Непросто быть собой, когда шагает строй

Спустя пару дней Рому отпустили из лазарета. Все действительно стало как раньше — посиделки на нижнем ярусе в компании друзей, уединения с Антоном и обычная солдатская рутина, в которую Пятифан влился достаточно быстро. Через несколько дней после выписки, перед отбоем, Рому и Антона вызвали к Ронжину. Сначала парни напряглись. Они шли по коридору, погруженному в потемки, и размышляли над причиной столь позднего вызова. Пятифан отворил дверь, и в нос парням ударил аромат табачного дыма. Они вошли в помещение, которое было наполнено кумаром и запахом спирта, отчего защипало в носу и глазах. Ронжин сидел за рабочим столом, зажав в зубах сигарету. Рядом с ним стояла уже на треть пустая бутылка, кажется, с ликером. Парни удивленно переглянулись. — Мальчики, проходите — садитесь! — весело произнес капитан. Рома видел начальника пьяным всего два раза — в Новый год, так что сейчас наблюдать за развязным мужчиной было непривычно. Ронжин держал себя строго с солдатами, но когда выпивал, становится самым веселым и добрым человеком на свете. Юноши сели напротив капитана, насторожено ожидая, что он скажет. Ронжин достал из тумбочки два граненых стакана, плеснул туда горячительный напиток и пододвинул к парням. — Я же обещал искупить вину, — подмигнув Антону, сказал капитан. Рома не понял, о чем говорит мужчина, но усмехнулся и без стеснения осушил стакан. Алкоголь прошелся по горлу приятным теплом, а во рту появился привкус кофе. Петров же медлил, осматривая темную, немного вязкую жидкость. — Пей давай, — начиная смеяться, сказал Ронжин. Капитан обладал очень заразительным смехом, отчего Пятифан невольно захихикал. — Не хочу, — улыбаясь, сказал Антон. Кажется, приступ смеха подступал и к нему. Картина была из рук вон сюрреалистичная — Ронжин пихает Петрову в руки стакан с ликером, Антон, схватившись за живот, отнекивается, Рома подливает себе еще, и все трое без остановки смеются. — Ладно! — сдался Петров, обхватывая пальцами стакан и поднося его к губам. Он сделал небольшой глоток, после чего его лицо озарилось удивлением. Спирта почти не чувствовалось, и Антон допил остаток ликера тремя крупными глотками. — Ой, голубчики! — начал Ронжин немного усталым голосом, откидываясь на спинку стула, — Начальство меня, конечно, помотало по самое «не балуйся». Рома достал сигарету и, почувствовал хорошее расположение духа капитана, подкурился без всякого стеснения. К тому же, в кабинете и так было уже прилично накурено. — Сильно влетело? — сочувствующе спросил Антон. — Ионов, полковник который, так орал, так орал… — сильно жестикулируя, ответил Ронжин. Он бесцеремонно забрал сигарету прямо из Ромкиных губ, отчего тот немного опешил, и глубоко затянулся, — Сказал, премии лишит. — Что ж вы тогда такой веселый? — улыбаясь, спросил Пятифан. — Потому что, Ромочка! — воскликнул капитан и привстал на стуле. Он потянулся ладонями к лицу хулигана и потрепал его по щекам, — Могли вообще всех чинов лишить за то, что ты чуть не утоп! Рома рассмеялся. Ронжин под алкоголем напоминал ему отца, но только хорошую его сторону. Пятифан будто вернулся в детство, когда отец пил, но становился не тираном с посттравматическим стрессовым расстройством, а превращался в веселого щедрого человека. Антон наблюдал за капитаном с неприкрытым интересом. Он чувствовал что-то необычное, когда видел начальника настолько духовно приближенным к своим подчиненным. Несмотря на едкий запах табачного дыма, который витал под потолком, и духоту вокруг, создавалась уютная обстановка. Ронжин все подливал парням алкоголь и напивался сам. Он начал рассказывать разные истории и похабные анекдоты, отчего даже в коридоре можно было слышать раздающийся из кабинета смех. Когда бутылка