А небо по-прежнему голубое...

Серебряная лань — Сказка о трёх братьях — В поместье Малфоев — «Гринготтс» — Битва за Хогвартс 25 декабря 1997 года — 2 мая 1998 года       За последнее время они успели сменить множество мест стоянки, каждое из которых всё сильнее отделяло от прошлого, от Рона — и от случившегося в Годриковой Впадине, но теперь обосновались в Королевском лесу Дин. Гарри, конечно, пришёл в себя, но у Гермионы были для него только плохие новости: и палочка сломалась, и сам он пострадал, к тому же Волан-де-Морт явно знал о том, что они успели побывать на малой родине Гарри. Единственным лучом света казалась скандальная книга Риты Скитер: там ребята планировали отыскать хоть какие-то зацепки, а нашли лишь новую трещину в безупречной, как им казалось, репутации Альбуса Дамблдора. Кто мог знать, что в юности он на пару с Геллертом Грин-де-Вальдом замышлял получить власть над магглами «во имя общего блага»? Гарри так рассердился после того, как узнал, даже накричал на Гермиону, попытавшуюся подвергнуть критике писанину Скитер и найти во всём этом рациональное зерно. К тому же приятель явно не простил ей сломанную волшебную палочку: без неё он теперь как без рук, и, лишённый главного оружия, иногда был вынужден заимствовать палочку Гермионы. Девушка понимала его состояние: кумир и ориентир, задававший направление борьбе с Волан-де-Мортом на поверку оказался не тем, кем его считали; ничего не прояснилось, и к тому же Гарри теперь почти что калека без волшебной палочки. Гермиона сама не могла представить, что было бы, лишись палочки именно она — это же точно лишиться ног или рук! Оттого ей было ещё тяжелее, и она всячески пыталась облегчить приятелю эти сложные несколько дней. Прячась от пронизывающего холода в палатке близ голубого огня, они вместе тренировались, чтобы палочка Гермионы служила Гарри, а не вылетала из рук всякий раз, как он попытается колдовать.       Наконец, вечером девушка заступила на ночное дежурство. Ёжась от холода, она натянула на себя тёплый свитер, который летом (как давно это было!) ей одолжил Фред, и, вооружившись банкой с наколдованным пламенем, книгой, волшебной палочкой и пледом с диванной подушкой, она обосновалась у входа в палатку и, прислонившись к ней спиной, уставилась в непроглядную ночную темень окружающего леса. Теперь, конечно, это место никак не напоминало тот лес, куда она ходила в поход вместе с родителями. Сейчас всё замело снегом, пейзаж был мрачноватым, холодным и однотонным, тогда как в то лето, когда они здесь были, лес радовал глаз буйной зеленью и пёстрым разноцветьем цветов. Было так здорово бродить по узким спутанным тропинкам, не зная, куда они тебя приведут, наслаждаться тишиной и спокойствием. У Гермионы даже осталось несколько фотокарточек, ныне забытых дома. На одной из них были и родители, сидевшие у костра близ яркой палатки: весёлые, в кепках и фланелевых рубашках, они приветственно махали дочери, приглашая к огню.       Гермиона зажмурилась и втянула колкий морозный воздух сквозь стиснутые зубы.       «Мы обязательно снова сходим сюда в поход», — подумала она с мрачной решимостью. Возможно, с ними и Фред увяжется…       Однако долго ей сидеть не пришлось: спустя час Гарри выглянул из палатки и предложил посторожить вместо неё.       — Заснуть не могу, — пожаловался приятель. — А ты лучше ложись, и так столько ночей не спала из-за меня.       Спать действительно хотелось просто ужасно, и Гермиона с благодарностью согласилась. Доверив Гарри свой пост, она с наслаждением забралась под одеяло в палатке и тут же заснула, стоило только улечься поудобнее.       Утром её ждал неприятный сюрприз: Гарри даже не разбудил её, в палатке тихо и пусто, к тому же волшебный огонь погас, а входной полог слегка отодвинут. Нахмурившись, Гермиона осторожно подобралась к нему, сетуя на то, что отдала свою палочку Гарри. Может, он просто заснул, не желая будить её?       Однако снаружи было пусто, и тревога, которую девушка пыталась подавить, мгновенно усилилась. Куда Гарри мог пойти? Неужели защита купола не сработала? Но если кто и проник сюда, то почему не тронул её?       Цепочка следов от диванной подушки вела к магической границе, и Гермиона на свой страх и риск двинулась было в том направлении, как вдруг услышала громкий хруст и голоса. Сердце на мгновение замерло, когда из темноты леса ей навстречу вышли две фигуры, одна из которых до боли напомнила Фреда. Но ведь он не мог быть здесь, не мог! Наконец, солнечные лучи упали им на лица, и Гермиона признала в пришедших Гарри и Рона. Оба застыли было на месте, затем на лице у Рона расплылась улыбка: и извиняющаяся, и радостная. Как ни крути, а только ему было под силу так улыбаться. Гермиона непроизвольно вздёрнула подбородок, стараясь защититься от фамильного обаяния Уизли. Гарри застыл между ними, судя по всему крайне довольный.       — Гермиона, — позвал он, — смотри, кто вернулся.       — Вижу, — процедила девушка.       Когда первый шок от встречи прошёл, она снова ощутила злость и обиду на Рона. Вспомнилось и то, как она, глотая слёзы, звала его под дождём, когда он ушёл, и как плакала несколько ночей, страдая от случившейся ссоры, и как скучала по нему, когда им с Гарри вечерами приходилось подолгу молчать без ушедшего друга. И вот он здесь, вернулся, как ни в чём не бывало, и ждёт, что его примут с распростёртыми объятиями! И как Гарри только мог так легко сдаться?       Пальцы машинально потянулись к карману джинсов, где всегда была волшебная палочка, но сейчас-то её не оказалось под рукой: Гарри небрежно вертел её, явно догадываясь, что его подруга только что собиралась сделать.       Не зная, как поступить, Гермиона покачнулась на месте. Одновременно ей хотелось и придушить Рона, и броситься на него с диванной подушкой в качестве оружия, и просто молча принять его обратно — на неё навалилось чувство безмерной усталости, а все нападки и придирки показались бессмысленными. Она уже привыкла к тому, что Рон часто совершал ошибки, было бы глупо винить его сейчас. Это была ссора между ним и Гарри, и раз последний простил Рона, не стоит всё усложнять. Тем более что она была очень рада видеть Рона сейчас, в этот сложный период. Тот, будто ощутив её настроение, снова улыбнулся и сделал шаг навстречу; при этом его рюкзак соскользнул с плеча в сугроб, который уже покрылся тонкой корочкой льда от воды, капавшей с одежды друзей. Кстати, а откуда на них вода?       — Почему вы оба мокрые? — нехотя спросила Гермиона, всё ещё переводя недовольный взгляд с одного лица на другое.       От неё не укрылось, с каким облегчением Рон выдохнул, поняв, что гроза миновала. Гарри, тоже почувствовав это, поспешил объяснить:       — Я… я увидел Патронус, и мы...       — Ребят, — вмешался Рон, — на улице холодно. Может быть, мы зайдём внутрь?..       — Рон мне жизнь спас, — прибавил Гарри.       Обхватив себя руками за плечи, девушка хмуро глядела на друзей, и Рон снова решился заговорить:       — Гермиона, мне правда очень жаль, что я ушёл от вас…       — Бросил, — уточнила Гермиона.       — Ну да, — Рон сник. — Я поступил как порядочная свинья… то есть как непорядочная… Слушай, — он вдруг будто рассердился, — я не силён во всяких там словах. Просто простите меня, ребята. Можете даже побить, я не против… только не держите зла. Я пожалел о своём поступке сразу же, как только ушёл! Этот крестраж…       Гарри послал подруге выразительный взгляд, и Гермиона сдалась.       — Ещё не хватало, чтобы вы простыли оба, — ворчливо отозвалась девушка. — Марш в палатку.       И тут же зашла сама, не оборачиваясь, а потому не видя, как Гарри хлопнул Рона по плечу.       Позже, когда ребята обсохли и согрелись, переодевшись в тёплую чистую одежду, они рассказали Гермионе, всё ещё не желавшей напрямую обращаться к Рональду, о том, что случилось на озере, а так же о том, как Рон их нашёл. Оказалось, он слышал их голоса через завещанный Дамблдором делюминатор и старательно отслеживал их передвижения, но каждый раз не успевал. К тому же один раз нарвался на егерей — так теперь назывались патрули из недалёких волшебников, разыскивающие Нежелательных лиц и противников нового режима. Ещё Рон рассказал им о Табу — это было нечто сродни заклинанию, наложенному на имя Волан-де-Морта: стоило только его произнести, и тут же рушились все защитные барьеры. Именно так их и выследили на Тотнем-корт-роуд.       Гермиона не готова была признать, что окончательно простила Рона, но и злиться на него долго не могла, да и не собиралась: как ни крути, она радовалась его возвращению. Эти два события — возвращение Рональда и таинственный помощник, оставивший им меч Годрика Гриффиндора — снова вселили в ребят силу и оптимизм, и хотя новых зацепок по-прежнему не было, стало легче переносить все тяготы дороги.       А ещё Рон рассказал им об одной радиопередаче, которую слушал во время их размолвки: её транслировали для волшебников, у каждого эфира был свой пароль, через который на волну могли попасть только те, кто поддерживал Гарри Поттера. Рон долго пытался пробиться на нужную частоту, а когда ему это, наконец, удалось, из динамиков послышались до боли знакомые голоса. По мере появления новых голосов они узнавали Кингсли Бруствера, Ли Джордана, Ремуса Люпина — и Фреда Уизли. Гермиона сразу почувствовала, что это он, и её наполнило ощущение необыкновенной теплоты от одного его голоса, от шуток, над которыми они, измученные и усталые, но обрадованные этой встречей, смеялись до слёз. Позабылись все тяготы и невзгоды, даже визит к Ксенофилиусу Лавгуду, предавшему их, из-за чего ребят едва не поймали Пожиратели смерти. Когда голоса друзей наконец затихли, заговорили все разом.       — Слышали?       — Ребята молодцы, да!.. Но что, если их поймают?       — Это потрясающе, Рон! Мы уже давно не получали новостей…       Тут же завязалось бурное обсуждение: Гермиона скептически отнеслась к идее Даров смерти, за которыми якобы охотится Волан-де-Морт; Гарри же, услышав от Фреда, что его противник сейчас за границей, торжествующе заявил, что тот ищет как раз-таки Бузинную палочку. В последнее время теория Даров обсуждалась с завидной частотой, а всему виной послужило постоянное повторение символа: и на могиле Певереллов в Годриковой Впадине, и в качестве подписи в письме Дамблдора… В какой-то момент спора Гарри, не выдержав, в запале выкрикнул полное имя Волан-де-Морта, напрочь забыв о Табу.       На краткий миг всё затихло, но потом вредноскоп на столе завертелся бешеным вьюном, а снаружи палатки послышались громкие, грубые голоса, объявившие, что они окружены. Защитные барьеры рухнули, всё как и рассказывал Рон. Друзья в ужасе уставились друг на друга, не представляя, что делать дальше.       У них было не так много времени, но Гермиона успела сделать то, что пришло ей в голову буквально за несколько секунд. Наставив палочку Гарри в лицо, она воспользовалась Жалящим заклинанием. Нельзя допустить, чтобы егеря, или кто они там, обнаружили Гарри, иначе пиши пропало. Будь у неё ещё немного времени, она бы успела заколдовать и себя с Роном, однако в палатку уже ворвались нападающие, повалившие всех с ног. Сразу после предупреждения егерей Рон успел погасить в палатке свет, и потому Гермиона видела теперь не дальше своего носа, лишь могла слышать, как кто-то со всей силы врезал Рональду, отчего тот сдавленно ругнулся.       — Не трогайте его!       Один из нападавших, будто видя в темноте, ухватил Гермиону за предплечье и одним рывком поставил на ноги. Его пальцы поползли от плеча к вороту, где коснулись кожи шеи, отчего девушка поёжилась и гневно пихнула державшего её пяткой, угодив тому в голень.       — Свежая, нежная плоть, да ещё и с характером… — прошептали ей на ухо, после чего одним небрежным движением пихнули куда-то в сторону, к остальным. — Обыскать палатку!       Егеря шарили по помещению, пока один из них связывал Гермионе руки, а потом вытолкнул её наружу. Яркий солнечный свет резанул по глазам, заставив зажмуриться, но сзади ждать не стали и толкнули вперёд. Позади слышалось пыхтение Рона и Гарри.       — Значит, школьники? — издевательски допрашивал их тот самый егерь, что лапал Гермиону. — Решили попутешествовать? Вернон Дадли, Пенелопа Кристалл и Барни Уизли, — презрительно фыркнул он. — Вяжи их к этим, Струпьяр.       «Этими» оказались Дин Томас и гоблин — кажется, его звали Крюкохват, насколько помнила Гермиона. Они путешествовали с Тедом Тонксом, Дирком Крессвелом и ещё одним гоблином: троих убили, об этом рассказывали в эфире «Поттеровского дозора».       Сердце у Гермионы отчаянно билось где-то под горлом, в ушах шумело, от страха внутри всё сводило жуткой судорогой. По мере осмотра их палатки подручные главного из егерей нашли меч Годрика Гриффиндора, что навело их на некоторые мысли. Конечно, легенда, выдуманная ребятами от отчаяния, сама бы развалилась при первой же проверке, но лицо Гарри, по которому ничего нельзя было узнать, пока ещё являлось гарантией спасения. И точно, они нашли публикацию в «Пророке».       — Эй, погляди-ка, — Сивый (так его называл один из подручных) присел на корточки перед съёжившейся Гермионой и помахал у неё перед глазами газетной страницей. — Подружка Поттера уж больно на тебя смахивает.       — Нет! — выпалила Гермиона в отчаянии. — Это не я!       Но обман и без того был бесполезен. Егеря уже пригляделись к Гарри и нашли на его постепенно теряющем опухлость лице проступающий след от шрама. Добавить к этому очки, меч, публикацию в «Пророке» и двух друзей — и даже не блещущие умом егеря сразу догадались, в чём дело. После непродолжительных споров было решено доставить их сразу же в особняк Малфоев.       То, что происходило дальше, походило на сплошной кошмар. Трансгрессировав в поместье, больше напоминавшее собой дворец, егеря добились встречи с самим семейством Малфоев. Люциус, Нарцисса, Драко — все они вглядывались в раздутое лицо Гарри Поттера, пытаясь понять, он это или нет. Торопиться вызывать своего повелителя они не решались — на карту поставлено многое, и рисковать никто не собирался. Гермиона почти ничего не видела: все пленники были привязаны друг к другу одной верёвкой, и потом, когда Гарри повернули к хозяевам поместья, остальные были отделены им. Затаив дыхание и молясь о лучшем исходе, Гермиона прислушивалась к происходящему. Люциус, судя по всему, подтащил Драко к пленникам, чтобы тот опознал Гарри, и девушка была крайне удивлена, не услышав, как он ликующе выдаёт своего давнего недруга. Неужели в Малфое-младшем проснулась совесть? Или же он уже и не рад тому, что перешёл на тёмную сторону, как его родители?       На какой-то миг Гермиона даже поверила, что всё может разрешиться благополучно — но это было до того, как в зал вошла Беллатриса Лестейндж. Повёрнутая лицом прямо ко входу, девушка первым же делом ощутила острый, как бритва, хищный взгляд тёмной волшебницы, задержавшийся на её лице. Вне всяких сомнений, от неё стоит ожидать чего-то жуткого.       С приходом Беллатрисы дело разрешилось само собой. Едва прослышав о поимке Поттера, женщина хотела вызвать своего повелителя, когда взгляд её зацепился за меч в руках у одного из егерей. Гермионе оставалось только гадать, насколько сильными были те заклятья, которыми она приложила помощников Фенрира Сивого, чтобы отобрать ценное оружие. Голос бывшей заключённой Азкабана дрожал, когда она спросила:       — Откуда у вас этот меч? Где вы его взяли?!       Судя по панике, она явно была напугана, но Гермиона, находившаяся в не меньшем ужасе, плохо соображала. Видимо, меч почему-то настолько испугал Беллатрису, что та даже не торопилась прикасаться к Чёрной метке и вместо этого твердила Нарциссе о какой-то грозящей им опасности. Наконец, прозвучал приказ отвести пленников в подвал, и Гермиона уж было выдохнула, когда Беллатриса произнесла:       — Всех… кроме грязнокровки.       Протестующий вопль Рона заглушили точным ударом в челюсть, верёвки разрезали, и Гермиону вытолкнули на середину зала, прямо к Беллатрисе, поигрывавшей волшебной палочкой в исходящих нервной дрожью пальцах. Остальное чистокровное семейство отступило к камину, явно не собираясь принимать участие в чём бы то ни было. Стараясь держать себя в руках, Гермиона привычно вздёрнула подбородок, не сознавая, какой ужас выдают её глаза. Она слышала, как егеря уводят пленников в коридор, но не смела обернуться. Беллатриса же тем временем разглядывала потенциальную жертву, прищурившись. Тёмные волосы беспорядочной копной падали ей на глаза, придавая ещё более безумный, вызывающий дрожь вид.       — Подружка Поттера, — процедила Беллатриса. Её голос обдавал ледяным холодом, лишал желания сопротивляться, оставляя только дрожь. — Отвечай, где вы взяли меч?       Почему ей так важно это знать?       — Что, язык откусила? — колко рассмеялась мадам Лестрейндж. — Давай побыстрее разделаемся с этим вопросом, и тогда ты пострадаешь не так сильно, как могла бы.       — Мы… мы его нашли, — наконец, выдохнула Гермиона.       — Ложь! — От уверенного вида Беллатрисы не осталось и следа: глаза расширились, голос сорвался на визг, палочка в пальцах заходила ходуном. — Вы выкрали его из моего сейфа! Как вы туда проникли?       Гермиона невольно отступила, пошатнувшись, и тут же вспомнила, о каком сейфе идёт речь. Кажется, об этом говорили бегавшие от егерей отец Тонкс и его компания: после того, как Джинни с ребятами попыталась украсть меч, Снейп передал его на хранение в банк. Но если настоящий меч в итоге оказался в озере, то как могло получиться, что его похитили из сейфа? Как Беллатрисе могло в голову прийти то, что школьники сумели обойти охрану банка и пробраться внутрь, да ещё и ограбление совершить!       Думать хладнокровно и логически было крайне трудно, и Гермиона всё ещё не могла понять, что говорить и как себя вести.       — Ты усложняешь мою задачу, — процедила Беллатриса. — Говори правду, иначе…       — Мы ничего не крали! — воскликнула Гермиона.       Она пыталась тянуть время, лихорадочно размышляя. Если кто-то в обход приказания Снейпа поместил в сейф поддельный меч, значит, он там и остаётся, а хвалёные волшебники не в силах даже понять разницу между обычной подделкой и гоблинской работой. Беллатриса тоже не видит разницы; возможно, тогда её удастся убедить в том, что меч, который нашли в палатке — фальшивка, а настоящий так и лежит в её сейфе?       Однако дальнейшие мысли вылетели из головы, когда разъярённый голос Беллатрисы вновь резанул по барабанным перепонкам:       — Ты лжёшь, паршивая грязнокровка! — а затем последовал резкий, наискось взмах волшебной палочкой, и неизвестное, явно невербальное заклинание обожгло Гермиону ударом хлыста. Не выдержав острой, неожиданной боли, девушка вскрикнула. — Ещё раз спрашиваю: где вы взяли этот меч?       — Нашли! — лихорадочно зашептала Гермиона, содрогнувшись. — Мы его нашли, правда, нашли…       — В моём сейфе!       И снова взмах, уже большей силы, заставивший Гермиону, до того старавшуюся стоять неподвижно, упасть на колени. Со связанными руками ей было трудно удержать равновесие. Подошедшая в два шага Беллатриса отвесила девушке звучную пощёчину и брезгливо вытерла руку о юбку шуршащего платья.       — Как вы туда проникли? КАК ВЫ ТУДА ПРОНИКЛИ?!       — Мы не грабили ваш сейф! — закричала в ответ Гермиона. Её всю трясло, она даже не чувствовала бегущих по щекам слёз. — Мы вас не грабили, это правда! Меч ненастоящий!       Новое заклинание достигло своей цели быстрее, чем девушка успела сделать вдох. Оно порождает волну ослепляющей боли где-то внутри, под кожей, оно словно ломает кости, хруст отдаётся в голове. Уже не в силах сдерживаться и мыслить логически, не в состоянии думать о чём-либо, кроме как об этой невыносимой боли, Гермиона закричала, чувствуя, как этот крик раздирает горло.       — ГЕРМИОНА! — послышалось откуда-то издалека.       — Отвечай на вопросы! — визжала Беллатриса. — Как вы проникли в сейф? Что ещё украли оттуда?       После каждого вопроса следовал новый виток боли, не дававшей даже секундной передышки. Всё происходящее сливалось в кровавое марево, бредовую галлюцинацию, в которой Гермиона не могла ничего делать, кроме как выплёскивать свою боль в криках и отчаянно, исступлённо твердить лишь одно:       — Ничего! Мы ничего не крали! Мы не забирались в ваш сейф! Мы этого не делали!       — Вам помог этот гоблин? ЭТО ОН ВАМ ПОМОГАЛ, ДРЯНЬ?!       — Мы даже не знаем его! — рыдала Гермиона. — Это фальшивый меч, простая подделка!       — ЛОЖЬ!       Похоже, Беллатриса в ходе допроса решила использовать на ней весь арсенал своих пыток. Адская боль, завладевшая телом и сознанием, неожиданно схлынула, как отбегают волны на побережье, давая сделать несколько осторожных, болезненных вдохов. Гермиона обнаружила себя лежащей на полу, откуда ей были видны три фигуры, застывшие невдалеке у камина. Перед глазами мелькали ботинки ходившей кругами Беллатрисы и подол её чёрного платья, а на паркете роскошной залы разбегались крошечные кровавые ручейки. Если бы Гермиона могла хоть что-то почувствовать, она бы ощутила, как саднят многочисленные порезы, без разбору оставленные на щеках, руках и ногах — везде, где режущие заклинания вспарывали одежду вместе с кожей. Не в силах пошевелиться, Гермиона прикрыла глаза, надеясь, что хотя бы это позволит продержаться. В тот же момент её будто окатило ледяной волной: острый, не дающий дышать холод точно заморозил кровь в венах, не давая ей циркулировать, покрыл лёгкие, и без того разрывающиеся, коркой льда. Гермиона так и задохнулась на вдохе, замороженная изнутри, не чувствуя абсолютно ничего. Если Беллатриса сейчас вздумает пнуть её, она разобьётся на сотню осколков, буквально разобьётся!..       Но этого в её планах не было. Женщина, сделав ещё пару кругов, во время которых Гермиона так и лежала, застыв, вновь взмахнула палочкой, и внутри вспыхнуло пламя, настоящее, бешеное, ревущее пламя, пожирающее всё на своём пути, сметающее ледяной плен. Извиваясь в агонии, Гермиона кричала и кричала, и ей вторили вопли Рона:       — ГЕРМИОНА!       Сколько прошло времени с тех пор, как они сидели в палатке, слушая «Поттеровский дозор», и улыбались, различая знакомые голоса? Сколько времени прошло с нападения егерей, с начала этой безумной пытки?       Едва шевеля разбитыми губами, Гермиона упрямо твердила правду:       — Мы нашли меч, мы его не крали, это подделка, мы нашли его, нашли в лесу, подделка, мы ничего не крали.       За каждым утверждением следовало новое, ещё более изощрённое заклинание. Тело девушки то плавилось, то кипело, то покрывалось коркой льда, то извивалось в немыслимых позах, как туловище шарнирной марионетки. Удивительно, как сознание ещё сохранилось где-то внутри — наверное, это ещё одна магическая уловка, не дающая жертве преждевременно сойти с ума.       Родители Невилла тоже прошли через всё это? Значит, ей недолго осталось терпеть пытку?       Словно читая мысли, Беллатриса наклонилась ближе, к самому лицу рыдающей Гермионы, обдавая тяжёлым дыханием.       — Нет, мы ещё не закончили, мерзавка. Далеко не закончили.       В следующий момент она азартно выкрикнула:       — Круцио!       И Гермионе впервые в жизни пришлось ощутить на себе излюбленное заклинание Беллатрисы Лестрейндж.       Все испытания до него были лишь цветочками. Рассудок помутился, Гермиона дрожала, извивалась, не в силах осознать, что это её панический крик рвёт барабанные перепонки всех присутствующих, что это её тело изломанными линиями гнётся в разные стороны, будто сделанное из податливой глины, из которой мадам Лестрейндж может вылепить всё, что угодно.       «Пусть всё это закончится, пожалуйста, пусть всё закончится, я же говорю правду, правду!»       Кажется, она выкрикивала эти слова вслух, потому что кошмар наяву резко оборвался. Отголоски боли в измученном пытками теле почти не ощущались после стольких заклятий, в ушах звенело, веки будто бы налились свинцом, и открывать глаза каждый раз становилось всё труднее. В конце концов Гермиона просто прикрыла их, не желая ничего видеть. Изнурённое сознание находилось на грани помешательства, она уже ничего не различала и не понимала: кто она? Зачем она здесь? Чего от неё хотят?       — Она говорила правду, — рискнула подать голос Нарцисса Малфой — только Гермиона уже не могла этого слышать и понимать.       — Нет, — отозвалась Беллатриса. Ярость теперь не выплёскивалась из неё, но слышалась в голосе, прячась под вновь обретённым хладнокровием. — Вшивая тварь. Придётся ещё кем-нибудь заняться. Но сначала…       Снова открыть глаза Гермиона сумела лишь от нового витка удушающей боли. Из-за слёз она не сразу сумела понять, что происходит: оказалось, она была пригвождена к полу телом Беллатрисы, которая, удерживая сопротивлявшуюся жертву, что-то вырезала кинжалом на её руке. Поначалу Гермиона ничего не чувствовала, кроме зудящего ощущения в левой руке, но по мере спада марева, затуманившего сознание, боль возвращалась по нарастающей, и, наконец, вынудила девушку снова завизжать от ужаса. Остриё кинжала вновь и вновь врезалось в кожу, проникая так глубоко, что, казалось, танцевало на кости, а Беллатриса с азартом шептала себе под нос:       — Каждую грязнокровку следует заклеймить. Поганое отродье должно знать своё место. Давно нужно было это сделать. Шлюшка Поттера и Уизли, я всё равно выбью из тебя правду, мы ещё не закончили, нет, не закончили. Может, Сивый сумеет быстрее разговорить тебя? Ему нравятся такие, вроде тебя.       