В пыли и разрушениях

Утро начинается с первыми лучами солнца. С ленивых потягиваний в тёплой постели, с кружки свежесваренного кофе, с улыбки близких или может быть с любимого питомца. Да, когда-то утро начиналось именно так, может и сейчас у кого-то каждое утро - "такое", но только не у неё. Скорее всего, ни у кого сейчас. У девушки утро начинается намного раньше первых лучей солнца. В предрассветной прохладе она встает с жесткого дивана уже одетой, а после короткого скомканного завтрака консервой - идёт к выходу. Закинув по пути портфель с пожитками за плечо и приладив топорик на поясе сбоку, девушка уже у двери натягивает на коротко стриженную голову шапку, будто стыдясь довольно отросшего ёжика русых волос. Осунувшееся лицо с высокими скулами было серым и напоминало скелета из кабинетов биологии, а темные круги под глазами ярко выделяли полоску шрама, пересекающую левую бровь. Девушка прислушалась к звукам и, не услышав ничего по ту сторону двери, тихонько вышла в подъезд. Она простояла перед дверью в квартиру напротив, гипнотизируя глазок, и решительно дёрнула ручку - заперто. Вынужденно вернулась в предыдущую квартиру и вышла на балкон. Слева на расстоянии метра был соседский балкон с одиноким креслом в дальнем углу и пепельницей на столике рядом. Вид этот вызвал в груди болезненную вспышку ностальгии и тоски по тем дням, когда в этом кресле мог сидеть статный мужчина в костюме тройке и пить виски, вальяжно куря сигару, или наоборот, изящная дама в шёлковом халате с длинными ногами, закинутыми одна на другую. Она бы курила, стряхивая пепел аккуратными движениями наманикюренных пальцев. И так живо предстало это видение перед глазами, что в груди заныло взятое в тиски сердце. Но порыв ветра всколыхнул удивительно реальный мираж, принеся с собой горстку пожухлых листьев, и картинка покинула сознание девушки. Сев на решетку, она перекинула ноги на другую сторону. Душа ушла в пятки, когда ноги оказались в воздухе на высоте семи этажей, но девушка постаралась взять себя в руки. Она крепко взялась за перила и вытянула ноги, стараясь поставить носок ботинка между прутьями на другой стороне, а потом оттолкнулась руками, чтобы в следующее мгновение уже оказаться перед балконной дверью соседней квартиры. Девушка в целях предосторожности натянула респиратор на лицо. Очевидно, закрыто было изнутри, и стеклом пришлось пожертвовать, не без труда разбив его шип-киркой топорика. Тот вместе с респиратором был украден с трупа пожарного ещё в самом начале эпидемии, когда людей ещё заботили пожары, и бомбы ещё не сыпались градом с авианосцев. Прорубив путь в квартиру, не нужно было делать и шага вперёд, чтобы почувствовать тошнотворную вонь разложения. Девушка достала фонарик, и луч света пополз внутрь, осматривая каждый угол. Источник был найден в спальне. На кровати закутавшись в одеяло лежал скелет человека, от которого остались только связки и сухожилия, окружённый следами собственных экскрементов. Это не первый такой труп для девушки. Особенно много их встречается после сильных морозов. Люди умирали не только от обморожения, но и от голода. С едой уже сейчас были проблемы. Именно поэтому девушка прочесывает жилые дома. Забирается в квартиры, забирает все, что может пригодиться и сваливает. В основном это батарейки, свечи, спички или зажигалки, по мелочи - лекарства и консервированная еда. Редкостью было найти крупы, муку или макароны, зато всяких снеков было выше крыши. В обычной жизни не любители готовить сейчас бы душу продали кому угодно, лишь бы поесть адекватную пищу, желательно жидкую. Если добычи больше, чем можно унести с собой, девушка прячет там же до лучших времен. Или реалистичнее сказать худших. Пошуршав по полкам и шкафам, ничего чрезвычайно полезного найдено не было. Отворив запертую изнутри дверь, девушка выходит из квартиры, а после и из подъезда, предварительно забрав большую дорожную сумку. Улица только наполнялась светом рассветного солнца. Смена сезона уже несколько недель заставляет одеваться теплее, но лучи по-прежнему слегка пригревают. Холодный ветер свистит и воет в разбитых окнах, перегоняет мусор и листья, приносит с собой немного свежести, помогая справится с вонью гниющей провизии в квартирах и разлагающихся трупов на улицах. А ещё позволяет не постоянно носить респиратор. Природа, ещё не сильно захватившая города, уже ощутимо для глаза украсила каменные джунгли. Не стриженные лужайки пестрели цветами осени. Они переросли свои границы и через трещины медленно поглощали дороги. В кронах деревьев вили гнезда вороны, спускались