jungkook
Хэй, привет Надеюсь, ты отдохнул хорошо, вчера ты показался мне таким разбитым Мне жаль, что какой-то мудак так поступил с тобой У него за это должны яйца отсохнуть, потому что ты самый прекрасный в мире и судьба тебя защитит. Может, его машина уже сбила А если нет, ты только скажи, жемчужинка Знаю, что ты не любишь, когда я предлагаю встретиться, но думаю, нам стоит поговорить о вчерашнем И о наc
taehyung Стоит, само собой, я тебе на корейском объясню всё, раз уж английский ты не понимаешь. Но не сегодня. Я напишу. Жди, Хатико🔞🔞🔞
Чонгук пусть и не Хатико, но тоже тоскует. Только терпение у него не такое железное, и хватает его на пару часов, а дальше он, предвкушая, как обнимет своего омегу, мчится к его дому на такси. Правда квартиру не знает, поэтому ближайший план заключается в том, чтобы орать под окнами. Ещё издалека он замечает своего омегу — пальто, видимо прямиком из химчистки, ворох волос. Спутать невозможно, только непривычно рядом с ним видеть кого-то еще, кому Тэхён улыбается. Чонгуку он так ни разу не улыбался. Альфа не успевает даже приблизиться, чтобы поздороваться, как Тэхён касается плеча друга, кивает ему и уходит в дом. Проводив любовь всей своей жизни тоскливым взглядом, Чонгук замирает на месте и смотрит на его друга, как борзая перед командой. Улыбка медленно расползается по губам, когда Чонгук идет к нему — чувствуется, будто подкрадывается к добыче. Очень ценной, которая может дать такую информацию про его омегу, что альфе и не снилась. Перед ним словно колода джокеров оказалась, а Чонгук не промах, чтобы упускать такой шанс. Второй парень тоже омега — это видно невооруженным глазом. Невысокий, ниже даже Тэхёна, с пухленькими щеками и глазами-лунами, улыбается в телефон и вообще не замечает Чонгука, пока тот не оказывается слишком близко. Омега вскидывает голову и блокирует телефон, вопросительно подняв бровь. — Меня зовут Чонгук, — Чонгук по-привычке немного кланяется, а после шикает на себя же за глупость. Но друга Тэхёна это точно не отталкивает, он, не успевает ещё Чонгук разогнуться, уже рядом, цепляется двумя ладошками за плечи альфы и тянет звонкое “вааааау”. В этот раз Чонгук замирает в удивлении. — Тэхён не врал, когда говорил, какой ты накаченный красавчик, — Чонгук не петух, но грудь сама собой немного выпятилась от этих слов. — Как же ему повезло! Ты такой хороший, но если обидишь его, я тебе вырву яйца! — Не обижу, даже пообещал сделать тоже самое тому, кто причинил ему боль, — Чонгук тоскливо вздыхает и смотрит на сторону дома, где живет его омега. Он полностью отдается, но даже не знает, кто, когда и как посмел обидеть его любовь, не может защитить от этого и помочь пережить. — Отлично, тогда слушай сюда, — омега оглядывается в ту же сторону и сильнее давит на плечо альфы, приподнявшись на носочки. — Сейчас будут поминки на двадцать восьмой, там недалеко от станции есть похоронная контора. Родственники точно будут прессовать Тэ, там такая Санта Барбара, так что твое крепкое плечо понадобится, приезжай. — Понял, переоденусь и сразу примчусь, — Чонгук деловито кивает, слушая слова, которые тараторит ему паренек прямо в ухо. — Ты главное на его колкости не ведись, Тэхён на самом деле очень ранимый, хороший и добрый. Просто ему страшно довериться, после того, что случилось, поэтому он сразу колючками колется. Он рассказывал, как ты его достаешь, и ты молодец, продолжай, думаю, ты тот, кто ему нужен. Но учти, Тэхён хотел детей и крепкую семью, собственно с этого то и началось, поэтому если ты не готов осесть за пару лет, мои угрозы снова действуют! Чонгук улыбается и кивает несколько раз. Его омега хочет детей, быть беременным. От представлений, каким мягким будет его живот под рукой альфы, как там будет биться маленькое сердечко, Чонгуку самому хочется этот момент приблизить. — Я готов к этому, — Чонгук отстраняется и заглядывает маленькому омеге в глаза, благодарно кивая. — Спасибо за всё. Как тебя зовут? — Чимин, лучший друг этого засранца, — паренек улыбается и протягивает руку альфе, которую тот сразу легко пожимает. — Дай твой телефон, я запишу мой номер.🔞🔞🔞
