Унесённые ветром

       Маркос думал весь вечер о том, как плохо обращался со своей сестрой сегодня днём. Она итак была на него обижена, а он только подливал масло в огонь. Но сейчас она пошла в ванную, и он не мог нарушить её личное пространство там.        Двери в ванную у них никогда не закрывались. Родители не поставили туда замок, боясь, что дети могут запереться и не суметь снова открыть. Они собирались сделать это, когда окончательно подрастёт Паулита, но, по всей видимости, этого никогда не произойдёт, учитывая, что уже завтра им придётся уехать жить с какой-то посторонней женщиной в деревне.        Всю дорогу Хулия молчала, не проронив ни слова. Она повернулась всем телом к окну и даже не вышла на длинной остановке. Пару раз Маркос видел её слёзы в отрожении тёмного окна, и именно тогда понял, что нужен ей сейчас как никогда раньше. Иван был прав, когда говорил, что он ведёт себя как последний кретин. Хулия две недели провела в одиночестве, справляясь со всем, как могла, а когда он вернулся, вместо того, чтобы облегчить её существование, он лишь усугубил ситуацию.        По приезду домой, они сразу же забрали Паулиту у соседей, которая не особо-то хотела возвращаться. Ей так понравилось проводить время с друзьями, что она потеряла счёт времени. А когда пришло время уходить, слегка даже расстроилась, потому что не смогла доиграть с ними.        Хулия не разговаривала и с ней, чем очень удивила младшую сестрёнку, но, как только дверь в ванную за ней закрылась, Маркос объяснил младшей Пассос, как обстаят их дела. Ему пришлось рассказать девочке, что с завтрашнего дня они будут жить с чужой тётенькой, и за то, что она их приютит, им придётся помогать ей с хозяйством, которое у неё есть. По-началу, Паулита, конечно же, расстроилась. Не каждый день твой отец признаёт, что ты ему больше не нужен, но, как только услышала, что у Хасинты есть лошади, сразу же оживилась. Она очень сильно любила этих животных и готова была поехать хоть за тридевять земель, чтобы повидаться с ними.        Чего не скажешь о Хулии. Слова отца слишком сильно задели её, и прошло уже слишком много времени, как она находится в ванной. — Хулия! — Маркос встаёт под дверью, стуча костяшками пальцев по двери. — Просто скажи, что с тобой всё в порядке, и я больше тебя не потревожу.        Он надеялся, что она пошлёт его куда подальше, или хоть как-то ответит, но услышал лишь тишину. Вода продолжала бежать, но шевеления или плеска в ванной он не слышал. Сердце припустило ритм, когда в голову стали лезть разные дурные мысли и он слегка приоткрыл дверь, чтобы не напугать её, если она, вдруг, не слышала его.        Маркос просунул голову внутрь и от увиденного встал в ступр. Сестра лежала в ванной с плотно закрытыми глазами, а вода, которая должна была быть прозрачной, покрасилась в красный цвет. — Чёрт возьми! — выругался он, мгновенно перекрывая поток из крана. Он схватил первое попавшееся полотенце, которым тут же обмотал руку девушки. Крови было слишком много, и в груди всё сжалось от мысли, что она может больше не очнуться. — Маленькая моя, что ж ты натворила?        Он полез в карман брюк за телефоном, достав его дрожащей рукой, когда как второй пережимал полотенцем повреждённую вену. Ему нужно было как можно сильнее на неё давить, чтобы остановить кровотечение, хоть он и не знал, сколько крови она уже могла потерять. Всё это время парень сидел в гостиной в своих мыслях, даже не задумываясь о том, что сестра может такое с собой сделать.        