Мистраль

      — Что нравится мужчинам?       Пацаны посмотрели на меня каким-то странным взглядом. В выражении их лиц я разглядела нечто среднее между желанием узнать о мотивации вопроса и желаниям по-тихому прикопать меня в ближайших кустах.       Неудивительно.       Я, можно сказать, портила их выходной.       Ну не всё же коту масленица, а?       — Для парня подарок выбираете? — отстранено поинтересовался Сугуру.       — Да разве у этой старухи может быть парень? — фыркнул Сатору.       Не глядя влепила ему подзатыльник.       Он ойкнул, потирая затылок.       — Для брата выбираю, — фыркнула. — Старшего?       — Старше чем ты? Такое бывает?!       Я закатила глаза.       — Будешь выпендриваться, пешком до техникума пойдешь, — предупредила.       — Бе-бе-бе!       Сугуру, будучи мозгом в их дуэте, дал смачный поджопник другу, как бы напоминая ему о правилах приличия. Такой умный мальчик!       Аж гордость берёт…       Даже если я учила их всего ничего.       — Можно узнать, какие предпочтения у вашего брата? Хобби? — мило улыбнулся Сугуру.       Я задумалась.       Можно ли считать убийство шаманов предпочтением? Хобби?       Это было одно из немногих занятий, которым ему действительно нравилось заниматься… Особенно если этот шаман по «чистой случайности» носил фамилию Зенин. К выполнению таких заданий Тоджи подходил со всей душой, выкладываясь на тысячу процентов из ста.       Хотя таких заданий было мало…       К сожалению.       — Хм… Ну, он любит азартные игры. А ещё он един с диваном… Его тотемное животное — тюлень, — улыбнулась, кивая самой себе. — А ещё он любит оружие. О! Ещё у него ребёнок есть!       — Не густо…       Я пожала плечами:       — Он ненавидит, когда я лезу в его жизнь.       Он вообще ненавидел обнажать душу…       Но я могла его понять.       Возможно мне показалось, однако воздух наполнился чем-то крайне напоминающем сочувствие. Вкус горький, омерзительный… Чуждый мне. В клане Зенин нет таких понятий как сочувствие или сострадание.       Это всё не для них.       — Так что, — я хлопнула в ладоши. — Будут какие идеи?       — А что у него есть? — решил уточнить Сугуру. — Просто подарить то, чего нет.       Битый час таскала ребят по Токио, надеясь на их «экспертное мнение» в вопросе подарка для взрослого мужчины. Кажется, это была не лучшая идея, хотя бы потому что ничего путного они так предложить и не смогли.       Сатору мы оба перестали слушать уже минут через пять после начала поисков.       Он предлагал от совершенно обычных идей до абсолютно дебильных: в один момент предложит мазь от геморроя, а в другой розовые леопардовые лосины. Первое можно понять, но второе…       Нет, я не буду представлять себе Тоджи в этих лосинах!       Ни за что!       Возвращаться в техникум пришлось с пустыми руками, от чего моё настроение стремилось куда-то ко дну. Не только у меня. Ребята, которых я так и не оставила одних, также находились в плохом настроении. Настолько, что даже Годжо молчал.       Чудеса.       Об этом первокурснике успело сложиться особое впечатление — никогда не затыкающийся, избалованный мальчик, которому в детстве вставили вечный двигатель в заднее отверстие. Иначе природу появления такого неуемного количества энергии — речь даже не о проклятой энергии — не понятна.       Плохое предчувствие сдавило глотку в тот момент, когда детишки с несвойственной им пассивностью начали реагировать на её вопросы.       Даже в состоянии раздражения это было странно.       Годжо не умел держать язык за зубами. Совсем.       — Эй-эй… — я похлопала ладонью Годжо по щекам.       Он что-то лениво пробормотал, посмотрев на меня мутным взглядом голубых глаз.       Резко обернулась к Сугуру.       Парень положил голову на стекло окна машины, никак не реагируя на происходящее в машине. Лишь мерно поднимающаяся грудная клетка вместе с подрагивающими веками намекали на то, что он вроде как живой.       А потом…       Кожу обожгло ощущением чужой проклятой энергии.       Среагировать я успела только частично, укрыв учеников плотными потоками ветра.       Это значительно смягчило удар.       В глазах на мгновение потемнело, уши заложило из-за отвратительно громкого скрежета сминающегося металла. Сквозь этот скрежет раздался хруст разбивающегося стекла и крик, кажется, несчастного помощника…       Во рту растекся металлический вкус крови.       Из смятой, перевернувшейся машины я вылезла вполне себе целехонькой. Большую часть урона взял на себя искусственный ветер, который окутал тела подобно броне, а то, что не получилось разрезать в плотных потоках, было приятно обычной проклятой энергией.       Из автомобильной аварии мы выбрались всего с несколькими порезами.       Вытащила за собой полубессознательные тела студентов, быстрым взглядом осматривая окружающее пространство. Мы находились на дороге, прилегающей в лесу, поэтому рядом не было ни единой лишней живой души — только мы и враги. Нас укрывала завеса, окрасившая залитую солнечными лучами дорогу в сумерки, что мешало человеческому зрению.       Между деревьев сгущались тьма.       Моё восприятие вновь было потревожено вмешательством чужой проклятой энергии. Ветер легко подкинул меня вверх, вместе с телами парней; сражаться с такой ношей тяжело, а приткнуть их некуда. В этой завесе не было ни единого безопасного места.       Учитывая, что напали вполне разумные создания…       Положение достаточно скверное.       Об уровне врагов ничего не могла сказать. Я не обладала шестью глазами или нечеловеческой чувствительностью человека с небесным проклятьем, поэтому не могла определить чужую силу без прямого столкновения.       Лишь ощущала, что врагов несколько.       — Ну и… — вздохнула я. — Что это за цирк?       За мной наблюдали.       Чужие взгляды раскаленным добела металлом пробегали по коже.       С высоты птичьего полёта можно было лучше осмотреть местность… Хотя в этом не было особого смысла. Всё было засеяно гребаными деревьями.       Я вздохнула.       Ветер стал гулять между деревьями, окутывая каждый уголок этой завесы, позволяя в голове составить образ вражеской территории и расположение врагов. Те, почувствовав, что были окончательно раскрыты, начали движение.       Первые атаки были встречены плотными, режущими потоками ветра.       Эффективность проклятой техники сильно снижается без использования нужных жестов, а количество затрачиваемой энергии лишь увеличивается.       В бою между двумя шаманами обычно побеждает тот, кто находит идеальный баланс между силой и скоростью. Сила зависит от использования заклинаний и необходимых жестов для активации техники, но на это уходит драгоценное время. Нет ресурса важнее, чем время.       Пока будешь читать заклинания и с бубном танцевать для вызова дождя, тебя уже прикончат.       С двумя тушами моя эффективность снижается.       Одеяния нападающих, которые больше не скрывались за деревьями.       Мерзкий червь закрутился где-то в желудке, воскрешая в голове гнилостные воспоминания.       В нос словно забился затхлый, могильный воздух, возвращая меня в те далёкие дни, когда пришлось столкнуться лицом к лицу с сектантами.       Меня аж замутило.       Из-за потери концентрации едва не пропустила удар, поскольку яростный поток ветра перестал окутывать три наших тушки. Пришлось резко уйти вниз и влево, прячась за ближайшими деревьями.       Для начала лучшее решение собрать всех нападающих вместе.       Прежде чем накрыть их своей территорией.       Мне не нужны неожиданные сюрпризы в виде вмешательства людей со стороны. Внешние стены территории были тонки и хрупки настолько, что, казалось, их можно разрушить случайным вздохом. Конечно, зависит от того, кто дышит, но всё же…       Согнать их вместе оказалось проще, чем я думала… Настолько, что подозрения усилились.       Отправили их, как коров на убой? Чтобы проверить что-то? Зачем тогда травить подростков?       Вопросы множатся, а ответы нет.       В любом случае…       Пришлось отпустить две отравленные тушки.       — Расширение территории.

