Непросто быть собой, когда шагает строй

Рома чувствовал сильную усталость. Выводок молодых солдат, для которых он был наставником, оказался гораздо более проблематичным, чем Пятифан ожидал. В роте все время вспыхивали конфликты, раздоры, драки, отчего хулиган с Кириллом и Глебом стали частыми гостями в кабинете Ронжина, докладывая о различных происшествиях. Решение возникающих проблем занимало много времени, отчего Пятифан снова невольно отдалился от Антона. — Я так скучаю по тебе, — как-то раз прошептал Рома после отбоя. — Я тоже, — грустно ответил Петров. Антон успокаивающе поглаживал хулигана по волосам, отчего тот очень быстро провалился в сон. Следующий день обещал быть таким же, как и все предыдущие. Как бы не так. Пятифан шел по коридору, перед этим в очередной раз отчитав пару духов и думая о своем. За окнами светило солнце — начался знойный июнь, отчего в казармах становилось все жарче. Рома повернул кепку козырьком назад и протер лоб тыльной стороной ладони. Он зашел в помещение казармы, где сейчас дежурил Антон, и хотел найти возможность побыть с ним наедине хотя бы пару минут. Пятифан зашагал между рядами кроватей, высматривая парня среди железных каркасов. Антон стоял, склонив голову, и лениво мыл пол деревянной шваброй. Рома аккуратно подошел к Петрову со спины, обхватывая руками его талию и зарываясь носом в локоны. Антон немного вздрогнул от неожиданности, но тут же улыбнулся, прерывая работу. — Как ты? — тихо спросил парень. — Я так заебался, — на выдохе ответил Рома, прижимаясь ближе. Петров повернулся к Пятифану лицом и посмотрел ему в глаза, сочувствующе улыбаясь. Ладонями он взял хулигана за щеки и притянул к себе, вовлекая в поцелуй. Откуда-то со стороны послышался стук падающего предмета. Рома и Антон резко отстранились друг от друга и повернули головы к источнику звука. Среди кроватей стоял Ян. Лицо его выражало сильнейшее удивление, а рядом на полу валялась какая-то папка с бумагами, которую юноша выронил от сковывающего шока. Он судорожно смотрел то на Рому, то на Антона, приоткрыв рот. Пятифан настороженно смотрел на Яна, пытаясь просчитать его реакцию. Он, конечно же, помнил о новогоднем признании Петрову от Булыгина, отчего становилось еще тревожней. Раздался громкий вздох, после чего Ян прикрыл рот рукой и ринулся на выход из казармы. — Блять, Ян! — прокричал вслед солдату Антон. — Пиздец полный… — прошептал Рома, проводя рукой по волосам. Оба парня стояли, замерев и не произнося ни слова. Мысли роились в голове хулигана. Способен ли Булыгин рассказать обо всем начальству? Или пустить слух о «пидорстве» Антона и Ромы по роте? Или же будет молчать? Был только один способ узнать. — Надо с ним поговорить, — произнес наконец Пятифан. Тон его голоса не был злобным, а, скорее, настороженным. — Думаешь, расскажет кому-нибудь? — поинтересовался Антон, поворачиваясь к Роме. В глазах Петрова читался неприкрытый страх. Хулиган пожал плечами. — Нам лучше пока не светиться вместе, — медленно сказал Рома. В других обстоятельствах эта фраза могла бы звучать неуместно, обидно или грубо. Но Антон понимал, что это здравое решение. Вплоть до вечера Ян избегал обоих солдат, очень усердно сливаясь с толпой. Рома, однако, воспользовался статусом деда и сам поставил Булыгина в одинокое дежурство в уборной. Когда близился вечер, Пятифан отправил солдат на тренировку с Кириллом, а сам пошел в помещение туалета. Он аккуратно отворил дверь и увидел Яна, склонившегося над раковиной. Парень резко развернулся и, увидев Рому, нахмурился. — Чего тебе? — грубо спросил он. Пятифан, в обычной ситуации, наехал бы в ответ за неуважение к старшим по возрасту и опыту, но сейчас он решил выбрать тактику серьезного и холодного спокойствия. К тому же, многое могло поменяться после этого разговора, как в лучшую, так и в худшую сторону. Рома аккуратно стал приближаться к Яну, пока тот