Sapere aude/Дерзай знать

Сердце не перестаёт бешено колотиться с последних слов оратора, имя которого Эрагон. Даже несмотря на то, что с конца обряда прошло уже чуть больше получаса, Вики не может вернуться к реальности. Раньше всё это казалось лишь одним большим спектаклем взрослых, поехавших головой сектантов, что возомнили себя властителями мира. Она искала логическое объяснение всему происходящему, пыталась разгадать их фокусы и секреты столь правдоподобных игр в магию. Но секретов нет, как и фокусов тоже. Никто не проводит все эти обряды забавы ради, только из-за ощущения собственной власти над чужими жизнями. Здесь нет азарта, нет притворства. Есть только реальность. Настоящая — не та, что самозабвенно внушили себе атеисты, окружив себя бетонными стенами громадных мегаполисов. С силой, способной спасти от огня, даже если ты бросишься в него сломя голову. С тем, чего людям не дано видеть, но это не значит, что оно не существует. Оно есть, прячется в ночи, растворяется прозрачной дымкой на солнце и плывёт по воздуху, видя всё и вся. Оно всегда здесь, готовое в любой момент направить по нужному ему пути сбившегося с тропы жизни путника. Вики больше не думает о том, что хочет пойти домой, не чувствует, что замёрзла в тёплую летнюю ночь, хотя озноб не покидает до сих пор не остывшее тело. Она смотрит вниз, на сухую землю, вдыхает горький запах дыма, поддевает мыском ботинка маленький камешек, извалявшийся в пыли. К близнецам подходят культисты, перебрасываются с ними напутствиями, но Вики не слышит их, не видит их лица, не запоминает голоса. Ни единое слово не задерживается в опустевшей голове дольше мгновения. Привычную ей реальность разорвали в клочья. Несмотря на всё, что говорили близнецы, начиная ещё со свадьбы подготавливать почву, тренировочная адаптация не идёт ни в какое сравнение с тем, что лавиной обрушивается на неё сейчас. И осознание просто уничтожает изнутри. Боли нет. Как и страха тоже. Только пустота и полное непонимание, что будет дальше. Сказки, что служат для запугивания детей, предостерегая их от опасных походов в лес, оказываются былью. Сколько ещё всех историй, что канули в лету из-за пика неверия, распространившегося по всему миру, являются правдой? Подняв однажды голову, Вики замечает фигуру матери в относительной близости. Переступая с ноги на ногу и изредка порывисто дёргаясь вперёд, она словно решает: подходить или молча уйти. Их взгляды встречаются, но Вики только вяло оглядывает её светлую рубашку, а затем уже смотрит на тлеющие корни некогда могучего дерева, будто вся ситуация с матерью вовсе перестаёт быть хоть сколько-нибудь значимой. Сейчас ничего уже неважно. И тишиной в мыслях она наслаждается сполна. Вики не осознаёт, как приближается к горячим углям. Они до сих пор пышут жаром, и она тянется пальцами к искрам в глубине, которые должны — обязаны её обжечь. Словно последний оплот привычной реальности совершает свои последние попытки пробиться наружу и спастись, вернуться к тому, что знакомо. Но вот подушечки залезают внутрь, откуда идёт слабое оранжевое свечение, и… ничего. От жара вокруг ладонь мгновенно покрывается потом. Это нисколько не больно, просто… некомфортно. Но не больше. Рука испачкана чёрным, когда Вики без единой мысли в голове крутит кисть перед собой. Вот и всё. Последний крик разума безжалостно растоптан и разможжён по этим же углям. Внезапно её едва не сбивают с ног, и только крепкая яростная хватка на плечах удерживает Вики от падения. Женские ногти впиваются в кожу точно так же, как и она сама цеплялась за Маля недавно. Прежде, чем окончательно прийти в себя и выйти из транса, Вики замечает, что почти все культисты уже разошлись. А затем внимание переключается на ослеплённую яростью высокую блондинку перед собой. — Ты! — гневно выплюнув полурыком, девушка встряхивает Вики несколько раз, — Ты отняла его у меня! Свалилась всем нам на голову и забрала то, что принадлежит мне! Чёртова сука! — Что ты несёшь? — поражённо шепчет Вики, в искреннем удивлении смотря в голубые глаза девушки напротив, медленно наполняющиеся горькими слезами. От стискивающих кожу пальцев потом останутся синяки с глубокими фиолетовыми лунками от ногтей, и это беспокоит куда больше, чем всë остальное за последние полчаса. Мало ей потрясений на этот день. Теперь ещё и чокнутая пристала. Вики решает принять выжидательную тактику и дождаться момента, когда её истерика схлынет, потому что сама знает, каково это: когда всё летит к чертям. Хочется либо наложить на себя руки, либо лишить жизни другого. Судя по бешеному внешнему виду, себя эта девушка убивать точно не собирается. А значит на линии огня находится только сама Вики. Близнецы, услышав крики, одновременно срываются с места со взволнованными выражениями на одинаковых лицах. — Лилу, отпусти её! — Бонт уже почти подбегает к ним, когда девушка, названная Лилу, молниеносно выхватывает кухонный нож из-за пояса и приставляет острый конец лезвия к шее Вики, продолжая держать её свободной рукой за плечо. Приходится задрать подбородок