В последних попытках сопротивляться тело выгибалось дугой под колючий хохот Беллатрисы. Гермиона открывала рот, силясь закричать, но с распоротых кончиком кинжала губ не срывалось ни звука; она даже не чувствовала металлического привкуса на залитых кровью зубах и языке и почти не дышала — каждый рваный вздох отзывался в саднящих лёгких и рёбрах, кажется, сломанных.       Беллатриса уничтожила её. Раздавила.       Буква за буквой сознание ускользало куда-то за грань, унося с собой способность сопротивляться, кричать, понимать, чувствовать, оставляя лишь благословенную пустоту. В голове не осталось никаких мыслей: значит, именно так наступает безумие? Значит, именно так сходят с ума? Что ж, это ещё вполне милосердно.       — Возможно, она говорила правду, Белла, — снова заговорила Нарцисса, сдерживавшая дрожь отвращения, стоило её сестре закончить с жертвой. — Нужно позвать гоблина: уж он-то точно распознает подделку.       — Драко! Приведи гоблина. — Беллатриса тут же бросила приказание, словно кость собаке, и поднялась на ноги, при этом небрежно пнув истерзанное тело.       Гермиона прикрыла глаза, проваливаясь в состояние, близкое к забвению. Она не могла знать того, что происходило дальше: как гоблин солгал, признав меч Годрика Гриффиндора подделкой; как Гарри и Рон ворвались в залу и вынуждены были замереть, потому что Беллатриса воспользовалась Гермионой как щитом, едва не вспоров ей горло; как завязалась потасовка, как Добби уронил люстру и помог пленникам сбежать. Всё это ей лишь предстояло узнать.       — Эй, тише, всё в порядке!       Знакомый до боли голос и тепло чьих-то рук на плечах заставили Гермиону открыть глаза. Тяжело дыша, она глотала слёзы, снова пережив кошмар произошедшего в виде обрывочных видений сна. Яркий солнечный свет ослепил её, и девушка снова прикрыла веки, позволяя уложить себя обратно. Горячие пальцы между тем отвели прядь волос с её лба и коснулись линии скулы — бережно, почти невесомо, боясь причинить боль. Гермионе с трудом удавалось дышать: всё тело ныло и болело, казалось, каждая клеточка заново срасталась внутри. Тем не менее, она постаралась снова открыть глаза и даже улыбнулась, с тоской глядя на причудившегося ей Фреда Уизли.       — Такой реальный, — только и сумела произнести девушка, подразумевая при этом и приснившийся ей кошмар, и плод воспалённого воображения.       Воображаемый Фред, сидевший на краю кровати, покачал головой и, наклонившись, бережно поцеловал её в лоб, затем запустил пальцы в спутанные волосы Гермионы, пропуская пряди, а свободной рукой поправил одеяло. Это не могло быть просто фантазией.       — Я и правда здесь, — произнёс Фред вполголоса, и Гермиона, не выдержав, сморгнула слёзы. — Ну-ну, ты чего? Всё уже позади.       Юноша оттёр солёные капли с её щёк и ободряюще улыбнулся.       — Мой маленький герой.       — Мне было так страшно, — хрипло прошептала Гермиона. Горло до сих пор саднило от криков, да и губы болели из-за порезов. — Я… я почти ничего не помню, кроме боли и пыток, и того, что она постоянно спрашивала про меч из сейфа, и не верила, когда я говорила ей правду!..       — Я слышал, — вздохнул Фред, прерывая девушку. — Всю ночь тут сидел. Успокаивал, как мог. С тобой, оказывается, трудно сладить.       «Неужели это всё правда?»       — Почему ты здесь? И вообще где мы?       Гермиона потянулась и тут же болезненно сморщилась, вытащила руку из-под одеяла и протёрла глаза, а потом позволила Фреду сжать холодные пальцы.       — Начну с того, что мы сейчас у Билла и Флёр в их доме, коттедж «Ракушка» на окраине Тинворта, — заговорил Фред. — Мы с ребятами как раз прятались тут — об этом расскажу чуть позже, — когда сюда трансгрессировал Добби с Олливандером, Дином и Полумной. Они были в таком ужасном состоянии, что мы сразу поняли: что-то неладно. А потом появились вы с Гарри и Роном. Рон нёсся с тобой, когда я перехватил тебя у него на пороге и сам отнёс наверх. Флёр подоспела с настойками и подлатала тебя. Ты проспала остаток дня и всю ночь — ну, как проспала: тебя явно мучили кошмары, а я никак не мог их отогнать, оставалось лишь сидеть рядом. Сейчас тебе уже лучше, Грейнджер? — Гермиона слабо улыбнулась в ответ на прозвище, и Фред просиял. — Вот, теперь узнаю тебя. — А потом серьёзно прибавил: — Ты держалась молодцом. Немногие бы вынесли то, что тебе пришлось пережить. Если бы я был там…       — То меня бы там не было, — перебила Гермиона.       — Я бы не допустил…       Не выдержав, он прижался лбом к её лбу, и девушка буквально задохнулась от щемящей нежности.       — Мне правда жаль, что так вышло, Фред, — прошептала она в его губы, осторожно подняв всё ещё слабую руку и перебирая заметно отросшие волосы молодого человека. — Я не хотела убегать, не хотела врать тебе, не хотела ссориться…       — Забудь, — припечатал Фред и через пару рваных вдохов отстранился. — Хочешь, принесу тебе поесть?       Чувствуя себя в безопасности, находясь под опекой Фреда, Гермиона очень быстро пошла на поправку и встала на ноги. Бульоны и настойки Флёр, а также свежий морской воздух и близость любимого человека ускорили выздоровление. Через пару дней они уже гуляли вместе по побережью, позволяя своенравным волнам мочить их ноги, забирались на скалы и сидели там, неподалёку от коттеджа, разглядывая линию горизонта, подставляя лица солнцу и ветру.       Убедившись, что нервное и физическое здоровье Гермионы пришли в норму, Фред был вынужден рассказать ей ужасную новость. В тот вечер они привычно прогуливались вдоль кромки воды по мокрому песку, липнущему к обуви, и Фред остановился, заставив Гермиону повернуться к нему.       — Я должен кое-что рассказать тебе, — наконец, произнёс он в ответ на её непонимающий взгляд. — Ты готова?       Дождавшись утвердительного кивка, Фред продолжил под подозрительным взглядом девушки:       — В первые дни после свадьбы, когда в Министерстве установились новые порядки, мы узнали кое-что. В частности, про твою подругу, Чарити Бэрбидж. Па подслушал разговор в лифте, где кто-то из Пожирателей хвалился тем, что присутствовал в тот день в поместье Малфоев. Это было в середине августа. Они поймали её и притащили туда, а Сама-знаешь-кто вместе с остальными издевался над ней. Кажется, они что-то говорили про публикацию в «Пророке», из-за которой всё и произошло. Мне очень жаль, Гермиона…       Фред замолчал, заметив невыразимый ужас в глазах Гермионы, застывшей на месте. Наконец, она вздохнула и попыталась вырваться, но он не дал ей этого сделать и крепче прижал к себе, позволяя выплакаться. Гермиона дёргалась и кричала на него, умоляя отпустить, а затем, сдавшись, вцепилась руками в его плечи, содрогаясь от рыданий, позволяя гладить себя по волосам и спине. Фред молчал, не говоря никаких ободряющих, утешающих слов, точно его и не было здесь, но позволить ей справиться со всем свалившимся на неё горем в одиночку не мог. Она и так уже вынесла пытки Беллатрисы в полном одиночестве, и сейчас ей как никогда нужен был кто-то рядом, способный если не разделить боль с нею, то хотя бы поддержать в трудный момент.       Как так могло получиться? Как могла Чарити попасться Пожирателям? Почему никто не знал об этом? Всё это время она была мертва, всё это время, пока Гермиона смела надеяться, что сумеет её увидеть, что она просто где-то скрывается… Это была самая жестокая, самая болезненная потеря из всех. Будто из сердца, из тела вырвали кусок и безжалостно растоптали у неё же на глазах, заставляя смотреть и ощущать всё так ярко, так остро... Хотелось закричать от выворачивающей наизнанку боли, хотелось разорвать себя, задохнуться рыданиями — всё это навалилось будто бы лавиной, не давая дышать.       Чарити, её первый настоящий друг, такая сильная и отважная, такая жизнелюбивая, показавшая ей мир волшебства, поддерживавшая в самые трудные моменты, всегда верившая в её силы, всегда хотевшая помочь, справедливая, любящая, живая…       Каждое воспоминание о ней причиняло жгучую, невыносимую боль. Приходилось стискивать зубы, чтобы не расплакаться вновь, приходилось хранить эту боль внутри себя, стараясь ослабить, перебороть — но не забыть и не избавиться, нет, это невозможно, совершенно невозможно.       Но времени лелеять страдания не было — у Гарри после расспросов Крюкохвата и Олливандера появился новый безумный план: в самом деле нагрянуть в «Гринготтс», залезть в сейф Беллатрисы и найти там крестраж — он обязательно должен находиться там, иначе и быть не может. Гермионе пришлось включиться в процесс размышлений и отодвинуть на второй план всё, что могло бы от этого отвлечь. Предстояло воспользоваться Оборотным зельем — на её окровавленном свитере осталось несколько волос мадам Лестрейндж, и примерить на себя роль приспешницы Волан-де-Морта должна была именно Гермиона.       Фред если и знал, что что-то затевается, предпочитал помалкивать. Однажды он предложил Гермионе послушать новый эфир, который они готовили достаточно долгое время. Дело было поздней ночью, когда обитатели коттеджа уже спали в своих постелях. Кутаясь в одеяло — ночи на побережье были сырыми и прохладными, — Гермиона осторожно спустилась в подвал, защищённый не пропускающими звуки заклинаниями, где вовсю трудились недавно прибывшие Ли и Джордж, до того где-то прятавшиеся. Фред часто навещал их — большее количество людей крохотный коттедж молодожёнов попросту не мог вместить. Эфир уже начался, и ребята бодро переговаривались, озвучивая последние новости. Прислонившись плечом к дверному косяку, Гермиона с улыбкой следила за радиоведущими, представляя, будто сейчас нет никаких ужасов войны, и она просто стала свидетелем невинной проказы главных шутников Хогвартса.       — Итак, ребята, смеем вас уверить, что наш герой по-прежнему полон сил и готов надрать зад безносому любителю змей…       — Так что не теряйте духа и верьте: нам недолго осталось ждать финального сражения.       — Вполне возможно, оно затмит судьбоносную встречу Дамблдора с Грин-де-Вальдом, так и знайте!       — И на этой ноте мы вынуждены с вами попрощаться. Крутите ручки, пароль «Выдра», скоро услышимся!       — «Выдра»? — переспросила Гермиона, стоило ребятам завершить эфир и снять наушники.       — Ну да, — беспечно отозвался Фред со своего места. — Твой Патронус, не забыла?       — Ну всё, начинается, — зевнул Джордж и пихнул Ли локтём в бок. — Пошли собирать вещи, приятель. Ждём тебя наверху, — бросил он брату, проходя мимо него и Гермионы.       Едва дверь за ними закрылась, девушка вопросительно уставилась на Фреда.       — Вы куда-то уходите? — с дрожью в голосе спросила она.       — Придётся, — ответил Фред, собирая радиостанцию. — Нас, бывает, отслеживают, а рисковать безопасностью я не намерен. Мы часто перемещаемся, почти всю Англию объехали, вот и повод попутешествовать, — усмехнулся он. — Эй, ты чего?       Гермиона порывисто обняла его, не в силах совладать с собой, и ощутила, как юноша коснулся её виска осторожным поцелуем.       — Пообещай мне, что будешь осторожен и не станешь ни во что ввязываться, — пробормотала она ему в ключицу.       — Только если ты пообещаешь мне то же самое, — усмехнулся Фред поверх её макушки. — Вы ведь тоже что-то затеваете, правда?       — Тебя не проведёшь, — смутно улыбнулась Гермиона.       — Мы друг друга стоим, верно? — Фред обнял её ещё крепче, и они стояли так неизвестно сколько, потому что с лестницы их уже нетерпеливо окликнул Джордж, стараясь не разбудить остальных обитателей дома. — Проводишь нас?       Это всё напоминало тот день, когда Фред и Джордж триумфально покинули школу в период правления Амбридж. То же ощущение приближающейся пустоты, угрозы, тоски. Ребята с рюкзаками и чемоданом, куда помещалась радиостанция, вышли на крыльцо коттеджа, где Гермиона в последний раз поцеловала Фреда на прощание и пожелала им удачи. Обхватив себя руками за плечи, она следила за тем, как три фигуры с рюкзаками на плечах шагают прочь за ограду и откуда исчезают, переносясь на многие мили прочь от Тинворта — и от Гермионы.       И в присутствии Фреда, и в его отсутствие Гермиона, Гарри и Рон тратили много времени на разработку плана совместно с Крюкохватом. Они безвылазно сидели в спальне гоблина, обдумывая все детали грядущего ограбления, понимая, что если им всё удастся, это будет первая кража такого масштаба в замке, куда до них смог проникнуть разве что Волан-де-Морт.       В один из вечеров в «Ракушку» нагрянул Римус Люпин с радостной вестью: у них с Нимфадорой родился сын, названный Тедди. Римус предложил Гарри стать его крёстным, с чем парня весь вечер поздравляли окружающие. Гермиона давно не видела бывшего учителя таким весёлым и помолодевшим. Он даже поблагодарил Гарри за то, что тот вовремя надоумил его не присоединяться к ним, как будто и не было меж ними той ссоры на площади Гриммо.       