буравил хулигана настороженным, но решительным взглядом. — Ты же никому не скажешь? — тихо, но твердо произнес Пятифан, останавливаясь в метре от солдата. Тот немного приподнял бровь со шрамом вверх, изображая удивление. — О чем? — с издевательской улыбкой, поинтересовался Ян. Рома опешил, стараясь не показывать это глазами. «Так ты у нас темная лошадка» — подумал Пятифан, усмехаясь. Хулиган понял, что сейчас Ян чувствует себя хозяином ситуации. Возможно, он что-то задумал, какую-нибудь манипуляцию. Если бы Рому и Антона застукал кто-нибудь другой, то Пятифан вряд ли допустил подобные мысли. Но это был Ян — тот самый Ян, который имеет на Петрова какие-никакие виды. Тот самый Ян, которому Антон солгал про отношения с девушкой. И теперь Рома имел полное право предполагать, что Булыгин хочет внести раздор в его отношения с Петровым. Или, как бы смешно и нелепо это не казалось на первый взгляд, просто поиздеваться над Пятифаном без последствий для самого себя. За считанные секунды проанализировав ситуацию, Рома немного улыбнулся и спросил: — Ты хочешь, чтобы я сказал это вслух? Ян молчал и улыбался, продолжая неотрывно смотреть Пятифану в глаза. Рома заметил во взгляде юнца нотки победного удовольствия. Булыгин медленно кивнул. «Подлец» — подумал хулиган, но решил поддаться и сделать вид, что Ян выигрывает в психологической игре. — Ты же никому не расскажешь, — заново начал Рома, — О нас с Антоном? Булыгин еще больше растянулся в улыбке, после чего в притворном удивлении вскинул брови и немного наклонил голову. — А с чего бы мне кому-то рассказывать? — съязвил он. Рома усмехнулся тому, насколько же притворно-вежливым получается разговор. Ян думал, что Пятифан теперь будет готов на что угодно, лишь бы Булыгин сохранил его секрет в тайне. Только вот, парень не учел одного — хулиган в курсе о его чувствах к Антону. Он ещё пару секунд смотрел на Яна, лицо которого выражало неописуемую наглость, после чего сказал: — У тебя с ним нет никаких шансов. Голос Ромы был настолько спокоен и твёрд, что хулигану казалось, будто говорит не он. Мгновение Булыгин не реагировал, после чего его взгляд слегка наполнился непониманием. Как только Пятифан увидел эту небольшую перемену в выражении лица Яна, он понял, что уже выиграл — нужно только немного дожать. — Ты о чем говоришь? — произнёс Булыгин, — Думаешь, мне нужен твой сраный Антон? Слова немного кольнули Рому под дых, но тот несмелый тон, с которым они были произнесены, наоборот придавали уверенности. Пятифан наклонился, приближаясь к Яну. — А что, уже забыл о своём признании? — прошептал, почти прошипел Рома. Он широко и немного злобно улыбнулся, обнажая заостренные клыки. Булыгин понял, что Пятифан знает его секрет. Но откуда? Воспоминания вспышками стали накатывать на юношу. На секунду он будто снова оказался в гуще событий Новогодней ночи. Вот он пьёт стакан за стаканом, постепенно чувствуя нарастающей опьянение и головокружение. Он пытается отыскать глазами Антона — предмет его воздыхания — но не может. Так и тянет выплеснуть все накопившиеся чувства наружу. Ян встаёт, плетется по коридору корпуса и видит, что за дверьми каптерки горит свет. Дальше небольшой провал в памяти. Он лишь улавливает перед глазами размытый образ Антона, который что-то говорит, но слов не разобрать. Потом коридоры, курилка, снова коридоры, тошнота и беспокойный сон. Неужели тогда он действительно признался Петрову в своей симпатии? Неужели, это был не сон и не проделки пьяного воображения? И неужели обо всем знает Пятифан? Осознание ситуации, в которой оказался юноша, заставило Яна сглотнуть и усомниться в своей «победе». Теперь он был под прицелом Ромкиной манипуляции, что стало вызывать липкий, обхватывающий за плечи страх. Пятифан смотрел будто не в глаза, а прямо в душу, и молчал. Тишина, повисшая в помещении, била по ушам сильнее чем автоматная