Нимоне 0 лет

На этот раз одежда, которую он заказывает, слишком тесная. Выцветшие джинсы разорваны на лодыжках, а рубашка сжимает ее торс, обнажая полоску живота. Нимона, более высокая и с меньшим детским жирком, приподнимает бровь, глядя на него со всем дерзким видом полноценного подростка. — Ты мог бы спросить мой возраст, знаешь ли, — говорит она, явно не впечатленная. — Извините, — гримасничает Баллистер. Откуда ему было знать, что она ему расскажет? Вчера она едва могла сказать день недели, не говоря уже о том, какой сейчас год. Не говоря ни слова, она закатывает глаза и уходит, чтобы надеть слишком большую вчерашнюю одежду. По ее возвращении Баллистер подталкивает ее к ее воспоминаниям, но когда становится ясно, что она не помнит свою прежнюю жизнь, он отпускает ее. Он поражен тем, насколько она выросла. Она выражает свои мысли полными предложениями, может читать и писать простые слова и способна концентрироваться в течение длительного периода времени. Она также очень, очень самоуверенна. Колбаса вместо яиц. Не хочу крем чиз. Яблочный сок, а не апельсиновый. Нет, Амброзиус, не сиди там, сядь рядом со мной. Вот в чем дело . Она не перестает спрашивать об Амброзиусе с того момента, как открывает глаза. Держится за его локоть, настаивает на том, чтобы они разделили кусок тоста, приносит его телефон, когда он звонит в соседней комнате. Когда он готов к работе, она льстит ему, охая и ахая из-за его выбора одежды, туфель, которые он носит, размера его сумки, брелка в форме меча на ключе. Баллистер смотрит в недоумении, но не комментирует. Он солгал бы, если бы сказал, что не рассержен, ведь именно он собирался провести с ней весь день. Амброзиус тоже это замечает, встречая его озадаченный взгляд своим веселым. У двери Нимона целую минуту обнимает Амброзиуса, а затем машет ему всю дорогу до его машины, подпрыгивая на ногах. Она наблюдает, как он уходит с подъездной дорожки, ее губы постепенно опускаются, пока она полностью не теряет его из виду. Баллистер подходит ближе и кладет руку ей на плечо. — Наконец-то мы остались вдвоем, да? — комментирует он, — Хочешь поиграть на улице? Она поворачивает голову и смотрит на него, все следы счастья исчезают с ее лица, — Мне все равно , — отдернула плечо, словно не вынося его прикосновения, прежде чем исчезнуть внутри. *** Баллистер может сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз она обратилась к нему после этого. Накануне вечером они купили новый батут, обсуждая, как весело им будет играть на нем на следующий день. Выйдя наружу, она трижды прыгает на нем, прежде чем раздраженно выдохнуть и перейти к чему-то другому. Взгляд Баллистера опускается с того места, где он сидит на шезлонге; смотрит на свой планшет невидящими глазами.  Боль вспыхивает в его груди, как изжога. Он не понимает, почему она так себя ведет. Ему кажется, что его судят за преступление, которого он не совершал. Нимона бродит по саду, собирая пряди травы, наблюдая за птицами, складывая камни, разговаривая сама с собой. Через мгновение она визжит от восторга и, кажется, забывает о своей враждебности. Она подбегает к Баллистеру, задыхаясь и возбужденная. — Смотри! Божья коровка! — Она показывает ему свою маленькую руку: красное куполообразное насекомое неподвижно сидит на кончике ее пальца. Баллистер вздыхает с облегчением. Он подбирается к краю своего сиденья, — Ух ты. Как красиво. Сколько точек у неё на спине? Она внимательно изучает его, явно считая, — Пять! — Знаешь, — продолжает Баллистер с торжественным выражением лица, — в народной легенде, когда у божьей коровки меньше семи пятнышек, значит, скоро будет хороший урожай, — Он ободряюще улыбается, — Похоже, этот маленький жучок принесет нам удачу. Кроме того, как видишь, он ярко-красный. — Что это значит? — Это означает, что это одна из милых божьих коровок. Оранжевые — самые агрессивные, которые кусаются. Красные совершенно безвредны. Она смотрит на божью коровку, поворачивая палец, чтобы рассмотреть поближе, явно в благоговении. Он видит, как шестеренки крутятся в ее голове, пока она обдумывает полученную информацию. Затем ее челюсти сжимаются, и она раздавливает жука между пальцами. Рефлексом ладонь Баллистера сжимает ее запястье. — Нимона, — выдыхает он, — зачем ты это сделала? Она пожимает плечами, — Я не знаю. Его рот работает