Назови мое имя

Увиденное ошеломило шерифа. Крови на пиджаке было слишком много, и разум подсказывал лишь два варианта: либо Регина серьезно ранена, и тогда ей срочно нужна медицинская помощь, найти которую в лесу она, конечно, не сможет, либо… О второй версии она предпочитала не думать вовсе – та была слишком страшной, а главное, она означала, что произошедшее бесповоротно. Девушка пыталась рассуждать логически. Мэр пробыла в лесу уже шесть дней. Воду она, скорее всего, нашла, ведь по дороге они встретили несколько чистых ручьев. С едой дела обстояли сложнее. Чем она могла питаться в лесу? Ягодами? Небольшие заросли черники и дикой малины также встречались им, но ведь этого явно недостаточно, чтобы поддержать силы. Но все это становилось неважным перед лицом другой опасности, более реальной. Потеря крови. С ней она не справится, в этом не помогут ни ее стервозность, ни всепоглощающая мания управлять каждым жителем в городе, ни привычка расправляться с непокорными. Волки? Похоже, они есть в лесу, как и предупреждала женщина. Эмма подняла архив в поисках отчетов о нападении этих зверей на человека в окрестностях Сторибрука. За последние десять лет подобных происшествий не было зафиксировано, и блондинка вздохнула с облегчением, ведь разорванный пиджак можно объяснить и другими причинами. Но, решив все же проверить еще несколько документов, она нашла то, что искала. В обнаруженном отчете приводилось описание событий, полное ужасающих деталей. Жертва – мужчина 35 лет – чудом спасся, поэтому тогдашний шериф смог полностью восстановить картину случившегося. Эмма внимательно вчитывалась в строки, надеясь найти в них надежду на спасение мэра: « 22 марта, в день происшествия, я пошел в лес поохотиться. Выйдя рано утром из дома, я взял с собой запас еды на один день (к вечеру я собирался вернуться), ружье, сумку для дичи, и свою собаку Дока (порода – лайка). По дороге нам никто не встретился – было слишком рано. До леса мы дошли быстро, а, оказавшись в чаще, стали продвигаться осторожней. Зверь не встречался, хотя мы шли уже два часа. Но в один миг все поменялось – Док сорвался с места и понесся вперед, я кинулся следом за ним, чтобы не потерять его. Но я все равно отстал. Внезапно я услышал надрывный собачий лай, и рычание других животных. Тогда я подумал, что это волки. Нужно было немедленно спасать Дока, ведь если это стая, то они просто растерзают его, а с ружьем мы сумели бы отбиться. Но, не успев найти собаку, я услышал страшный визг, а затем и он затих. Я понял, что произошло, и удостоверился в этом, когда выбежал на поляну – шестеро волков загрызли моего бедного Дока. Когда я появился, они разрывали его тело на куски, деля добычу, их морды были в крови, также как и снег, на меня они даже не обратили внимание. Я прицелился из ружья в одного из волков, намереваясь отомстить, я уже почти нажал курок, как на меня из-за спины налетело что-то тяжелое и повалило на землю. Как оказалось, один из волков почему-то прятался в зарослях – он и напал на меня. В это время другие волки оставили тело Дока и окружили меня кольцом, скалясь, и угрожающе рыча. Какое-то время они словно пугали меня, никто не решался напасть, ружье я выронил при падении, а набрасываться на разъяренных хищников с голыми руками было безумием. Но вот один осмелел, и бросился ко мне, собираясь сомкнуть клыки на моей шее – я инстинктивно сгруппировался, и как можно плотнее закутался в куртку. Остальные волки начали раздирать на мне одежду – двое занялись моими ногами, а остальные четверо принялись за куртку. Дальнейшее я помню смутно: завязалась борьба, я старался закрыть шею и лицо, а хищники рвали ткань, которая с треском расходилась под их зубами. Не знаю, сколько это продолжалось, мои силы были на исходе, в какой-то момент захотелось просто открыть им шею, чтобы все закончилось быстрее. Их атака прекратилась так же неожиданно, как и началась: сначала один перестал нападать на меня, а потом и остальные тоже утратили интерес. Почему это произошло, я не знаю. Надо заметить, что мои куртка и штаны были из плотного материала, и зверям было трудно разорвать их, несмотря на их острые клыки. Когда я понял, что они ушли, то какое-то время еще продолжал лежать на снегу, притянув голову к коленям, боясь, что они вернуться. Но этого не произошло. Поднявшись, я обнаружил, что куртка и штаны, хоть и пострадали изрядно, но все же не изорваны в клочья. Думаю, именно их плотность и спасла меня в тот день – хищники, насытившись Доком, просто не захотели возиться с трудной жертвой». На этом описание событий очевидцем заканчивалось. Далее прилагались его фотографии после нападения: рваные раны на ногах, где хищники смогли прорвать ткань штанов, страшные укусы на руках, и обезображенное лицо – после того, как раны на нем зажили, его исполосовали три огромных шрама. На этого человека было страшно смотреть – он был похож на кусок мяса, который тщательно