Залетела

Как понять, пришло ли время докладывать оперативную обстановку или еще рано? Вопрос хороший, и я понятия не имею, как на него правильно ответить. Я в Хогвартсе, это совершенно точно, и многое из того, о чем писалось в книгах, действительно правда. Хотя, конечно, надо понимать, что ни на Оксфордский университет, ни на какое-то там уже не помню какое аббатство или где там еще снимались фильмы, это место не похоже совершенно. Замок прекрасен. Разумеется, он величественен, огромен, наполнен всяким забавным волшебством вроже движущихся в разные стороны лестниц, исчезающих ступенек и потацных дверей. Да, здесь действительно не помешает каждому первокурснику выдавать при поступлении хорошую карту, чтобы избежать неприятностей. Да, я сама пережила несколько конфузов перед тем, как научилась сносно ориентироваться на местности (а точнее, угадывать по потоку студентов, куда именно они направляются, и присоединяться к нужному течению). И все-таки это не было главным: самым важным становилось ощущение, которое возникало у каждого, кто переступал порог. Здесь учились целое тысячелетие, здесь жило столько поколений юных, одаренных и не очень, пылающих юностью (привет, Гай-сенсей, если кто понял отсылку) студентов, что сама атмосфера этого места потрясала и заряжала своей энергетикой. Башни и галереи, теплицы и полигон, внутренний дворик и берег озера, огромный, по-настоящему огромный Большой зал и кажущаяся маленькой, но вместе с тем невероятно вместительная и уютная библиотека - здесь можно было бродить часами, месяцами и годами и с каждым новым днем получать неповторимые откровения. А волшебная палочка? Я нашла свою, и стоило мне только взять ее в руку, как она и в самом деле потеплела, а с ее кончика принялись срываться разноцветные искры. Разумеется, мне было известно не так уж и много всяких чар и заклятий, но и того, что я знала, было достаточно для полного очарования. Левитация, удаление пыли, сотворение воды и огня, замедление движения - да если бы это только было возможно, я забралась бы в библиотеку и не выходила бы оттуда до тех пор, пока не прочитаю все книги о заклинаниях, пока не изучу полный бестиарий, какой только можно было найти в Хогвартсе, пока не разузнаю подробности обо всех записанных тут зельях, а заодно магических растениях и грибах. Хе-хе, волшебный гриб - понятие весьма двусмысленное, особенно в нашем непростом мире, но я вам скажу, что некоторые грибы и в самом деле обрадали потрясающими свойствами, и прыгающие поганки тут совсем не причем! Я не очень понимала Гермиону с ее тягой умничать по поводу и без, с разрешения и тогда, когда ее совсем об этом не просили. Хотя, стоп, да, я и теперь ее не совсем понимаю, однако меня вовсе не удивляет страсть, с которой эта девочка из семьи простецов принялась запоем поглощать всю доступную литературу: я сама читала после окончания занятий и до ужина, затем до закрытия библиотеки, затем до того момента, как все расходились спать, а потом и вовсе с Люмосом под одеяльником, как в детстве, только теперь вместо фонарика у меня в руках была волшебная палочка с ярким огоньком на конце. Мое поведение должно было привлечь внимание, но этого не сделало. А почему? Да потому, что многочисленные фикрайтеры в свое время весьма точно уловили смысл факультета Рейвенкло: сборище талантливых одиночек. Все были погружены в свои научные исследования, и, кстати, даже вполне ожидаемых научных диспутов и кружков тут не было: эти ребята считали ниже своего достоинства делиться собственными мыслями и идеями хоть с кем-то до выхода соответствующей статьи и, между прочим, получения патента на изобретения. Подход прагматичный, такого от классических ученых ожидать было странно. И тем не менее, наверное, было что-то в том, что главой факультета стал не кто иной, как полугоблин. И да, я оказалась совершенно права: меня тут откровенно не любили. Вы спросите, как можно было пропитаться ненавистью хоть к кому-нибудь, если целыми днями сидишь за книжками, расчетами и упражнениями, если ваяешь всякие научные размышления и день за днем ждешь на горизонте вожделенную сову из научного совета с одобрением очередной статьи? Да, бывает и такое, Луна Лавгуд тому красноречивое подтверждение. Впрочем, ее обижали исключительно потому, что она не была похожа на других: да, отличаться - плохо даже среди факультета одиночек. А вот мне доставалось за то, что я имела такую неосторожность встречаться с Фрэнком Лонгботтомом. Концепции любви здесь не понимали от слова совсем, любые решения должны были приниматься исключительно разумом, так что горячность моих чувств вызывала у всех не то едкое отвращение, а не то жгучую зависть: никогда не поймешь, чем именно руководствуются те, кто тебя травит. Да-да, мифическая вражда гриффиндорцев и слизеринцев не была чем-то эксклюзивным, на самом деле тут, скорее, все были против всех. Если подумать о Гарри Поттере, наверное, в его время учились дети тех, кто разделился на два лагеря: за или против Волдеморта, поэтому особнячком встали только слизеринцы. А пока общение кого бы то ни было с разных факультетов не возбранялось и вроде как бы даже поддерживалось официально, но на самом деле категорически не принималось со стороны однофакультетников. Гигантские часы с изумрудами, рубинами, сапфирами и крохотными золотыми слитками красноречиво маячили перед глазами всех, только сгущая напряжение. Фрэнк, соответственно, неплохо так получал