Его омега идеален. Он за два дня организовал целые похороны, нашел, где есть места, и собрал всех. От этого факта у Чонгука под ложечкой сосет — какой же Тэхён потрясающий! Надев, как полагается, костюм, рубашку и галстук, Чонгук выходит из такси прямо перед единственной около этой станции конторкой. Почти сразу он замечает светлую макушку Чимина — дар судьбы, не иначе! Иметь такого сторонника в войне за сердце Тэхёна Чонгук мог только мечтать. А рядом с тем показывается и Тэхён, говорящий с кем-то. Вокруг снует много людей, а Чонгук тихо просачивается глубже, беззвучно прикрыв дверь. В целом, есть шансы остаться незамеченным до момента, пока он не окажется нужен Тэхёну. И кажется такой момент наступает ровно тогда, когда на его омегу какой-то мужик повышает голос. — Никакого возврата! Это вы виноват- — Перестаньте кричать на похоронах, — Тэхён шипит на него с такой злобой, что Чонгук, уже направившийся к нему, замирает и решает не вмешиваться. — Это не моя вина, что вы не связались с моргом и не согласовали катафалк. За это вам заплачены деньги, и это указано в договоре. У нас похороны без трупа будут, ставьте тогда пустой гроб, только не открывайте, и пусть только к концу церемонии его не доставят, вы вернете мне всю сумму, ещё и выплатите тройную неустойку. Советую заткнуться, иначе в суде можем увидеться не только из-за этого, но и из-за угроз жизни и здоровью омеги. Чонгук влюблен по самые уши. Стоит всей этой тираде кончится, ему жутко хочется обнять Тэхёна. Он такой сильный, уверенный, защищающий свои права и границы — но ему ведь необходимо быть мягким и нежным, Чонгук знает это. Ему, как альфе, жизненно важно дать Тэхёну быть таким, нежить и ласкать его, забрать заботы на себя, чтобы тот больше не оборонялся от всего мира. Чонгук однозначно влюблен. И, скорее всего, жуткий идиот, потому что замечает за открывшейся дверью, куда ушел мужик, гроб. Который будет пустым на церемонии. Ну, зато он будет близко к своему омеге, а если его родственники начнут ругаться из-за пустого гроба, Чонгук будет рядом и сможет помочь в критической ситуации. Он успевает пролизнуть в комнату не замеченным Тэхёном и наконец расслабляется, удобно укладываясь внутрь деревянного ящика, включает фонарик на телефоне и закрывается внутри. Если бы Тэхён его увидел, Чонгуку снова потребовалась бы скорая, это однозначно. Всего через минут десять стойка с гробом вдруг начинает катиться. Сдержать испуганный выдох стоит огромных усилий, а пока его катят, Чонгук осматривается — изнутри все оббито белой тканью, свежей, но пахнет так неприятно, будто доски внутри уже начали гнить, хотя их даже не закопали. Когда они замирают, Чонгук старается дышать тише и прислушивается к происходящему, уперевшись взглядом в отошедшую немного ткань на крыше, из которой торчит нормальный клок пыли прямо напротив его лица. На какие жертвы ни пойдешь ради любви. Всего через минутку тишины он слышит голос Тэхёна совсем поблизости. В голове так и рисуется, как он стоит, весь такой красивый в абсолютном черном, за стойкой и проговаривает свою прощальную речь первый — как тот, кто все это организовал. Его слова, даже Чонгук понимает, насколько лживы, но как говорится — о мертвых или хорошо, или ничего. Тэхён ловко говорит о том, что гроб пока будет закрытым, и передает слово кому-то другому. Закрыв глаза, Чонгук прислушивается к его шагам, пытается понять, насколько далеко вообще его омега сидит, но хмурится, когда по залу звенит резкое: — Я хочу, чтобы он был открыт! — Вот именно, это что за похороны, если мы даже не можем увидеть лица нашего дорогого Чонгена! — Я ведь объяснил, что согласно тому ритуалу, который проводится сейчас, гроб пока открыть нельзя, — голос Тэхёна жутко напряжен, а никто вокруг будто этого и не замечает. Вокруг вперемешку раздаются разные голоса, часть женских, часть мужских и Чонгук решает — ещё пара секунд и он помчится спасать, плевать на процесс. Все это семейство не заслужило такого Тэхёна и того, что он может для них сделать. Раскрыв глаза в такой удачный момент, Чонгук успевает заметить, как тот самый кусок пыли выскальзывает из дырочки в ткани. Будто в фильме, голоса вокруг стихают, альфа в замедленной съемке видит, как он летит, распадается на