Его голос ещё никогда так не дрожал, когда он разговаривал с деспетчером скорой помощи, рассказывая о том, что произошло. Он совершенно забыл свой адрес и не замечал, как слёзы стекают по его щекам. Радовало лишь то, что Паула спала уже в своей кровати и ничего не знала.        Скорая приехала достаточно быстро. Они попросили вынести её из ванной и указали на то, что парень правильно поступил, сразу же перекрыв выход крови из раны. — Давление низковатое, но не кретично, — говорит усатый мужчина, — Кровотечение остановилось ещё до нашего приезда и я не вижу смысла в госпитализации, но я обязан поставить в известность психотерапевта… — Пожалуйста, не нужно этого делать, — встревает Маркос, глядя на сестру, лежащую на диване. Она уже в сознание с перевязанной рукой, но всё ещё находится в шоковом состоянии, чтобы что-то говорить, — Это всё гормоны, наверное. Её бросил парень и она решила, что больше никому не нужна. Наверное. Она больше никогда так не поступит, заверяю вас.        Мужчина глубоко вздохнул, приспуская тонкую оправу очков и глядя на бледнющую пациентку. На самом деле, она поступила очень не разумно, но учитывая её возраст и то, что рассказал её брат, можно было поверить, что это был единичный случай. Ломать жизнь совсем ещё мелкой девчонке из-за её глупости, было очень жаль, учитывая, что на учёте у психотерапевта она вряд ли сможет потом куда-то поступить без проблем. — Где ваши родители? Время уже позднее, — отмечает он, глядя на часы, стрелка которых показывала двенадцатый час. — Отец на сутках, — быстро говорит Маркос, — Он вернётся к утру. Но вы не волнуйтесь, я смогу за ней проследить. — Ты уже проследил, — усмехается доктор, всё-таки сняв свои очки. Он потирает уставшие глаза большим и указательным пальцами, а после отмечает в карточке, что кровотечение было от неглубокого порезал кухонным ножом. На станции он расскажет, что девчонка просто не аккуратно резала огурцы, чуть не отрезав себе палец, а из-за количества крови брат испугался, что она могла порезать себе вены. Это звучало глупо, но доктор надеялся, что ему поверят, учитывая, сколько лет он уже работает и насколько честно он это делает, — Ладно, детишки. Впреть будте очень осторожны. И ещё, если сестрёнка таки решится снова совершить такой поступок, безоговорочно обращайся с ней к психиатру. Не жди, когда она это повторит вновь, потому что, в противном случае, я потом сяду из-за вас.        Маркос судорожно ему кивает, провожая до двери. — Этого больше не произойдёт, уверяю вас, — говорит он ему, — Спасибо вам, — парень закрывает дверь после одобрительного кивка мужчины. Им крупно повезло, что врач оказался таким понимающим, а иначе бы катился бы он сейчас с Хулией в больницу в психиатрическое отделение.        Он возвращается в гостиную, где Хулия уже окончательно пришла в себя. Она села на диване, опустив ноги на пол и слегка пошатывалась в разные стороны. Мокрые волосы спутались, лицо стало ещё бледнее, чем было до этого, а по щекам вновь скатились слёзы. Маркос не стал ничего ей говорить, подходя ближе, и просто крепко обнял, понимая, что это и его вина тоже. Ему следовало предвидеть, что ситуация с отцом слишком сильно на неё повлияла, и то, что произошло сегодня в ванной, заставило его задуматься, как скоротечна их жизнь. Сейчас он должен думать о своих сёстрах, должен заботиться о них, а не оставлять их одних на две недели, а по возвращению, начинать вести себя как последний кретин. — Тебе стоит переодеться, — молвит старший Пассос. Хулия судорожно кивает. Возможно, она уже понимает, что сделала, и что могла больше никогда не проснуться. Именно поэтому её потряхивает ещё с самого пробуждения.