очередь. Самые разные слова вертелись у Яна на языке, но неожиданно появившаяся уязвимость перед Ромкой не позволяла что-либо сказать. Сам же Пятифан, почувствовав замешательство и лёгкий страх Булыгина, понял, что находится в более выгодном положении, ведь теперь и у него есть рычаги давления. — Давай ни тебе, ни мне — оба молчим, и все будет как раньше, — заключил Рома, разворачиваясь к выходу из помещения. Он уверенно зашагал, оставляя ошарашенного Яна позади, и лишь ненадолго задержался у двери. — Не натвори глупостей, — не оборачиваясь, произнес Пятифан. Как только хулиган покинул уборную, Ян погрузился в размышления. Он забыл о назначенном дежурстве и сосредоточился на обдумывании ситуации. Начался напряжённый мыслительный процесс. Булыгин понимал, что если он расскажет об увиденной связи Антона и Ромы у него могут начаться проблемы, которые ему устроит Пятифан. С другой стороны, обида и злость просачивались в сердце, отчего очень тянуло «подгадить» хулигану. Хотелось, так скажем, наказать его за самодовольство, за наглую уверенность. И, как бы тяжело не было признать, появилась зависть. «Что такого Антон нашёл в этом неотесанном быдлане?» — думал Ян. Он сам не заметил, как стал ходить из стороны в сторону, сцепив руки за спиной и обдумывая план дальнейших действий. В итоге, он все-таки решил рискнуть — слишком уж кипело внутри желание показать Роме его место. Сам же Рома сейчас возвращался на тренировочный полигон, по пути к которому встретил Антона. — Ну что? — обеспокоенно спросил Петров, перебирая пальцами подол кителя. — Все нормально, — на выдохе ответил Пятифан. Несмотря на то, что разговор закончился, по его мнению, не в пользу Яна, оставались крупицы сомнения. Булыгин оказался настойчивым, дерзким и наглым — таким, каким не казался в обычной армейской жизни, и Рома опасался, что юнец все-таки что-то да предпримет. К тому же, хулиган не увидел в глазах Яна того легкого страха и уважения, которое он вызывал у других воспитанников. — Ладно, тогда, будем аккуратнее, — с неутихающим беспокойством в голосе сказал Антон. Его тревожность снова начала медленно, но верно просачиваться в мысли, заставляя вздрагивать каждый раз от воспоминаний о Булыгине. Рома увидел беспокойство Петрова, и сердце его сжалось. В памяти стали всплывать эпизоды из школьных времен, когда Антона частенько посещали кошмары и панические атаки, вызванные тревожностью. Пятифану очень хотелось как-нибудь успокоить юношу, пусть они и решили пока держаться подальше друг от друга. Рома, тщательно осмотревшись вокруг, чтобы снова не попасться никому на глаза, аккуратно приблизился к Антону и быстро дотронулся губами до его щеки. — Все будет хорошо — до дембеля осталось совсем немного, — мягко сказал Пятифан, с неприкрытой нежностью осматривая Петрова. Тот слегка улыбнулся, и тревожность в его глазах медленно отступила. Парни разошлись по делам. На протяжении недели все было спокойно — ни Ян, ни Антон, ни Рома не подавали виду, что между ними тремя что-то произошло, и Пятифан уже совсем расслабился и перестал постоянно пасти Булыгина взглядом. На одной из тренировок, во время перерыва, солдаты расположились на спортивном поле, бездельничая на траве. Четверо друзей лежали на земле, обсуждая свои мысли по поводу скорого дембеля, который должен был наступить через три месяца — в конце августа. — Мне Ронжин предложил раньше дембельнуться, — сказал хулиган. Он снял кепку с головы и полностью прикрыл ею лицо, спрятав глаза от солнечных лучей. — Мне тоже, — пробасил Кирилл, зажав в зубах травинку. — И что думаете? — лениво протянул Миша. Оба парня молчали. — Я, наверное, соглашусь, — наконец, ответил Мохов. Его можно было понять — по возвращении домой его ждала свадьба, — А ты, Пятифан? — Останусь, — кинул Рома. Кирилла удивляло это желание остаться в армии до самого конца, зато Антон и Миша понимающе