Знаменательный день приближался, и ранним утром первого мая Гарри, Рон, Гермиона в облике Беллатрисы Лестрейндж и Крюкохват покинули гостеприимный коттедж «Ракушка» и трансгрессировали в Лондон, в Лютный переулок, откуда и начинался их путь к банку. Гарри с Крюкохватом на его плечах спрятались под мантией-невидимкой, а Гермиона изменила внешность Рона с помощью заклинаний, превратив его в бородатого волшебника, играющего роль её помощника.       Конечно, вжиться в роль мадам Лестрейндж было почти невозможно, и потому, стоило Гермионе что-либо сделать или сказать, на неё начинали смотреть с подозрением, и только Гарри, применявший Империус, помог не сорвать операцию раньше срока.       Миновав полуразрушенный Косой переулок и магазин близнецов Уизли, тоже значительно пострадавший от рук Пожирателей, они вошли в банк, где после проверки всё-таки были допущены к семейному сейфу Лестрейнджей. Даже не верилось в то, что им всё удалось так сравнительно легко. Стоило ожидать подвоха — и он встретил их там, откуда его, естественно, никто не ждал. На пути следования тележки, катившей по подземельям, оказался волшебный водопад, смывающий все заклинания, отчего внешний вид Гермионы и Рона вернулся в норму, а сопровождающий компанию гоблин очнулся от Империуса, под который его снова пришлось поместить. С его помощью удалось проникнуть в громадный, битком набитый богатствами сейф Лестрейнджей, где ребята застыли, пытаясь отыскать предмет, похожий на крестраж. Наконец, он нашёлся — золотая чаша Пенелопы Пуффендуй, за которой и потянулся Гарри, попутно свалив золотое блюдо. Тут же оно начало размножаться, рассыпаясь двумя, тремя и ещё большим количеством своих копий.       — Заклятие Умножения! — в панике воскликнула Гермиона: одно из блюд обожгло ей щиколотку, она невольно отступила и обрушила стопку монет, из которых тотчас же образовался целый сугроб, пышущий жаром.       В сейфе и без того было тесно от обилия сокровищ, так они ещё и увеличивались в количестве, заполняя собой всё свободное пространство. Нельзя было повернуться, чтобы не задеть какой-либо предмет. С металлическим звоном они множились и множились, обдавая жаром, прожигая одежду, обжигая кожу. Гермиона отчаянно пыталась уменьшить урон, используя заклинание Импервиус, но ничего не получалось. Нечего сказать, заклятия Умножения и Пылающей руки отлично действовали.       Гермионе пришлось отдать Гарри меч из бисерной сумочки и левитировать друга к потолку — иной возможности достать злополучную чашу у них не было. Между тем заколдованные сокровища уже давили их своей тяжестью, от жары пот катился градом, от боли темнело в глазах. К тому же за дверью, охраняемой ревущим слепым драконом, послышался шум — то явно набежали гоблины-охранники, а значит, у них нет никакой возможности выбраться отсюда. Запертые в чужом сейфе, погребённые под грудами волшебных богатств…       Наконец, Гарри сумел достать крестраж, и в тот же миг двери сейфа распахнулись, а пышущая огнём волна сокровищ хлынула наружу, в прохладу подземелья. Предавший их Крюкохват, размахивая мечом, бросился к своим соплеменникам с таким видом, будто не участвовал во взломе сейфа, и у ребят не оставалось иного выхода. Отбиваясь заклинаниями, они следом за Гарри рванули к дракону, освободили его от кандалов и забрались на его чешуйчатую шею. Какое-то время слепое существо не могло понять, что свободно, но потом расправило крылья и, перетоптав половину гоблинов, пробило стены подземелья, пробралось в мраморный холл банка и, разрушив купол, вырвалось наверх, навстречу свободе, ветру и солнцу. Гарри, Рон и Гермиона из последних сил держались на его спине, стараясь не упасть с головокружительной высоты, которую набрал их крылатый спаситель. Ветер свистел в ушах, обожжённые до мяса конечности зудели и ныли, отдаваясь слепящей болью, но ребята были так счастливы, что сумели сбежать, провернув ограбление, пусть и не идеальное, что кричали в голос, не заботясь о том, что дракон может сбросить их — для него пассажиры были легче пушинки, он даже не чувствовал их на себе.       Летели довольно долго, цепляясь обожжёнными пальцами за крупную чешую кожи, пока волшебное существо не начало снижаться над озером. Пришлось прыгать вниз, прямо в воду, а потом, выбравшись на берег неподалёку от жадно пьющего дракона, друзья спешно переоделись в сухую одежду из предусмотрительно взятой с собой сумочки Гермионы. Там же и перекусили, залечив раны и ожоги чудодейственной настойкой бадьяна. Пережитое казалось удивительным, фантастическим сном: чтобы школьники сумели ограбить самый защищённый магический банк! Понятное дело, им просто сыграли на руку некоторые обстоятельства, да и не всё прошло гладко, но главная радость всё же была — они достали ещё один крестраж, а значит, ещё на один шаг приблизились к тому, чтобы разделаться с Волан-де-Мортом. Правда, меча всё-таки лишились, но, может быть, найдётся ещё какой-нибудь способ уничтожить заколдованные предметы.       Изначально планировалось, что после проникновения в банк они сумеют выспаться в палатке, но нет — Гарри удалось проникнуть в сознание разгневанного известием о краже Волан-де-Морта, и он выяснил, что последний крестраж находится в Хогвартсе, — непонятно, где именно, но точно в замке. Выбора у них не было: противник уже начал проверять все свои тайники на предмет уничтожения крестражей, а значит, медлить нельзя. Спрятавшись под мантией-невидимкой, друзья снова трансгрессировали, на этот раз — в Хогсмид.       Стоило им только появиться на главной улице волшебной деревушки, как окружающее пространство тут же огласилось воем своеобразной магической сигнализации, оповещавшей о прибытии посторонних. Из трактира уже начали появляться брошенные на охрану Пожиратели, и только мантия была единственным спасением нежданных гостей. Им удалось отступить в переулок, но Пожиратели уже призвали дементоров, зная, что Патронусы выдадут прибывших. Длинные фигуры в чёрных мантиях и капюшонах плыли по воздуху, чувствуя, где прячутся волшебники, и Гарри был вынужден вызвать своего Патронуса. Серебристый олень промчался по улице, разогнав нацелившихся на пир дементоров, и Пожиратели тут же загалдели, но в этот самый момент соседняя дверь в переулке распахнулась, и грубый голос приказал ребятам быстро заходить внутрь.       Их спасителем оказался волшебник, внешне удивительно похожий на Альбуса Дамблдора: те же пронзительно голубые глаза и седая кустистая борода, только черты лица более резкие, грубоватые — брат ныне покойного директора. Хоть появление разыскиваемых противников Волан-де-Морта его и не обрадовало, он всё же спас ребят от поимки Пожирателями и накормил, а также, после непродолжительного спора, показал им лазейку, с помощью которой им удалось пробраться в Хогвартс. Тайный ход прятался за портретом Арианы Дамблдор, трагическую историю которой и рассказал Аберфорт, прежде чем юная девушка с заколдованной картины привела с собой Невилла Долгопупса. Хромающий, израненный, с отросшими волосами, приятель мало напоминал себя прежнего — наивного круглолицего мальчишку, боявшегося дать кому бы то ни было отпор — и как будто побывал в самом пекле боевых действий. Пока Гарри, Рон и Гермиона ошарашенно глядели на однокурсника, Невилл уже кинулся к ним с радостным возгласом:       — Я знал, что вы придёте! Мы все вас ждали! Аберфорт, — тут же он повернулся к хозяину трактира, — к нам тут ещё кое-кто ожидается, сразу сюда трансгрессируют в обход Воющих чар. Вы их по туннелю в школу переправьте, пожалуйста.       — Тоже мне проходной двор устроили, — проворчал Аберфорт, пока ребята забирались в проход.       По дороге в школу Невилл рассказал о том, что там творилось в последнее время. По установленным порядкам за каждую мелкую провинность преподавателям следовало докладывать, а в качестве наказания применялись Непростительные заклинания. Защита от Тёмных искусств превратилась в Тёмные искусства в чистом виде — их вёл Амикус Кэрроу, который, как и его сестра — Алекто, преподававшая маггловедение (то, что теперь им называлось), — испытывал огромное удовольствие, калеча студентов. Невилл и сам пару раз нарывался вместе с другими гриффиндорцами, что помогало другим ученикам не терять присутствия духа. Вместе с Джинни и Полумной они совершали ночные вылазки по школе, оставляли провокационные надписи и тем самым бесили как новоявленного директора-Снейпа, так и преподавателей из числа Пожирателей смерти. Однако после того, как девочки одна за другой не вернулись в школу, все подозрения справедливо пали на Невилла, и того взяли в оборот: дело дошло до того, что несколько приспешников Волан-де-Морта нагрянули к его бабушке. Только Августа Долгопупс оказалась куда сильнее, чем те полагали, и успешно бежала, дав отпор нападавшим. С тех пор Невиллу пришлось прятаться в Выручай-комнате, куда они сейчас и направлялись, вместе с другими учениками.       Едва только дверь, скрывавшая проход, распахнулась, навстречу новоприбывшим понеслись приветственные вопли, и спустившихся в комнату героев обступила толпа ликующих студентов, на все лады выкрикивавших их имена. Тут были и Симус, и Лаванда, и сёстры Патил, и Эрни, и Ханна, и многие другие члены Отряда Дамблдора, кого приютила волшебная комната. Гермиона, оглушённая наплывом эмоций, бездумно улыбалась всем и каждому, кого видела, обнимала всех без разбору и смаргивала набегавшие на глаза слёзы. Всеобщая эйфория до того захватила её, что она хоть сейчас была готова во что-нибудь ввязаться, не помня усталости, — но во что?       И точно — ребята тут же начали предлагать способы свержения власти Кэрроу и Снейпа, так что Гарри, выглядевшему хуже обычного — снова Волан-де-Морт? — пришлось объяснять, что ему и друзьям нужно закончить важное дело.       — Но что может быть важнее? — в недоумении откликнулась толпа.       Радостное возбуждение разом схлынуло; Гарри принялся объяснять, что дело, которое предстоит им троим, только их и касается, на что Невилл тут же возмущённо отозвался:       — Мы тоже готовы помочь! Гарри, мы все доказали свою преданность, потому и находимся здесь. Дай нам возможность помочь вам.       А между тем прибывали новые члены Ордена — из потайного хода уже появилась Джинни (при её появлении Гарри так и замер и болезненно содрогнулся), а за ней — Фред, Джордж и Ли. Толпа снова приветственно загалдела, Джинни ослепительно улыбалась Гарри, как никогда отважная, Фред же, торопливо спустившись, опередил остальных, да так и остановился, поймав взволнованный взгляд Гермионы. Пока шло обсуждение, он никак не мог подойти к ней — им только и оставалось, что, как и всем, обмениваться взглядами. Вспомнив о том, что они уже отвергали помощь Люпина и близнецов, Гермиона попыталась образумить Гарри:       — Ты не должен справляться со всем этим в одиночку, — а поверх его головы, не удержавшись, бросила взгляд на Фреда, объяснявшего окружившим его ребятам степень недовольства Аберфорта.       — Да, Гарри, — присоединился Рон. — Нам понадобится их помощь. Нужно же крестраж искать, а мы даже не знаем, где он может быть…       И тогда Гарри, смирившись, громко объяснил всем присутствующим, что от них требуется.       — Мы ищем одну вещь, — говорил он, пока остальные внимательно слушали. — Она, возможно, принадлежала Кандиде Когтевран и сейчас находится где-то в замке. Может, кто-нибудь слышал о такой?       Поначалу небольшая группа присутствующих когтевранцев задумчиво молчала, пока не отозвалась Полумна:       — Да, есть диадема Кандиды Когтевран, прибавляющая ум. Папа делал её копию, помнишь, я рассказывала?       — Ага, и она исчезла много веков назад, — фыркнул Майкл Корнер.       Рон с Гермионой огорчённо переглянулись: таяла их последняя надежда. Но раз Гарри уверен, что эта вещь непременно в замке, может быть, найдётся что-то помимо мифической диадемы?       Наконец, решение было принято, и Гарри в сопровождении Полумны отправился в башню факультета Когтевран на поиски предмета, который мог бы стать крестражем Волан-де-Морта. Все те, кто остался в Выручай-комнате, тут же бросились за объяснениями к Рону и Гермионе: им не терпелось узнать о приключениях героев, о том, где они побывали, и что есть слухи, а что — правда. Гермиона предоставила Рону, обнимавшему Лаванду Браун, возможность поведать о проникновении в Гринготтс, лишь одёргивала приятеля, когда того заносило при пересказе событий. Всё это время Фред со своего места неотрывно смотрел на неё, словно не веря, что его Гермиона могла быть участницей таких невообразимых событий.       Не выдержав, девушка подошла к нему, воспользовавшись тем, что внимание толпы было приковано к Рональду. Они не виделись всего-то несколько дней — ничто по сравнению с почти полугодом разлуки, но сейчас даже такая малость казалась им громадной пропастью. Гермиона застыла в паре шагов, не решаясь подойти, и Фред, поднявшись с места, преодолел это расстояние и привлёк её к себе, быстро поцеловал в макушку, погладил по спине.       — С тебя подробный рассказ про Гринготтс, — послышался его странно хриплый голос, почти неслышный на фоне рассказа Рона. — Всего ожидал, но такого…       — У тебя научилась, — фыркнула Гермиона ему в ключицу, вдыхая знакомый запах — напоминание о школьных днях и мирных моментах, когда всё казалось простым и понятным.       На какой-то момент стало так тихо, что показалось, будто они остались совершенно одни в Выручай-комнате, но затем помещение наполнилось гулом голосов. Гермиона ни на что не обращала внимания, наслаждаясь коротким затишьем и передышкой перед основной битвой, которая явно не заставит себя ждать. Она лишь усмехнулась в ответ на замечание Фреда:       — Не тому ты у меня учишься… Ну чего тебе, Рон? — раздражённо отозвался он, глядя на младшего брата.       Как оказалось, Рон перестал распинаться перед публикой, нашёл в себе силы оторваться от Лаванды и протиснулся к подруге, явно загоревшись какой-то идеей. В руках у него, ко всему прочему, была невесть откуда взятая старенькая метла.       — Нам с Гермионой надо… кое-куда… — невнятно отозвался он, нетерпеливо оглядываясь.       — Это куда же? — прищурился было Фред, но затем поймал поверх головы брата жест Джорджа и вынужденно отпустил Гермиону. — Ладно, только будьте осторожнее.       — Вы тоже, — откликнулась Гермиона.       Её охватило то же странное чувство пустоты, что возникло, когда Фред вместе с друзьями покидал коттедж «Ракушка». Несколько мгновений она следила за рыжей макушкой, снующей средь толпы, но затем перевела взгляд на Рона, и тот тут же выпалил:       — Туалет! Ну, Тайная комната! Там же остались клыки василиска, а одним из них Гарри уничтожил крестраж — дневник, когда Джинни спасал.       — Точно! — воскликнула Гермиона. — Рон, ты гений!       Внутренней пустоты как не бывало: теперь девушку переполняли азарт и желание действовать. Воспользовавшись тем, что Фред и Джордж переключили внимание толпы на себя, они поспешно смылись из Выручай-комнаты и понеслись по сумрачным коридорам замка на этаж, где располагался вход в бывшее обиталище Волан-де-Морта. По дороге Рон, запыхавшись от быстрого бега, объяснял Гермионе, как дошёл до этой идеи, пересказывая ребятам случай в Гринготтсе.       — Меч ведь не единственное, чем можно уничтожить крестраж, — ликующе восклицал Рональд, минуя лестничные пролёты и крепко сжимая руку Гермионы, помогая ей не отставать от него.       — Но как мы туда попадём? Разве ты знаешь парселтанг?       — Нет, — беспечно отозвался Рональд, — но я слышал, как Гарри говорит во сне. Думаю, смогу повторить. А ты что, ни разу не слышала?       — Делать мне больше нечего, — смущённо ответила Гермиона. Она ни за что бы не призналась, что во время похода довольно часто просыпалась от того, как Гарри бредил во сне, издавая странные шипящие звуки.       Замок в ночной час был тих и пуст, и потому шаги спешивших друзей отдавались громким гулом в каменных стенах. Не обращая на это внимания, они ворвались в туалет Плаксы Миртл, где так часто собирались на втором курсе, варя запрещённое Оборотное зелье. Он и сейчас выглядел так же непрезентабельно, как и тогда, ничуть не изменившись: тот же потрескавшийся, местами отлетевший от стен кафель, мутные, разбитые зеркала и заляпанные умывальники. Пока Гермиона запирала дверь, чтобы никто уж наверняка сюда не нагрянул, Рон склонился над одной из раковин и, старательно подражая Гарри, что-то прошипел раз, потом второй и третий, но эффекта всё не было.       — Может, это была плохая идея? — в отчаянии пробормотал Рон, подняв голову.       — Давай ещё раз, — ответила Гермиона, подойдя ближе.       Только после ещё нескольких попыток звучание оказалось достаточно похожим, чтобы открыть вход в Тайную комнату. Умывальник, помеченный крохотной змейкой, погрузился куда-то вниз, открывая глазам почти вертикальный тоннель, уходящий глубоко в недра замка.       — Надо прыгать, — объяснил Рон. — Ну же!       Вздохнув, Гермиона нехотя прыгнула следом за ним, надеясь, что в их отсутствие сюда никто не сумеет забраться. Полёт оказался долгим, с крутыми виражами и болезненными толчками о неровности в желобе, и порой Гермиона, не выдержав, вскрикивала от неожиданности, и в ответ ей доносился голос Рона. Но вот угол падения изменился, движение замедлилось, и в следующий момент Гермиона вылетела из трубы прямо на Рона, ещё не успевшего подняться на ноги.       Они оказались в подвальном помещении, тёмном, сыром, грязном и полном каменных обломков. Гермионе было знакомо это место по рассказам друзей, но всё равно оказаться здесь было жутко. Осторожно, следом за Роном, она пробралась по довольно длинному тоннелю к входу в Тайную комнату, освещая дорогу волшебной палочкой.       — Так далеко я ещё не заходил, — признался Рон. — В прошлый раз Гарри один здесь был.       — А метла зачем? — спросила Гермиона, покосившись на неё.       — А как, по-твоему, мы будем наверх выбираться? Ползком по трубе?       Переглянувшись, они сдавленно рассмеялись и подошли ещё ближе к стене, на которой были вырезаны две змеи с изумрудами вместо глаз. Рон уже более уверенно что-то прошипел, и в стене появилась щель, открывшая проход в Тайную комнату.       Ребята снова переглянулись перед тем, как сделать решающий шаг во мрак и неизвестность.       Тайная комната встретила их полной темнотой, которую развеяли чары, заставившие вспыхнуть факелы по стенам просторного помещения. По периметру комнаты шли высокие колонны, обвитые каменными змеями, уходившие к огромной статуе древнего волшебника. Близ его стоп валялся труп василиска, огромный, наполовину разложившийся и издающий ужасающий смрад.       — Чёрт возьми, ну и мерзость, — выругался Рон, зажимая нос рукавом.       Гермиона же озиралась по сторонам, силясь представить, как Гарри здесь в одиночку противостоял крестражу Волан-де-Морта и василиску, чтобы спасти Джинни. Один вид этой комнаты, с её зеленоватым полумраком и гнилостным душком, тревожил, а уж каково оказаться здесь один на один с Тёмным волшебником и его «питомцем»…       — Эй, Гермиона, ты не хочешь помочь? — окликнул её Рон, и девушка поспешила к нему.       Совместными усилиями они, превозмогая отвращение, вырвали несколько клыков из раскрытой пасти чудовища и завернули их в старую кофту, чтобы вынести, а затем Гермиона достала из своей сумочки чашу Пенелопы Пуффендуй. Маленький золотистый крестраж сиротливо стоял на полу и мелко подрагивал в предчувствии своей участи.       — Давай ты, — предложил Рон, вручая Гермионе один из клыков василиска. — Ни с чем не сравнимое удовольствие.       — Да разве же я справлюсь? — растерянно спросила девушка. Ей вспомнились рассказы друзей, и она испугалась, что не сумеет совладать с силой тёмной магии.       — Если уж я справился, — хмыкнул Рон, хлопнув подругу по плечу, — то ты и подавно сможешь. Ну же, давай! Ещё чуть-чуть, и я тут сам сдохну.       Крепче стиснув в пальцах клык, Гермиона сделала пару шагов к чаше, наклонилась к ней, занеся руку для удара.       — Только бей резко и быстро, не медли и ничего не слушай, — предостерёг Рональд, благоразумно отойдя.       Гермиона сделала глубокий вздох, вновь замахнулась и со всей силы опустила клык на чашу, отчаянно желая расколоть её на мелкие кусочки, разрушить. И точно: стоило только коснуться ядовитым клыком крестража, как тот завизжал, истекая тёмно-багровой кровью, покатился по каменному полу и спустя пару секунд замер — лишь отзвук его предсмертного вопля ещё остался звоном в ушах. Тотчас же по самой комнате прокатился жуткий вой, будто бы наполнивший собой весь замок, ребята зажали уши ладонями, а когда отняли их, вновь установилась гробовая тишина.       — Чистая работа. А вот теперь пойдём-ка отсюда, да побыстрее, — пробормотал Рон, покосившись на обломки бывшего вместилища души Волан-де-Морта.       Захватив с собой клыки, они спешно покинули комнату и уже в коридоре влезли на метлу, с помощью которой пусть и не слишком быстро, но всё же выбрались на поверхность, а точнее — обратно в туалет Плаксы Миртл. Самого привидения, к счастью, там по-прежнему не было, зато вот за его пределами слышался громкий гул.       — Мы что-то пропустили? — обеспокоенно спросила Гермиона, слегка покачиваясь после полёта.       — Наверное, заварушка уже началась, — тем же тоном ответил Рон. — Подожди, я посмотрю.       Он осторожно выглянул за дверь и тут же спрятался.       — Действительно, началась, — только и выдохнул он.       — Надо найти Гарри!       — А как это сделать в такой-то толпе?       Гермиона воззрилась на него с видом «Рональд-прекрати-глупить-пора-действовать», и тот кивнул, придя в себя. Ребята, крепче сжимая клыки василиска и метлу, высунулись из туалета и направились в сторону Выручай-комнаты, надеясь застать там Гарри. Однако их встреча случилась намного раньше — приятель вылетел на них из-за поворота и тут же принялся спрашивать, где они пропадали.       — Рон, ты гений! — объявил Гарри, узнав, кому принадлежала идея проникнуть в Тайную комнату, и тут же выдал: — Я знаю, где спрятан ещё один крестраж. Нам нужно вернуться в Выручай-комнату, диадема там, он думал, её никто не сможет найти…       И вновь по лестницам и тайным переходам наверх, к комнате, ставшей спасением для многих учеников в эти нелёгкие два года. А между тем школу сотрясали взрывы — казалось, будто стены где-то там, внизу рушатся по кирпичику, от гула множества голосов пробирал озноб, и всё внутри тревожно сжималось. По пути они встретили обеспокоенную Тонкс — она искала Римуса — и бабушку Невилла, Августу Долгопупс, поразительно бойкую для своих лет. Только когда они с Джинни покинули Выручай-комнату, та смогла измениться под стать просьбе Гарри и превратилась в хранилище всех вещей, которые когда-либо оставляли здесь студенты.       Ужасающая какофония битвы волшебным образом стихла, стоило друзьям войти в видоизменённое помещение, явившее собой огромный лабиринт из бесчисленного множества всякого хлама — тут были книги, сломанные вещи, фигурки и статуэтки, погнутые совиные клетки, чемоданы, мебель, мётлы, тряпки, и всё это высилось над вошедшими целыми башнями, едва не задевая потолок. Полная тишина вкупе с давящим ощущением, создаваемым шаткими башнями, вызывала тревогу, несмотря на кажущееся спокойствие. По просьбе Гарри компания разделилась, разыскивая описанную им диадему — старую, погнутую и водружённую на макушку бюста в парике. Как назло, ничего похожего нигде не было, и Рон с Гермионой ушли слишком далеко, углубившись в лабиринт из вещей, а потому не сразу услышали чужие голоса.       — Тут что, ещё кто-то есть? — донёсся до Гермионы голос Рона через очередной ряд вещей. — Гарри, с кем ты там болтаешь?       В следующий момент раздалось «Десцендо!», и там, где слышался голос Рона, обрушилась одна из высоченных башен. Гермиона, вскрикнув, побежала прочь — заклятие вызвало целую лавину, руша колонны забытого хлама одну за другой. Но едва только она хотела остановить падающие вещи, как те замерли сами — видимо, кто-то опередил её и применил «Фините!» Вновь стало тихо, и в этой тишине Гермиона отчётливо услышала ломкий голос Малфоя, что-то кричавшего кому-то из своих сообщников, вызывая спор меж ними.       — Гарри, что тут творится? — снова раздался голос Рона.       — Круцио! — услышала вдруг Гермиона и со всех ног ринулась на голос, выпаливший Непростительное.       Вспышка пронеслась совсем близко от неё, и тут же девушка увидела Малфоя, Гойла и Крэбба; последний как раз и использовал Круциатус и явно собирался повторить неудавшийся удар, но Гермиона опередила его, метнув Оглушающее и, к сожалению, промахнувшись.       — Поганая грязнокровка! — разъярённо выкрикнул Крэбб, отталкивая фактически спасшего его Малфоя. — Авада Кедавра!       Осознать, насколько близка она была к смерти, Гермиона смогла только когда сумела увернуться, и смертоносное зелёное пламя скрылось в недрах Выручай-комнаты. Пока девушка пряталась, между остальными завязалась потасовка, и когда она смогла снова нацелиться на одного из участников, Гарри как раз успел разоружить Гойла. В конце коридора, где всё происходило, появился Рон, полновесно включившийся в бой и атаковавший вместе с Гермионой Малфоя и его верных телохранителей. Крэбб то и дело посылал в них Смертельные заклинания, и ребятам чудом лишь удавалось от них уворачиваться, а от зелёного цвета непрестанно рябило в глазах.       В какой-то момент Гермиона, как и остальные, остановилась — они услышали жутковатый гул, доносившийся с того конца коридора, а затем оттуда появились Рон и Крэбб, убегавшие от кроваво-красного зарева Адского огня. Гигантские, неконтролируемые языки пламени пожирали лабиринт из вещей, едва не наступая беглецам на пятки, а все попытки остановить бесконтрольное действо не увенчались успехом.       — БЕЖИМ! — выкрикнул кто-то, и все, будто того и дожидались, припустили прочь со всех ног.       Пламя же, будто разумное существо, не беспорядочно пожирало вещи, перекидываясь с одной колонны на другую, но следовало за беглецами, повторяя их обходные манёвры и повороты, и скрыться от него на своих двоих возможным не представлялось. Попеременно оно принимало причудливые, жуткие формы, превращаясь в мифических чудовищ, в чьих пастях безвозвратно исчезали вещи, едва ли не веками скапливавшиеся в Выручай-комнате.       Наконец, сообразив, Гарри выхватил из груды хлама две старые метлы, попавшиеся под руку, и одну из них перекинул Рону. Тот, в свою очередь, забравшись, помог усесться и Гермионе — та, дрожа от ужаса, крепко вцепилась в друга, — и они взмыли к потолку, а под ними бушевало и ревело огненное море.       Они были почти уверены, что Малфой и его компания давно погибли в пламени, но нет: каким-то чудом они удерживались на вершине шаткой конструкции, к которой уже подбиралось бушующее пламя, будто бы чувствовавшее, что загнало своих жертв в ловушку. Времени на раздумья не было и быть не могло, пусть даже слизеринцы и хотели убить их, пусть даже служили Волан-де-Морту — они просто не могли оставить их здесь, позволить им погибнуть такой ужасной смертью…       Зная, что они ещё об этом пожалеют, Рон и Гермиона втащили на свою метлу бессознательного Гойла, в то время как Гарри проделал то же самое с Малфоем, и они из последних сил полетели в сторону выхода, задыхаясь от копившихся под потолком клубов едкого чёрного дыма. Все силы Гермионы уходили на то, чтобы удерживать грузное тело Гойла на шатавшейся под тяжёлым весом метле, которой мастерски управлял Рон, следовавший за Гарри. Огненные чудовища то и дело буквально выпрыгивали из обжигающего шторма, норовя наброситься на седоков, от дыма слезились глаза, потели ладони. Чувствуя, что Гойл буквально выскальзывает из её рук, Гермиона так крепко прижала его к себе, что Рон, тоже вынужденно принявший вес слизеринца, сдавленно охнул, а метла покачнулась. В следующий момент они уже стремительно вылетели прочь из преисподней в прохладу школьного коридора и тут же повстречались с каменной стеной.       Когда Гермиона сумела открыть глаза и приподняться на локте, Гарри и Малфой тоже были в коридоре, а вот от дверей в Выручай-комнату не осталось и следа. Щепки, в которые превратились мётлы, валялись на полу, Гойл в сознание так и не пришёл, Малфой кашлял, скорчившись на холодном мраморе, а Рон как раз помог Гермионе подняться на ноги, и они подошли к Гарри, сидевшему неподалёку. На руке у него болталась обугленная диадема, которая, стоило ему снять её, с визгом распалась на куски.       — Адское пламя, — сдавленно пробормотала Гермиона, глядя на то, что осталось от предмета. — Это волшебный огонь, одна из вещей, уничтожающих крестражи по своим свойствам. Я бы ни за что не рискнула им воспользоваться, очень опасно…       — Да уж, видели, — подал голос Рон, потирая лоб и оттого размазывая по нему ещё больше копоти.       Они замолчали: замок сотряс особенно сильный, ужасающий грохот, и мимо ребят пронеслась вереница призрачных безголовых всадников — видимо, тот клуб, в который так стремился Почти-Безголовый-Ник, подоспел на помощь. Господи, они ведь совсем забыли о битве, находясь в Выручай-комнате! Гермиона огляделась по сторонам, ожидая увидеть Джинни, ведь она должна была дожидаться их здесь, но куда там? Её и след простыл. Гарри явно подумал о том же и озвучил вопрос, неловко вскакивая на ноги.       Но тут в коридоре куда как отчётливее послышались звуки борьбы, выкрики и гул, в проходе показались чёрные мантии Пожирателей смерти, которых преследовали…       — Фред! — шёпотом выдохнула Гермиона, помертвев от ужаса.       Это был и в самом деле он: вместе с Перси они теснили двух Пожирателей, усердно осыпая их разнообразными заклинаниями и ловко уклоняясь от ответных выпадов. Не сговариваясь, Гарри, Рон и Гермиона нацелились на того, с кем сражался Фред, и выпустили рой Оглушающих заклятий, под которыми противник рухнул под ноги Фреду как подкошенный. Перси в это время как раз уложил министра Толстоватого, трансфигурировав его в нечто совершенно непонятное, и повернулся к брату, утирая пальцами грязь с очков.       — Эй, Перси, да ты, никак, шутить вздумал! — удивлённо воскликнул Фред. — Нет, ребята, мне же это не послышалось, правда? А я думал, ты разучился острить с тех самых пор, как…       Говоря это, он остановил взгляд прямо на Гермионе, и у той всё похолодело внутри от дурного предчувствия, захотелось закричать, в то время как Фред что-то говорил, и на губах у него расплывалась извечная мальчишеская усмешка шутника. А потом всё скрылось в пелене мрака, пыли, боли и оглушительного грохота от взрыва.       «Нет. Нет. Нет…»       Тупая, ноющая боль отдавалась в висках и затылке, стягивая голову обручем, пыль забилась в лёгкие, и оттого Гермиона закашлялась, с трудом открывая слезившиеся глаза. Сквозь пелену на неё с тревогой смотрел Фред, его пальцы мелькали, двоясь, касались лица, явно пытаясь привести её в чувство.       — Всё в порядке, — сдавленно пробормотала Гермиона и закашлялась.       Руки Фреда скользнули ей на плечи, на секунду прижали девушку покрепче к его груди, а затем он вскочил на ноги и помог ей подняться. Поморгав, Гермиона разглядела остальных друзей: все они были, слава богу, в полном порядке, отделались лишь испугом и незначительными царапинами после обрушения стены, всех попросту отбросило ударной волной и, к счастью, практически не зацепило. Страшно подумать, что могло бы произойти, стой они хоть на несколько шагов ближе к стене, от которой теперь остались одни обломки и зияющая брешь.       — Эй, да мы везунчики, надо сказать! — воскликнул Фред, невольно озвучив мелькнувшую у Гермионы мысль.       В ответ из тьмы, в которую выходила проделанная взрывом дыра, на выживших посыпались заклинания, посылаемые наугад. Ребята только и успели пригнуться — вспышки носились у них над головами и рикошетили от стен.       — Надо уходить!       Осторожно, не разгибаясь и держа наготове палочки, компания двинулась к спасительному повороту, за которым никого уже нельзя было достать. Впереди мелькали неясные фигуры — и не разбёрешь в пылу, кто друг, кто враг. Отдышавшись, Фред и Перси переглянулись, и это насторожило Гермиону. Выглядели братья Уизли так, будто что-то замыслили, а в подобной ситуации это было сродни самоубийству.       Заметив настороженный взгляд Гермионы, Фред заговорил преувеличенно бодро:       — Значит, план такой: мы с Перси отправляемся на подмогу остальным, а вы, ребята, помогаете Гарри сделать всё необходимое для того, чтобы прикончить безносого.       — Да, нам нужно добраться до его змеи, — подал голос Рон и кинул быстрый взгляд на Гарри. — Ты можешь узнать, где он сейчас? Ну, залезть в его сознание…       Гарри покорно откинулся на каменную стену и прикрыл глаза, лицо его исказилось мукой, что вызвало неподдельный ужас у всех, кто находился с ним рядом. Гермиона была против такого «контакта», но в данных обстоятельствах у них попросту не было выбора. С тревогой она следила за тем, что творилось с другом; в это же время откуда-то со стороны послышался вопль неподдельного ужаса, и в следующий миг Перси и Фред, не сговариваясь, понеслись туда на помощь, оставив троицу друзей. Гермиона не сразу поняла, что произошло, лишь услышала отголосок боевого клича, с каким Фред ринулся в атаку, и в панике подняла голову, пытаясь увидеть его, но в дальней неразберихе это было проблематично.       «Мерлин всемогущий, убереги его!»       — Я знаю! — выдохнул Гарри слева от неё, заставляя Гермиону повернуться к нему. — Он в Визжащей хижине, и с ним Малфой-старший, и он приказал ему привести Снейпа…       — Тогда чего мы ждём? — подал голос Рон.       — Я пойду туда один, — неожиданно резко ответил Гарри, поднимаясь на ноги. — Вы не должны идти со мной.       — Должны! — упрямо возразила Гермиона. — Гарри, ты не пойдёшь туда один!       — Вот именно, — присоединился Рон. — Мы тебе на что, а?       Гарри лихорадочно переводил взгляд с одного лица на другое, силясь донести до друзей, что это может быть опасно, и он вовсе не хочет подвергать их жизнь риску, но понимал, что они скажут ему в ответ. А медлить было нельзя.       — Л-ладно, — нехотя кивнул Гарри, и в тот же момент Рон заставил его пригнуться: в коридор влетели Пожиратели, в любой момент готовые их прикончить.       — Глиссео!       С помощью заклинания Гермиона превратила пол у них под ногами в крутой спуск, и все трое покатились вниз под аккомпанемент Оглушающих заклятий. Им удалось оторваться от преследователей, заблокировав им выход посредством превращения гобелена в стенку, и ребята, накрывшись мантией-невидимкой, припустили к Гремучей иве, минуя школьные коридоры, где вовсю шли ожесточённые бои. Мимо них пронеслась профессор МакГонагалл в сопровождении оживлённых заклинанием парт, Дин Томас и Парвати Патил бились с Долоховым и Трэверсом, причём двигались они с быстротой, не позволявшей помочь им из опасения попасть в своего. Над всем хаосом носился Пивз, бешено вопя и скидывая на сражавшихся цапни, тут же впивавшиеся в лица и волосы Пожирателей.       В общей свалке им удалось даже спасти Драко Малфоя — эта «подлая тварь», как окрестил его Рональд, попутно наградив того пинком под зад в приливе чувств, умолял кого-то из Пожирателей не убивать его, когда тот уже наставил на него волшебную палочку. Кое-как удалось проскочить мимо оборотней во главе с Сивым — их осыпала магическими шарами профессор Трелони с вершины мраморной лестницы. Гермионе показалось, что среди жертв, распластанных на полу, была Лаванда Браун; Рон и сам в панике оглянулся, а затем выкрикнул не своим голосом её имя.       — С ней всё будет в порядке, Рон! — крикнула Гермиона ему в ухо, заставляя следовать за Гарри. — Нам нужно идти дальше!       — Я не могу! — на глазах у Рона показались слёзы отчаяния, его трясло, будто в лихорадке. — Её могли укусить, ты понимаешь? Если ей не помочь своевременно…       — Рон! — в отчаянии выдохнула Гермиона. Паника приятеля стремительно передавалась и ей. — Чем быстрее мы уничтожим все крестражи, тем быстрее закончится битва. Пожалуйста, пойдём! Мы не сможем помочь ей сейчас!       Вокруг действительно кипела битва — незаметно пробраться на подмогу Лаванде никак не удастся. Гермиона прекрасно понимала чувства Рона, но не могла отпустить его туда, не могла потерять его. К тому же им нужно было спешить для того, чтобы наконец закончить этот ужас, обрушившийся на Хогвартс. Только так можно было спасти всё, что у них ещё оставалось.       — Пожалуйста, Рон, — умоляюще прошептала Гермиона, обхватив лицо друга ладонями, чувствуя, как по щекам бегут слёзы. Гарри с трудом удерживал над всеми ними спасительную мантию-невидимку. — Нам нужно сделать это вместе. С Лавандой всё будет хорошо, обещаю!       — Если б это был Фред, ты бы не ушла! — выкрикнул Рональд, и его слова обожгли Гермиону, как пощёчина.       Взгляд его панически обшаривал каждый дюйм развороченного холла, Рон был готов сорваться с места сию же минуту, но под влиянием уговоров подруги, лихорадочно шептавшей о необходимости идти дальше, сдался и позволил увести себя прочь от Лаванды и боя. Пригнувшись, втроём они миновали разломанные в щепки двери замка и выскочили на улицу, где творился хаос ещё больший, нежели в замке. Вдалеке полыхал стадион, где проходили школьные матчи по квиддичу — его зарево казалось далёким маяком; поблизости же метались полчища пауков, великаны, дементоры, повсюду тела раненых и погибших, Пожиратели и ученики, смешавшиеся воедино, и над всем этим — практически уничтоженный магический купол, защищавший школу от полного уничтожения.       К тому моменту, как ребятам удалось добраться до Гремучей ивы, им пришлось уносить ноги от пауков и великанов и столкнуться с дементорами — благо их выручили подоспевшие Эрни, Симус и Полумна. На какой-то миг показалось, что кошмар беспросветен, что им никогда, ни за что не удастся победить, что всё кончено… Сейчас эти мысли казались полным кощунством. У них ещё есть шансы — несмотря на потери, несмотря на то, что школа почти разрушена, несмотря ни на что! Полумна верно сказала — они здесь, они живы, бой продолжается. Ничто ещё не кончено.       Ничто.       