— Ты не бойся быть слабым, А я с тобой буду сильным, Ведь жизнь не кончится завтра, Пока мы молоды, пока мы любимы.
***
В квартире стоит практически оглушающая тишина, когда Арсений аккуратно закрывает дверь и ставит на пол сумку с вещами. Антон должен быть дома, но уже около двенадцати ночи, поэтому он точно и сто процентов сладко спит. В конце концов, у Шастуна был тяжёлый день, а вот Арсений только эфир провёл, да на фотосессию сходил. Он чувствует себя бодрым даже в двенадцать часов ночи, поэтому бесшумно идёт сначала в душ, смывая с себя пыль и грязь с дороги, а затем осторожно прошмыгивает в спальню. Антон занимает всю их постель, утыкаясь носом в подушку и закидывая одну ногу на сторону Арсения. Но внимание Попова привлекает совершенно не это, а то, что на его возлюбленном леопардовые домашние шорты, а футболка задралась, открывая вид на поясницу. Арсений сглатывает, потому что секса у них с Антоном не было около месяца и за это время желание стало почти невыносимым. Идея приходит в голову неожиданно. Одна часть мозга твердит, что они говорили об этом давно, а другая наоборот подталкивает к краю, заставляя очень аккуратно забраться на кровать и сесть возле стройных ног. Антон спит до безумия крепко, продолжая сопеть в подушку даже тогда, когда Арсений ласково целует его в макушку и гладит кончиками пальцев по пояснице. Вторая ладонь следует по талии, а губы очень аккуратно проходятся по мочке уха, пока Шастун сладко сопит. По телу проходится разряд тока и возбуждения. Ладонь медленно ложится на ягодицу, сжимая, но от Антона вновь не следует никакой реакции, поэтому Арсений осторожно тянет шорты вместе с нижним бельем вниз. Антон выглядит, как чёртово произведение искусства, когда вот так спокойно сопит, не хмуря брови и ни о чём не думая. На его лице безмятежность, губы слегка приоткрыты, а пушистые ресницы дрожат, вызывая внутри тепло. — Ты прекрасен. — тихо шепчет он, глядя на чудесное личико, а после как одежда перестаёт скрывать упругие молочные ягодицы. Антон не сопротивляется, лишь потирается о подушку щекой, продолжая спать. Попов жмурится, делая несколько глубоких выдохов, потому что член уже стоит колом, а Антон перед ним лежит открытый, расслабленный и податливый. Желание берёт над Арсением верх. Смазка, взятая из тумбочки, оказывается в руках. Он сомневается несколько секунд, но затем всё же аккуратно выливает её на пальцы и разогревает, чтобы было не так холодно. Антон слегка ворочается, но не сопротивляется, когда сжатое колечко мышц обильно поливают смазкой. Арсений всё ещё старается заботиться о его комфорте. Первый палец проникает очень нежно и аккуратно, а сам Попов обхватывает себя, начиная ласкать. Ничего ведь не случится, если он продолжит, ведь так? Честно говоря, Арсений и сам не знал, что у него есть кинк на такое, но вот он здесь, осторожно растягивает спящего Антона и ласкает себя, продолжая наблюдать за безмятежным лицом. Отверстие послушно впускает в себя ещё один палец, но на этот раз Антон слегка морщится, сжимаясь и выдыхая. Арсений замирает, следя за эмоциями, но Шастун спит и больше не морщится, поэтому старший медленно продолжает проникновение. Рука Антона цепляется за подушку, сжимая её, когда Арсений намеренно толкается в простату и разводит пальцы на манер ножниц. С губ Шастуна срывается первый тихий стон. Если бы Арсений знал, насколько его будет возбуждать такая картина, то напомнил бы Антону про их разговор, но теперь придётся решать проблемы по мере их поступления. И ему жутко стыдно, ведь Антону может не понравиться, но остановиться сейчас он уже не в силах. Третий палец добавляется медленно и так же осторожно. Антон шумно выдыхает и ёрзает, а ресницы начинают дрожать. Всё замирает на несколько долгих секунд, но Шастун, кажется, не проснулся, поэтому Арсений быстро снимает с себя нижнее бельё, в котором остался после душа, и придвигается ближе, толкаясь членом между ягодиц. Он потирается о колечко сжимающихся мышц, мягко дразнится и толкается только головкой, заставляя растянуться вход под нужный размер. Антон на этот раз вздрагивает. Ладонь Арсения ласково гладит поясницу и бёдра, отвлекает, успокаивает, а после член толкается на всю длину, погружаясь полностью. Шастун крепче сжимает подушку и протяжно стонет, прикусив нижнюю губу. — А-арс… — он жмурится, сильно сжимая того внутри, а Попов на этот раз немного смущается, так и замирая. — Ты… давно не спишь? — тихо спрашивает он, не позволяя себе ничего больше. Антон под ним ёрзает, прогнувшись в спине. — Антош? — С того момента, как ты ввёл первый палец. Кто же знал, что ты вспомнишь фетиш на спящего меня только спустя неделю? — Шастун смеётся и прикрывает глаза, потому что возбуждение пробралось даже сквозь сон, а тело требует удовольствия. Он помнит их разговор и собственное согласие на это, если Арсений всё же решится попробовать, потому что выглядел он не слишком уверенно. По крайней мере Антон точно знает, что не против такого расслабления во время сна и после него. — Продолжай, чего застыл-то? Я сам себя не трахну, Арс. Попов выдыхает. Значит, Антон всё же не против и не отказался от затеи, поэтому Арсений осторожно целует его в щеку и начинает аккуратно двигаться. В комнате уже жарко, а дыхание сбивается после каждого толчка, но сладкие стоны Шастуна заставляют продолжать эту приятную пытку, потому что только его голос может возбуждать в любом виде. Арсений нарочито-медленно продолжает дразнить распалённого супруга, кусает за загривок и проникает на всю длину. Пошлые и звонкие шлепки разносятся по комнате, внизу живота сильно тянет, а руки переплетаются между собой, выражая любовь и поддержку друг к другу. — Приподними бёдра… — тихо рычит Арс, прикусывая мочку уха и меняя угол. Головка рвано и резко проезжается по простате, а сам Антон глушит вскрик подушкой, жмурясь от приятных мурашек по телу. Им обоим до безумия хорошо, а внутри бушует целый шторм из эмоций и чувств. — А-арс… Глубже… Пожалуйста… — Антон почти умоляет, кусая уголок подушки и подмахивая бёдрами под быстрые и грубые толчки. Ему невероятно хорошо, даже слишком, потому что от каждого толчка член потирается о его собственную ладонь, вызывая волны удовольствия. Он настолько забывается, что задыхается в крике, когда Арсений толкается особенно глубоко, выходит едва, надавливая на простату и заставляя обильно излиться на постель. — С-сука… Арс… Арсений двигается резко, глубоко и чувствует под пальцами дрожь. Шастун почти обмякает, но ещё держится, утыкаясь лбом в подушку. Попов кончает почти следом, совершая последние толчки и доводя себя до оргазма рукой. Семя заливает поясницу, стекая жемчужными каплями, а сам Арсений аккуратно ложится на возлюбленного сверху, потому что сил в теле просто не осталось. Перед глазами обоих пляшут звёздочки, а сердце готово вот-вот выпрыгнуть из груди. Антон даже не жалуется, что Арс тяжёлый, потому его всё ещё прошибают волны после оргазма, а гиперчувствительность выходит на новый уровень, когда от малейшего движения по телу проходит дрожь. — Прости. Нужно было тебя разбудить или… — Или заткнись, Арс. Давай повторим. И Арсений смеётся.