беззвучно. Он не может найти нужных слов, — Это… это живое существо. Мы не делаем этого с живыми существами. Всегда,— Он говорит медленно, отчетливо, позволяя словам впитаться, — Особенно , если они нас не беспокоят. Он отпускает ее запястье, и она сутулится, шаркает ногами, избегая его взгляда. Он думает, что она понимает, может быть, что наконец-то оценила серьезность своего поступка. Но затем она снова пожимает плечами — безразлично. — Хорошо, — говорит она и убегает играть в траве, оставив его ошеломленным. *** Баллистер заходит внутрь и готовит обед. Он думает о том, что произошло в саду; твердость в ее глазах, черствость, с которой она раздавила жука, как будто это было неважно — одноразовое. Не только это, но есть еще кое-что, что не так в ее поведении. Он не может понять, что это такое, но оно грызёт его, как беззубая собака грызёт кость. Он готовит ей куриные наггетсы и картошку фри, которую купил в магазине. Она ест их с удовольствием, жадно откусывая и жуя с открытым ртом. Когда Баллистер просит ее помедленнее, она останавливается, прежде чем согнуться пополам, засовывая в рот целый наггетс, чуть не подавившись им. Как будто она питается негативным вниманием. После этого он паркуется у кухонного стола, снова работая на своем планшете, а она сидит рядом с ним и рисует. Вначале он предложил ей полную гамму цветов. До сих пор он видел, как она использует только красный цвет. Пока Баллистер работает, его мысли возвращаются в сад, повторяя сцену снова и снова, вызывая новые вопросы в его мозгу. Внутри него возникает тревожное чувство, которое он не может объяснить. Вчера вечером она была одержима им, цеплялась за его шею, как упрямый слизняк, не желая спать, если это означало быть вдали от него. Что изменилось? — Ты помнишь вчерашний день? — спрашивает Баллистер, украдкой посматривая на нее. Ее рука обвивает бумагу, скрывая рисунок от его взгляда. — Да, — бормочет она. — Итак, ты помнишь, как мы играли на улице? Армзилла? — Она кивает, — Тебе понравилось? — Нет, — отвечает она так быстро, что Баллистер понимает, что это наглая ложь. Мгновением позже она бросает искоса лукавый взгляд, как будто оценивая его реакцию. Тревожное чувство внутри него усиливается. — Ну, мне понравилось, — говорит он, не зная, что еще сказать. Он продолжает бормотать — Сильно, на самом деле. Настолько сильно, что я подумал, не хочешь ли ты поиграть со мной, о… — Что ты думаешь? — она прерывает его, хватая свой рисунок и положив его возле Баллистера. Взгляд Баллистера скользит по бумаге, и он сглатывает. Это страница полнейшего хаоса с красными полосами: горящее здание под пылающим небом, яркое пламя, пожирающее его стены, и люди, выпрыгивающие из окон. Его желудок скручивает в памяти. Он помнит, как Нимона рисовала похожие изображения в логове, а сейчас словно обнулилась и ждет его реакции. Ты выглядишь испуганным, сказала она тогда, ты обещал, что будешь держать себя в руках, а Баллистер… он все испортил. Он не знал, что сказать. Он назвал ее монстром. Теперь его взгляд возвращается к Нимоне, которая смотрит на него с плотно сжатыми губами и решительным блеском в глазах. Она проверяет его, понимает он с головокружением. По причине, которую он пока не может понять, она проверяет его и, в зависимости от его реакции, сделает определенный вывод. — Мне это нравится, — выдавливает он беспристрастным голосом. — Ты использовала самый смелый цвет, какой только смогла найти, и нарисовала очень пугающий образ. — Затем снова, — Мне это нравится — уверенным голосом. У нее отвисает челюсть. Удивление вспыхивает в ее глазах, прежде чем она подавляет его. Она долго ничего не говорит. Баллистер мысленно похлопывает себя по спине за то, что лишил ее дара речи, когда выражение ее лица снова искажается. — Ты смеешься надо мной? — подозрительно спрашивает она, прищурив глаза. Это хорошо, думает Баллистер, откладывая планшет в сторону. Агрессия подобна армированному металлу, сквозь который трудно пробиться без тупой силы. Но с защитой легко работать. Это означает, что в доспехах есть трещина, под которой скрываются более мягкие, более уязвимые эмоции. — Я не высмеиваю тебя, — говорит он, уделяя ей все свое внимание, — Как я уже сказал, мне нравится цвет, который ты использовала. Но знаешь, что еще можно добавить? Она качает головой, ошеломленная. — Бассейн, — шутит