множество мелких кусочков и приземляется прямиком на губы. Все бы ничего, но со вдохом Чонгук будто втягивает в нос перья — настолько становится щекотно. Он тут же резко садится, открыв крышку и громко чихает, прикрыв кулаком нос. Всего мгновение Чонгук прислушивается к звенящей тишине вокруг, а после поднимает глаза и почти сразу видит Тэхёна — омега смотрит на него, но в глазах такая мешанина всего негативного, что Чонгук нисколько не удивляется, когда слышит пусть и сказанное шепотом, но в тишине отлично звучащее: — Боже, блять, за что мне это, — а следом Тэхён запрокидывает голову на верх и тяжело вздыхает. Чимин, сидящий рядом с ним, беззвучно хихикает, но все остальные вокруг — человек двадцать, — смотрят на Чонгука с удивлением, кто-то даже схватился за сердце. Словно по щелчку в зале начинаются крики, часть направлена на Чонгука, часть на непутевого Тэхёна, а тот просто молча поднимается, не обращая на них никакого внимания, и движется в сторону альфы. Примерно так Чонгук представлял, что ощущается смерть. Такая темная аура, надвигающаяся прямо на тебя с молниями в глазах. — Вылезай нахер. Тэхён шикает на него и зачем-то цепляется за ворот пиджака, а когда Чонгук быстренько выскакивает на пол, омега тянет того за ворот ниже, заставляет пригнуться — Чонгук все ещё послушный альфа и его слушается, пусть приходится согнуться почти что пополам. Омега тянет его к выходу и плюет в сторону родственников: — Тело будет через полчаса. Все уже мной оплачено, не благодарите, но я сваливаю. На пару секунд все замолчали, слушая его, а после разразились гомоном с новой силой. И лишь смех Чимина, наблюдающего, как Тэхён за шкирку вытаскивает альфу в коридор, немного придает Чонгуку сил. Не успевает он заметить, как Тэхён заталкивает его в небольшую комнату, похожую на кабинет, со столом по середине, и стоит только закрыть двери, поворачивается с тем же раздражением в глазах. — Ты как тут вообще очутился, придурок? В гроб нахуя залез? — Хотел тебя поддержать, когда твое семейство начало бы на тебя гнать, — с каждым словом Чонгук говорит тише и тише, наблюдая, как Тэхён скрещивает руки на груди и сжимает губы в тонкую линию. — И как думаешь, получилось? — Он не дает раскрыть Чонгуку рта, маханув в него рукой. — Ты блять вылез посреди процесса прощания из гроба, Чонгук! Как же меня заебало это всё, я сколько раз тебе уже говорил, что не хочу, чтобы ты хоть как-то присутствовал в моей жизни, а? — Ну, нелепо вышло, конечно, но всё же они начали на теб- — Нелепо? Нелепо! Ты не нужен мне, слышишь? Ни ты, ни твой член, так что сваливай давай и никогда больше не смей- Чонгук прерывает его самым привычным им способом — оттолкнувшись от стола, на который присел, касается губ. По груди прилетает несколько ударов омежьими кулачками, но Тэхён почти что мгновенно успокаивается, как только Чонгук прихватывает его губу своими и оглаживает языком. Его тело так привычно льнет ближе, руки безумно удобно устраиваются на плавных изгибах, пока губы неожиданно нежно после ссоры двигаются. Через легкие касания губ, рук, тела Чонгук старается утихомирить Тэхёна. И, пожалуй, он преуспевает, потому что когда отклоняется, омега даже не вырывается из объятий. — Если ты доверишься мне и перестанешь отталкивать, я помогу со всем. Ты такой уставший, жемчужинка, хочу просто запереть тебя дома на неделю, кормить и любить. — Я не могу поверить таким словам, Чонгук. А твои действия показывают только то, что ты придурок, — Тэхён тяжело вздыхает и укладывается щекой на плечо альфы, позволяет себе слабость рядом, ведь наверняка тоскует по теплу, которое может дать только любимый человек. — Я пытаюсь тебя защитить, помочь, забрать ношу, проводить, выслушать, — альфа мягко толкает его кончиком носа в волосы. Держать Тэхёна, такого слабого, в руках кажется чем-то запрещенным, пусть и таким правильным. Тэхён точно будет корить себя за очередную слабость рядом с ним, как и за вчера. — Знаешь, — Чонгук прикрывает глаза, запоминая последние мгновения тепла. — А гроб-то тебе подсунули старый. У него ткань на крышке изнутри порвалась и оттуда начала сыпаться пыль с трухлявых досок. Как Чонгук и ожидал, почти тут же ему прилетает