улыбнулись. — Эй! — послышалось с другого конца поля, — Тоха! Ромка! Парни встрепенулись, приподнимаясь на локтях, и нашли глазами источник звука. К ним бежал Глеб, который выглядел, мягко говоря, обеспокоенно. — Вас Ронжин ищет, — сказал Некрасов, после чего шумно выдохнул и склонился, опираясь руками о колени. Он пытался отдышаться после продолжительного бега, — Он пиздец как зол, но не знаю почему. Антон и Рома переглянулись, моментально догадавшись, в чем причина вызова. — Ему пиздец, — тихо сказал Пятифан, имея в виду Яна. — Кому? Ронжину? — удивился Миша, немного усмехаясь. Однако, когда он увидел сильно беспокойство на лице Антона, а в Ромкиных глазах блеснул огонек ярости, Богданов осекся. Петров и Пятифан вскочили и, оставив Мишкин вопрос без ответа, понеслись в административный корпус. Они оказались у дверей кабинета, но оба не решались взять на себя инициативу и дернуть за ручку. Рома не мог понять, чего стоит ожидать, но одно он знал точно — после выволочки у Ронжина, он найдет Яна и заставит его ответить за все. Злоба, которая начала наполнять сердце хулигана впрыснула в его кровь адреналин, отчего он осмелился и отворил дверь в кабинет. Парни вошли в помещение. Капитан стоял, повернувшись лицом к окну. Сначала солдаты медлили, но потом все-таки неуверенно формально представились и стали ждать слов Ронжина. Мужчина, однако, молча стоял, не отрывая взгляд от проплывающих по небу облаков. Тишина давила, отчего оба парня начали нервничать еще сильнее. Капитан, наконец, обернулся, осматривая подчиненных с ног до головы. Во взгляде его было отражено много эмоций — это был и гнев, и разочарование и, почему-то, добрая жалость. Антон не выдержал и опустил глаза в пол. Он опять почувствовал себя так же, как в подростковые годы. Беспомощность и стыд накатили на него, будто сейчас он стоит перед грозным отцом, который собирается его отчитывать. Ромка же стыда не испытывал. На данный момент он был погружен с головой в наступающую ярость. «Стыдно? Нет блять, мне не стыдно за те вещи, которые я не могу в себе изменить» — ругался сам про себя Пятифан, заранее придумывая аргументы, которые могли бы пригодиться в будущем. Он наполнялся необъяснимой решительностью защищать свое право на любовь, отчего был готов вступить в ожесточенный спор с капитаном, если тот начнет в чем-то обвинять его или Антона. Но Ронжин не спешил что-либо говорить. Хоть Глеб и сказал, что начальник зол, таковым сейчас капитана назвать было бы сложно. Он наоборот был подозрительно холоден в выражении лица — лишь в глазах можно было рассмотреть целую бурю эмоций. — Возьмите, почитайте, — тихо сказал капитан, после чего указал головой на какой-то лист у себя на столе. Рома подошел к бумажке, взял ее в руки и стал спешно прочитывать строки. «Анонимный донос. В пятнадцатой мотострелковой роте Петров Антон и Пятифанов Роман занимаются расколом традиционных ценностей, пропагандируя гомосексуальные отношения среди бойцов…» Дальше хулиган уже не читал из-за застилающей обзор красной пелены гнева. Руки его задрожали, отчего он сжал бумагу чуть сильнее и помял края. Антон, который читал текст, выглядывая из-за Ромкиного плеча, заметил подступающую ярость Пятифана и незаметно провел по его спине рукой, как бы намекая, что пока не время поддаваться эмоциям. Рома резко, хлопнув рукой по столу, вернул бумагу на место и посмотрел на Ронжина в ожидании того, что он скажет. Капитан снисходительно осматривал солдата, с самого начала ожидая такой реакции. — Это правда? Вы вместе? — спросил он, немного поднимая брови. Рома и Антон молчали, и было видно, что они оба сейчас погружены в размышления о том, что лучше ответить. Мысли их оказались схожими и они медленно, почти синхронно кивнули. Пятифан боковым зрением увидел этот жест Петрова, отчего был благодарен парню за смелость. Кажется, уверенность Ромы передалась и Антону и он решил