он, хватая еще одну чистую бумагу, отрывая кусок, пока не получается маленький овал, — Чтобы люди, прыгающие со здания, могли упасть туда, если захотят, — Он берет цвет, — Вот, мы сделаем его синим, — быстро заполнив его широкими мазками. Затем он берет его, — Куда мне его положить? Она моргает и смотрит вниз, размышляя, потом указывает на нижнюю часть здания. Он размещает бассейн на месте, — Смотри, теперь, когда люди падают со здания, они будут кричать "а-а-а! ааа! ааа!" , но затем на самом деле они падают в бассейн и создают огромный ВСПЛЕСК. Драматично, — говорит он, заставляя ее немного хихикнуть, —Должны ли мы сделать капли воды из скомканной бумаги? Она быстро кивает и спешит схватить чистый лист, — И огненные шары! Ухмылка, которую он получает, ослепляет. *** Когда Амброзиус заходит тем вечером, они распластались на диване, жуют конфеты с нитками и играют в видеоигры. Нимона висит на плече Баллистера, крича ему, чтобы он шел налево! иди налево! и даже не смотрит на Амброзиуса, пока он выгружает свои вещи, снимает туфли и ставит их у стены. — Как прошел ваш день? — спрашивает Амброзиус, вглядываясь между ними. Баллистер бросает на него быстрый взгляд. — Отлично, — Он снова сосредотачивается на игре, его пальцы бешено работают с геймпадом. — Нет, нет, не проходи мимо гоблина! — рявкает Нимона, дергая рукой экран, — Если он проснется, он украдет все наши зелья! — Другого пути нет, Нимс. У меня нет мантии-невидимки. — Но ты можешь пойти другим путем...— Она замолкает, и ее нос дергается. Она нюхает воздух, ее глаза цепляются за Амброзиуса. Через долю секунды она забралась на журнальный столик и замахала кулаками в воздухе, — ПИЦЦА! — Да, да, я принес тебе пиццу, — смеется Амброзиус, а Баллистер ставит игру на паузу, — Спасибо, что наконец-то заметили меня. — Дай, дай, дай, — скандирует она, цепляясь руками за коробки. Амброзиус вручает их, и пока она разворачивает их на столе, он пользуется возможностью опуститься на диван, провести пальцами по волосам Баллистера и потянуть его в поцелуй. Он медленный и сладкий, окутывает Баллистера, как теплое одеяло в дождливый день. Нимона слишком занята съеданием кусочка, чтобы заметить, а музыка видеоигры приглушает их звук. Когда Амброзиус отстраняется на несколько дюймов, его глаза сияют и полны тепла, — Все прошло хорошо, я так понимаю? — спрашивает он тихим голосом, опуская руку, чтобы приятно почесать затылок. Баллистер подавляет дрожь, — Все прошло хорошо, — подтверждает он, наклоняясь для еще одного поцелуя. На этот раз их видит Нимона, — Фууу, — говорит она, имитируя рвотный звук. Они обрываются со смешком. Они ужинают за кофейным столиком, обсуждая рабочий день Амброзиуса и планы города на будущее. Нимона выглядит счастливой и расслабленной, купаясь в их компании. После этого Баллистер извиняется, чтобы пойти в душ, оставив их одних. Он убирает свою бионическую руку и не торопится, моет волосы, намыливает и вытирает кожу, позволяя всем своим заботам выплеснуться в канализацию. Он думает о Нимоне и обо всем, что произошло до сих пор. День прошел лучше, чем он ожидал, и за это он благодарен; хотя он еще не до конца понимает, почему она не может вернуться к своему нормальному состоянию. Все, что он знал, это то, что он прошел испытание: он не отверг ее, как она ожидала. Когда он заходит в гостиную, Нимона уже свернувшись калачиком на диване, крепко спит и пускает слюни, накрывшись флисовым одеялом. — Она отключилась, — объясняет Амброзиус, весело поджимая губы, — Она что-то сделала для тебя, пока ты был в душе. Он кивает в сторону журнального столика, и Баллистер подходит ближе, его босые ноги утопают в плюшевом ковре. Он наклоняется и поднимает его. Это рисунок с горящим зданием, за исключением того, что она добавила черным маркером три фигурки: Баллистера, Амброзиуса и Нимону, все они держатся за руки и улыбаются, несмотря на то, что пламя лижет их ноги. Ноздри Баллистера раздуваются, а сердце увеличивается на два размера. Он складывает рисунок, намереваясь сохранить его. Он вклинивается рядом с Амброзиусом и удовлетворенно вздыхает, когда чья-то рука притягивает его ближе и губы прижимаются к его горлу. Завтра Нимона станет на несколько лет старше, мудрее и взрослее. Баллистер говорит себе, что с этого момента должно стать только легче. Верно?