Sapere aude/Дерзай знать

Горячие руки были с ней всю ночь. Намного горячее мечущегося по постели в беспамятстве и лихорадке её тела. То укрывали тёплым одеялом, от которого становилось только жарче, то вытирали смоченной в холодной воде тряпкой испарину со лба. В последний раз подобное происходило, когда Вики было пять. И хотя детская память стирает большинство воспоминаний, либо приглушает их, или вовсе меняет до неузнаваемости — она до сих пор помнит, как мама в тот вечер просила её придумывать вместе с ней сюжет к сказке, лишь бы не засыпать. Как её такие же горячие, но мягкие руки нежно будили, но дрожали от тревоги. Как мама набирала номер скорой, не попадая по кнопкам, на домашнем телефоне, который издавал противные пиликающие звуки, пока она параллельно умоляла маленькую Вики не спать. Помнит надломленный тихий голос, полный ничем не прикрытой истерики, когда она объясняла диспетчеру адрес. Отец тогда был в командировке за тысячи километров от их маленького города и даже не знал, что дома, мучаясь от высокой температуры, была на грани смерти его дочь. Несколько адских дней в областной больнице среди бесконечных капельниц, уколов, врачей, сменяющих друг друга каждые несколько часов, так и не отходящих от её отдельной палаты. И мама, которая плакала, не переставая. Но обещала, что всё будет хорошо. А затем, в один момент, она поднялась с жёсткого стула напротив кровати и ушла. Ушла навсегда. Когда папа смог прилететь обратно, её уже не было в их жизни. Вики просыпается с судорожным вдохом, словно задыхающийся, что наконец смог поймать желанную каплю воздуха. Солнечный свет из окна немилосердно режет глаза, вызывая мутную пелену непролитых слёз. Или это из-за сна? Она быстро-быстро моргает, чтобы избавиться от ощущения влаги на ресницах. Она больше никогда не будет плакать из-за женщины, бросившей её умирать в больнице. И плевать ей, что этот выбор мог дасться её матери нелегко, и что она не хотела этого делать. Сделала. И больше не вернулась. Только спустя несколько глубоких вдохов, Вики замечает совершенно незнакомый деревянный потолок над головой. Не старый, весь испещрëнный трещинами в древесине — ухоженный, покрытый слоем лака. Одинокая люстра с двумя лампочками, горящими тёплым, жёлтым светом. Большая чернющая муха, жужжащая так громко, что болит голова. Она крутится всë рядом с источниками света, кружит, садится на нагретое стекло и сразу же улетает, обжëгшись. Чтобы повторить спустя несколько мгновений. Нет, паника не заставляет вскочить тело и забиться в истерике в угол. Просто потому что сил нет даже поднять руку — Вики вообще конечности свои едва чувствует, если быть честной. Заместо этого тошнота слабыми волнами подкатывает к горлу, затрудняя дыхание, вынуждая дышать через раз. Поднять голову с жёсткой, тяжёлой подушки удаётся далеко не с первой попытки. Комната перед глазами кружится и расплывается, но у неё получается разглядеть ужасные бледно-лиловые, будто бы выцветшие обои на стенах в вертикальную полоску. Высокий комод из тёмного дерева в углу. И окно. Старого кроя, деревянное, которое наверняка пропускает весь холодный воздух зимой. Снаружи доносится редкий лай собаки. Громогласный. Такую определённо стоит бояться. Где она, чëрт возьми? Мысли путаются. Воспоминания и того хуже. Вчера. Что было вчера? И вчера ли? Она… Она нашла очередной лес, в котором можно было бы поискать этот дурацкий культ. Культ! Блядь, неужели…? Пересилив себя, Вики приподнимается на локтях. Острая боль пронзает шею. Она выдыхает сквозь зубы, пытаясь не всхлипывать. Нельзя шуметь. Если она правда находится там, где думает, то нельзя здесь оставаться. Непослушными руками откидывает толстое одеяло в сторону. Вместо синих плотных джинсов и рубашки болотного цвета на ней определённо чужая футболка. На три, а то и четыре размера больше её собственного. Она висит на её худом теле словно мешок, к тому же ещё и держится только на одном плече. Босые ноги обжигает холод деревянного пола. Вики встаёт с металлической двуспальной кровати и едва не валится обратно из-за сильного головокружения. Опирается ладонями на туалетный столик с овальным зеркалом. Собственное отражение, смотрящее с противоположной стороны ничуть не лучше её физического состояния. Волосы сухие, всклоченные. Под глазами синяки. Губы и вовсе почти белые. Она облизывает их, но ничего не меняется. Как были напрочь пересохшими, так и остались. Вики подходит к двери, выкрашенной белой эмалью. Дëргает за ручку сильнее нужного. Закрыто. Видимо, звук, произведённый ею достаточно громкий, чтобы привлечь внимание. С другой стороны из глубины дома слышатся тяжёлые шаги. Они настолько быстры и стремительны, что она едва успевает отойти от двери прежде, чем та распахивается. Парень — тот самый сероволосый близнец — подбегает к Вики ровно в тот момент, когда та спотыкается о свои же ноги из-за грёбаного головокружения. Он ловит её, но она дëргается всем телом, стараясь вырваться. — Нет! — кричит Вики, когда он с лёгкостью прижимает её к спиной к груди и крепко держит за руки. Чтобы вырваться из такого захвата нужно минимум вывихнуть себе суставы. — Отпусти меня! — Тише, Вики, — дрожь пробирает позвоночник от тихого, чересчур спокойного голоса. Откуда он знает её имя? — Я не причиню тебе вреда. Так все говорят. И хорошие люди, действительно имеющие только благие намерения, и убийцы. Все. Без исключения. На крики приходит и второй брат. Он держит в руках что-то. Укол. Вики начинает брыкаться с новой силой. Умудряется врезать пяткой в колено того, кто держит её сзади. Они едва не валятся вместе на пол. Сероволосый прижимает её животом к столу, фиксирует руки за спиной. И тогда ей снова больно. Всю шею охватывает такая волна режущей боли, что Вики с жалобным всхлипом перестаёт сопротивляться. Ей совершенно не до этого. — Держи её, — командует брюнет близнецу. Сам же убирает волосы с её лица и шеи. Крепко прижимает голову к прохладной поверхности. Вики чувствует, как тонкая игла вонзается в заднюю часть шеи. И это вызывает нестерпимое чувство жжения внутри. Пронзительный крик оглушает её, и она неимоверно хочет заткнуть того, кто издаёт эти леденящие душу звуки. А потом Вики понимает, что кричит она сама. Когда давление на руки и шею ослабевает, и тело начинает медленно расслабляться под действием лекарственных веществ, тёплая рука одного из них нежно гладит щеку, словно зверушку, которую лаской поощряют за повиновение. Она хотела бы казаться сильной и непоколебимой. С упрямым огнём в глазах. Но обжигающие слëзы так и льются по лицу. А затем — снова темнота.

