***
Хулия резко садится на кушетке от противного запаха нашатыря. Она кашляет и слёзы непроизвольно вырываются из глаз. Иван осторожно поглаживает её по спине, совершенно наплевав на свою гордость и правила, которые он себе поставил касательно её. Медсестра спешит за аппаратом, измеряющим давление, до этого уложив голову девушки обратно на кушетку. Она одевает на тонкую ручку манжетку, не заботясь о том, что задать рукав школьной кофты, и включает. Хулия чувствует себя слишком слабой, чтобы что-то говорить. — Очень низкое давление, — говорит женщина, — Что ты ела сегодня на завтрак? — спрашивает она. Девушка стонет, но через мгновение всё-таки находит силы ответить. — Мюсли, — бормочет она, встречаясь взглядом с Иваном. — Этого слишком мало, зайка, — с сожалением отвечает ей школьный врач, — Завтракать нужно плотно, чтобы не случалось вот таких неприятностей. Иван смотрит на сестру лучшего друга и понимает, что она лжёт. Он слишком хорошо знает её, чтобы это увидеть, и ему непонятно только, в чём именно она соврала. — Я выпишут тебе освобождение от физкультуры на сегодня, но ты обязательно должна сходить в столовую и покушать, — продолжает женщина, усаживаясь за свой стол. Хулия пытается подняться, и Нойрет помогает ей, придерживая за спину. Она всё ещё чертовски бледная. — Хорошо, — молвит она, опуская ноги с кушетки. — Иван, проводишь её? Тебя я тоже могу освободить, — врач поднимает взгляд на парня и тот судорожно кивает, даже не осознавая этого. Его слишком сильно волнует состояние одноклассницы, о котором она явно лжёт. Именно поэтому, когда он помогает ей выйти из кабинета, удерживая за талию, из-за того, что её шатает в разные стороны, резко останавливается. — Что ты творишь?! — шипит он, глядя ей в глаза. Хулия поджимает губы. Живот снова начинает сводить. — Иди поешь! — он подталкивает её вперёд, но она остаётся на месте, удерживаясь за его руку, чтобы не упасть. Иван также перехватывает локоть девушки, когда понимает, что она даже идти сама не в состоянии. — Не могу, — она опускает взгляд, готовая расплакаться в любую секунду, и, честно говоря, он видит её в таком состоянии впервые. — Почему? — У меня нет денег, — шепчет она, — У нас нет денег, — признаётся Пассос, — И сегодня утром я отдала последние мюсли Пауле… Глаза Ивана расширяются от услышанного. Дыхание перехватывает. — Когда ты ела в последний раз? — осторожно спрашивает он, боясь услышать ответ. — Три дня назад, — шепчет она, — Иван, пожауйста, только не смейся надо мной, я не могу… — Что? — удивляется парень. — Ты что такое говоришь?! Он хватает её за руку и тащит за собой. Хулия путается в своих ногах и едва ли не падает, когда он её удерживает. — Куда мы? — спрашивает она. — В столовую. — Но у меня… — Я заплачу! — он вталкивает её в помещение и при запахе еды у неё ещё сильнее начинает кружиться голова. Нойрет усаживает её за стол и спешит к буфету, вытаскивая помятые купюры из кармана. Хулия кладёт локти на столешницу и подпирает голову руками. Так стыдно и плохо одновременно ей ещё никогда не было. Она даже не может сбежать, зная, что упадёт, как только встанет. Проходит минут десять в шумной столовой, когда перед ней оказывается поднос. Иван садится напротив неё, внимательно наблюдая за ней. Она всё ещё выглядит так, словно готова умереть, и его передёргивает от того, что совершенно недавно она потеряла сознание прямо перед ним. Какие чувства ей пришлось испытать, когда три дня подряд в её желудок не попадала пища? — Ты не выйдешь из-за стола, пока не съешь это всё, — бурчит он, хотя внутри него уже давно скребут кошки. Он злится, но не на неё. Она всё это время справлялась со всем в одиночку, пока её брат развлекается с девушкой, — Я просто не понимаю, куда смотрит Маркос… Он замолкает, когда она, преодолев свою гордость, кладёт первую ложку салата в рот и по её щекам катятся крупные слёзы. — Ты чего? — удивляется Иван. — Хулия? Она всхлипывает. — Мне так стыдно, — бормочет она, не поднимая взгляда. — Стыдно за что? — не унимается парень, но потом до него доходит: ей стыдно за то, что она не может сама купить себе еду и за то, что он её кормит. — Стыдно должно быть Маркосу и твоим родителям, если уж на то пошло, — продолжает