ликера закончилась, Ронжин, будто из неоткуда достал еще одну. Время близилось к часу ночи, но капитан не спешил останавливаться. Антон и Рома нравились ему и как солдаты, и как люди, ведь они с легкостью могли принять неформальную обстановку с начальством. Иногда Ронжину не хватало вот таких панибратских отношений с воспитанниками. Детей у него не было, отчего он невольно становился для некоторых бойцов отцовской фигурой. — Все, валите спать! — весело махнув рукой, сказал Ронжин. Время уже перевалило за два часа после полуночи, — Завтра еще занятия. Капитан шутливо выгнал парней из кабинета и захлопнул дверь. Антон и Рома переглянулись, усмехаясь поведению Ронжина, и потопали в казарму. Они оба были пьяны, но не так, как от водки. Если от сорокаградусного алкоголя просто штормило и хотелось спать, то ликер показался чем-то волшебным. Юноши чувствовали неутихающее веселье, легкость и приятное головокружение. В той части корпуса, где шли парни, было очень тихо и пусто. Рома одной рукой взял Антона за талию и притянул к себе. Он сжал ладонь Петрова и пытался покружиться, исполняя что-то на подобии бального танца. — Рома! — смеясь, тихо воскликнул Антон, запинаясь об ноги хулигана и запрокидывая голову. Хотелось творить глупости, — Пойдем курить? — Чего-сь? — с удивленной улыбкой спросил Рома. Он продолжал прижимать к себе Петрова, расставив ноги руки в псевдо-танцевальной позиции, — Неужели, хочешь попробовать? Антон рывком поднял голову, махнув волосами, и посмотрел на Рому. Глаза его блестели, выражая согласие, а губы растянулись в улыбке. — Не хотелось бы портить твои прекрасные легкие такой отравой, как сигареты, — с глупой улыбкой, произнес Пятифан, немного театрально морща нос. Антон тихо рассмеялся Ромкиной попытке флиртовать, утыкаясь ему в шею. Он закрыл глаза и прошелся кончиком носа по коже хулигана, заставляя того вздрогнуть. Петров приблизился к уху Пятифана и прошептал: — Хочу ощутить то же, что и ты. Антон никогда бы не сказал подобное в трезвом состоянии — это прозвучало слишком сладко даже для него. Но Рому эти слова умилили и заставили растянуться в улыбке. Хулиган схватил Петрова за руку и быстрым шагом повел его в казарму. Там парни взяли куртки и юркнули на улицу мимо уснувшего дневального. Весенний воздух с каждым днем становился все мягче, несмотря на то, что снег таял очень медленно, и все еще отдавало холодом. Солдаты вывалились из дверей, чуть не упав в снег, и потащились в курилку, не расцепляя рук. Они завернули за угол, прижались спинами к стене и пару мгновений стояли молча, вдыхая свежесть ночи. Рома достал пачку сигарет и подкурил одну, протягивая ее Антону. Петров несмело обхватил фильтр губами и попытался вдохнуть, но сильно закашлял, чему Пятифан бесцеремонно рассмеялся. — Смешно тебе? — сквозь хохот и кашель, процедил Антон, приложив одну руку к груди. Он накинулся на Рому, начиная шуточную борьбу. Парни пытались смеяться не очень громко, но это получалось плохо. Их голоса отскакивали от бетонных стен корпуса и резонировали эхом где-то в чаще леса. Антон обхватил хулигана за шею, пытаясь свалить с ног, но Рома сделал подсечку. Петров полетел в сугроб, по пути схватившись обеими руками за куртку Пятифана, потянув его за собой. В итоге, оба парня лежали на земле, отряхивая лица от снега, и пытались сдержать подступающую истерику. Сейчас они чувствовали себя теми самыми мальчишками, которые ходили на задний двор школы, чтобы поиграть в снежки или повалять друг друга в сугробах. Немного успокоившись, солдаты перестали смеяться и лежали напротив, в полутьме любуясь друг другом. В эту минуту им не нужно было произносить или делать что-то, чтобы выразить свою любовь — глаза говорили сами за себя. Ромкина сигарета давно потухла, отчего