вверх, чтобы не проткнуло кожу. Маль тормозит так резко, что всполотая земля под его ногами столпом поднимается вверх. — Хотите лишиться своей щедрости богов? — последние два слова выплюнуты с такой ненавистью, что Вики невольно вздрагивает. Возможность не выйти отсюда живой возрастает с каждым мгновением, но даже сейчас страх внутри полностью отсутствует. С ней столько всего произошло за последние недели, что девушка с кинжалом в дрожащих руках уже попросту не может напугать. По крайней мере, не сейчас. Не тогда, когда мысли в кучу удаётся собрать с превеликим трудом. Дурман дали принять Бонту, а сознание плывёт только у неё. Но близнецы не разделяют её спокойствия. Пока Маль замер, крепко сжимая ладонь в кулак и смотря на Лилу так, словно он сам готов свернуть ей шею, Бонт, очевидно, беспокоится за неё саму, нежели за Вики. Очевидно, что именно она была той самой незнакомкой, обжимавшейся с ним на крыльце. — Лилу, — Бонт пытается сделать шаг ей навстречу, поднимая руки перед собой, — остановись, пожалуйста, ты себе только хуже делаешь. — Хуже? Куда уж хуже! — Лилу притягивает Вики за ткань платья на груди к себе. Маль едва ли не рычит от собственного бездействия и невозможности как-либо остановить происходящее. Надо же, два высоких крепких парня не могут справиться с хрупкой худенькой девушкой, которую переломить можно одним пальцем. — Она отняла у меня моё будущее, мою жизнь, тебя! Пришла на всё готовое, видите ли, ниспосланная! — Это не мой выбор, — Вики обращает её внимание на себя, стараясь отвлечь от близнецов. — Я здесь не по своей воле. — Мне плевать! — Лилу прижимает нож уже не одним-только кончиком, а всем лезвием к горлу, — Пока ты не пришла, у нас была возможность на счастье. У нас было бы больше времени, мы почти договорились отложить всё до зимнего солнцестояния, чтобы сыграть свадьбу и пожить для себя! Кровь медленно выступает крупными водянистыми каплями и стекает по шее вниз, пачкая голубую ткань платья бордовыми пятнами. Мокрая дорожка щекочет кожу, вызывая желание вытереться. — Нет! Прекрати. — Маль срывается. Грозный голос прошибающим до нутра громом прокатывается по поляне. Он весь дрожит от сдерживаемых эмоций, — Хочешь призвать их сейчас? Чтобы они разодрали всех нас на куски? Ты совсем сумасшедшая? — Зато умрём все вместе! — Лилу давит сильнее, шею начинает жечь болью, но Вики терпит, лишь хмуря брови, не решаясь вступать в опасный разговор. Она и так по лезвию ходит, в буквальном смысле, если сейчас ещё и снова рот откроет… Внезапно гневный настрой нападавшей девушки сменяется. Слёзы вырываются из её больших красивых глаз цвета моря и струятся по красным щекам. Она взмаливается, глядя прямо в глаза Малю. — Неужели тебе совсем не страшно? В тебе нет нисколько жалости, или значение для тебя имеет только эта самозванка?! Вздрогнув, Маль меняется в лице. Кожа его бледнеет даже в рыжем свете факелов, взгляд притупляется. Он едва не отступает, тяжело сглатывая. Подбиравшийся всё это время со спины, Люцифер резко хватает Лилу за руки и оттаскивает от Вики. — И ты тоже с ними, гад! — Она вырывается и кричит, пытаясь ранить его, но он ловко выбивает нож из её пальцев и отпинывает ботинком как можно дальше. Убедившись, что Люцифер в состоянии увести взбунтовавшуюся девушку в одиночку, Маль подходит к Вики. Он отрывает кусок льняной рубахи, которую надел после обряда, и прижимает ткань к шее. В этом нет необходимости — кровотечения почти нет, всего-то выступило пару капель. Но она не возражает, продолжая неотрывно смотреть на Лилу. В её отчаянии, в горьких слезах, в упрямстве и желании бороться, чтобы забрать то, что у неё отняли… В ней Вики видит частичку себя. Её жизнь тоже забрали, отняли всё, что когда-то принадлежало, оставив ни с чем. Сколько должно пройти времени, чтобы привыкнуть — забыть о прошлом, чтобы опустить руки и сдаться? Год, месяц? Или достаточно и нескольких недель? Последние слова Лилу уже не выкрикивает, но в ночной тиши они слышны так же ясно, как рёв в ухо. — Кровь будет на твоих руках. И хотя Вики не знает, кому именно адресованы эти слова, они заставляют сердце пропустить удар. Подняв глаза на него, она с минуту раздумывает, стоит ли поднимать эту тему и спрашивать у близнецов подробности. Маль всегда молчалив. Его трудно не назвать немногословным человеком. Но он так же и не из тех, кто против, если тишину всё же нарушают. Однако сейчас Вики уверена, что ей лучше ничего не говорить. Она просто позволяет ему позаботиться о неглубокой царапине на её шее и думает о своём. Из целой картины ей известны только детали: Лилу — бывшая Бонта и Маля, и, судя по их поведению друг с другом, Маль из всей компании был третьим лишним. А она пришла из-за одержимостью идеей найти культ, и невольно заняла её место. И если бы Вики не наткнулась на ту страницу в поисковике, Лилу жила бы той жизнью, что ей предназначено. И есть один вопрос, что мучает уже давно — почему её называют щедростью богов? По какому критерию культисты вычислили среди всех существующих на земле девушек