ниже и с интересом наблюдали чёрными глазами за проходящими мимо или недовольно каркали, когда их открывали от поедания мертвой плоти. Девушка недолго простояла на крыльце, скрытая от дороги низкими ветвями деревьев рядом, прислушалась к звукам. Никаких шагов или шарканья, стонов или щелчков и хрипов не было, лишь звуки природы. Она спустилась к тротуару и пошла вдоль здания, свернув в подворотню. Оттуда путь ее был долог и далёк. Достичь другой улицы, пройти полквартала на восток, по диагонали перейти перекрёсток и ещё два квартала на север. Избегать открытых участков и всегда прятаться за машинами, но и не сильно прижиматься к зданиям и не уходить далеко в тень. Часто останавливаться, слушать окружающую среду и если слышно ветер да воронов, то продолжать путь. Каждый раз, переходя дорогу, приходилось снимать сумку с плеча, аккуратно выглядывать из-за угол и лишь потом идти. Так девушка подошла к кварталу, в который упала одна из множества бомб. В центре зияла огромная воронка, которая разворотила половину здания, не оставив и одного целого кирпичика. На дне кратера была вода, а скаты обросли травой. Ударной волной были повреждены и соседние дома. Где-то обвалилась крыша, а где-то проломился фасад или рухнули стены. Окна же повыбивало каждому близлежащему дому. Выживать здесь трудно. Квартал этот посреди жилого района, со всех четырёх сторон потенциально может прийти беда. Но были и плюсы. Так думало большинство выживших, если не все, поэтому совались сюда редко, а зараженные не представляют большой угрозы, пока их меньше трех. А уж найти квартиру, что не пострадала, хоть и проблематично, но реально. В одной из таких девушка и жила. В двух зданиях от падения бомбы в предпоследнем подъезде на десятом этаже расположилась её штаб квартира. Поднявшись по пролетам пожарной лестнице на нужный этаж, девушка подошла к своей двери. Грифель автокарандаша лежал на верхней петле целым, а значит никого тут не было. Уже в квартире она сбросила сумку с плеча, закрыла дверь за собой на все замки, шпингалеты и щеколды, сняла шапку. Взъерошила короткие волосы, залежавшиеся по шапкой, и кинула ее на полку под зеркалом в прихожей. Внутри даже в дневное время было темно, будто за окном не полдень, а поздний вечер. Окна были плотно зашторены, несмотря на то, что и без того они заклеены, закрывая жильцов от взглядов снаружи. Жилище ее было хоть и маловато, но относительно чистым. По крайней мере без потеков крови, плесени и клубов пыли. Разобрав найденное по ящичкам и полочкам, комодам и шкафчикам, девушка расшнуровала ботинки на голени и с удовольствие завалилась на заправленную покрывалом кровать. Всё тело липло и чесалось из-за давно не стираной одежды, но из всех удобств цивилизации хуже всего было без душа. Особо требовательным к личной гигиене людям такая жизнь была хуже ада. Нельзя помыть руки перед едой или сходить в душ после долгого дня на улице. К такому можно привыкнуть, но нельзя смириться, поэтому, лежа на кровати, девушка вспоминала о тех беззаботных деньках, когда водопровод был обыденностью, а не привилегией, и незаметно для самой себя провалилась в сон. И картинки, что подкидывало сознание, были прекрасны. На них девушка с семьей в родительском доме далеко на родине. Мать и невестка кружаться вокруг плиты, перекладывая блюда на красивые тарелки, расставляют все на столе. Со смехом переговариваются между собой и с улыбкой обращаются к девушке, а она словно рыба не может вымолвить ни слова. Из-за спины появляются отец и брат с бокалами и бутылками в руках, садятся на свободные места слева и разливают напитки. За столом царил уют и радость, слышен был смех и скрежет приборов по тарелкам, пока в коридоре сзади не зазвонил телефон. Близкие попросили девушку пойти и ответить, только коридор оказался бесконечной бездной. Она шагнула вперед, оглушенная трелью звонка, и с головой окунулась во тьму. Звуки отражались от стен и только затрудняли ориентацию в пространстве, от такой черноты в глазах закружилась голова, будто виной этого был наркотический приход; рингтон проникал в сознание, заглушая собственные мысли, отделял от семьи все дальше и вдруг все утихло. Тьма, плывшая перед глазами, рассеялась и она оказалась на пороге кухни, где ужинала вся ее семья. На месте третьей стены, на которой раньше было окно с симпатичными зелеными шторами, было ничего. Угол дома развалился на части, являя под собой уродливый крошащийся кирпич, прямо в том месте, где стоял обеденный стол. В воздухе витала пыль, а с потолка свисала паутина. Оставшиеся стены были в трещинах и