от своих однофакультетников в общем и однокурсников в частности. А поскольку учился он действительно на Гриффиндоре, становилось понятно, почему Лонгботтомы и Поттеры не объединились даже тогда, когда опасность стала грозить самому драгоценному, что было у двух семей: их сыновьям. В книгах весьма ярко с одной стороны и завуалированно с другой рассказывалось об отце Гарри Поттера и его верных товарищах-мародерах. История Северуса Снейпа заслуживает внимания и уважения, только в своих гонениях декан Слизерина почему-то упивался собственными неприятностями, давился плохими воспоминаниями, лелеял их и никак не желал отпускать, совершенно напрочь забывая о том, что не он один получал от шайки-лейки. Лили Эванс Джеймс Поттер не трогал за дружбу со слизеринцем, зато вот на Фрэнке отдувался вовсю, как будто бы именно он подавал плохой пример его будущей благоверной. Вообще, чем дальше я заходила в леса этого мира, тем гуще становились мои вопросы. Ну ладно, мой (или не мой, но будущий мой) сын Невилл искренне считал себя сквибом и тупицей с легкой подачи бабушки Августы, которая все уши прожужжала несчастному ребенку о том, каким героем-гриффиндорцем был его папаша, но ни словом не обмолвилась об умнице-матери. Уверена, что сама Элис ввязалась во все это исключительно как "жена декабриста", типа куда муж, туда и я, горе и радость будем делить на двоих и даже смерть не разлучит нас. Что ж, смерть их и в самом деле не разлучила, а вот безумие сделало это легко и просто. Почему Фрэнк решил податься в авроры, тоже более или менее становилось понятно. Нет, он ни разу не жаловался мне на то, что происходит в его жизни. Стискивал зубы и разбирался сам: и именно эту черту в итоге и унаследовал сам Невилл. Но в школе такого типа не знать о происходящем могут только профессора да и то лишь потому, что старательно закрывают глаза на все разборки между студентами. Конечно, если топла выйдет в коридор и начнет проклинать друг друга при толпе же свидетелей, это быстро и жестко пресекут, но тет-а-тет... Все будут знать, но никто ничего не будет видеть и, соответственно, делать. Думается, ради своей Элис, ради отношений с ней Фрэнк и начал тренироваться как проклятый, чтобы выдерживать дуэли с общепризнанными талантами не только один на один, но и двое на одного, и трое на одного, и, думается, что и четверо на одного. Я старалась держаться от своего парня в стороне, отговаривалась учебой, самочувствием, дополнительными заданиями и прочими мелкими обидными отговорками, а сама изо всех сил раскапывала всю эту кучу. Фрэнк смотрел на меня с искренним непониманием, пока еще не требовал, но явственно ожидал объяснений, и все это не могло затягиваться надолго. Что ж, я чувствовала, что совсем немного смогу поговорить с ним не искренне, конечно, и даже не честно, но обязательно смогу хоть немного объясниться. С каждым днем я узнавала его все лучше, и первое впечатление неизгладимо исправлялось, заменялось другим. Теперь он и в самом деле мне очень нравился: я прекрасно понимала, почему умница Элис терпела все это в свою сторону, почему согласилась ринуться за ним в самое жерло войны и почему осталась до конца, забыв даже о Невилле. Эти мысли не давали мне покоя. Хогвартс был прекрасен, и его студенты должны были думать только о том, чтобы постигать магическую науку, пить ее огромными глотками, захлебываясь от жадности. И вместе с тем, все здесь дышало наступающей войной. Студенты понемногу делились на лагеря, смещались акценты, разрешалось то, что в прежние времена жестоко каралось бы. Напряжение виднелось на лицах, предвкушение, страх и интерес - все это походило на огромную кастрюлю с кипящим супом, который вот-вот перельется через край, и часть морковки, картошки и лука бесследно сгинет, сгорит на краешке безжалостной конфорки. Я точно знала, что огонь никто не убавит, я была той, кто могла довольно точно сказать, какие из студентов займут место этих метафорических несчастных овощей. Я твердо знала, что волшебный мир замер над огненной пропастью. И честно признаться, это пугало меня до дрожи в коленках. Столько всего было написано о том, как бравый герой или героиня врываются в самую гущу событий, раз-два и меняют все, что только видят перед собой. Где война переходит в другую стадию, где затихает, уступая всеобщей дружбе, ясному солнышку и цветущим ромашкам. Но я-то что должна была сделать? Мне как повернуть ход истории?! Истории, которую двигали два таких столпа, как Дамблдор и Волдеморт, а еще тысячи маленьких столпов, объединенных в общество, не сумевшее решить свои проблемы мирным путем. Законы жизни на то и законы, что придумываем их не мы и не нам их менять. Не личность творит историю, а история личность - и тысячи точно таких же поговорок вертелись теперь в моей несчастной перепуганной голове. Ой, вы бы знали, какая я на самом деле трусиха, вы бы не смотрели на меня так осуждающе. Знали бы вы только, как мне хотелось забиться в самый дальний угол, забраться под одеяло и подождать, пока все это закончится, вы бы не смеялись надо мной так оглушительно. Но да, вы можете смеяться и осуждать, ведь вам неизвестно, как на самом деле сильно тряслись мои коленки, когда я подумала, что историю пора-таки менять, и не нашла для этого ничего лучше, чем гаркнуть посреди коридора вслед огромной летучей мыши, несущейся вперед со скоростью болида "Формулы-1": - Эй, Снейп! К моему удивлению, он обернулся и остановился.