именно Вики? Что заставило весь культ уверовать в это настолько искренне, что мгновенно вычеркнули девушку, которая готовилась и явно жаждала жить той жизнью, что теперь по собственной глупости живёт Вики? Поляна опустела. Они остались втроём, окружённые ночной тишиной и тихим треском двух последних факелов, освещающих лишь совсем короткое пространство впереди. Бонт не пошёл за Лилу. С одной стороны, это верное решение, ведь его присутствие может только усугубить ситуацию, но с другой — лишь любимый человек может даровать успокоение. Почему близнецам не позволили жениться на разных женщинах, отдавая предпочтения сначала несчастью Маля, не испытывающего к Лилу ничего, кроме простого человеческого уважения, а затем и Бонта, что всем сердцем тянется к ней, но должен жить бок о бок с другой? Что они скрывают и недоговаривают, резко обрываясь на полуслове, а затем и вовсе тревожно замолкая? Что настолько терзает их души? Ожидая, когда брат разберётся с подобием повязки для неё, Бонт стоит опустив голову и засунув руки в карманы. Притворяясь, будто скука одолевает его, поднимает с земли пыльный кухонный нож и вытирает о штанину. Задумчиво оглядывает лезвие со всех сторон и замахивается, метнув в ближайшую сосну. Тихий свист заканчивается глухим ударом о кору. Нож дрожит, крепко вонзившись в ствол. Это не похоже на чистое везение, очевидно, что Бонт умеет больше, чем показывает на публику. Многие в культе умеют обращаться с кинжалами, наверняка и с другими видами оружия, судя по ружью в кладовке. Все эти навыки могут пригодиться для охоты. Или для защиты. О ком говорил Маль, предупреждая Лилу? Кого он боялся призвать? Духов? От них вряд ли возможно спастись дробью или кинжалом. Может, дикие звери? Вики помнит, что здесь водятся медведи. Они вполне могут разодрать на куски. Она оглядывается на лес вокруг. В глубине за шипастым кустом на мгновение кажутся две красных точки, но они меркнут и исчезают настолько быстро, что Вики не успевает испугаться. После подобных мыслей и не такое в темноте может показаться. Удивительно, что вместо этих точек, ей не почудилось жуткое чудовище с длинными клыками. Закончив перевязывать, Маль направляет Вики обратно к тропе, свободной рукой выхватив из земли факел. Бонт идёт впереди, забрав второй. Почёсывая ногтями повязку на шее, Вики хмурится: ткань настолько далека от стерильности, что может только навредить. Стоит промыть рану дома хотя бы той же перекисью. Грустная ухмылка растягивает потрескавшиеся губы. Дом. Как быстро она начала называть место, где её держат насильно, домом. Но насильно ли? Не по собственной воли это было изначально, когда близнецы запирали её в комнате на ключ, когда караулили на каждом углу, только и ожидая момента, когда она ринется наружу, пытаясь выбраться. Она продолжает оправдываться, что не подвернулась подходящая возможность, что нет удобной обуви или знания, в какую сторону бежать. Но других жертв останавливает ли обувь на каблуках или её полное отсутствие? Пугает ли незнание местности? Они не ищут себе новых причин, чтобы отложить побег. А Вики, по всей видимости, ищет. Неужели за эти недели у неё не было ни единой возможности? Неужели они держат её на цепи словно собаку, или продолжают запирать? Они приглядывают, но не дёргаются каждый раз, стоит ей сдвинуться с места. Верна ли фраза, что у неё не было шанса, или это очередная отговорка, из-за которой Вики снова отложит побег под самым абсурдным предлогом? Почему она ещё здесь? Почему жаждет выбраться, но весь запал не выходит за рамки мыслей? Каждый день она повторяет себе, что не собирается здесь задерживаться, что сбежит, как только сможет, но на самом деле сидит перед открытой дверью и не может покинуть комнату без разрешения, словно прирученная зверушка. Желает свободу, но все клетки открыты. В дом Вики заходит первая. Не дожидаясь, пока близнецы потушат факелы, она сбрасывает ботинки в прихожей, проходит на кухню, открывая верхний шкафчик над плитой, прекрасно зная, где и что находится. Коробка с лекарствами шелестит от трясущихся упаковок, когда она ставит её на стол. Перекись прячется под блистером с тайленолом. Бинт она не находит, но царапина не настолько глубока, чтобы снова заниматься перевязкой. Шею больно щиплет, пока раствор шипит и пузырится на коже. Она здесь не по своей воле, но вместо того, чтобы тихо проскользнуть в заднюю дверь, пока парни занимаются своими делами во дворе, и получив необходимую фору, броситься в лес, Вики вяло перебирая ногами поднимается наверх, чтобы затем переодеться в широкую футболку одного из близнецов и лечь в кровать, даже не умывшись. Она лежит лицом в подушку, притворяясь спящей, когда внизу раздаётся негромкий шум. Она продолжает лежать, коря себя за бездействие, пока Маль, вошедший в спальню один, неспешно сбрасывает вещи, раздеваясь догола, и заходит в ванную, включая слабый напор воды. Если сразу после обряда голова была пуста, то сейчас мысли роятся в подсознании, но даже так ей удаётся уснуть ещё до того, как плеск за стеной прекращается.