он, замечая, что она перестаёт есть, — Кушай, не отвлекайся. Иван впервые видит, как она, казалось бы, с жадностью пытается съесть всё, что лежит на тарелке. Раньше она была той, кто никогда не доедал и критиковал еду в школьной столовой, но сейчас… Это была совершенно другая Хулия, и от этого Нойрет чувствовал, как сильно хочет ударить своего друга за то, что допустил такое. — Спасибо, — говорит она, делая глоток кофе. Нойрет улыбается. Как он может дальше скрывать свои чувства к ней, особенно после всего того, что произошло? Как он может теперь стебаться над ней и не чувствовать себя последним кретином? Как, когда она сидит напротив него такая маленькая и беззащитная и дрожащими пальчиками пытается удержать стаканчик с чёртовым кофе? Он был готов купить весь этот буфет, чтобы накормить её, и больше не видеть такой смертельно бледной и слабой, какой она была в медицинском кабинете. Когда он стоял в очереди, у него тряслись колени от нетерпения. Она сидела за столом и он невольно бросал на неё взгляд, в очередной раз убеждаясь насколько сильно любит её. Настолько, насколько никогда ещё себе не представлял. Она единственная, кто смог покорить его сердце, и ради кого он был готов порвать любого. Даже лучшего друга. Тем более лучшего друга. — На здоровье, — говорит он, заправляя выбившиеся волосы ей за ушко. Где-то за дверью слышится гул малышей и через пару мгновений к ней подбегает маленькая Паулита, чтобы обнять. Иван отмечает, что девочка тоже стала немного стройнее, чем была. Чёртов Маркос, стоит ему как следует навалять за то, что довёл сестёр до такого состояния. — Сеньорита Монтеро сказала, что сегодня на завтрак кашка и булочка, — весело сообщает младшая Пассос, — Что бы ты хотела? Кашку или булочку? Паула решила заранее, что отдаст сестре всё, что она захочет, потому что девочка позавтракала с утра и может подождать до школьного обеда. Хулия усмехается, умиляясь доброте своей сестренки. — Паулита, — начинает она, но Иван её перебивает. — Малявка, тебе очень повезло со старшей сестрой, — говорит он ей и девчонка смотрит на него, улыбаясь беззубым ртом. И хоть одноклассники смеются над ней за то, что она пухленькая, Иван находит в этом что-то очень милое, особенно, когда на хомячьих щеках появляются ямочки. Как бы он не любил детей, младшая сестра друзей достаточно милая, — Не волнуйся, она уже покушала. И тебе тоже стоит, чтобы набраться побольше сил. Будешь помогать ругаться на своего брата. Согласна? Паула судорожно кивает головой, потому что то, как поступил Маркос, было странным и необычным даже для неё. Всё то время, которое она живёт с сестрой, ей безумно было жалко Хулию, и за все её страдания она готова ударить брата как следует. Средняя Пассос опускает взгляд вниз, когда уголков её губ касается улыбка. Девочке приходится уйти, когда её зовёт учительница и ребята остаются наедине друг с другом. Иван думает о том, что этот момент, хоть и ужасный, но он позволил ему понять, насколько сильно дорога ему эта девушка. Когда она упала в его руки, когда он увидел вблизи её бледное лицо и синяки под глазами, ему стало слишком дурно от мысли, что она может не проснуться. Он ещё не знал, что всё это вызвано тем, что она ничего не ела, и первая его мысль была, что у неё может быть какое-нибудь смертельное заболевание. Учитывая то, сколько фильмов про раковых больных ему пришлось с ней же пересмотреть. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он у неё, склоняя голову. Её лицо перестало быть таким бледным, но румянец всё равно не проступал на щеках. Он волновался, что ей могло не полегчать. — Лучше, — кивает она, заправляя вечно лезущие в лицо волосы за ушко. — Я возьму отцовскую машину после школы и мы съездим в магазин, — начинает он. — Нет, — спешит опровергнуть его помощь Хулия, — Я хочу попробовать дозвониться до отца… Я не хотела с ним разговаривать и он не брал трубку, но я попробую с другого номера… — А Маркос? Ты звонила ему? — уточняет Нойрет. — Мы поссорились, — говорит Пассос, — Амайя сказала ему, что я сама подстроила то нападение и… — она замолкает, не желая вспоминать тот день… — И Маркос поверил? — Иван сводит брови вместе, не веря в то, что друг действительно мог настолько