он, не глядя, выкинул окурок, и свободной рукой, едва касаясь, провел по щеке Антона. — Хочу быть с тобой вечность, — озвучил мысли вслух хулиган. — Так и будет, — прошептал Петров, озаряя лицо нежнейшей улыбкой. Становилось холодно ушам и носу, так что парни встали, все еще шатаясь, и пошли в казарму. Близился День Рождения Ромы, и Антон вынашивал в себе идею большого сюрприза. Он уговорил Ронжина отпустить его и Пятифана в увольнение в один и тот же день, и попросил, чуть ли не на коленях, об одной услуге. Все было готово к началу апреля. В этот день Рома проснулся от ощущения губ Антона. Сначала Пятифан испугался, что их заметят. Но когда хулиган открыл глаза, то понял, что казарма пустует, так как остальные бойцы уже разбрелись по дежурствам и тренировкам. Он поддался нависшему над ним Антону и ответил на поцелуй, притягивая его за шею. — С праздником, чемпион, — лучезарно улыбаясь, сказал Петров, — Вставай, поехали в город. Рома думал, что просто проведет свободный день с любимым человеком, но Антон оказался не так прост. Парни шли по набережной, наблюдая за тающей рекой. Почти каждая девушка, проходящая мимо двух красивых молодых парней в военной форме, провожала Антона и Рому взглядом. Двое девчушек лет пятнадцати даже подошли познакомиться, смущенно хихикая, но Пятифан лишь потрепал их по волосам и сказал «подрасти для начала». Петров очень часто и беспокойно осматривался по сторонам, отчего Рома начал нервничать. Антон привел Пятифана в небольшую аллею у набережной и усадил на скамейку. — Рома, — начал Петров подрагивающим от волнения и предвкушения сюрприза голосом. Он сел в пол оборота, кинул быстрый взгляд на часы, после чего взял хулигана за руку, — У меня для тебя есть подарок. В следующую секунду Антон посмотрел за спину Ромы, и его лицо моментально озарилось улыбкой. Прежде чем Пятифан успел обернуться, его глаза накрыли чьи-то ладони. — Угадай кто, — сквозь улыбку произнес Петров, кажется, изнемогая от нетерпения. Послышалось тихое, до боли знакомое хихиканье. Хулиган моментально узнал голос человека позади себя и расплылся в улыбке. Его сердце бешено застучало, и он вскочил со скамейки, скидывая руки со своего лица. Когда он рывком обернулся, то увидел перед собой довольную мордашку Бяши. — Да ну нахуй! — восторженно прокричал Рома, не обращая внимания на прохожих, которые покосились на компанию молодых людей. — Ну да, нахуй! — сквозь смех, ответил Игорь, разводя руки. Пятифан за секунду оббежал скамейку и бросился Бяше, заключая того в крепкие дружеские объятия. Рома чувствовал себя так, будто он во сне и боялся, что когда откроет глаза, его лучший друг снова исчезнет. Пятифан отстранился от парня, придерживая его за локти. Он восторженно осмотрел друга. Бяша за год изменился — его пухлые в школьные годы щечки немного втянулись, из-за того что лицо стало куда мужественнее с течением времени. Игорь больше не выбривал затылок и виски, отчего челка уже не смотрелась так по-детски. Но кое-что не поменялось — глаза, с вечно поблескивающей искоркой веселья, и зазор на месте двух передних зубов сверху. Рома не мог стереть с лица улыбку. Он кинул взгляд на Антона, который встал со скамейки и с умилением смотрел на воссоединение двух лучших друзей. Лицо его отражало глубокое удовлетворение и гордость собственным сюрпризом. Пятифан хотел что-то сказать и о многом спросить, но не мог подобрать слов от переполнявшей его радости. Бяша рассмеялся замешательству Ромы и хлопнул его по плечу. — Привет, брат, на, — сказал он. Видимо, привычка добавлять в конце предложений междометие «на» никогда не искоренится. — Бля, как?.. — на выдохе, спросил Пятифан. Он смотрел то на Бяшу, то на Антона, все еще не веря в происходящее. — Замолвил словечко перед