***

       С утра всё вновь шло по одному месту. Сначала Паула капризничала и не хотела подниматься, потому что, якобы, не выспалась, а потом Хулия закрылась у себя в комнате, желая побыть наедине. Она окончательно пришла в себя после ночного сна и теперь чувствовала себя бодрее, отчего все воспоминания вернулись к ней вновь. Ей хотелось провалиться сквозь землю от позора, который произошёл вчера. Она жалела лишь о том, что слишком долго не решалась покончить с собой и тем самым спасла себе жизнь.        Средняя Пассос нисколько не сожалела о сделанном. Может быть вчера, когда её только откачали, когда она чувствовала себя как дерьмо, ей казалось это ошибкой, но не сейчас. Однако, повторять она не собиралась, понимая, что это будет уже через чур. Брат-кретин даже умереть спокойно не даёт. — Хулия, открой дверь! — кричит он ей. Она падает на кровать животом вниз и утыкается лицом в подушку. — Оставь меня в покое! — также отвечает она ему. — Дай мне побыть одной хотя бы чёртовых десять минут! — Ты вчера уже побыла одна, — не унимается Маркос, продолжая барабанить по двери. Хулия хнычет. — Я не собираюсь повторять вчерашнее, — она закрывает уши руками, вертя головой в разные стороны, — Маркос, отстань от меня. Я хочу тишины!        На мгновение действительно всё затихает и девушка думает, что её, наконец, оставили в покое, окончательно расслабившись, но слетевшая с петель дверь вновь возвращает её в реальность.        Маркос заходит внутрь, грубо хватая её за неповреждённую руку и ставя на ноги. — Нам нужно собираться! Отец заедет через полчаса, а ты ещё не готова, — кричит он ей. Хулия пытается выдернуть руку из его захвата. Её бесит, что он снова решил вести себя, словно хороший старший брат, и что он не доверяет ей, когда она говорит, что больше так не поступит. — Пусти, мне больно, — она пытается разомкнуть его пальцы на своём запястье при помощи второй руки, но у неё ничего не получается, когда брат волочит её за собой вниз. — Ты будешь находиться под моим контролем и точка! — рычит он, спускаясь по лестнице. Хулия путается в ногах, едва ли не падая, но Маркос слишком крепко удерживает её за руку, чтобы она могла упасть. Маленькая Паулита внизу смотрит на них с испугом. — А что происходит? — спрашивает девочка, подбегая к сестре, чтобы обнять её. Она ещё помнит те времена, когда они с Хулией были совершенно одни, и сейчас, глядя на то, как старший брат грубо с ней обращается, ей хочется её защитить. Маркос игнорирует её вопрос, продолжая собирать вещи. — Просто наш брат строит из себя снова главного, — поясничает девушка, усаживаясь на высокий барный стул на кухне. Она берёт стакан с водой в руки, собираясь выпить, но от нервов у неё начинает трястись рука и стекло падает на пол, разбиваясь в дребезги. Хулия смотрит вниз с испугом и непониманием, что с ней происходит, когда на звук прибегает брат. — Что ты творишь, идиотка? — кричит он. — Я случайно, — заикаясь отвечает она, потеряв дар речи. Маркос рычит от злости. — Я бы понял, если бы это произошло с Паулой, но ты… Ты уже взрослая девчонка, а ведёшь себя как малолетняя дура! Я пытаюсь всё сделать сам, но ты мне постоянно мешаешь своими выходками! — не унимается брат, стаскивая её с места. Она едва ли умудряется спрыгнуть со стула в другую сторону, чтобы не наступить на стёкла. У Паулы трясётся нижняя губа от подступающих слёз. Ей страшно от того, что происходит дома и она незаметно выбегает на улицу.        Старший Пассос берёт метлу с совком и начинает убирать осколки. — Ты опозорила меня перед врачом вчера! — продолжает парень. — Он смотрел на меня, как на дурака, собираясь отвезти тебя в психиатрическое отделение, потому что, если ты не в курсе, вены режут только полоумные! Но нет! Тебе этого не хватило, и ты решила устроить мне истерику с самого утра. И тут промах. Теперь стакан! Какими способами ты ещё будет превлекать моё внимание, вместо того, чтобы помочь мне?!        