сколах, а обои выцвели и облупились, уронив в кучу мусора семейные фотографии в разбитых рамках. Волнение и трепет от долгожданной встречи с семьей вмиг рассеялись от ужаса неизвестности. Девушка не знала, где ее родные, что с ними. Живы ли они, вместе ли они или они были разлучены, что стало с ее домом, с ее родиной? И пока рой ужасающих мыслей и догадок крутился в голове девушки с бешенной скоростью, под обломками стены вновь зазвонил телефон. Трель его была навязчивой и раздражающей, однако она попыталась его найти. Но сколько бы не переворачивала она груды сломанных кирпичей, гаджет не было видно, хотя трель его продолжала тарахтеть, будто бы в самом мозгу. Вдруг картинка помутнела и начала бледнеть, пока вовсе не растворилась. Вынырнув из сна, девушка села на кровати. Звуки не прекратились, и это точно был не телефон. Относительно далеко, но в зоне слышимости раздавалась автоматная очередь. Это не хорошо. Если поблизости поселиться группировка, обладающая огнестрельным оружием, причем достаточно безумная, чтобы стрелять посреди города, это создаст кучу проблем и затруднит передвижение по улицам. Нужно узнать, сколько их, где они находятся и натравить на них зараженных. Хоть это было подло и бесчеловечно, но рисковать своей безопасностью и жизнью не хочется. Вновь собравшись, девушка поднимается на крышу, вдоль здания переходит к пожарной лестнице, на противоположной стороне от той, по которой она возвращалась, спускается вниз. По тротуару подходит к выломанной подъездной двери и поднимается на пятый этаж. Этот дом она обчистила уже давно, но все равно помнит, какие квартиры открыты. По балконам быстро продвигается вперед, ориентируясь на непрекращающиеся выстрелы. Из соображений безопасности она держится верхних этажей и крыш, как кошка запрыгивая в окна. Спустя пол квартала она увидела движущихся на север солдат с сумками наперевес. Идущий первым мужчина с бритой головой ловко отбивался ножом с редко попадающими зараженными, что вышли из анабиоза от шума и покинули свой темный угол, чтобы передать кордицепс. Колонна из семи человек легким бегом скрылась вдали, и девушка замерла в раздумьях. Те мужчины одеты в военную форму, и весь их вид напоминал типичных солдат: автоматы на плечах, четкий строй, командир впереди и форма. Бандиты не стали бы так заморачиваться. Но почему же бравые солдаты оставили своих, ведь очереди не прекратились, а значит кого-то они всё таки бросили. Встал выбор: преследовать большинство и узнать, где дислоцируется вся эта орава мужиков с оружием или попробовать спасти того бедолагу, что отчаянно отстреливался. Если удастся его выручить живым и не укушенным, то его можно использовать. Он же наверняка рассержен, что его предали, или по крайней мере расстроен. К тому же преследование людей, имеющих возможность вести огонь с расстояния, затея рискованная. А ну как заметят. Ручкой они не помашут, скорее пулю в лоб пустят, если не чего похуже. И девушка опять пустилась вперед, пытаясь наверстать упущенные секунды, ведь выстрелов было больше не слышно. Наконец девушка достигла крайнего здания на улице и встала перед открытым окном, с которого открывался вид на торговый комплекс. Огромное, напоминающее футбольный стадион, здание угрюмо серело впереди. Окружало его множество парковочных мест и прилегающие дороги. Идти одной через такие открытые площадки было страшно, паранойя подсказывала, что из окон зданий вокруг можно вести прицельный огонь и в случае чего, спрятаться негде, а бежать далеко. Но если быть реалистом, открытая местность просто давала хороший обзор. Воспользовавшись этим фактом, девушка увидела, что зараженных с этой стороны нет, и людей, даже если и раненых, тоже. Вновь поднявшись на крышу, она обходила комплекс по кругу с левой стороны, пока не увидела несколько зараженных. С такого расстояния она не разглядела бегуны это или щелкуны, однако видно было что лишь некоторые из них были на ногах и готовы к атаке. Остальные же лежали на земле в странных поломанных позах в темных лужах под собой. Пройдя дальше, с край здания стало видно улицу и темные пятна на асфальте. Спускаться вниз было страшно, как и заходить в здание. Девушка не знала сколько их и где они, может никого уже и нет и пора идти домой, но она все таки стояла и всматривалась вниз. Даже если спасать уже некого, с трупа можно снять что-то полезное, например забрать тот же автомат. Внутрь заходить не рискнула, решила что спустится вниз и посмотрит следы поближе. Спрыгнув с лестницы на боковой стороне здания, девушка выглянула за угол. Вокруг грузовика