потерять свою голову. — Он сказал, что я шлюха и ушёл, — Хулия поджимает губы, чтобы не видеть выражение лица парня. Тот сжимает кулаки под столом от злости, от чего они хрустят. Он ожидал от Маркоса всё, что угодно, но не такое. И, на самом деле, Нойрет бы не поверил во всё это, если бы перед ним сидела не Хулия. Как этот придурок мог поверить Амайе, а не сестре? Всё же было таким очевидным! Даже он, кто знает среднюю Пассос не настолько хорошо, как её брат, понимал, что она не способна на такое. И тот её взгляд, когда они нашли её, когда она увидела их, в нём была огромная надежда на спасение. У человека, который бы это всё подстроил, не могло бы быть настолько проницательного взгляда, как у неё. И глядя на неё сейчас, он понимал, что она говорит правду про своего брата. Хулия никогда не лжёт. Она может сказать неправду медсестре про то, что ела с утра мюсли, но не в таких ситуациях. И даже с медсестрой он увидел по её глазам, что она лжёт. Маркос также должен был научиться понимать это! Шлюха. Слово, которое заставляет его злиться ещё сильнее. Парню повезло, что его сегодня нет в школе, потому что, если бы он был, Нойрет бы не продолжал сидеть здесь, он бы уже давно размазал смазливое личико друга по стене за то, что тот так сильно посмел обидеть свою сестру. Иван думает о том, что если бы Хулия была его сестрой, он бы ни за что так с ней поступил, он бы защищал её ото всех, что Маркос, конечно же, делал раньше, но после появления Амайи, его словно бы подменили. Эта девчонка умела влиять на людей. — Хулия, — он встаёт со своего места и подходит к ней, усаживаясь рядом. Парень осторожно берёт её холодные руки в свои и слегка сжимает, — Послушай меня, ты самая невероятная девушка, которую я когда-либо встречал. Ты потрясающая сестра, о которой можно только мечтать и я не соврал, когда сказал, что Паулите с тобой очень повезло. Очень жаль, что Маркос этого не понимает, — он растирает её ладони, чувствая невероятный холод в них. Она такая нежная, такая красивая и невероятно добрая, это в ней ему всегда и нравилось. Хулия могла смеяться над ним в ответ, могла облить его грязной водой, но она никогда бы не смогла предать своего друга и брата тем более. Это тот самый человек, на которого всегда можно положиться. — Тебе холодно? — спрашивает он, когда понимает, что все участки её кожи холодные. — Немного, — соглашается она с ним. Иван усмехается, обнимая её за плечи, и чувствует себя мальчишкой, который стесняется прикоснуться к девушке. Теперь он прекрасно понимал всех тех парней из фильмов, которые тянули кота за хвост, потому что сам являлся таковым. Хулия была той самой девушкой, с которой он не хотел лажать. А начать с ней отношения подразумевала то, что он может всё испортить. Он просто боялся, что однажды потеряет её, что дружба, которая у них сейчас есть, никогда больше не будет такой. Именно поэтому он старался держаться подальше. Но сейчас он не мог. Сейчас ему больше всего на свете хотелось, чтобы они были вместе, потому что тогда бы ей не было столь стыдно придти к нему и попросить её покормить, может быть, она бы рассказала ему обо всём сразу и не справлялась бы со всем в одиночку последние две недели.***
Иван проводил девчонок до дома после школы и вернулся домой, собираясь позвонить Маркосу самостоятельно. Друг поступал как последняя скотина по отношению к своей сестре и он не собирался оставлять это просто так. Длинные гудки совершенно не обнадёживали, но парень всё-таки взял трубку на последнем. — Иван, привет, — смеётся он, — Мы тут с Амайей просто… — Хулия потеряла сознание в школе из-за того, что ничего не ела три дня, — он начинает с дела, собираясь разнести Маркоса, — Она отдаёт последние остатки еды Паулите, когда ты и ваша мать хер пойми где! На другой стороне провода глубоко вздыхают. Старший Пассос проводит рукой по лбу. Как бы он не злился на свою сестру, но где-то в глубине души на него напала паника, когда он услышал про обморок. — Мне всё равно, — безразлично отвечает парень. — Ах, да? — горько усмехается Нойрет. — Ты можешь мне ничего не объяснять, Хулия всё рассказала. — Тогда для чего ты сейчас мне звонишь? Чтобы сообщить, что ей плохо? — спрашивает Маркос. — Она уже