Ронжиным, — смущенно ответил Петров, — Он с помощью своих связей Бяшу и нашел. — Бля, это пиздец был! — сказал Игорь, — Сижу в общаге, какие-то военные заходят, спрашивают, мол, «Вы - Будаев»? Бяша достал сигарету и закурил, шмыгая носом. — Я думал — все! Повяжут щас за чего-нибудь, на, — усмехнувшись, продолжил парень, — А это Антоновы посланники. Юноши рассмеялись. Светлое чувство счастья поселилось в Ромкином сердце. Он с дружеской любовью смотрел на Бяшу, и понимал, что безумно соскучился по его сбивчивым рассказам, где он каверкает произношение слов и периодически шепелявит. Наконец, команда Вольтрона была в полном составе. — Ну, вы ебать важные, конечно, — сказал Игорь, осматривая военную форму друзей, — Че, как служится, на? — Да нормально, — махнул рукой Рома. Он переглянулся с Антоном, смущенно вспоминая, как преобразилось пребывание в армии после признания Петрову, — А у тебя чего с учебой? Бяша скривился, демонстративно высовывая язык. — Херня все это, на, — сказал он, выкидывая окурок, — Весь техникум в страхе держу. — Не сомневаюсь, — сквозь смешок, ответил Антон. — Ну, не будем о грустном! — воскликнул Игорь, потягиваясь, — Я не для этого с пар слинял и приехал за сто километров к друзьям, на! Пойдемте пошляемся, расскажете, какого это — Родине служить. Друзья стали удаляться вглубь аллеи, громко обсуждая события последнего времени. Рома рассказал товарищу, как провалился под лед, Антон поведал, как вынашивал план сюрприза, а Бяша делился историями веселой общажной жизни. — Кароче, когда на первом курсе был, к нам старшаки доебались, на, — размахивая руками, говорил Игорь, — А мы им дверь в комнату выбили и в окно выебнули нахуй! Потом такой пиздючки получили, ой… Антон и Рома с упоением слушали истории друга, так как уже давно ощущали себя словно в коконе. Пускай им и удавалось побывать в городе во время увольнений, но, все же, армейская жизнь сильно отрывает от внешнего мира. Весь день друзья провели, слоняясь по городу и болтая обо всем на свете. Рома подумал, что это самый лучший день в его жизни — рядом с ним его лучший друг и любимый человек, а впереди столько открытий и свершений. Пятифан с надеждой смотрел в будущее, отчего полгода до дембеля уже не казались чем-то невыносимым и далеким. Близился вечер, что означало скорое расставание. Антон и Рома стояли на автовокзале, провожая Бяшу на автобус до города, где он сейчас учился. — Давайте, не теряйтесь больше, на, — немного печально, сказал Бяша. Он по очереди обнял друзей и скрылся в дверях транспортного средства. Петров и Пятифан молча провожали взглядами уезжающий автобус, оба наполненные приятным чувством от встречи со школьным другом. — Как думаешь, стоит сказать ему о нас, когда отслужим? — спросил Антон, поворачиваясь к Роме. — Конечно, — без раздумий, ответил Пятифан. В Бяше он был уверен на сто процентов, так что даже не сомневался, что друг примет союз с Петровым. Хулиган развернулся к Антону всем корпусом, с благодарной улыбкой заглядывая ему в глаза. Петров улыбнулся. Он хотел было потянуться к Роме для поцелуя, но вовремя понял, что они находятся среди толпы провожающих, так что решил оставить это на потом. Солдаты направились на выход из автовокзала, чтобы успеть в пункт сбора, куда должен был приехать армейский автобус. Парни вернулись в часть как раз к тому моменту, когда объявляли отбой. Они растянулись на кровати, каждый погруженный в свои мысли. Антон повернулся к Роме спиной, понемногу засыпая. Пятифан пододвинулся к нему, слегка дотрагиваясь губами до горячей кожи плеча. — Спасибо тебе большое, — сквозь улыбку прошептал он. Петров повернулся к хулигану, приобнимая его за талию. Он аккуратно прильнул к Ромкиным губам, перед этим прошептав: — Для тебя — что угодно.