись, спросил он. Пятифанов кивнул, — Блин! Из-за дежурства не успел на проводы. Рома посмотрел на Петрова. Случай с Игорем показал ему, как губительно может быть молчание и бездействие, так что Рома понял, что нужно быть решительнее. Однако, на деле все оказалось куда сложнее. Он хотел подгадать момент, когда они останутся наедине и попробовать признаться в чувствах. Но каждый раз что-либо мешало – либо загруженное занятиями и делами расписание, либо скопление солдат, либо появление начальства. Два жарких месяца лета пролетели быстро, а Рома так и не продвинулся в своих планах. Скоро должны были приехать новобранцы, и Ронжин думал над тем, кого из солдат назначить неофициальными наставниками. Наконец, перед отъездом в город в пункт отбора, капитан собрал бойцов роты в учебной аудитории и начал свою речь. — Вы прослужили почти год, и теперь стали достаточно опытны, чтобы учить новобранцев тому, чему учили вас ваши наставники, — сказал Ронжин, осматривая присутствующих, — И я выбрал тех, кто, по моему мнению, готов принять эту задачу в свои руки. Капитан достал из кармана аккуратно сложенный лист бумаги и прочитал: — Мохов Кирилл, Некрасов Глеб и Пятифанов Роман. Рома недовольно простонал. Меньше всего ему хотелось тратить время и силы на новеньких на протяжении еще целого года. — Вы трое – за мной, остальные свободны, — прочеканил Ронжин. Трое солдат поплелись за капитаном в его кабинет, обреченно переглядываясь. Ронжин прочитал бойцами небольшую лекцию о том, как лучше всего стоит воспитывать новобранцев, после чего принялся за бумажную работу. Парни вышли в коридор и стали обсуждать то, что упало на их плечи. — Бля, так не хочется быть нянькой для всех этих пиздюков, — протянул Глеб, закатив глаза. Рома не часто общался с Некрасовым, но он вроде был неплохим парнем, хотя порой выражался слишком грубо. — Да ладно, ты тоже год назад был таким же пиздюком, — махнул рукой Кирилл. Пятифанов даже не представлял, как стоит вести себя с новобранцами, и его напрягало то, что ему придется выполнять больше работы. Его беспокоило то, что они с Антоном теперь будут видеться реже из-за дополнительных обязанностей Ромы. Он вздохнул и пошел в спальное помещение казармы.