не отрицать того, в чем их уличили. Ронжин шумно выдохнул, и на его лице промелькнула эмоция огорчения. Что же сейчас происходило в его душе? Капитан не знал, куда деваться от тех эмоций, которые сейчас испытывал. Когда он только прочитал этот, так сказать, «донос», то закружилась голова от ударившего в виски омерзения. Ронжин был готов рвать и метать от мысли о том, что в его роте происходит что-то настолько неподобающее. Советское воспитание и молодость, проведенная в обществе скинхедов, сформировали в капитане твердое убеждение неправильности, запретности, в конце концов, отвратительности однополых отношений. Капитан долго буравил яростным взглядом выведенные на бумаге буквы и пытался понять, что теперь делать. Появилось мимолетное желание вызвать обоих парней к себе, выгнать из роты, отправить под трибунал. Однако разум невольно подсовывал воспоминания о том, какие теплые, отцовские чувства Ронжин испытывал к парням. Капитан вспоминал об их стараниях в службе, о посиделках у костра, об ответственности Антона, об умениях Ромы, и, сам того не замечая, отметал все ужасные желания в отношении парней. Волей-неволей, мужчина понял, что все равно не сможет, даже после подобного доноса, относиться к солдатам без уважения. Но предпринять что-то все-таки придется. Пока капитан ждал появления Антона и Ромы в своем кабинете, он пытался вернуть свои мысли в гомофобное русло, где им всегда было комфортно. Ведь это так просто — не замечать или уничтожать то, что ты еще не готов принять и понять. У Ронжина даже почти получилось, но когда он увидел юношеские, немного напуганные лица парней, его сердце окончательно оттаяло. Капитан смотрел на солдат и понимал, что они ничем не отличаются от него самого, а в чем-то даже превосходят. «И разве любовь друг к другу делает их хуже?» — невольно пронеслось в голове мужчины. Итак, парни признались в своей любовной связи, это Ронжин понял. Он, конечно, не верил, что в роте происходит какой-либо «надлом ценностей» или «пропаганда», так как даже он сам, который видел каждого солдата чуть ли не насквозь, не ведал об отношениях Ромы и Антона. Огорчение, которое накатило на капитана после признания, можно было объяснить тем, что душа его все еще бушевала, стараясь оторваться от вдолбленных в мозги предрассудков насчет мужской любви. Сердцем он уже понимал, что не держит зла на парней, и не будет докладывать вышестоящему начальству об анонимном доносе. Но чтобы принять то же самое умом, нужно было больше времени, ведь искоренить гомофобию внутри себя дело не минутное. — Что вы сделаете? — немного подрагивающим голосом, спросил Антон. Ронжин кинул на него мимолетный взгляд, после чего потер переносицу и молча подошел к столу. Он взял в руки бумагу с доносом, еще раз быстро перечитал текст и, помедлив, рывком порвал. Затем сложил два куска вместе и порвал еще. И еще, и еще, и еще. Когда в ладонях капитана остались лишь мелкие обрывки, он вздохнул и выбросил бумагу в мусорную корзину у стола. Антон и Рома смотрели за всем этим действом, не моргая. Пока Ронжин рвал донос, в душе Пятифана поселилось светлое чувство благодарности к капитану, и он стал уважать мужчину еще больше. Ронжин еще раз окинул парней печальным взглядом, после чего через силу улыбнулся и, почти шепотом, сказал: — Идите. Парни улыбнулись и, отдав честь, вышли в коридор, где их ждали изнемогающие от любопытства Кирилл и Миша. — Что ж, все не так плохо, — радостно сказал Антон, потирая лоб. Богданов хотел было спросить, зачем друзей вызвали к капитану, но заметил, что Рома рванул по коридору в сторону выхода из казармы. Хулиган знал, что друзья помешают ему разделаться с Яном, так что решил скрыться и успеть сделать хоть что-нибудь, пока его не остановят. Антон, Миша и Кирилл переглянулись, после чего побежали за Пятифаном. Однако, почувствовав прилив сил и адреналина, вызванные