***

Следующее пробуждение выдаётся лишь немногим легче предыдущего. И как только голубые глаза встречаются с тем же потолком, Вики решает. Надо бежать. На этот раз она ведёт себя действительно тихо. Старается даже не дышать лишний раз, когда с другой стороны двери начинают доноситься хотя бы малейшие звуки. Шея всё ещё болит, но не настолько сильно, если не опускать голову и не тревожить мышцы. Хотела приключений, бродила по незнакомым лесам целых полгода — теперь пришло время расхлёбывать последствия. И они совсем не безобидные. Стоя напротив зеркала, Вики думает, что же ей делать. Босиком она вряд ли сможет быстро бежать по шишкам и сосновым иголкам, с другой стороны, когда в крови бушует адреналин, что только не сделаешь ради спасения. Но ей в любом случае нужно выиграть время. Вот только… как? Взгляд снова останавливается на собственном отражении. Оглянувшись по сторонам, будто кто-то может увидеть, Вики осторожно снимает зеркало со стены. Доносит до кровати и оборачивает его одеялом. Наступает коленом и тянет на себя за края. Приглушённый звон тих, но не бесшумен. Кусая губу, она разворачивает ткань. Выбирает самый острый осколок. Возможно у одного из них есть какие-то телепатические способности, или острый слух, а может быть она сама оглохла, но, будь она проклята, шаги начинают приближаться к двери именно после того, как она разбивает это зеркало. Ослабевшее от лекарств — а лекарств ли? — тело играет свою роль в этой глупой и непродуманной попытке спастись. Как только брюнет входит в комнату, не выжидая ни секунды, Вики бросается на него с этим бесполезным осколком, который приносит ей самой вреда не меньше, когда она замахивается в сторону близнеца. Он останавливает её, крепко схватив за запястье. С рыком прижимает — толкает к стене. Вырывает кусок зеркала из окровавленной ладони и выкидывает на пол. Стекло со звоном разбивается, заполняя своими осколками пол. Взгляд карих глаз пылает. Будто он готов убить её прямо сейчас. Вики едва не вскрикивает от испуга, но сердце определённо точно замирает на несколько мгновений, стоит ему схватить её на руки и перекинуть через плечо. Он несёт её, необычайно притихшую, по коридору. Вики пытается посмотреть окружение, но шея снова болит. Она считает ступеньки на лестнице, когда он спускается вместе с ней на первый этаж. Резко, явно с раздражением, но при этом достаточно аккуратно, чтобы не причинить боль, он сажает Вики прямо на стол и грозно приказывает. — Только с места сдвинься, — ему не требуется заканчивать предложение, чтобы напугать её до чёртиков. Сжимая раненую ладонь, кровь от которой испачкала уже всю футболку, она наблюдает за его небрежными движениями. Вот распахивается дверца шкафчика, из которого он непременно что-то достаёт, то и дело оборачиваясь, проверяя, ослушалась ли она его. Не ослушалась. Хотя могла бы. Но там собака. А она безоружна. Когда он подходит к ней, Вики вжимает плечи. Без лишних слов дёргает её за окровавленную руку и обильно поливает перекисью. Она жжёт и щиплет, мелко пузырясь от микробов. — Вы убьёте меня? — решается спросить она осипшим голосом, но выдавливает из себя только шёпот. Сосредоточенно перевязывая ладонь, в ответ он кроток. — Нет. И это ни капельки не обнадёживает. Шанс мал, совершенно незначителен, но, возможно, если попробовать уговорить его отпустить её. Пообещать, что никому ничего не расскажет — да ей и рассказывать нечего. Помимо собрания у костра она ничего и не видела. Они встречаются взглядами. И у Вики всё стынет в груди. Не отпустит. Впрочем, другого и не следовало ожидать. Вместо этого она спрашивает. — Как мне называть вас?