***

Утром, когда тёплое солнце заботливо ласкает их фигуры, частично сокрытые под одеялом, Вики лежит на спине, смотря в потолок. Это занятие стало настолько привычным — погружаться в мысли настолько глубоко, пока реальность начинает расплываться перед глазами — что она уже почти забыла, как раньше скучала и ощущала самую настоящую ломку, стоило хотя бы на время отложить телефон, не занимаясь при этом ничем другим. Это было похоже на зависимость, где вместо здоровья у тебя отнимают время. Секунда за секундой, минута за минутой... Кажется, что отвлечение длится всего полчаса, а часы уже переваливают за полночь. Сейчас ей уже не нужна ни лента новостей, ни сериалы по подписке на платных сервисах, ни даже музыка, без которой раньше не могла даже посуду в тишине помыть. Значимость этих привычных современному человеку вещей поблëкла — выцвела словно краска на старой картине. Вики поворачивает голову набок и разглядывает расслабленные черты лица Маля во сне. Замечает, как подрагивают пушистые ресницы. Как размеренно вздымается и опускается грудь при глубоком дыхании. Он спит достаточно крепко, чтобы она могла подняться с кровати и уйти незамеченной. Она и так слишком задержалась здесь. Полностью противореча мыслям, пальцы медленно тянутся к полусогнутой большой ладони, покоящейся поверх одеяла. Переплетаются с его собственными так, будто он держит её за руку. Раньше Маль проснулся бы ещё тогда, как только она успела бы коснуться его. Сейчас даже не вздрагивает от её прикосновения. Привычно чуткий сон сменился крепким. Вики не знает, почему. Не понимает, зачем. Но придвигается к нему ближе, почти прижимаясь животом к его боку, и долго смотрит на загорелую гладковыбритую кожу на точёном лице. Он красив как грех. Манит к себе, притягивает искушённых, слабых людей, падких до пороков. Она соблазнена им, по-настоящему соблазнена. Он околдовал её, запечатал сердце на семь замков и забрал себе ключ от каждого. Что бы она ни делала, как бы ни противилась — её тянет к нему, до боли в груди, до дрожи в коленях. Она слаба до него, потому касается пухлых губ кончиками пальцев, ощущая на себе всю их мягкость. Он похитил её, насильно женил на себе, а она ещё и прощается с ним. Но само понятие «насильно» она разбирала ещё вчера. Поэтому и прижимается в отчаянном жесте губами к тёплой щеке. Пытается запомнить это мирное мгновение, выжечь его так глубоко в сознании, чтобы его лицо было тем, что она видит, закрывая глаза. Потому что знает, что в последний раз. Что если уйдёт сейчас, то ни под каким предлогом больше не вернётся. Как бы извращённое чувствами сердце ни просилось обратно. Потому что знает, что не оставит всё это просто так, не сможет покрывать их. Найдёт хорошего адвоката и частного детектива, свяжется с независимыми от влияния культа органами. А после пойдут долгие судебные разбирательства, громкое дело, всюду будет пресса, и она, написав об этом книгу, возможно даже прославится и сможет найти хорошую работу, но уже не журналистом, а редактором журнала. А эти драгоценные минуты, проявление слабости, нежности к собственному похитителю, мужу, ангелу-защитнику и безжалостному дьяволу во плоти — останутся здесь навсегда. В этом моменте. Потому что потом у них всё разрушится так же, как и у неё когда-то. Только у Вики теперь жизнь разрушится дважды. Она отстраняется и бесшумно поднимается с постели. Натягивает свободные штаны, в меру тонкие, чтобы не вспреть под солнцем. Ружьё ей не нужно. Она всё равно не сможет в них стрелять. Ни в культистов, ни в животных. Максимум возьмёт нож с кухни, потолще и покрепче, чтобы был хотя бы малейший шанс отбиться без смертельных ранений. Вот и всё. Столько откладывала, находила отмазки, а теперь решилась уйти днём, без оружия и какой-либо подготовки. Желание обернуться на пороге спальни — порыв, которому она почти повинуется. Но пересиливает себя. Иначе не уйдёт. Даже деревянные ступени на лестнице не скрипят под осторожными шагами. Словно сам дом даёт возможность уйти незамеченной, разрешает покинуть это место, выйти из порочного круга, пока он не захлопнулся окончательно. На первом этаже слишком темно для солнечного утра. На пол просачивается тонкая полоса белого света. Так вот, что вчера так долго делали близнецы на улице. Закрывали ставни на окнах. Дверь заперта грузным металлическим засовом изнутри. Вики решает проверить, надеясь, что ей не придётся искать ключ от замка. Освободившись от задвижки, она запросто поддаётся дрожащим рукам. Может ли быть всё настолько просто? У каждого человека всегда есть фактор, который мешает ему сделать задуманное. От невезения и простой неуклюжести, лени или апатии, до особенностей характера. Он напоминает о себе внезапно, когда успеваешь расслабиться за несколько шагов перед самым финишем. Кому-то удаётся преодолеть это препятствие и пойти дальше, чтобы добиться желаемого. Другой же продолжает совершать одни и те же ошибки, даже если осознаёт, что снова проиграет. У Вики же этим стопорящим фактором всегда было сочувствие. Как в детстве она постоянно тащила в дом уличных животных, потому что не могла пройти мимо, несмотря на то, сколько потом тратилось нервов на их лечение и уход, так и сейчас, увидев израненного Пушка, истекающего