***

      Годжо Сатору ощущал безмятежность. Спокойствие.       Даже когда что-то впечаталось в машину. Даже когда они взлетели. Даже когда его, абсолютно беззащитного, бросили на землю. Сердце билось медленно, ровно, даже если кончики пальцев леденели. Мысли текли вяло.       Спустя какое-то время сфера с чужой территорией рассеялась, открывая взору Джун-сенсей и несколько трупов, которые через пару секунд начали рассыпаться в труху, не оставляя после себя ничего, кроме читающей а воздухе проклятой энергии.       Шесть глаз улавливали, как закручиваются и двигаются цветные волны там, где раньше были трупы…       До тех пор, пока перед взглядом не оказался подол чужой, длинной юбки.       Хоть на языке и вертелось одно имя, принадлежащее чертовой старухе, произнести его оказалось невозможно. Даже такое простое действие оказалось ему сейчас не под силу.       Джун присела на корточки перед ним, пальцы сильнее оттягивая его веки.       — Вроде живой, — донеслось до его ушей.       На время его щёки сжали чужие пальцы.       На удивление, отвращения не было.       Сенсей вызывала у него исключительное раздражение почти с самой первой встречи.       А с тех пор, как он впервые занялся сексом, начал опасаться прикосновений женщин. Первый раз был мокрым, неловким, абсолютно неприятным. В эту ночь Сатору испытывал лишь стыд за происходящее, сходя с ума от неловких поцелуев, когда их зубы случайно сталкивались.       Это было совсем не то, о чём он мечтал.       Это не было круто.       Это было противно.       Сатору никому никогда не признается, что ошибся. Ни за что. Он гордо задерёт нос, похвастается своим опытом, зная, что у Сугуру ещё никого не было… И будет скрываться от понимающего, насмешливо-снисходительного взгляда Джун-сенсей.       Пусть она никогда ничего не говорила по этому поводу, но этот взгляд…       Промораживал его до костей.       Хотелось кричать: «Да что ты знаешь!?»       Сейчас же он хотел, чтобы тепло чужих пальцев не покидало его. Только не сейчас.       Прикоснись прикоснись прикоснись.       Джун отошла от него, оставляя за собой лишь горькое разочарование от потери тепла чужой кожи.       Правда всего через какое-то мгновение — казавшееся ему вечностью — его перевернули на спину, позволяя посмотреть в небо, где постепенно расходились тёмные пятна завесы, являя случившееся миру.       Джун нависла над ним.       — Вы меня слышите?       … над ними.       Сугуру рядом?       Сатору сейчас не мог найти в себе силы повернуть голову и просто посмотреть.       Сейчас блевотный зеленый цвет, в который были покрашены короткие волосы почему-то показался самым прекрасным цветом на свете.       — Хотя вряд ли вы можете что-то ответить… — пробормотала она. — В любом случае за нами скоро приедут. Всё будет хорошо.       Она старалась мелькать перед глазами как можно чаще.       — Кстати, вы когда-нибудь пробовали пиво? Я вот с шестнадцати пью… — она хихикнула, словно что-то вспомнила.       Джун заводила разговоры о всякой ерунде, время от времени сбиваясь с одной темы на другую. Вся эта тарабарщина не имела почти никакого смысла, но хорошо заполняла возникшую тишину…       … словно Джун-сенсей пыталась их — его — успокоить.