сильный удар по груди, а следом снова горящие огнем глаза. Тэхён вернул свое привычное агрессивное состояние, и хочется верить, что желание альфы видеть его разбитым, только если Тэхён сам того по-настоящему хочет, не оттолкнет его от Чонгука еще дальше. — Блять, я подам на них в суд! В этом мире есть хотя бы где-то люди, которые не будут косячить хотя бы иногда? Просто невыносимо! Покивав на его слова, как болванчик, Чонгук покорно выслушивает браваду, а когда Тэхён наконец замолкает, его будто бьет молнией. Из-за блокаторов он не чувствовал раньше аромата Тэхёна, но едва заметный запах вишни явно не мог появиться в похоронной конторке из вентиляции или окна. — Ты потек? — Чонгук задает вполне себе логичный вопрос, которым точно копает яму глубже, но когда Тэхён вместо очередной ругани краснеет — Чонгук всё, отбывает. — Боже, ты потек. В миг Тэхён в его глазах становится его омегой — маленьким, невинным, нежнейшим существом на всем белом свете. С этими чувствами Чонгук притягивает смутившегося омегу к себе и крепко-крепко обнимает, не сдерживает довольные порыкивания своей сущности. Его омега потек всего от поцелуя. Он еще ближе принимает альфу инстинктами, чем раньше, даже пробивается через блокаторы! — Я обожаю тебя, — простонав ему в макушку, Чонгук целует ту несколько раз и отклоняется назад, заглядывая Тэхёну в глаза. — Выходи за меня замуж, Ким Тэхён. Тэхён делает вид, что не разобрал его шепота или всё еще смущается, но взгляд отводит сразу же в сторону и молчит. А Чонгуку пока и не нужен ответ — ему не отказали, уже хорошо. — Тебе будет удобно лечь на стол грудью, жемчужинка? — В альфе колышется что-то первобытное, он притягивает Тэхёна обратно к себе, гладит по лопаткам, проступающим под черной блузой, и ласково трется щекой о волосы. Хочется его всего касаться, вылизать, обтереться — Тэхён делает из Чонгука ласкового волка. — Да, наверное, — Тэхён бубнит ему куда-то в грудь, но даже не заикается, что ему сложно дышать в таких удушающих объятиях. Чонгук снова рычит довольно, из самой груди, когда понимает, что омега принимает его такую животную, инстинктивную сторону. — Тогда ложись, — заставив себя выпустить омегу из крепких объятий, Чонгук, не отнимая от него рук, помогает повернуться к столу и опустить прямо на него. Видеть Тэхёна, лежащим так, ждущим от него действий и безоговорочно доверяющим — нечто потрясающее. Будто обещая, что не предаст доверия, Чонгук целует его в загривок и только потом гладит по плечам, плавно перейдя на руки. Заключив тонкие запястья в кольцо пальцев, альфа поднимает руки омеги и дает ему зацепиться за край стола над головой, чтобы тот мог удерживаться от напора и не биться тазом о стол. Уже привычно пальцы расстегивают очередные брюки — у Тэхёна красивый стиль, деловой, но всё же у Чонгука сводит все внутри от представления, как он выглядел бы в более простой одежде, может домашней или спортивной. Он тянет омегу расставить ноги шире в сторону и отпускает брюки, дав им упасть до середины бедра. Впервые при хорошем освещении Чонгук осматривает изгибы, изученные руками вдоль и поперек. У Тэхёна кожа чуть загоревшая, отливает золотистым цветом и, не то чтобы Чонгук не чувствовал этого, но он в отличной форме, видно, что занимается собой и спортом. Его телом хочется любоваться, как впрочем, и всем Тэхёном. — Входи сразу, — тихо просит Тэхён, сжав пальцами стол. Чонгук едва улыбается, чувствуя предвкушение омеги. Он следует просьбе, аккуратно спускает легкое хлопковое белье и гладит руками по ягодицам, так хорошо выпяченным, ровно под его ладони. Чуть надавив ладонями и разведя их в стороны, Чонгук шумно выдыхает — Тэхён очень мокрый, только от пары их поцелуев. Церемониться с ним и не делать этого с собой — уже традиция. Брюки стекают куда-то к щиколоткам, наверняка пачкаются о пол, но Чонгук не обращает на это никакого внимания, он подступает чуть ближе к раскрытым бедрам омеги и накрывает того своим телом, прижимая сильнее к столу. Тэхён задерживает дыхание, когда Чонгук проскальзывает в него. Он сильнее сжимает столешницу, слышно, как хрустит один из его пальцев от нагрузки, а Чонгук мягко накрывает его ладони своими и плавно