Хулия пятится назад, упираясь ногами в диван. Внутри всё дрожит и ей хочется разреветься от обиды и страха. Она испугалась, когда стакан выпал из её рук, это заставило внутри всё перевернуться и сжаться, потому что она понимала, как отреагирует брат. — Я случайно его разбила, — она поднимает руку перед глазами, в которой держала стакан и она по-прежнему продолжает трястись. Слёзы стекают по её щекам, когда она жмурится и пытается закрыть лицо дрожащими пальчиками.        Маркос глубоко вздыхает. Он понимает, что сестра говорит правду, и этот чёртов стакан, на самом деле, не стоит того, чтобы на ней срываться, но у него уже у самого нервы на пределе, и эта ситуация стала отрывной точкой. Хулия плачет, судорожно всхлипывая, что приносит ему только боль. Парень не хотел, чтобы всё именно так закончилось, поэтому откидывает метлу в сторону и подходит к ней. — Иди ко мне, — он расставляет руки в стороны, но девушка мотает головой в разные стороны, — А сейчас, что не так? — спрашивает он у неё.        Средняя Пассоса поджимает губы, но не говорит ни слова. — Чёрт, Хулия, ты меня скоро доведёшь до нервного тика! — продолжает Маркос, разворачиваясь, чтобы снова продолжить убирать осколки. Он ворчит себе под нос, ругаясь на неё, и это ещё больше доводит, когда она падает на колени, рыдая навзрыд. Больше всего на свете она просто хотела побыть наедине этим утром, полежать в своей кровати и пореветь в подушку. Но брату приспичило сломать дверь и вытащить её сюда, из-за чего всё и пошло как всегда.        Парень оборачивается на неё, закатывая глаза. Он не понимал, что с ней происходит, потому что Хулия никогда раньше не закатывала таких истерик, но разбираться сейчас с этим абсолютно не было времени. Однако она задыхалась в собственных слезах, и как бы он не злился на неё, его сердце сжималось, когда ей было плохо. — Ну ладно тебе, это всего лишь стакан, — он садится рядом с ней, усмехаясь, когда осторожно пытается стереть слёзы с её лица. — Да плевать я хотела на этот стакан! — кричит она ему. — Мне срать на весь этот дом, пусть он хоть сгорит к хренам собачьим!        Маркос пытается обнять её, но она вновь его отталкивает. Он пытается снова. — Отстань от меня, отпусти меня! — она бьёт его по груди, но он не отпускает и ей приходится изворачиваться в его руках, чтобы выбраться. — Пусти меня, пусти! Отпусти!        Парень удерживает её, пока она пытается вырваться, кричит и плачет, орудая руками и ногами. Ему бы тоже раскричаться на неё и устроить истерику после вчерашнего случая, который заставил его слишком сильно испугаться за неё, но он не может так поступить, потому что остался единственным старшим в семье, который должен заботиться о сёстрах.        Он хватает её за здоровую руку и резко поднимает с пола. Она тянется телом вниз, пытаясь высвободиться, но Маркос держит её слишком крепко, понимая, что будет, если он отпустит её. Именно такую картину застаёт Иван, вбежавший в дом за Паулитой, которая привела его. — Что тут происходит, чёрт возьми! — кричит он, привлекая к себе внимание. Маркос отпускает сестру, когда она остаётся сидеть на полу и закрывает лицо руками, продолжая реветь. Кажется, как будто они пытались всё это время друг друга убить.        Нойрет оглядывается по сторонам, замечая куча стекла от хрустального стакана, и эти двое сидят на полу, пытаясь непонятно что сделать. Хулия рыдает навзрыд, Маркос красный как рак, она ещё бледнее, чем была раньше… — Я просто хучу, чтобы мама и папа вернулись! — икает она сквозь слёзы. — Я хочу, чтобы всё было как раньше. Я не хочу к этой бабке, я хочу быть дома! Я хочу, чтобы папа обнял меня и сказал, что всё это было плохим сном! Я хочу всё обратно!        