яростью, Рома бежал быстрее обычного, отчего парни еле успевали за отдаляющейся фигурой хулигана. Пятифан вывалился на улицу и увидел одного из духов. — Где Булыгин? — тяжело дыша, прокричал Рома, схватив бойца за плечи. — Т-там! На складе! — испуганно ответил парень, сбитый с толку резким выкриком Пятифана. Хулиган побежал в сторону небольшого сарая, который стоял почти вплотную к бетонной ограде. Сзади него раздавались выкрики Антона, Миши и Кирилла, которые просили Рому остановиться, но хулиган ничего не хотел слышать. Все его мысли сейчас были заняты тем, чтобы успеть нанести Яну хотя бы пару ударов. Пятифан подлетел к зданию, рывком открыл дверь, отчего громко скрипнули петли, и ввалился в немного темное помещение. Ян стоял спиной к входу и рылся на полках, перебирая какие-то инструменты. — Мразь! — вскрикнул Рома и кинулся на Булыгина. Тот резко развернулся и, когда понял, что сейчас будет драка, схватил первую попавшуюся с полки вещь. Это оказался какой-то деревянный брусок, который раньше был рукояткой для молотка. Ян сильно замахнулся и вслепую ударил, попав Пятифану по губе. Боль прошлась по лицу, отдала в десны и зубы, а во рту появился металлический привкус крови, но Рома не обращал на это внимание и повалил Булыгина на землю. Парень начал извиваться, стараясь скинуть с себя хулигана, но Рома крепко сжал торс Яна коленями, а руками прижал запястья к полу. — Слезь нахуй с меня, дебил! — истерически кричал Булыгин. — Лучше бы ты меня послушался, — рычал Рома, больно сжимая руки юнца, — Лучше бы ты молчал! Голос его звучал страшно и незнакомо. На секунду Ян даже всерьез испугался, что сейчас старшак забьет его до смерти — настолько безумным и яростным был Ромкин взгляд. Пятифан занес кулак, отпуская одно запястье Булыгина, и ударил по лицу. Бить, сидя на противнике сверху, а не находясь напротив него, было неудобно, отчего удар получился смазанным — костяшки хулигана словно проскользили по челюсти Яна, отчего урон был в два раза меньше, чем ожидалось изначально. Булыгин зажмурился, немного вздыхая, и когда Пятифан снова занес кулак для удара, парень успел среагировать и снова замахнулся бруском, который все еще держал в руке. Ян попал своим «орудием» прямо по запястью Ромы, отчего траектория удара сменилась, и кулак пролетел в сантиметре от носа Булыгина. Пятифан готов был закричать во весь голос, вцепиться зубами в шею Яна, забить его кулаками, пока руки не утонут по локоть в крови. Маленькая часть Ромкиного разума, еще необъятая яростью и ненавистью, ужаснулась от подобных мыслей и желаний. Но хулигана было бы не остановить, если бы не подоспевшие вовремя Антон, Миша и Кирилл. Мохов подлетел к Роме, схватил его за подмышки и оттащил от Булыгина. Пятифан вырывался, выкрикивал какие-то ругательства, бил ногами по полу. Кирилл удивился тому, сколько на самом деле в Ромке дури. Мохов был сильнее его, но в данную минуту приходилось прилагать несметные усилия, чтобы удерживать хулигана на месте. — Пусти, я убью его! — кричал Пятифан, пока Булыгин, шатаясь, поднимался на ноги. Он оперся рукой о стеллаж с инструментами и помассировал ноющую от боли челюсть. — Спалил вас начальник, все-таки? — ехидно улыбаясь, прошипел Ян. Он почувствовал больше смелости, когда бешеного Рому держал Кирилл. — Что вообще происходит? — недовольно воскликнул Миша, перебрасывая взгляд то на Булыгина, то на Пятифанова. Антон же молча стоял в стороне и, прикрыв глаза рукой и немного покачивая головой, выражал свое недовольство. — Не делай вид, что это не ты настучал! — вырываясь чуть слабже, рявкнул Рома. Ян вскинул брови в притворном удивлении и сплюнул в сторону перемешанный со слюной сгусток крови. — С чего ты взял, что это я? — кривляясь, возмутился Булыгин. — Никто в части кроме тебя и Миши не знал о нас с Антоном, — снова закипая из-за наглости юнца, крикнул Пятифан. Кирилл, который удерживал