пережевывали, пережевывали острые, как нож, клыки волков. Эмма пришла в ужас: мужчина выжил только чудом, ведь волки насытились его псом, и одежда защитила его. У Регины подобных преимуществ не было. Она была одна, явно ослаблена, а ее брючный костюм не стал бы преградой для острых клыков. Шериф уже почти не сомневалась в ее смерти. То, что они нашли только пиджак, ничего не означало – звери могли просто оттащить его, или отдать его волчатам в качестве игрушки, чтобы обучить их разрывать плоть, он для этого подходил идеально, ведь был весь в крови. В ее крови. Голова девушки кружилась от картин, что рисовались в ее воображении. Нужно было продолжить поиски мэра, даже если это будут поиски тела. Она боялась найти ее тело разорванным, истерзанным, боялась, что ее лицо сохранит то выражение ужаса, что женщина испытывала в тот момент, но еще больше блондинка страшилась, что оно будет обезображено, изуродовано, что лица не будет вовсе. Эмма была в ужасе – что она натворила?! Она, поклявшаяся никогда не опускаться до методов, которыми действовала Регина, не только не погнушалась использовать их, она нашла еще более жестокий, безжалостный, не оставляющий шанса на спасение. Она бросила ее в лесу на растерзание волкам – мэр не заслуживала такой смерти, она заслуживала хорошую встряску, но не смерть. Что делать дальше? Продолжать поиски? Что она скажет людям? Хотя на это ей было плевать. Что она скажет Генри? Что она убила его маму? Как вообще можно сообщить ребенку о смерти матери, тем более, если ты являешься причиной ее смерти. Он возненавидит ее. Как бы мальчик не злился на Регину, называя ее Злой Королевой, как бы не обижался на ее твердость и непреклонность в вопросах воспитания, как бы не отвергал ее попытки быть хорошей матерью, он все же любил ее. Да, Эмма видела, как он на нее смотрел, когда мэр не видела этого взгляда, и это была истинная любовь. У обоих сложный характер, и им часто сложно найти общий язык, но эти трудности встречаются у всех, кто решительно стоит на своем, и упрямо не соглашается принять точку зрения другого. Упрямцы! Да, это о них, в этом они очень похожи. А теперь она отобрала ее у него. Как ему сказать? Как подобрать слова? Какими словами вообще такое можно сообщить? «Генри, я оставила твою маму в лесу на съедение волкам, но ты не волнуйся, я не специально, это случайность», - именно то, что нужно недовольно подумала шериф, самые подходящие слова. Да еще и Мэри-Маргарет растравит ей душу своей добротой. Сколько Регина не причиняла ей зла, она всегда находила причины, чтобы простить ее. А уж Эмма натерпелась меньше, так неужели она хуже? К тому же подруга начнет утешать ее, успокаивать, обязательно найдет оправдание ее действием, будет всячески поддерживать, и с беспокойством заглядывать в глаза. Сейчас это нужно было шерифу меньше всего. А что ей было нужно? Девушка и сама не знала, но почему-то хотелось разбить кулаки в кровь, хотелось причинить себе боль, чтобы она заглушила другую, что змеей вилась внутри, сжимая сердце в тиски, не давая сделать полноценного вдоха. Черт, как же это невыносимо, осознавать, что ты стал причиной страданий. Как Регина жила с этим, ведь она должна была чувствовать это постоянно – столько боли она причинила другим? Или ее не мучили угрызения совести? Узнать это уже не получится – мэр, скорее всего, мертва. Совсем некстати в памяти всплыло ощущение ее губ, их немного яблочный вкус, ее резкий поцелуй и последовавшее за ним смущение. Пусть это было все наиграно, пусть она сделала это, для того, чтобы отвлечь, однако ответное чувство, вызванное поцелуем, было настоящим. Эмма вспомнила, как в тот момент, хотела, чтобы брюнетка не разрывала поцелуя, хотела продлить этот долгожданный миг хотя бы на несколько мгновений. Она и сама была готова набросится на Регину, возвращая эту сладкую горечь, чувство теплоты и близости ее тела. Тела, которое теперь лежит растерзанное где-то в дремучем лесу. Сколько она умирала? Долго ли мучалась? Ведь смерть могла прийти не сразу, она могла испытывать невыносимые мучения, пока шок и потеря крови не сделали своего дела. Это невозможно! Нужно сказать Генри. Пусть он узнает о случившемся, и о ее роли в этом, узнает от нее, а не от посторонних людей. Шериф набирает на телефоне домашний номер сына – он побежал домой за какими-то учебниками для школы. Уже держа трубку возле уха, она все еще внутренне надеется, что он не возьмет трубку, что страшный момент истины можно отстрочить. Но ее надежды тают, когда она слышит его радостный голос: - Дом Миллс. Кому вы звоните? – он явно обрадован чем-то, и Эмме совсем не хочется разрушать эту радость. - Генри, это Эмма. Мне нужно тебе сообщить важные новости. Можешь прийти сейчас в участок, - ее голос дрожит, но она этого не замечает. - Эмма, мама вернулась! – смысл сказанного не сразу доходит до изведенного сознания, но следующая фраза имеет эффект разрывной пули. – Приходи к нам. Мама не против.