Двое друзей переглядываются, с сожалением смотря на неё. Эта истерика, все её попытки побыть одной, были, конечно же, связаны с тем, что родители их бросили. — Я не хочу быть одна, — продолжает она. — Но ты не одна, — говорит ей Маркос, пытаясь прикоснуться к ней, но она отталкивает его руку, шипя от боли, когда ударяется больным запястьем. — Что у неё с рукой? — Иван подходит ближе к друзьям, садясь на корточки. Старший Пассоса смотрит на Паулу, которая всё это время с ужасом наблюдает за братом с сестрой. — Паулита, собери, пожалуйста, все свои вещи, которые хотела бы положить в рюкзачок, — просит её Маркос и девочка судорожно кивает, не переча ему и убегая наверх. Она понимает гораздо больше, чем они могут себе представить. — Маркос, — не унимается Нойрет. — Это именно то, о чём ты думаешь, — вздыхает парень. Хулия поджимает колени к груди, складываясь в клубочек, — Я зашёл в ванную, а она… Я даже боюсь представить, что было бы, если бы я не пошёл к ней.        Глаза Ивана расширяются, и сердце, казалось бы, остановилось вовсе. Он смотрит на девушку, которая продолжает сидеть на полу, не подпуская к себе брата, и понимает, что сейчас мог бы смотреть на неё в морге. Она рыдает на полу, подавленная всей этой ситуации, и каждый из них понимает, что этот срыв имел накопительный эффект. Они должны были понять это раньше и как-то предотвратить. Но как можно предотвратить развод родителей и то, что тебя предали. — А ты не хочешь помочь сестрёнке? — спрашивает у него друг. В последнее время Хулия доверяла ему больше, чем брату, быть может ему удастся поговорить с ней без его присутствия.        Старший Пассоса поднимается на ноги и уходит вслед за младшей сестрой, оставляя среднюю наедине с другом. Он знает, что у Ивана больше шансов её успокоить, чем у него, и, на самом деле, его это безумно расстраивает. Маркос виноват в том, что произошло, виноват, что Хулия больше не доверяет ему, устраивая такие истерики. Ему просто следовало быть рядом с ней в тот период, когда она так сильно в нём нуждалась. Однако, у него всё ещё есть шанс, чтобы всё исправить, и именно это его обнадёживало. — Со мной ты тоже не хочешь разговаривать? — спрашивает её Иван, сидя на корточках прямо напротив неё. — Знаешь, Маркос действительно старается, — продолжает парень, — Он пытается наладить с тобой отношения. Но я понимаю, что для тебя это сейчас сложно и… — Я просто хотела побыть одна, — молвит она ему, — Но он сломал дверь и вытащил меня сюда, а потом этот стакан, из-за которого он завёлся… — Стакан, — усмехается Нойрет, смотря на осколки того самого предмета, — Такая ерунда, малыш. — Я случайно его уронила, — пытается заверить его девушка, поднимая на него красные от слёз глаза. Она такая бледная, и кажется, словно ей безумно плохо, отчего ему хочется как можно скорее прижать её к себе и больше никогда не выпускать. — Конечно, случайно, — соглашается с ней Иван, — Разве Маркос не поверил тебе?        Она мотает головой в разные стороны, судорожно всхлипывая. Нойрет осторожно дотрагивает руками до её лица и стирает влагу со щёк. Хулия не способна остановить поток слёз, она задыхается в них, прерывисто вздыхая, словно бы маленький обиженный ребёнок. Она сейчас такой и была. Маленькая девочка, преданная всеми, кого она когда-то так сильно любила. — А это? — он указывает на забинтованную руку. — Зачем ты это сделала? — Потому что я больше никому не нужна, — она опускает взгляд вниз, — И проще, казалось, покончить жизнь самоубийством.        Иван паражённый её словами даже не знает, что ответить. Ситуация, в которой они все сейчас находились, была слишком сложной. Он никогда в жизни не видел Хулию настолько подавленной, чтобы решиться на такой поступок. Он помнил от важную девчонку, не способную пойти на самоубийство, и надо было слишком хорошо постараться, чтобы довести её до такого состояния. — Как это никому? — возмущается парень. — Как это никому не нужна? А Маркос? А Паула? — он хватает её за плечи и пытается слегка встряхнуть, надеясь, что таким образом сможет поставить мозги на место, но она только лишь сильнее начинает плакать, и он морщится от этого. — А я? — чуть спокойнее продолжает он. — Ты нужна мне, милая. Ты нужна всем, кто сейчас есть рядом с тобой. — Я хочу к папе, — хнычет она. Казалось бы, у них всего год разница в возрасте, но она всё ещё такая маленькая, по сравнению со своим братом. Её ростили в любви и заботе, она была любимицей своих родителей, а потом всё это у неё отобрали. У девочки, которая ещё не успела вырости. Маркосу было проще в этом плане, потому что он ни к кому не был привязан, а Хулия… Её, словно бы, оторвали от матери и бросили в жестокий взрослый мир не подготовленной.        