кровью на зелёной траве, тихо скулящего от бессилия, она не может переступить это чувство. Не может оставить беззащитное существо умирать, зная, что вместо этого могла спасти. Кто мог сделать такое с простой собакой? А главное: зачем? Неужели всех настолько вымотал ночной обряд, что никто даже не проснулся на лай и скулёж пса? Наспех стянув штаны, несколько раз чуть не упав, теряя равновесие, она прячет их под диваном, чтобы ни Маль, ни Бонт не догадались, о неудачной попытке бегства. Ведь кто будет сбегать в ночной футболке и трусах? А так скажет что-нибудь. Придумает. За водой ходила. Вот так и сыпятся в прах все возможности сбежать. Из-за простого неравнодушия. Альтруизма, мешающего поставить себя выше другого. Бегом взбежав наверх по лестнице, уже не беспокоясь о шуме, издаваемом торопливыми шагами, Вики распахивает дверь их спальни. Маль уже не спит и сидит на краю кровати, разминая мышцы плеч, проснувшись из-за топота. Только увидев встревоженное выражение лица, он поднимается с постели, не сказав ни слова, и быстро спускается вниз, попутно натягивая первую попавшуюся под руки футболку. Он останавливается на середине лестницы и оборачивается с искренним ужасом в глазах. — Ты открыла дверь? — Я услышала скулёж! — восклицает она в свою защиту, попутно всплёскивая руками, — Что? — Если в следующий раз ты вдруг услышишь подозрительные звуки за дверью, зови меня, а не мчись отпирать её сама! — рявкает он так громко, что она непроизвольно отшатывается в испуге. Маль поджимает губы то ли из-за её реакции, то ли из-за самого факта, что она могла выйти наружу, и выбегает на улицу, пока она смотрит ему вслед. Грохочущий рёв стоит звоном в ушах, пока сердце пытается прийти в нормальный ритм. Закрытые ставни на окнах, засов на двери, страх в его глазах… От чего, чёрт возьми, они защищаются? Он испугался не того, что она сбежит. А того, что с ней может случиться. Вики торопится за ним, выскакивая на траву прямо в домашних носках, даже не думая о том, что безоговорочно испачкает их. Словно надоедливая муха, беспокойно крутится рядом, не зная, что делать и как помочь, пока Маль поднимает на руки тяжёлого скулящего волкособа весом минимум с целую тонну, взваливая еле живую тушу на грудь. Открыв дверь пошире, Вики ждёт, пока они зайдут внутрь дома, а затем стелет скатерть со стола на диван по его приказу. Мысль о том, что Маль совсем не беспокоится о сохранности обивки, которую не спасёт тонкая тканевая скатерть, странно согревает душу. Глядя под ярким светом ламп на истерзанного пса, Вики уже и не надеется на то, что он выживет. Раны рваные, глубокие и их слишком много. Он просто истечёт здесь кровью. Даже для того, чтобы просто продлить ему жизнь, здесь должен быть как минимум ветеринар-хирург и все необходимые ему принадлежности. Одной перекисью в подобной ситуации не обойтись. Она наблюдает, как Маль садится на колени перед диваном и коротко осматривает повреждения, поджав губы. — Нужна Мими, — констатирует он, ласково гладя Пушка по мохнатой слипшейся от крови шерсти на голове. Саму он её не отпустит, поэтому Вики предлагает. — Бонт? Маль качает головой. — Он не здесь. Ушёл, когда ты легла спать, — поднимаясь с пола, он подходит к двери, — Я за ней, а ты затяни ему раны покрепче. — Я? Ты его габариты видишь?! Я даже приподнять его не смогу! — даже если очень сильно постарается, она кроме лап ничего сдвинуть не сможет. К тому же, она не хозяйка, он может укусить, если почувствует боль. — Давай лучше я пойду за Мими, только скажи мне, где… — Нет! Исключено. — Маль резко перебивает тоном, не терпящим возражений. Он смотрит ей в глаза какое-то время и нервно взъерошивает волосы. Он не хуже её знает, что других вариантов нет, если они всё же хотят сохранить жизнь этому псу, то он должен с ней согласиться. Маль тяжёло выдыхает с таким видом, будто ранен он сам. — Ладно. Иди прямо по тропе, пока не доберёшься до озера. По левому берегу третий по счёту дом. Он единственный с красной крышей, — следующие слова он произносит сдавленно, словно сам факт того, что он должен выпустить её одну дальше забора вокруг участка, приносит ему боль, — Только быстрее. Вики кивает и разворачивается, чтобы подняться наверх и прикрыть чем-нибудь бёдра. Можно было бы достать те брюки, но это слишком рискованно. Даже в такой стрессовой ситуации Маль сохраняет трезвый рассудок. И если она вдруг вытащит из-под дивана штаны, у него стопроцентно возникнут к ней вопросы. — Стой, — остановив её, он подходит к комоду и выдвигает второй ящик, вытаскивая новые летние шорты с необрезанной биркой, купленные специально для неё. Маль бросает их ей в руки. Не медля ни секунды, полностью осознавая, что каждое мгновение у них на счету, и любое промедление может убить пса, дорогого обоим близнецам, Вики наспех разбирается с шортами и, нацепив ботинки, выбегает из дома. Солнце мгновенно ударяет своим жаром в голову, напекая макушку, и ослепляет яркими лучами. Сбегать в такую погоду было бы чистым самоубийством. К тому же, те самые невысокие каблуки, как она и предполагала вчера, чертовски мешают бегу. Несколько раз едва не подвернув ноги, Вики видит вдали широко раскинувшее свои берега озеро. Блики от водной глади отвлекают. Воздух вокруг