Мистраль

      — Живые, да? Жаль-жаль… Я уж думала, погуляю на ваших похоронах, — я с сожалением вздохнула.       Дети очнулись.       В лазарете пахло медикаментами, от чего нос то и дело дёргался. Слизистую неприятно щипало, аж глаза слезились… Проветрить, конечно, мне никто не даст. Местный доктор меня на кулак намотает.       В своей обители он царь и бог.       — Бабка… — пробормотал клановый мальчик, прежде чем закашляться.       Ну, спасибо, что живой.       Сугуру предпочёл благоразумно молчать, чтобы не напрягать свой организм. Они, конечно, не были сильно ранены, но яд не до конца покинул их тела. Голосовые связки им, по крайней мере, поддавались с трудом.       Я склонилась ниже, устраивая подбородок на своих руках, которые расположились на спинке стула.       — Чего? Не слышу! Жужжи громче!       Сатору закатил глаза.       Глаза у него красивые. Отражалась в них небесная синева, бескрайние просторы, раскинувшиеся над головами смертных. Глаза у него потрясающе красивые, невероятно полезные — я завидую! — и достаточно чувствительные.       Он вообще мальчик красивый.       Вот иногда посмотришь на него и думаешь — я бы ему дала… А потом вспоминаешь, что он ребёнок с поведением соответствующим его возрасту. Ему бы в песочнице играть, а не со взрослыми тётями развлекаться.       Он ребёнок.       Они оба дети.       И я, конечно, люблю портить другим жизнь, но не настолько.       … ладно, Сугуру хотя бы кажется ментально взрослым. Сатору же как будто застрял где-то в возрасте двенадцать лет и теперь не взрослеет от слова совсем. Только тело — к сожалению — растёт.       — Что… Случилось? — Сугуру между словами прокашлялся, покрывая их перепалку.       Я обратила на него внимание, игнорируя великовозрастного дебила.       — Вас отравили, а потом на нас напали, — я пожала плечами. — Ничего необычного.       Сугуру выгнул брови.       — Что?       — Ничего необычного?       — Ну, вас теперь постоянно будут пытаться убить, — я развела руками: — Поздравляю! — в моём голосе звучала преувеличенная радость.       Сугуру как-то весь напрягся.       — Ты что, расстроился?       — Нет, обрадовался, — совершенно ровным, холодным голосом ответил он.       Я похлопала в ладоши.       — Можешь расспросить своего анального друга. Я уверена, ему знакома такая приятная штука, как покушение!       — Что… Эй! Я натурал! — возмутился клановый мальчик.       — Ты гейский гей. Никогда не видела гея больше.       — Я не виноват, что у тебя катаракта на старости лет появилась!       Я закатила глаза.       — Без маминой сиськи совсем разнылся…       Сатору уже почти открыл свой поганый рот, начав возмущаться, но прервался. Тело его напряглось. Он серьёзно посмотрел на меня — голубые глаза пугающе потемнели, теперь напоминая неизведанные глубины мирового океана.       Это действительно могло показаться жутким, если бы я не видела, как Тоджи убивает. Если бы не росла в самом ублюдском из всех существующих кланов. Если бы я сама не была убийцей. Если бы, если бы, если бы…       Ах, если бы, да кабы!       Всё случилось так, как случилось.       Я пока не встречала никого с техникой, способной менять само течение времени. Возвращать в прошлое, чтобы исправить всё… А даже если такой шаман есть, то это всё равно не то. Тут роль играет временной парадокс.       На самом деле ничего не меняется.       На самом деле создаётся вторая временная линия, в которой события пошли по иной ветви. Параллельный мир, так похожий на обычный, но где не было каких-то событий.       Для меня здешней не изменится ничего, да.       — Кстати… А мои родители… Их уведомили? — его голос был наполнен напряжением.       — Разумеется! Первым же делом из уведомила!       На лице Сатору отразился неподдельный ужас.       Я добавила:       — И младенцев, кстати, тоже ем я. Для омоложения!       Какое-то время — жалкое мгновение, на самом деле — он смотрит на меня с самым пустым выражением лица из всех, которые я только видела. Но потом он расслабляется, издавая полный облегчения вздох. Ему как будто дышать стало легче.       — Тебе это всё равно не поможет… — пробормотал он. — Злобная ведьма…       Я ухмыльнулась.       Я знаю, чего этот мальчик боялся.       В конце концов я тоже выросла в большом клане! И пускай наши положения очевидно различались, — моё место всё ещё у параши из-за пола! — я понимала, что он боится потерять свою свободу. За своего гипер одарённого ребёнка клан Годжо очевидно трясся так, будто он состоит целиком из хрусталя.       Это явно ребёнка угнетает.       Рано или поздно все дети приходят к самосознанию, а это, в свою очередь, приводит к тому, что у ребёнка появляются свои желания, предпочтения, взгляды на мир… Они перестают быть частью своих родителей, а уже позже стремятся к сепарации.       Этот клановый мальчик просто хотел свободы.       Я потрепала его по волосам, но это было настолько неловко, что я тут же отдёрнула руку.       Сатору смотрел на меня с очевидной долей отвращения.       Я скуксилась.       Больше так делать не буду.       — Всё, окончательно поехала крышей, — вынес мальчонка вердикт.       — Ах ты мелкий…       Меня прерывает грохот открывшейся двери.       — Всё, хватит насиловать детей.       Господин доктор врач влетел в свою обитель лекарств, болезненно хватая меня за ухо. Я взвыла, подскакивая со стула. От этого очень неприятно стукнулась коленкой об сидение, поскольку сидела задом наперёд, широко раздвинув ноги.       — Пусти-пусти-пусти!       — Пошла вон.       Так меня и вышвырнули из лазарета под злобное хихиканье дебила.