***

Вики не знает, назвал ли он ей их настоящие имена, но Маль и Бонт звучат немного... странно? Всë в этом месте за гранью нормального. Ей стоит перестать удивляться. Но она не перестаёт. Особенно когда Маль приводит её уже в другую спальную — намного просторнее предыдущей — и, порывшись в шкафу, кидает на кровать такую же огромную футболку, как и на ней сейчас. На этот раз чëрную. — Переоденься. Вики смотрит в его глаза, но не выдерживает и нескольких секунд пронзительного взгляда. Пальцы дрожат и с трудом ухватываются за края светлой хлопчатобумажной ткани. Он выходит из комнаты до того, как она начинает стягивать с себя футболку через голову. Закрывает дверь на ключ, звонко поворачивая его в замочной скважине. С обратной стороны слышится приглушëнный голос. И хотя звучит он спокойно, ей кажется, будто в нём имеется некоторая насмешка. — Заканчивай зеркала бить. Сквозь боль в шее натягивая на себя чистую одежду, Вики чувствует бесконечную пустоту внутри. Кажется, её организм уже достаточно истощился от тревоги и страха, что просто-напросто отключил все эмоции. Но трезво думать почему-то тоже не получается. Глаза то и дело закрываются, а тело слабеет с каждой минутой. Здесь есть ещё одна дверь, которую Вики без раздумий открывает, даже не размышляя о том, будет ли ей что-то за это. Или очередной косяк просто простят. Для маньяков-убийц они слишком добры к ней. Не бьют, не пытают. Наоборот, зачем-то обрабатывают небольшую царапину, ещё и не пристëгивают к батарее после подобной выходки. Войдя в небольшую ванную комнату, она открывает кран и старательно умывается. Ей нельзя спать. Если они сами с ней до сих пор ничего не сделали, значит она нужна кому-то другому? А близнецы лишь посредники? Набрав ледяную воду в ладони, Вики ополаскивает лицо, а затем ещё раз, и ещё. Пока ресницы не слипаются напрочь. Она решается посмотреть, что происходит на шее. Собирает волосы, наматывая их на кулак, потому что больше не на что. Всë крутится перед зеркалом, пытаясь разглядеть отражение через плечо. Сине-фиолетовое пятно выглядит совсем плохо. На такое и смотреть страшно, не то, что трогать. Но Вики прикасается самыми кончиками пальцев, почти невесомо. Но даже этого достаточно, чтобы зашипеть от острой пульсации. — Лучше не стоит. — От голоса Маля позади, она едва не подпрыгивает. Он стоит на пороге, прислонившись плечом к косяку. В руках стакан с водой. Вики устала настолько, что уже нет сил бояться. — Что это? Ага, так он тебе и скажет. — Анальгетик, — протягивает воду и раскрывает ладонь, на которой лежит одинокая крупная таблетка. — Полностью боль не снимет, но должен уменьшить. Поморщившись от горечи во рту, она выдаёт быстрее, чем успевает сообразить. — Спасибо. Дура. Он её похитил, а она его ещё и благодарит. Но, кажется, её сознание решает, что она сотворила на сегодня слишком мало глупостей. И добавляет ещё один повод для раздражения. — А в прошлый раз, — Вики мнёт пальцы, — Что было в уколе? — Лидокаин. То есть... они её лечат? Своеобразные у них методы, конечно.