нагретый и душный, словно перед дождём. Чем больше она ускоряется, тем меньше воздуха в лёгких. Сердце колет болью в левый бок, заставляя остановиться. Вики оглядывается у песчаного берега, чтобы перевести дыхание. Единственный дом с красной крышей находится ещё в сотне метров, по сравнению теми тремя другими, что она уже успела преодолеть. На кой чёрт располагать дома так далеко друг от друга? На машине было бы в разы проще. Сел, завёл мотор, десять секунд, и ты у цели. Даже от велосипеда она бы сейчас не отказалась. Колени дрожат, пока она опирается на них, чтобы не рухнуть на землю. Вот что случается, когда забрасываешь походы в тренажерный зал. Такими темпами скоро сознание будет терять после трёх отжиманий от пола. Соберись. Не время отдыхать. Выпрямившись, снова срывается на бег. Добраться до порога получается чуть дольше, чем за полминуты. В глазах темнеет к тому моменту, когда она начинает неистово барабанить в дверь. Плевать, если молодая пара сейчас занята жарким сексом или крепким сном. Вики не знает, насколько полезен этот пёс в принципе для культа, но раз он важен Малю, то они обязаны учитывать его желание спасти бедное животное. Ставни на их окнах тоже закрыты. Значит это не прихоть одних только близнецов, чтобы удержать её. К тому же засов на двери был внутри, и как она уже проверила, её побегу эта конструкция никак не мешала. Что там вчера желал им Эрагон? Обойтись без потерь? Одна уже есть, если эти двое не откроют ей дверь. Заспанный Люцифер в одних пижамных штанах удивляется, увидев Вики на пороге своего дома. Потерев глаза, словно после этого она развеется словно дымка или вовсе исчезнет, он изумляется ещё больше. — Там Маль… и собака… нужна Мими, — запыхаясь выдыхает она и хватается за дверной короб, когда ноги обессиленно подгибаются. Да что ж это такое. Раньше могла километр пробежать и даже не почувствовать. А сейчас в обморок упасть готова после двухминутного кросса. В ушах гудит, Вики едва ли разбирает слова, что говорит взволнованный Люцифер. Не сопротивляясь, когда он хватает её под руку и усаживает в кресло, попутно зовя жену, она прижимает ладонь к горячему лбу. Солнечный удар — сомнений быть не может. Только оно могло вызвать такое пришибленное состояние. В этом культе возможно прожить хотя бы один-единственный день без потрясений? Нервных клеток к концу недели уже попросту не останется, если всё будет так продолжаться. Мими вручает Люциферу склянку с ватой и убегает, прихватив свою легендарную вместительную сумку. Он обильно льёт неизвестную жидкость на ватку и подносит к носу Вики, вынуждая её скривиться от неприятного резкого запаха, ударившего в голову. К счастью, раствор оказывается простым нашатырным спиртом, а не очередным ведьминским отваром странного происхождения. Зачем выливать полбанки, когда достаточно поднести крышку, чтобы вернуть человека с того света? Откашлявшись, Вики отворачивает голову, старательно смаргивая подступающие слёзы. Этим можно либо убить, либо воскресить. — Ну как? Живая? — с усмешкой интересуется Люцифер, усаживаясь на низкий журнальный столик напротив, но даже так он смотрит на неё сверху вниз. Вики только вяло кивает в ответ, проводя рукой по влажным волосам. От чересчур внимательного взгляда хочется спрятаться. — Чего это тебя так? Крови не боишься? — Нет, — голос хриплый, и он это слышит, потому и приносит стакан ледяной воды, от которой моментально сводит зубы, зато сухое горло благодарит за долгожданную влагу. — Вот и не беспокойся: всё нормально с твоим муженьком будет. Вики не желает разубеждать его уверенность в том, что ранен Маль, а не собака, и просто снова кивает.

***

Когда Вики полностью приходит в себя, они добираются обратно вдвоём. Люцифер то и дело проверяет её, не свалится ли она случайно в обморок посреди улицы. Его забота кажется пустой вежливостью, поэтому она просто отмахивается ото всех расспросов, не желая доставлять лишних забот. Маль ждёт их на крыльце, подперев спиной настежь распахнутую дверь. Морщина между его густых бровей исчезает, как только он замечает две приближающиеся фигуры. Наверняка Мими рассказала ему по приходу о том, что ей стало плохо. — Живой, чертяка, а я думал: тебя уже убили там! — Люцифер растягивается в ухмылке, приветственно обнимая друга, и похлопывает его по плечам. — Не дождёшься, — Маль отстраняется первым, пропуская его в дом. Люцифер скрывается в спасительной прохладе дома, и они остаются вдвоём на крыльце, друг напротив друга. Изнутри слышится короткий разговор супружеской пары. Вики держится за деревянную балку, стоя на ступенях. Маль отрывает спину от двери. Достаточно одного шага, чтобы он приблизился к ней. Она поднимает голову, встречаясь с ним взглядами. Её усталый и измотанный, его — облегчённый и благодарный. Интересно, какие мысли посещали его разум, пока её не было? Думал ли он, что она могла бросить их и сбежать в тот момент или верил до последнего, что вернётся? Глубокие тёмные глаза напротив не дают ответа. — Мими сказала... — шатко начинает Маль, но Вики обрывает его. — Всё в порядке. Просто солнце голову напекло. Он кивает, не говоря «спасибо» вслух, но слова и не нужны. Она бы не смогла уйти, зная, что кому-то из них нужна помощь. Всё это время