ходил щелкун. Он вертел головой, пытаясь эхолокатором найти жертву, но, видимо, не получалось. Зараженный раскрывал рот в оскале, издавая противные щелчки из самого горла, и дергал руками. Девушка сняла топорик с пояса и пригнулась к земле. Тихонько на полусогнутых коленях она подошла к нему ближе, скрываясь за открытой дверцей стоящего рядом седана. Немного подождала, пока щелкун не отвернул голову, и ,подойдя со спины, с размаху от плеча ударила шип-киркой топорика в висок. Полотно лезвия вошло в голову и зараженный упал на землю, тяжестью собственного тела выдергивая топор из головы. Девушка обошла грузовик сзади, вдалеке в стороне торгового комплекса виднелись еще несколько носителей кордицепса, но пока они были далеко. Проследив за следами, как оказалось крови, ей показалось, что раненый только один. А раз он истекает кровь и всего один, то шансы на победу в случае схватки у них обоих равны. Багровые следы вели к крыше грузовика, и ,запрыгнув на капот, девушка увидела солдата. Темные волосы прилипли ко лбу от испарины, весь он был бледен, губы синели, а вот на боку темнела рубиновая кровь, вытекая сквозь его пальцы. Пнув его ногу носком ботинка, глаза он не открыл. Тогда девушка подошла ближе и убрала мужскую руку с раны. Взору открылся глубокий порез длиной в пару сантиметров. Поверхностно осмотрев мужчину, она не заметила следов укусов, а дыхание хоть и было тихим и слабым, но ровным, кашель отсутствовал. За его жизнь еще можно побороться. Привычным способом проникнув в ближайшую квартиру, девушка за плечи втащила солдата внутрь и уложила на кровать. Первым делом позаботилась о себе, сняла с него автоматическую винтовку, пояс со всеми подсумками, всё вытащила из карманов на брюках карго и разорванной простыней привязала его руки к изголовью, и уже после подняла одежду на мужском животе. На ребрах с правой стороны медленно расплывалась гематома, а чуть ниже на уровне пупка до сих пор кровоточил порез. Пошуршав по квартире, в минибаре под широко дюймовой плазмой нашлась бутылка бренди. Девушка плеснула себе на руки, дезинфицируя перед тем, как коснуться открытой раны, и прижала к поврежденному боку чистую наволочку, найденную в бельевом шкафу. Ткань быстро пропитывалась кровью. И без медицинского образования стало понятно, что, если порез не зашить, мужчина умрет от потери крови. Достав из портфеля импровизированную аптечку, девушка продела нитку в самую маленькую швейную иглу, что у нее была. Вновь плеснула алкоголь на руки, смочила иглу с ниткой и для храбрости сделала пару глотков. Она не имела опыта в таком деле, но подумала, что это не сильно отличается от зашивания носков, например. За исключением того, что носок не из мяса. И сейчас продевать нитку в край пореза на теплом боку еще живого человека было до зубного скрежета противно. В голове всплыли воспоминания из школы, когда на уроках труда девочки вышивали крестиком, и все происходящие стало еще более сюрреалистичным. Вот она сначала цветными нитями вышивает цветочки, и вот она же спустя десять лет шьет зигзаги сквозь человеческую плоть. Запах мяса, крови и перевозбужденное сознание подкинули перед глазами шоу Гордона Рамзи и процесс перестал быть таким отталкивающим. Теперь вдруг почудилось, что она просто чудаковатый повар, который делает очередной кулинарный шедевр с помощью нитки с иголкой. В конце концов человек тоже мясо, как коровы и свиньи, а значит ничего такого уж противного в этом нет. Когда порез был зашит, а нитка завязана, девушка еще раз протерла рану и наложила повязку. С оказанием первой помощи окончено, больше она ничего сделать не могла. Если доживет до утра, то будет жить. А тем временем на улице вечерело. Оставлять мужчину одного нельзя, поэтому девушка с трудом передвинула шкаф к разбитой балконной двери и обошла временное жилище. Квартира это была просторной, когда-то дорого обставленной, но сейчас обветшала. На полках было минимум личных вещей, а холодильник зарос плесенью, разросшейся изнутри. Должно быть жильцы сбежали в первую волну эвакуации, без сожаления бросив квартиру. Входная дверь была не заперта, а, выйдя в подъезд, и на этажах выше, и на первом были слышны зараженные. Вернувшись обратно, девушка закрыла дверь на все имеющиеся замки и подперла дверь обувной полкой. Собрав все найденное на столе в кухне, девушка вернулась в спальню. Придвинула кресло к кровати и села напротив мужчины так, что в поле зрения были оба возможных входа. Положила на колени винтовку и сменила магазин, поставила на предохранитель и вытянула ноги. Ночь обещала быть долгой.