***

Находясь с Малем на одной кровати, всего в полуметре друг от друга, она боится пошевелиться лишний раз. И единственную, вольность, которую Вики себе позволяет — время от времени искоса поглядывать на него, пока он читает книгу. Старую, с пожелтевшими страницами и едко пахнущим серо-голубым переплётом. Видимо, он решил оставить её рядом с собой, чтобы она не натворила чего ещё похуже. Всë это... в крайней степени странно. С одной стороны, она похищена, и её вряд ли отпустят. С другой. Пока всë, что они бы ни делали для неё было только для её блага. Достаточно грубо, без объяснений, но... Никаких но. Сегодня они избавят от гематомы, а завтра сделают ещё десяток таких же. Вики подгибает под себя заледеневшие ноги. Хотя на улице знойное лето, дом, в большей степени, холодный. На самом деле, у неё всегда холодные ноги. Даже в жару она обычно ходит в носках. Каким-то образом, Маль всë замечает, до этого момента будучи очень сосредоточенным над книгой. Тоже наблюдал? — Скоро Бонт привезёт тебе одежду, — он поднимается с постели, дабы вытащить из-под спины покрывало. — Залезь пока под плед. И Вики залезает. Под негромкую, слишком мягкую усмешку. И ждёт. Ждёт, когда всë это закончится. Бросив очередной короткий взгляд на парня рядом с собой, она понимает: не закончится. Пока она сидит и ничего не делает — никогда не закончится.

***

Она никогда не думала, что день может длиться настолько долго. Но ощущая, как мимолётные секунды, проходят для неё словно долгие часы, Вики понимает, как тяжело ничего не делать. Абсолютно ничего. Потому что единственное, чем она занимается — счётом тиканья часов на стене, разглядыванием колец в древесине потолка и... ничем. Больше ничем. Поэтому когда с первого этажа слышится звук открывающейся двери, Вики ощущает себя заскучавшим ребёнком, готовым сорваться с места и побежать смотреть, кто пришёл и что принёс. Из собственного опыта она знает, что любопытных никто не любит. И приподнимается на локтях только когда Бонт сам заходит к ним в комнату. Он замирает на пороге и расплывается в улыбке. — Смотрю, наша Щедрость Богов проснулась? Щедрость богов? О чём это он? Бонт дарит ей целомудренный поцелуй в макушку, и Вики больше всего надеется, что сейчас вот-вот потеряет сознание. Но этого не случается. И реальность обрушивается на неё со всей силой снежной лавины. Прошлой ночью... Этот грëбаный ритуал! «Ночь, когда мы должны обратиться к богам с молением о плодородии земли и жён наших, здоровье детей и стариков, об удачных браках и любви верной!» Любви. Они считают, что она...