близнецы что и делали, так это помогали ей. Сначала с шеей, затем носились с её истериками. И вчера. Она помнит, как он трясся от эмоций. Но от ярости ли? Из-за гнева на Лилу или страха за неё? Почему-то Вики кажется, что дело вовсе не в Лилу. Она проходит в дом. Пёс всё так же лежит на диване, но выглядит в разы лучше. Грудь и передние лапы перевязаны белыми бинтами, ярко выделяющимися на фоне чёрной шерсти. Одного уха и вовсе нет — лишь обрубок со следами зубов. Скатерть и пол испачканы в засохшей крови, которую Вики осторожно переступает, направляясь к лестнице. Её дело сделано, теперь можно и отдохнуть. Прилечь на кровать и попытаться заснуть, но сон не придёт. Уже выспалась. Сегодня она могла уйти. Покинуть это место раз и навсегда. Но вместо этого спасла собаку, которая потом же и поведёт близнецов по её следу, и дала почву для новых подозрений. Стоит ли оно того? Определённо нет. Могла ли она поступить иначе? Воздух вырывается из лёгких, когда она обессиленно валится спиной на кровать. Вот так и ощущается второе место на соревнованиях. Ты стараешься, стремишься к своей цели, идёшь к ней долгое время и надеешься на безоговорочный успех. Все усилия приложены, и вот ты почти выиграл. Но на финишной прямой случается осечка, что стирает в порошок все усилия и тебя заодно. Будь то глупая ошибка, стечение обстоятельств или подножка соперника — итог один. Ты проиграл. Сильнее слабых и слабее сильных. Середина, которая никого не обрадует. Назвать себя слабым — оскорбительно, сильным — ложь. Вики помогла спасти одну жизнь — достойно похвалы. Но пожертвовала при этим своей свободой. Свобода не сравнима с ценой жизни, но и без неё есть только существование. А она уже теряет себя. Свою личность. Превращается из бойкой девушки, что могла кинуться на обидчика в отместку, в тихого молчаливого наблюдателя. Но а этот раз она сама выбрала свою судьбу. Значит находится здесь уже вовсе не невольно. Все факты извращаются и переворачиваются, меняясь местами. И теперь формируют клубок, концы которого связаны. Невозможно? Здесь всё возможно. Голоса стихают только через час. Вики рада, что её присутствие внизу было необязательным. Общество малознакомых людей начинает изрядно надоедать. Лежать целыми днями никогда не было её любимым занятием. Сейчас же она находится в одном положении так долго, пока не затекут мышцы до приятного онемения. Считает количество узоров на одном листе обоев, водит пальцами по прохладному полу, свесив руку с кровати. Что могло так растерзать большого пса? Медведь ли? Он не оставил бы дело незаконченным. Цепь, конечно, разорвать вряд ли смог бы, но оторвал бы по кускам и утащил к себе в берлогу. Если это человек, то можно предположить, что целью было запугать кого-то из них троих. Но рваные раны? Такое ни один нож не нанесёт. И ещё Бонт. Его не было дома с ночи. Могло ли с ним тоже что-нибудь случиться? Что если на него так же напали? Почему он до сих пор не вернулся? Вики вздрагивает от неожиданности, когда дверь в комнату внезапно распахивается. Она вяло поднимает голову, замечая входящего быстрыми шагами Маля. Надо же, она даже не услышала его подъëм по лестнице. Он что-то держит в руках и говорит полушёпотом, вкладывая прохладный пластиковый предмет ей в ладони. — Ты вожатая в детском лагере. Что? Маль выходит из спальни раньше, чем она успевает вымолвить и слово. Что это за игры? Разжав ладонь Вики наконец осознаёт, что именно он дал ей. Стационарный телефон, какие стоят в каждом офисе для связи между кабинетами. Пальцы дрожат, крепко стискивая корпус. Она прижимает динамик к уху, чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди. — Да? Она не знает, откуда именно взялась эта привычка говорить «да» вместо «алло». Отец всегда говорил ей, что никогда нельзя принимать звонок с этим словом, ссылаясь на то, что если звонят мошенники, то им будет достаточно первой секунды разговора, чтобы якобы снять деньги с её счетов. Вики всегда смеялась с этого, считая полным абсурдом. — Вики? Девочка моя, это ты? Она бы закричала в трубку, если бы знала, что не напугает его этим. Губы растягиваются в улыбке в то время, как на глаза наворачиваются слёзы. Она рада, но душа разрывается изнутри. — Привет, пап. — Мне сказали, что ты устроилась вожатым в детском лагере. Почему ты мне не сообщила? — радостный отцовский голос звучит с легкой нотой претензии. Он всегда волнуется за неё, если она пропадает надолго, но знает, что она свяжется или даже приедет, когда сможет. Если бы он только знал, что с ней сейчас происходит… Так значит, никто даже и не догадывается. Она могла бы рассказать ему. Попросить о помощи. Он непременно бы поверил ей, ведь она никогда не шутила с подобным. — Вики? — слова трещат словно разговор идёт через старую рацию. Всё из-за плохой сети. Никому не принесёт прибыли проводить линию телепередач в глухом лесу. Но одна из наиболее приближённых всё же передаёт сигнал даже сюда. Если бы она сказала, непременно начались бы поиски. Возможно им удалось бы вычислить, на чьё имя куплен телефон и зарегистрирован номер, чтобы приблизиться к культу. А уже тогда и до спасения было бы рукой подать. — Ты слышишь меня, Вики? Неужто связь снова прерывается. Но у отца больное сердце. Любой сильный