выгибается в пояснице, выходя до самой головки и прижавшись грудью к спине своего омеги. На второй толчок Тэхён выдыхает шумно и расслабляется под ним, растекается по столешнице. Чонгук двигается с силой, но старается не толкать Тэхёна в стол, чтобы не сделать больно. Внутри горячо, влажно, снаружи — два сбитых дыхания и тихие шлепки. — Кончи внутрь, — Тэхён гнется ему навстречу, раскрывается в бедрах, пуская глубже, а от тихой просьбы у Чонгука снова животное просыпается внутри. Он порыкивает на каждый резкий толчок, до боли сжимает кулачки Тэхёна и все же руки убирает, что не навредить ему, на столешницу рядом. Дотянуться губами получается только до шеи, а сдержать себя, чтобы кусаться только до небольших пятен, а не настоящей метки — едва удается. Тэхён стонет для него, тихо, но Чонгуку большего и не надо. Ему нравится, что каждое его рычание растворяется в едва слышном стоне, нравится, что Тэхён сам накрывает одну из его рук, а потом и вовсе до синяков цепляется за запястье, нравится, что он каждый раз податливо двигается вперед под напором, но на каждый толчок движется назад, давая войти слишком глубоко. От его смазки волоски на лобке альфы склеиваются, неприятно тянут, но это лишь подстегивает в нем сущность, вырывает более громкое рычание. Отдавшись желаниям, как омеге, Тэхён хныкает и укладывается прямо на щеку, задрав максимально голову, чтобы открыть свою шею перед Чонгуком. Во взгляде у него слезы и “пожалуйста, будь рядом”. Чонгук не выдерживает этого — он вгоняется слишком сильно в хрупкое тело, всё же бьет его инерцией об стол и кусает. Не дает себе проткнуть кожу до крови, чтобы не поставить настоящую метку, но до боли сжимает кожу, тут же покрывает ее поцелуями и зализывает. Тэхёну хватает всего пары движений горячего языка по шее, чтобы затрястись под ним и до звездочек под глазами Чонгука, сжать его внутри себя. Чонгук послушный. Он кончает внутрь и тычет переносицей в шею омеги, как слепой котенок, прося ласки. Дрожащая рука почти тут же касается его волос и мягко гладит по ним. Чонгук чувствует себя любимым и пусть это на короткие минуты, пока Тэхён так открыт и расслаблен, а дальше будет снова борьба — ради этих мгновений он готов умереть. — Я не скажу этих слов сейчас, — Чонгук шепчет в кожу, задевая ее губами, — потому что скажешь, что это несерьезно после секса. Но между нами не просто страсть, Тэхён. Пожалуйста, почувствуй это. Ты нужен мне, очень нужен, всегда, а не только для и после оргазма. Тэхён не отвечает, но и ласкать его волосы не перестает. Чонгук хочет верить, что впервые он прислушается к просьбам альфы, ведь должен был и он почувствовать, как рвутся друг к другу их инстинкты, души. — Мне нужно работать, тебе, кстати тоже, — Тэхён подает голос через долгие минуты, когда тело успевает уже остыть и начинать подмерзать из-за оголенной кожи. — Постарайся немного над презентацией и тебе дадут премию, Чонгук, и возможно пригласят к нам на стажировку, когда эта кончится. Поднявшись, Чонгук укладывает на поясницу Тэхёна руку, не дав ему выпрямиться, и стягивает с себя галстук, чтобы протереть влажные следы между ног омеги. Тэхён поднимается и приводит свою одежду в порядок с очень задумчивым и уставшим видом. — Отдохни хотя бы вечером, ладно? — Чонгук поправляет на его плечах блузку, уже натянув обратно свои брюки, и ласково целует омегу в висок. — Я вызову тебе такси до дома. Омега лишь кивает ему рассеянно и выпрямляет спину, идя к двери. Чонгук идет за ним шаг в шаг и первым цепляется за ручку двери. — Я хотел бы, чтобы ты не боялся быть рядом со мной любым. Яростным или разбитым, без разницы, — Чонгук шепчет ему это на ухо, открывая перед омегой дверь и пропуская первым. — Я буду твоей опорой, такой же, как и ты моей. На равных, иначе никак. Договорить Чонгуку не дает Тэхён, столбом вставший перед ним. Чуть вытянувшись вбок, Чонгук замечает стоящего у стены напротив Чимина с ехидной ухмылочкой на пухлых губах. — Хоть слово, Пак, — голос у Тэхёна еще не стал снова холодным, не отойдя от приятных чувств после оргазма. — И я засуну тебя в тот самый гроб. Мне на роду видимо написано иметь дебилов в окружении место которым в дряхлом гробу.