взрослая девочка и должна понимать, что такое взрослая жизнь. Иван стискивает челюсти вместе, злясь на друга ещё сильнее. — Я звоню для того, чтобы ты понял, какое дерьмо ты вытворяешь, — шипит он ему в трубку, — Чтобы ты понял, что слишком сильно обидел свою сестру из-за какой-то дуры! Ты сейчас сидишь с ней — развлекаешься, когда твои сёстры остались без еды! И тебя совершенно не волнует, что произошло сегодня с Хулией. Если бы ты видел, в каком состоянии она пришла в школу… — Что тебе сказала Хулия? Она рассказала, что она… — Она рассказала абсолютно всё, и, поверь мне, пыталась даже защищать тебя, — Иван сжимает телефон в руках, — А ты придурок, который верит всем вокруг, кроме родной сестры. Тебе не стыдно? А вот ей было безумно стыдно, когда за неё заплатили и накормили! Хотя совершенно точно она не должна была испытывать этих чувств. Маркос хочет ответить, но Нойрет вновь его перебивает. — Я не могу поверить, что ты так низко пал, когда слова родной сестры для тебя больше ничего не значат, — разачарованно продолжает парень, — Хулия — лучшее, что могло случиться в твоей жизни. Но ты этого не ценишь… По голосу Ивана можно понять, что он чертовски расстроен и разочарован в своём друге, и, отчасти, Маркос понимает все его чувства. Этот парень с самого детства был влюблён в его сестру, и также, как и он, хорошо её знает. И хоть старший Пассос поверил Амайе, а не Хулии, где-то в глубине души он знал, что его сестра не может солгать ему. Не в этой ситуации. Поэтому, когда он заканчивает этот разговор, идёт к своей девушке, чтобы поговорить с ней, но не находит её на предыдущем месте. Он думает о том, что она может быть в гостиной, и, как только спускается, случайно слышит разговор по телефону. На самом деле, Маркос не из тех, кто любит подслушивать, но в контексте слышит имя своей сестры, поэтому останавливается и прислоняется к стене. — Да, припугните её как следует, — говорит она кому-то по телефону и парень хмурит брови, — Надоела уже эта сука, вечно мешает нашим с Маркосом отношениям. Эти слова настораживают парня. — Да, делайте, что хотите. Можете трахнуть её для полноты действия, чтоб замолчала, наконец, — девушка оборачивается с хитрой улыбкой на лице, но она быстро пропадает, когда Амайя видит Маркоса. Он смотрит на неё с недоумнением, — Я перезвоню. Она откладывает телефон, в надежде, что Пассос ничего не услышал, и, снова улыбаясь, подходит к нему, чтобы обнять за шею. — О ком ты сейчас говорила? — спрашивает он. — Да, так, это просто шутка, — смеётся она. Маркос мотает головой в разные стороны. — Ты говорила про мою сестру, — говорит он ей. — Тебе послышалось… — Кому ты говорила это? — Маркос, я ничего не говорила, — она паникует, когда парень хватает её за плечи. — Кому ты сказала это? Когда они придут? Девушка отводит взгляд и парень трясёт её. — Амайя! — кричит он. — Сегодня ночью, — выдавливает она. Сердце Маркоса пропускает по несколько ударов за раз и он на мгновение перестаёт дышать. Он поверил ей изначально, он обвинил во всём свою сестру, потому что хотел думать, что нашёл ту, которая его действительно полюбила, но сейчас ему удаётся узнать, что всё это было лишь во благо для неё, но не для него, и, уж тем более, не для Хулии. Хулия. Он обидел её, назвал её шлюхой, обвинил в уходе отца и ушёл сам, оставив её совершенно одну. Она всё это время была с их младшей сестрой, пыталась как-то продержаться и сегодня ей было безумно плохо. Его сестра упала в обморок в школе и, если он не хотел признавать этого раньше, то сейчас понимал, как сильно переживал за неё в тот момент, когда услышал об этом. Маркос уходит прочь, громко хлопнув входной дверью и понимает, что точно также уходил от Хулии две недели назад. На улице идёт проливной дождь, барабаня своими каплями по подоконникам. Он бежит по лужам, наплевав абсолютно на всё и думая лишь о том, чтобы успеть, чтобы с ней ничего не случилось. Его Хулия, его сестрёнка. Он был таким уродом, когда оставил её. Парень врывается в дом и его встречает тишина. В гостиной не орёт телевизор, мама не готовит на кухне. Эта тишина давит на него и он представляет, какого это было его сёстрам, когда они жили здесь одни без него. Старший Пассос спешит по