стресс может усугубить положение и вызвать приступ. Один из таких однажды может забрать его жизнь. У неё самой же нет видимых угроз для жизни. Пока что. Вики крепко зажмуривается и стискивает простыню. И снова оно. — Да…пап, прости, я просто искала место, где лучше ловит. Мы немножко за городом. Неравнодушие. — Да-да, я знаю, какие-то озёра, — на заднем плане послышался ритмичный стук. Он снова что-то готовит. Она бы всё сейчас отдала, чтобы быть рядом с ним. — Говорят, там хороший воздух? Вода уже нагрелась? — Холодная так, что мышцы сводит. Она должна сбежать сама. И только тогда уже всё расскажет. Когда он будет собственными глазами видеть, что она выбралась отсюда целая и невредимая. — А ты надолго там? Когда окончание смены? — Как обычно, — Вики пожимает плечами, будто они находятся в одной комнате, — в конце августа. Но если получится найти мне замену, то вернусь раньше. — Что, так быстро замучили эти маленькие шпингалеты? — теперь он кидает что-то в шипящую от масла сковороду и убавляет громкость на телевизоре, вечно включенном на кухне. — Не то слово. Прошло всего несколько недель, а такое чувство, будто целый год. — Опять мы всё лето порознь, — досадливо вздыхает он. — Может хотя бы на следующее ты вспомнишь о своём дряхлом старике? В прошлом году путешествовала со своими друзьями, в этом с чужими детьми возишься. — Ну, мне хотя бы за это платят, — Вики вытирает слёзы с щёк и делает вид, будто усмехается. Следующие полчаса она врёт ему как может. Даже придумывает несколько историй с несуществующими людьми. И, несмотря на то, что всё, начиная с самого первого слова — чистая ложь, этот разговор приносит долгожданное облегчение. Она почти может представить, будто лежит в собственной квартире на диване, свесив голову вниз и качая ногами в воздухе. Почти слышит аромат своих сладко-пряных духов в воздухе, купленных на распродаже. Кажется, будто она сейчас откроет глаза, и ей снова придётся сидеть за компьютером и писать практическую, а на следующий день нужно будет идти на четыре пары в универ. И вот единственной проблемой снова станет забитое расписание и усталость после учёбы. Вики не понимает, как Маль решился на такое, ведь она действительно могла бы опросить о помощи. Почему он не сидел всё это время рядом и не вслушивался в каждое слово, а только оставил телефон и ушёл, не заботясь о том, что после разговора с отцом она может позвонить в полицию. Варианта только два. Либо Маль настолько наивный, что думает, будто она не воспользуется возможностью, либо её звонок в правоохранительные органы не изменит ровным счётом ничего. Никто ведь до сих пор не кинулся её искать, значит, у культа и там есть свои люди, о чём она уже давно подозревала. Потому что тяжело без привлечения властвующих спрятать и человека, и машину так, чтобы никто ничего не заметил. Нет, она не будет звонить сейчас. Ей достаточно знать, что в доме всё же есть телефон, но даже если она и найдёт место, где его прячут, эта штука совершенно бесполезна. Потому что звонить некому. Надо было учить наизусть номера друзей, пока была возможность. Те же Ади с Сэми могли бы поднять достаточный кипишь вокруг этого дела или даже вытащить её. Поднявшись с постели, Вики собирается отдать телефон обратно. Если это была проверка на доверие, то она её прошла. Пусть лучше близнецы думают, что культ достаточно завлёк её, чтобы заставить остаться. Наверняка они на это и рассчитывали. И с отцом Маль позволил поговорить, чтобы она почувствовала свободу, которой у неё нет. Он моет посуду на кухне, оставшуюся ещё с прошлого вечера, когда Вики практически бесшумно подходит к столу и кладёт телефон кнопками вниз. Нервы окончательно сдают, потому что она уже сама не успевает понять, как переключается с грусти и апатии в раздражение и гнев или вовсе в непреодолимое желание сделать что-то импульсивное. Не осознаёт, когда хочет остаться и почему, а в следующий миг уже продумывает новые пункты побега. Жертва сменятся манипулятором только чтобы неминуемо произошёл откат обратно. Она полностью перестаёт понимать себя. Сознание разделяется на две совершенно разные личности, которые никак не могут ужиться друг с другом. Такое лечат только таблетками. Хотя в её случае будет более полезна смирительная рубашка. Раскусив его план и мотив действий, Вики желает только одного: хорошенько ударить его. Но ей нужно играть кроткую и послушную жертву, что будет благодарна оказанной «милости». Слово комом стоит в горле, и внезапно проснувшаяся гордость никак не позволяет выплюнуть его без желчи. Вдох. Выдох. Она негромко откашливается. — Спасибо. Актриса из неё просто никудышная. Маль оборачивается, вытирая тряпкой тарелку, и, ничего не отвечая, забирает телефон. Вики смотрит ему в спину, и только стоит высокой фигуре скрыться в подвале, бесшумно подбегает к дивану, на котором всë так же лежит пёс, грустными глазами смотрящий перед собой. Ладонь скользит по гладкой поверхности и не нащупывает оставленных ею самой же штанов. Заглядывает вниз, потому что наверняка засунула их в панике глубоко, чтобы нащупать так просто. Пусто. Весь воздух вышибает из лёгких. Он всё знал. С самого, мать его, начала. Спал ли он тогда утром или просто притворялся? Ловушка захлопнулась.