***

      Скрыть тот факт, что на одарённого наследника клана напали и почти убили решила не только я.       Это был такой коллективный заговор между мной, Ягой и господином доктором врачом — я никогда не перестану его так называть! — Фумайо!       Все мы были достаточно взрослыми и привычными к реалиями мира шаманов для того, чтобы понимать, что ждёт нас — меня, в первую очередь — за то, что не смогли уберечь такую ценную детину. И так же понимали, что ждёт самого мальчика.       Поводок на его шее затянется сильнее, даже если это будет сделано из любви.       В общем, мы участники заговора.       О, нас могли бы казнить…       Да хотя бы за подделку документов!       Не в первый раз       Быть шаманом означает балансировать на остром лезвии ножа — шаг в лево, шаг в право — свободное падение. А если погрузиться глубже, останется от тебя только кроваво-красные внутренности. Уродливое нутро.       Кто-то этим способен наслаждаться. Вечная жизнь на грани, вечный адреналин, хорошая оплата, магия, о которой мечтают люди в серости своих будней. Но по большей части мир шаманов сжирает их — нас — заживо, оставляя после себя только косточки. Да и те — полые.       Рисковать своим положением нам не в первой.       Всегда есть возможность сбежать и стать шлюхой на трассе.       Конечно, показания пришлось согласовать с детьми.       Беспокойство, разумеется, вызывал Сатору. Он мальчик умный, — относительно! — но уж слишком болтливый. Не настолько я ему доверяю, если честно. Не показал он себя таким взрослым и мудрым, как тот же Сугуру… Но у того свои проблемы.       С Сатору пришлось брать пакт.       Он немного поворчал, но, как мне показалось, больше для приличия, — чтобы не втыкали! — а не искренне.       Не настолько мальчик глупый, чтобы рисковать своей задницей.       Не верю, что ему на нас не плевать, но вот зато свою ценность он понимает.       Выслушав поток словесного поноса, я повесила на дверь его комнаты предупреждение, написанное от руки «осторожно, злая собака!».       Я, между прочим, старалась!       Так старательно буковки выводила!       Думаю, наша местная чихуахушка заслужила таких стараний! От всего своего бесконечно доброго, большого сердца я написала это предупреждение! Он должен быть счастлив.       Мальчики, пораскинув мозгами, решили пока ничего не брать себе в городе, что означает отказ от токийских вкусностей.       Сатору пострадал, да заткнулся, когда я ему детскую соску в рот засунула.       — Ну наконец-то тишина… — я блаженно выдохнула.       Была секунды три.       Сатору потребовалось некоторое время, чтобы обработать полученную информацию. За это время он несколько раз задумчиво причмокнул соской, хлопая своими голубыми глазёнками. Ну вот! Самый настоящий младенчик! Осталось только погремушку ему в руки пихнуть.       Сёко за это время успела сделать фотографию.       — Глупая старуха!       Соску он злобно выплёвывает, после чего начинает злобно топтать её своими длинными лаптями.       Я только усмехнулась.       — Они такие милые, когда кричат… — притворно вздыхаю, прикладывая ладонь к щеке.       Всем своим видом показываю умиление от поведения этого «младенчика».       Сугуру задумчиво покивал, подыгрывая мне.       В его лисьих, хитрых глазах светилось ничем не прикрытое веселье, от которого клановый мальчик начал беситься ещё сильнее. Казалось, его раздражение можно было физически потрогать!       — И ты туда же!? Это предательство!       Сатору обиженно ткнул в него пальцем.       Сугуру поднял руки в знак признания поражения, пытаясь подавить насмешливую ухмылку.       Никто не может отрицать, что дразнить этого избалованного мальчика весело! Иногда он правда надоедает. Даже своему лучшему другу, которому приходится брать выходные от Сатору.       Хотя со стороны кажется, что они всегда вместе, как две палочки твикс.       Левая и правая, на чьей стороне ты…       — Я не понимаю, о чём ты.       Сатору недовольно запыхтел, обиженно надувая щёки.       — Злые вы! Вот обижусь и уйду от вас!       — Было бы славно… — пробормотала Сёко.       Сатору тяжело задышал, хватаясь за сердце.       — Да как вы можете!?       Было очевидно, что никуда Сатору уйти не сможет, даже если захочет.       В альтернативах токийскому техникуму у него только киотский, где, к его большому сожалению, часто заседали старейшины. В конце концов Киото был столицей шаманов!       Сатору бежал от этих стариков, как от огня.       От своего клана тоже, кстати.       — Боюсь, ты застрял с нами навечно… Или мы с тобой, — я пожала плечами.       Но когда перерыв – коротенький — закончился, я хлопнула в ладоши, привлекая их внимание.       — Так, всё, перерыв окончен, возвращаемся к комплексу упражнений.       Я отпила из бутылки, в которую налила пива.       Сугуру скептически на меня посмотрел:       — А ваш перерыв не заканчивается, да?       Я жизнерадостно ответила:       — Не-а!