Иван пододвигается к ней ближе и крепко прижимает к себе, поглаживая по спине и спутанным волосам. Он пытается распутать их длинными пальцами, стараясь не приносить ей боль и продолжает шептать ей на ухо: — Ты — самое дорогое, что есть у Маркоса с Паулой, — говорит он ей, — Ты нужна не только им, но и мне тоже. С кем я буду убирать лошадинный новоз с Хасинты? Так её зовут? Верно?        Средняя Пассос слегка отодвигается от него, утирая слёзы рукой и удивлённо смотрит на него. — Ты поедешь с нами? — спрашивает она.        Нойрет усмехается, помогая ей и заправляя выбившиеся прядки волос за ушко. — Ну разве могу я оставить вас одних? Вы там поубиваете друг друга, — смеётся он ей и она опускает взгляд вниз. Однако Иван точно видел, как уголки её губ приподнялись в улыбке.        Ему стоило лишь обнять её, попытаться встать на её сторону, чтобы она успокоилась. Такая мелочь, которая смогла осчастливить его душу, когда он увидел улыбку на её лице. — Иди сюда, — он поднимается на ноги и помогает ей подняться, взяв за руку. Вторую она слегка прижерживает, наверняка чувствуя в ней боль и Иван осторожно забирает её у неё, чтобы коснуться губами больного места. Хулия вздрагивает от неожиданности, — Никогда так больше не делай. Твоя жизнь дороже всего этого дерьма, которое сейчас происходит. Сегодня тебе кажется, что весь мир против тебя, но это не так. Впереди тебя ждёт потрясающее будущие, замечательные друзья и родные люди, которые безмерно тебя любят. — А ты? — она поднимает на него взгляд покрасневших зелёных глаза и он поглаживает её по щеке. — И я тоже, — соглашается он с ней, — Я буду рядом всегда, когда ты этого захочешь.        Иван наклоняется вперёд и целует её в лоб, как если бы они действительно были парой, но в данный период они делают это как друзья. Он всегда находится рядом, чтобы помочь ей, тогда как она знает, что любая её просьба будет выполнена. Из врагов они, вдруг превратились в хороших друзей.

***

       Отец не приезжает за ними, сообщив, что не смог выбраться из-за работы. Но каждый из его детей понимал, что не приехал он лишь из-за того, что новая жена его не пустила. Хулия думает, что это даже хорошо, потому что в таком случае, ей не придётся встречаться с ним вновь.        Вчерашний день дал ей понять, что некоторые вещи лучше не знать. Было бы куда проще, думай она, что у него просто сломался телефон и он сменил номер, но как оказалось, мужчина просто решил бросить своих детей. Хоть он и говорил, что безмерно их любит, Хулия в это не верила. Если бы любил, никогда бы не позволил, чтобы с ними случалось что-то подобное. Поэтому, когда к их дому подъезжает такси, она поджимает губы, осматриваясь назад. Сегодня они оставляют здесь свою прошлую жизнь и едут в свою новую, неизвестную для них.        Паула смотрит на брата с сестрой, также понимая, что происходит. Ей грустно от того, что придётся уехать из этого места, которое совсем недавно стало для неё родным. Грустно от того, что ей нужно уезжать, когда её приняли одноклассники, когда всё только начала налаживаться. Но также грустно от того, что теперь они все будут совершенно одни: без мамы и папы, которые заботились о них столько, сколько смогли.        Уже сидя в машине и глядя на отдаляющийся дом, реюята поняли, что их новая жизнь должна быть куда лучше старой. Чтобы с ними не произошло дальше, всё будет зависеть теперь только от них самих.