Уклоняясь от колючих веток-плетей, Гарри, Рон и Гермиона сумели пробраться к подножию Гремучей ивы и найти тот нарост, что открывал подземный ход в Визжащую хижину. Земля содрогалась у них под ногами, когда они ныряли в узкий проход, и над головами, когда они ползли по тоннелю к месту, где трусливо прятался Волан-де-Морт. Гермиона слышала позади себя тяжёлые вздохи и всхлипы Рона, с трудом удерживаясь от того, чтобы обернуться. Его слова до сих пор жгли её — жгли, потому что были правдой. Несмотря на желание помочь Гарри, на свой долг, на всё, она бы осталась и сделала всё, чтобы найти Фреда и хотя бы помочь ему добраться в безопасное место. Но позволить Рону уйти в этот момент было равнозначно смертному приговору. Чистое самоубийство. Да и потом, Трелони не даст свою любимую ученицу в обиду, она сумеет ей помочь…       А потом на ум пришла целая армия пауков, ворвавшаяся в Хогвартс в тот самый момент, когда они сбегали оттуда, и Гермиона задохнулась от ужаса. Что же она натворила?! Могла ли Лаванда выжить в таких обстоятельствах? Могли ли они потерять немного времени, но спасти её?       «Я должна была отпустить его, — думала Гермиона, кусая губы. — Он никогда не простит меня за это. Я и сама не прощу. Ни за что».       Тем временем им удалось пробраться в Визжащую хижину и найти змею — Нагайну ограждала защитная сверкающая сфера, которую, казалось, невозможно пробить, — а также стать свидетелями казни Снейпа. После разговора о Бузинной палочке Волан-де-Морт натравил свою питомицу на Снейпа, а затем ушёл, став новым обладателем смертоносного оружия. У Гарри было всего несколько минут, чтобы приблизиться к Снейпу в безотчётной попытке закрыть рваную рану на его шее, спасти его и услышать последнюю просьбу — собрать его воспоминания. Гермиона и Рон с ужасом следили за происходящим. Хоть ненавидеть Снейпа уже давно вошло у них в привычку, причём обоснованную годами сложных отношений, сейчас они оба, да и Гарри, с трудом сдерживали слёзы. Бледный, похожий на сломанный манекен, кем бы он ни был — он не заслужил такой смерти. Никто не заслужил.       А между тем зазвучал голос — высокий и холодный, он хлынул в сознание всех, кто находился в хижине, множился, отражаясь от стен, вызывал тишину и безотчётную панику. Хотелось заткнуть уши руками и ничего не слышать, спрятаться от жёстких, удушающих слов. То был Волан-де-Морт, и он требовал от Гарри Поттера прийти к нему в Запретный лес, давал ему на это час. Час этот был к тому же передышкой для всех сражавшихся, но если «герой» не воспользуется шансом, пощады не будет никому.       Не нужно быть гением, чтобы понять: Гарри действительно хочет сделать это, и он сделает, бесполезно отговаривать, бесполезно упрашивать. Но сначала…       Сначала нужно вернуться в замок.       Хогвартс встретил их необычайной тишиной вне замка. Тут и там вились дымки, поднимаясь от земли в пока ещё тёмное небо, валялись груды камня, некогда бывшие стенами школы, под ногами расползались сгустки волшебных растений. Приходилось пролазить под трупами гигантских пауков и обходить павших великанов; ближе к крыльцу уже сновали помощники мадам Помфри и просто неравнодушные, помогавшие вытаскивать из-под завалов и заносить в замок пострадавших и погибших. Прячась под мантией, ребята прошли сквозь разрушенный вход в холл.       В вестибюле близ Большого зала царила ужасающая разруха: разломанные перила и выщербленные ступени широкой мраморной лестницы, разлетевшиеся по полу драгоценные камни из разбитых часов факультетов, сгустки ядовитых растений, почти разрушенные огромные деревянные двери. Из самого же зала уже доносились возгласы и причитания, и у Гермионы буквально зашевелились волосы на затылке. Она и хотела, и страшилась войти, боясь увидеть то, что окончательно подкосит её. Тем не менее, выбора у неё не было.       Девушка даже не увидела — ощутила, как Рон рванулся из-под укрытия мантии и поспешил к тому месту, где видел Лаванду в последний раз. Макушка его скрылась меж завалами; Гарри и Гермиона не пошли за ним следом, лишь проводили взглядами — сочувствующим и отрешённым.       Большой зал показался им совершенно другим, неузнаваемым местом — факультетские столы оттащили к стенам помещения, на полу разложили носилки, на возвышении тут же расположилась мадам Помфри, перевязывая раненых. Тела погибших укладывали посреди зала под сдавленные стоны и всхлипывания выживших, разбившихся по группкам. Не в силах пошевелиться, Гермиона стояла и смотрела невидящим взглядом, обхватив себя руками за плечи, смаргивая набегавшие слёзы — мёртвых было так много, слишком много…       — НЕТ!       Вскинув голову, она увидела самое худшее, чего так страшилась — семейство Уизли, окружившее чьё-то тело. Это рыдала миссис Уизли, с такой силой вцепившаяся в плечи обнимавшего её супруга, что не оставалось сомнений: кто-то погиб.       Нет, нет, н е т…       Едва дыша, судорожно удерживаясь на краю сознания, Гермиона поспешила к семейству Уизли. Первой её заметила Джинни; полный паники взгляд едва не парализовал Гермиону, давая понять: это случилось. Не мог быть таким взгляд у человека, если бы оставалась хоть какая-то надежда.       Всё, что замирало и билось внутри Гермионы с раздирающим грудную клетку напряжением, резко оборвалось, рухнуло куда-то вниз, в падении своём отдаваясь болью в висках, в пальцах, судорожно вцепившихся в разодранный джемпер. Шаг, ещё шаг — медленные, неверные, затем срыв на бег, и Джинни уже отчаянно обнимает Гермиону, содрогаясь всем телом. Гермиона только и могла, что обнимать подругу в ответ, поверх её головы глядя на пятна тел, окружённых семейством Уизли.       Тел?       — Они этого не заслужили, — хрипло прошептала Джинни куда-то в плечо Гермионе. — Это не должно было случиться, особенно сейчас.       Гермиона беспомощно, немо кивала в ответ, а перед глазами у неё стоял только образ Фреда, словно отпечатавшись, — яркие голубые глаза и рыжие волосы, россыпь веснушек, порывистые движения, отличавшие близнецов, и в ушах словно бы звучал ставший родным голос. Хотелось оттолкнуть Джинни и сбежать, спрятаться и реветь навзрыд, громко, уткнувшись лбом в колени, не думать и не знать ни о чём, не мучиться, не жить…       «Нет, нет, нет, пожалуйста, этого не может быть!..»       «Я хочу его увидеть».       «Я должна».       Увидеть его тело сейчас значило бы признать, что всё кончено, а она осознать-то этого не могла!..       Несколько неуверенных шагов к телам, вокруг которых горевало семейство Уизли — и Гермиона осознала, что это не Фред. Ошеломительная, горячая радость, хлынувшая по жилам, заставившая вновь ожить, сменилась неподдельным ужасом — ведь на месте близнецов Уизли лежали Римус и Нимфадора. Счастливые родители, чьим сыном, улыбавшимся с фотографии, они так гордились. Они должны были сейчас быть в числе выживших, помогать уносить раненых и разгребать завалы, делать что угодно — просто жить…       Гермиона пошатнулась, снова потрясённая, снова бессильная, и словно через плотную завесу, будто бы окружившую её, услышала встревоженный голос Джинни, окликнувший Рона. Сигнальным маячком в мозгу зажглась мысль: Рон нуждается в помощи, нуждается в ней. В следующий момент обе девушки уже торопливо протискивались ему навстречу — его рыжая голова мелькала в самой гуще толпы. Пробравшись ближе, они увидели то, чего так опасалась Гермиона: Лаванда Браун, не подававшая признаков жизни, лежала на носилках, к которым наклонился Рон. Тот метнул затравленный взгляд в адрес сестры и подруги; пальцы его отчаянно сжимали ладонь Лаванды, будто это не она, а Рональд находился при смерти, и всё его спасение только и заключалось в том, чтобы держаться за эту последнюю ниточку.       — Что с ней? — спросила Джинни чуть дрогнувшим голосом.       — Оборотень. Её всё-таки укусили. — Хоть Рон и не смотрел в её сторону, Гермиона всё равно ощущала, что именно её винят в случившемся, и не могла не признать справедливость невысказанных обвинений. — Мадам Помфри сказала, что её срочно нужно переправить в Мунго, но сейчас такой возможности нет… — Он истерически хмыкнул и полностью сосредоточился на Лаванде.       Гермиона рискнула тронуть его за плечо:       — Рон, я, правда…       Вместо ответа приятель небрежно стряхнул её руку и пробубнил глухо:       — Уйди, Гермиона.       Яснее выразиться было невозможно, и девушка послушно отошла, не зная, что же ей теперь делать. Джинни уже исчезла — видимо, присоединилась к группам учеников, что разбирали завалы и разыскивали тела, и после недолгого замешательства Гермиона сорвалась с места, прочь из Большого зала, полного боли и ужаса от потерь. Ей было дурно и не хватало воздуха, слова Рона жгли калёным железом, а известие о смерти Римуса и Тонкс и вовсе подкосило настолько, что, казалось, весь привычный мир теперь разрушен. А сколько ещё людей не пережило эту ночь? Сколько ещё людей погибло, сражаясь с армией Волан-де-Морта, что отсиживался всё это время в лесу?       «И что с Фредом? Жив ли он?»       — Гермиона!       Полумна, больше похожая на привидение, поначалу двоившееся перед глазами, помахала рукой перед лицом у Гермионы, и та кивнула, очнувшись.       — Нам нужна помощь, чтобы проверить верхние этажи и перенести всех пострадавших в Большой зал. Ты в порядке? У тебя кровь…       Лёгким движением Полумна стёрла кровавую дорожку с виска Гермионы и небрежно вытерла пальцы о кофту; у неё самой всё лицо пестрело царапинами и кровоточащими ранками, на которые она не обращала внимания. Тёмно-багровые пятна виднелись даже на светлых волосах, выделяясь в слипшихся прядях.       — Я… да, конечно, — кивнула Гермиона, заставляя себя изгнать из головы предательские мысли о том, что кто-то ещё из её близких знакомых мог стать жертвой битвы. Ни к чему представлять худшее сейчас, когда так нужно верить хоть во что-то светлое.       Дальнейшие минуты напоминали кошмарный сон: вместе с Дином, Полумной, Майклом Корнером и ещё несколькими учениками Гермиона разбирала завалы, проверяла пульс у тех, кого им удавалось найти, и помогала перемещать пострадавших на носилки. По замку гулом отдавались крики, стоны и имена тех, кого потеряли, кого искали. Не было ни одного тихого, не затронутого битвой уголка. И эта атмосфера безнадёжности, отчаяния, кромешной тьмы не хуже дементора вытягивала все силы.       Им удалось найти множество человек, нуждавшихся в помощи, и примерно столько же тех, кому помощь уже не требовалась, когда Гермиона, не выдержав, отделилась от группы и замерла в крытой галерее, теперь уже почти полностью разрушенной. За неровно отбитыми колоннами виднелся заваленный грудами камня и щебня дворик, где раньше бил фонтан и так приятно удавалось посидеть, наслаждаясь солнечным днём. Девушка вцепилась дрожащими пальцами в остатки крошившегося подоконника и зажмурилась, запрокинув голову. Когда-то давно (целую битву назад) они с Фредом иногда сидели здесь — ещё до того, как он покинул школу. Сюда же она приходила несколько раз с Чарити. А теперь это место разрушено, как и что-то очень важное в ней самой.       «Чарити бы не пережила, если бы увидела, во что превратился замок…»       Неожиданный звук — чей-то топот по гулкому пустующему коридору — заставил Гермиону обернуться, и она увидела бегущую девчонку, по виду — первокурсницу. Невысокая и совсем ещё кроха, с растрёпанными рыжими волосами, она резко остановилась и бросила на девушку настороженный взгляд.       — Ты что тут забыла? Эй!       Словно испугавшись, первокурсница вновь пустилась в бег и вскоре исчезла за поворотом. Ей же не положено здесь находиться! Всех первокурсников должны были эвакуировать ещё в начале подготовки к обороне замка. Значит, она каким-то образом сумела проскочить и теперь вот прячется по закоулкам Хогвартса. Но зачем?       Повинуясь инстинктам, Гермиона поспешила за неизвестной девчонкой, но догнать её явно не представлялось возможным. Быстрые шаги ещё слышались эхом, уходя вниз по лестнице, и Гермиона торопилась следом, но безуспешно. Выскочив в холл, она обнаружила, что первокурсница уже исчезла. Что ж, ладно, это не её забота.       Навстречу уже шла Джинни — медленно, едва ли не шатаясь от усталости. Молча присела вместе с Гермионой на ступеньки, тяжело дыша. На лице, покрытом пылью и кровью, едва различались дорожки слёз — Джиневра всегда умела держать свои эмоции под контролем.       — Рон по-прежнему не отходит от Лаванды, — наконец, произнесла она почти равнодушно; только вот Гермиона знала, что равнодушия тут нет ни на кнат. — Ты не видела Фреда или Джорджа?       — Нет… — растерянно выдохнула Гермиона. — Я… я думала, ты их встретишь. Они бы наверняка догадались появиться в Большом зале…       — Только если с ними ничего не случилось.       Гермиона потрясённо уставилась на подругу — та отрешённо смотрела куда-то вдаль.       — Эй! Ты не имеешь права так говорить!       — Да что ты? — Теперь Джинни повернулась к Гермионе, но легче от этого никому не стало. — Неужели не видишь, во что превратилась школа? Что тут происходит? Будь с ними всё в порядке, они бы обязательно нашли нас.       — Может, у них есть дела поважнее? — огрызнулась Гермиона.       