лестнице вверх и стучится в дверь средней сестры, но ответа так и не получает. Он слегка приоткрывает дверь, застав её спящей на кровати, свернувшуюся в клубочек. В этот момент, что-то внутри него мгновенно обрывается, когда он понимает, что она не была настолько худой, когда он уходил. Маркос проходит внутрь, осторожно усаживаясь на кровать и проводит рукой по её волосам. Она морщится во сне и слегка приоткрывает глаза. — Малыш, — шепчет он, пока она ещё не понимает, что происходит. Она такая бледная, что его передёргивает от этого. Это он во всём виноват. — Зачем ты пришёл? — спрашивает она, садясь на кровати и облокачиваясь на подушки. Длинные волосы распущены и падают вперёд, снова залезая в лицо. — Пришёл, потому что понял, каким придурком был, — он хочет вновь прикоснуться к ней и заправить пряди за ушко, но она отворачивается от него, складывая пересохшие губы в полоску. Неудивительно, что ей сложно простить его в этот раз, потому что он перегнул все палки, которые только мог. — Это потому что тебе позвонил Иван? — она опускает взгляд вниз. — Я просила, чтобы он этого не делал. — Нет, не только поэтому, — спешит заверить её брат, — Я знаю, что был полным ублюдков и обидел тебя, и я бы не понял этого, если бы не услышал планы Амайи сегодня… Прости меня, Хулия, — он наклоняется, кладя голову к ней на колени, — Прости меня, малыш. Хулия смотрит на него, не зная, что ответить. С одной стороны, она слишком сильно скучала по своему брату, но с другой, он обидел её, позволил себе оскорбить и бросил одну. Однако, он осознал свою вину, и она прекрасно знала Маркоса, чтобы верить в то, что он больше никогда так не поступит. Поэтому она кладёт ладонь ему на кучерявую и мокрую от дождя макушку и слегка оттягивает волосы, зарываясь холодными пальчиками. Маркос думает, что ему это всё снится. Он прекрасно знает, что сестра способна простить ему всё за считанные секунды, но ему казалось, что такое простить было невозможно. Не в этот раз. Но когда он поднимает на неё взгляд и встречается с лёгкой улыбкой на её лице, понимает, что Иван действительно был прав, когда говорил, что она — лучшее, что могло случится в его жизни. Лучшая сестра, о которой можно только мечтать. Теперь он, наконец-то, это понял. Он ложится рядом с ней и переворачивается на бок, чтобы обнять её. Она жмётся к нему в ответ и впервые за две недели он чувствует родной запах, понимая, как сильно скучал по ней. Что он действительно не понимает, так это почему сразу не понял очевидное? Почему ушло столько много времени, зачем нужно было столько пролитых слез с её стороны, столько её страданий, чтобы понять, что она никогда не врала ему? — Что такого сказала Амайя? — спрашивает у него сестра. Его передёргивает. — Ничего особенного, — отмахивается он, целуя её в лоб, — Самое главное, что я понял то, что для меня действительно важно. Хулия усмехается, когда он гладит её по спине. — Нам, наверное, стоит попробовать дозвониться до отца, — бормочет она ему. — Ты никогда ему не дозвонишься, котёнок, — с сожалением говорит он ей, — Завтра соберёмся и наведаемся к нему. Пусть его новая жена знает, что он оставил своих троих детей на произвол судьбы. — А мама? — не унимается Хулия. — Что мама? — Где она? Маркос пожимает плечами. Он не видел родительницу уже очень давно, и, наверное, стоило пойти на её поиски, но что-то ему подсказывало, что она не потерялась вовсе. Она также, как и отец, решила просто уйти. И если это так, их всех троих ждёт неминуемая поездка в детский дом. Хулию и Паулиту точно, а вот он… Ему осталось совсем ничего до своего семнадцатилетия, и он не знает, насколько работает вся эта система, но, возможно, им вместе осталось провести только лишь год. Даже не хотелось об этом думать сейчас, когда всё и так было слишком сложно. — Сходи в душ, — говорит она ему, смотря на него сквозь едв априоткрытые глаза, — Заболеешь. Маркос усмехается. Даже после всего случившегося, она продолжает заботься о нём. — Как скажешь, мамочка, — отвечает он ей уже у двери, но успевает её закрыть, когда в место, где он стоял до этого, прилетает подушка. Он уходит под звонкий смех сестры и это самая лучшая мелодия для его ушей. Он никогда больше не усомнится в ней.