хулигана от новой драки, поднял одну бровь вверх. — Я единственный здесь вообще ничего не понимаю, да? — недовольно процедил Мохов. Этот его комментарий остался проигнорированным, так как Рома продолжал орать на Яна. — Мишка точно никому бы не сказал, я в этом уверен, — прокричал хулиган, буравя Богданова взглядом. Рома растянулся в устрашающей улыбке, обнажая измазанные в крови зубы, — Значит это ты, засранец мелкий. В следующую секунду Пятифан сделал рывок вперед, в надежде вырваться из хватки Кирилла, но тот успел среагировать и сжал плечи хулигана сильнее. — Какая, нахуй, пропаганда гомосексуальных отношений?! Ты совсем ебнулся?! — во всю глотку закричал Рома, срывая голос. Ян вздрогнул, понимая, что нарвался сильнее, чем ожидал. Все-таки, написать донос оказалось не самой лучшей идеей. Теперь он лишь молился, чтобы Пятифан остыл и не захотел подловить его где-нибудь в темном углу, чтобы закончить начатое. — Довольно, — вдруг прикрикнул Антон. Голос его звучал так, будто он отчитывал провинившихся детей. Все в помещении уставились на Петрова, пока он недовольно потирал переносицу. Он осмотрел всех парней, задержав прожигающий насквозь взгляд на Яне, после чего твердо произнес, — Хватит с него. Антон вышел на улицу, Миша тут же бросился за ним, чтобы расспросить о случившемся, а Кирилл немного ослабил хватку, но не отпускал Рому из рук на совсем, на случай, если он снова набросится на Яна. Пятифан, вроде, успокоился, и лишь смотрел на Булыгина сквозь прикрытые веки. Потом он поправил китель и молча вышел из помещения в сопровождении Мохова. Ян остался стоять у стеллажей. Рома, сразу как вышел, закурил, вытирая подбородок от крови. — Что случилось-то? — сложив руки на груди, спросил Кирилл. — Этот мудак настучал Ронжину что мы с Антохой… — начал Пятифан, но прервался, так как Мохов не знал об отношениях парней. Хулиган не знал, как Кирилл на это отреагирует, он всегда был крайне скуп на эмоции, так что даже сделать предположение о его взглядах на однополые отношения было сложно. — Что они встречаются, — закончил фразу Миша, кивнув головой. Кирилл молчал, не выражая лицом какого либо удивления, отвращения, шока — вообще ничего. — Я так и знал, — наконец, с легкой улыбкой ответил Мохов. Рома и Миша немного посмеялись реакции друга, после чего все вместе направились в сторону казармы. Пятифан посмотрел на Антона. Тот, в свою очередь, выглядел мрачно, что настораживало. «Все же нормально закончилось… В чем дело» — подумал Рома, — «Неужели, я переборщил?» Парни приблизились к курилке — Ладно… Пойдем мы… — на выдохе, сказал Миша, все еще пребывающий в шоке после потасовки, — У нас дежурство на кухне. Рома и Антон одновременно кивнули, после чего молча проводили удаляющихся товарищей взглядами. — Все нормально? — аккуратно спросил Пятифан, когда парни остались наедине. Петров поднял на хулигана обеспокоенные глаза. — Тебе не стоило так жестко… — начал Антон, немного приближаясь к Роме, — Могут быть проблемы… Пятифан улыбнулся, умиляясь заботе Петрова. — Все будет хорошо, — ответил он, взяв ладонь Антона в свою. — Однажды твой гнев приведет к большой беде, — опустив глаза, сказал Петров, будто игнорируя сказанное Ромой. Слова немного кольнули в сердце, и Пятифану стало стыдно за свое поведение. Впервые в жизни ему было не наплевать на чьи-то наставления по поводу своей несдерживаемой ярости. До этого ни родители, ни Бяша, ни Тихонов не могли донести до Ромы опасность его вспыхивающей жестокости. Антон провел большим пальцем по костяшкам хулигана, кожа на которых была немного содрана от ударов. — Я и сам не хочу быть таким, — тихо сказал Рома. Петров понимающе улыбнулся, и вновь посмотрел в глаза Пятифану и произнес: — Вместе мы справимся, да? — эти слова обнимали душу, ласкали ее, словно теплый вечерний ветер, отчего хулиган расплылся в улыбке и кивнул. «Конечно, справимся».