Джинни глубоко вздохнула, а когда заговорила, голос её предательски дрожал.       — Я тоже очень хочу верить в то, что они живы, но посуди сама: уже час как затишье, а от них никаких вестей. Под завалами их тоже никто не находил, правда, но не могли же они исчезнуть? Мне тоже тяжело, Гермиона, и я волнуюсь за них, но, честное слово, за это время я столько всего увидела, что у меня уже нет никаких сил верить в благополучный исход.       — Джинни!       — Мне, правда, очень страшно, — продолжала девушка, — и я надеюсь, что они вот-вот появятся с каким-нибудь дурацким оправданием… — тут у Джинни вырвался смешок, и Гермиона тоже прерывисто вздохнула: это было бы так похоже на Фреда и Джорджа...       Всё нарушил голос, многократно усиленный, вновь вторгшийся в замок и объявивший, что Гарри Поттер мёртв. Волан-де-Морт говорил о трусости того, на кого все так надеялись, о том, как Гарри молил его о пощаде — и о том, что даст шанс всем тем, кто примкнёт к нему. Шанс на новое будущее в мире, где магглам нет места. Всех же, кто окажет сопротивление, несмотря на явное превосходство Пожирателей, ждёт смерть.       — Нет! — воскликнула Джинни, вскочив на ноги. — Это неправда! Гарри не мог умереть!       Теперь она куда больше напоминала Джинни Уизли, хоть и смотрела в панике и растерянности на Гермиону, не зная, что делать. Сама же Гермиона, всё это время слушавшая холодный надменный голос, прижав ладони к губам, в неверии качала головой.       — Это ложь, Гарри не мог… — эхом вырвалось у неё, и она так же непонимающе уставилась на подругу.       Между тем из Большого зала уже выходили люди — первыми шагали преподаватели. Вид Минервы МакГонагалл, будто бы разом постаревшей, но далеко не сломленной, заставил девушек выйти следом за всеми, чтобы воочию убедиться в том, что Волан-де-Морт затеял какую-то новую игру.       Пришедшие Пожиратели выстраивались в длинную тёмную шеренгу напротив разрушенных дверей школы, пока ученики и преподаватели выходили наружу, не в силах поверить в собственное поражение. МакГонагалл первой увидела тело Гарри на руках у Хагрида, и её крик будто бы разом подкосил всех. Джинни так крепко вцепилась в предплечье Гермионы, что оно онемело, хоть девушка этого и не ощутила. Во все глаза она смотрела на сломленного, рыдающего от горя Хагрида, державшего на руках Гарри Поттера. Неподалёку от Волан-де-Морта, стоявшего чуть впереди в сопровождении сверкающей сферы со змеёй, Беллатриса Лестрейндж торжествующе смеялась, упиваясь всеобщим отчаянием. Но понемногу гневные выкрики перебили её смех, на Пожирателей посыпались проклятия, пресечь которые смогло лишь вмешательство Тёмного лорда.       — Нет, нет, нет, нет, нет! — в неверии шептала Гермиона.       Вид мёртвого друга никак не желал укладываться в голове, она попросту не могла этого принять. Гарри не мог сдаться, не мог умереть, только не сейчас, только не так…       В какой-то момент протиснувшийся в первые ряды Рон с силой сжал руку Гермионы, и когда она к нему повернулась, лишь немо покачал головой.       — Это какая-то уловка, наверняка так и есть, — едва смог выдавить он, во все глаза глядя на Хагрида.       То, что случилось потом, заняло не больше пяти минут, но это были едва ли не самые долгие пять минут в жизни Гермионы. Затаив дыхание, она, как и все, следила за противостоянием Невилла и Волан-де-Морта, за тем, как приятель посмел дать отпор тёмному волшебнику, доказывая верность Хогвартсу, поднимая боевой дух уцелевших, а затем и вовсе, улучив возможность, обезглавил мечом Гриффиндора лишённую защиты змею, тем самым уничтожив последний крестраж. Всё это происходило в один момент с бунтом великанов, кинувшихся на Грохха, с появлением фестралов и Клювокрыла, пришедших на помощь брату Хагрида.       Обезумевшая от страха толпа ринулась в поисках укрытия обратно в замок, и Гермиону просто-напросто смело общей людской волной, в которой исчезли только что стоявшие рядом Рон и Джинни. Под ногами скрывались оглушённые, обездвиженные Пожиратели, а толпа всё неслась по ступеням в вестибюль. Мелькали эльфы-домовики, кентавры, совершенно незнакомые волшебники (то были домовладельцы из Хогсмида и родственники тех, кто защищал замок, тоже подоспевшие на помощь), и в общей толкотне было очень легко стать чьей-то жертвой, в том числе и случайной.       Тесно сжатая со всех сторон, Гермиона едва могла дышать; всё, что ей оставалось — это изо всех сил вцепиться в волшебную палочку и постоянно вертеть головой в ожидании нападения. На мгновение даже показалось, что поблизости мелькнул Фред — рыжий и взволнованный; Гермиона могла поклясться, что перехватила его взгляд, ощутила на себе, как прикосновение, и безотчётно окликнула юношу, но в давке её оттеснило совсем далеко от него, если то и в самом деле был Фред Уизли.       В какой-то миг толпа будто расступилась, и стало ясно, почему: Джинни в одиночку отражала атаку Беллатрисы Лестрейндж, и всё это происходило в непосредственной близости. Едва Гермиона успела наудачу метнуть проклятие — оно прошло совсем рядом с головой Пожирательницы, — как к Джинни на помощь подоспела Полумна, и девушки уже вдвоём пытались сдержать натиск агрессивного нападения. Где-то неподалёку мелькнула вспышка, задевшая ногу Гермионы, но боль уже почти не ощущалась из-за прилива адреналина. Девушка ринулась на помощь подругам, привлекая к себе внимание Беллатрисы. От дрожи сводило пальцы, всё тело словно бы натянулось звонкой струной, а в крови бурлило острое желание поквитаться с обидчицей. Перед глазами у Гермионы мелькали обрывки пыток, которым её подвергла приспешница Волан-де-Морта, и сейчас она была готова в отместку применить любое Непростительное, не задумываясь о последствиях.       — Осквернительницы магии, предатели крови! — то и дело восклицала Беллатриса, сея Убивающие заклятья с поразительной, отточенной годами лёгкостью. — Куда вам со мной тягаться? Вы всё равно скоро все будете уничтожены…       Очередное Убивающее едва не задело голову Джинни, пройдя буквально в нескольких дюймах, в то время как все проклятия, сыпавшиеся в тройном размере, Беллатриса ловко от себя отводила, хохоча. В этот же момент послышался крик Молли Уизли, и она оттолкнула девушек, сама занимая их место в бою. Смех угас после первого же серьёзного выпада с её стороны, и Беллатриса поняла, что имеет дело с на удивление сильным соперником. Их схватка вылилась в настоящее противостояние не на жизнь, а на смерть; обе волшебницы виртуозно владели палочками и применяли заклятья с таким пылом, что пол у них под ногами пошёл трещинами. Беллатриса дразнила Молли, яростно скалясь, и в какой-то момент, ощутив свою победу, залилась громким, торжествующим хохотом — и в тот же миг её настигло очередное заклинание миссис Уизли, ударившее в точности над сердцем.       Всё это время Гермиона будто не видела ничего вокруг, кроме этой схватки, и только сейчас заметила, как Волан-де-Морт отшвырнул своих противников — МакГонагалл, Кингсли и Слизнорта — и направил палочку прямо на Молли, готовясь нанести удар. Сама не понимая, она закричала, и будто в ответ ей весь зал поделился на две части Щитовыми чарами. Чарами, которые применил ни кто иной, как Гарри. Гарри, живой и невредимый, прятавшийся под мантией-невидимкой всё это время.       Дальнейшее напоминало странный, причудливый сон. Все, кто присутствовал в Большом зале, затаили дыхание, неотрывно следя за противостоянием Гарри Поттера и Волан-де-Морта. Эти двое в самом деле будто бы остались совершенно одни, кружа по залу друг напротив друга, ведя бой сначала словами, не на палочках. Гермиона с замиранием сердца слушала правду — ту правду, что резала острее ножа. Правду о том, что Дамблдор спланировал свою смерть с помощью Северуса Снейпа, кто лишь играл роль предателя всё это время и был тайным шпионом Дамблдора, и что настоящим владельцем пресловутой Бузинной палочки всё это время был Драко Малфой, ни о чём даже не подозревавший. Мало кто мог понять истинный смысл всего, о чём они говорили, прежде чем зачарованный потолок Большого зала озарился золотистыми лучами рассвета, и случилось то, чего все так давно ждали — последнее сражение, финальный аккорд долгих лет борьбы со злом в лице Волан-де-Морта. Всего два заклятья, неравные по своей силе — Убивающее и Разоружающее, — столкнулись на середине пути и навсегда поставили точку в этой кровавой битве.       Поначалу Большой зал содрогнулся от ликования, от криков радости, от поздравлений и рукоплесканий, от простого человеческого счастья и облегчения. Это потом пришло понимание того, что не все застали знаменательный момент, что многих уже нет в живых и многие находятся в ужасном состоянии. Рон и Гермиона успели лишь обнять друга, и того уже унесла жадная до героя толпа, а сами они, послушные её потоку, пробились прочь в вестибюль и впервые за эти страшные часы остались почти наедине.       — Мне… мне очень жаль, что с Лавандой случилось такое… — неловко прошептала Гермиона, глядя на разом повзрослевшего приятеля.       Рон поморщился и вместо ответа позволил подруге стиснуть себя в объятиях.       — С ней всё будет хорошо, — наконец, промолвил он куда-то в волосы Гермионе. — Мадам Помфри сказала, что в Мунго есть опытные специалисты, они обязательно ей помогут. Не говори ничего сейчас, пожалуйста.       Они так и стояли неизвестно сколько, просто прижавшись друг к другу, медленно осознавая, что всё теперь кончено, что не нужно больше бороться, что можно просто жить и не бояться за себя и близких. Впрочем, Гермионе было за кого тревожиться — она по-прежнему ждала, что Фред вот-вот ворвётся в вестибюль, живой и здоровый, с извечной его мальчишеской усмешкой…       Наконец, Рон отстранился и украдкой, чтобы Гермиона не заметила, вытер глаза пыльным оборванным рукавом. Они поняли друг друга без слов: теперь обоим требовалась передышка, немного тишины и одиночества, чтобы справиться со всем, что на них навалилось за это время. Откуда-то издали Рона окликнул Невилл, и приятель торопливо ушёл на зов, оставив Гермиону одну.       Вдох-выдох. Вдох-выдох.       Близ обрушенной груды осколков, бывших горгульей, что восседала под высоким потолком холла, виднелся рыжий отблеск, и Гермиона торопливо направилась к нему, присела и дрожащими от волнения руками схватила пострадавшую за руку. То была та самая девчонка-первокурсница, маленькая, рыжая и мёртвая. До Гермионы не сразу дошло, что пульса нет, и она продолжала лихорадочно трясти ребёнка, прислушиваясь к сердцебиению и пытаясь её разбудить. Холодная, недвижная, точно фарфоровая кукла, девочка покоилась у неё на руках — ещё одна из жертв битвы, её последняя жертва.       Не вполне понимая, что делает, Гермиона поднялась с колен, по-прежнему сжимая ребёнка в руках, непроизвольно убаюкивая и стараясь защитить от всего, даже от взглядов, которые будут ждать её в Большом зале, куда нужно отнести тело. Тело…       Присутствие Полумны она ощутила скорее как поступь одного из школьных призраков — да Лавгуд его и напоминала своей бледностью и отрешённостью. Её как будто не коснулось всё случившееся: взгляд по-прежнему слегка расфокусирован, точно она высматривает мозгошмыгов и прочую ересь, движения замедленные и плавные, и даже голос звучит как-то потусторонне.       — Энни Мурроу, первый курс Гриффиндора, — произнесла Полумна, из-за плеча Гермионы разглядывая помертвевшее веснушчатое лицо девочки. — Она была очень храбрая для первокурсницы. Я видела несколько раз, как она кралась к домовикам на кухню, чтобы добыть еду для тех, кого задерживали на отработки эти Кэрроу. Невилл пару раз брал вину за это на себя, чтобы она не пострадала.       Прохладные руки Полумны соприкоснулись с руками Гермионы.       — Давай я отнесу её, — предложила девушка, догадавшись, как нелегко это будет сделать кому-то другому. — Вот так…       С излишней осторожностью Гермиона передала девочку Полумне, и та, прижав ребёнка к груди и так же рассеянно покачивая, точно убаюкивая, направилась в сторону Большого зала своей странной, чуть танцующей походкой. Девушка застыла на месте, смотря вслед ушедшей, затем отвернулась, направив взгляд в сторону разбитых дверей замка, за которыми вовсю сияло солнце и рождался новый, свободный день. Где-то там настигали бежавших Пожирателей, там искали пропавших и выживших, там остались разбушевавшиеся великаны и кентавры. Зачарованная тенями, мелькавшими на свету, ушедшая в свои мысли, Гермиона не сразу услышала оклик — скорее, почувствовала, что нужно отвернуться. Взгляд её медленно вернулся к входу в Большой зал, и оттуда вдруг появился пока ещё неясный силуэт.       Вдох-выдох. Вдох-выдох.       Они неотрывно смотрели друг на друга пару секунд, а затем медленно, будто неуверенно двинулись навстречу, сойдясь почти на середине вестибюля. Обнять Фреда было сродни возвращению домой, и Гермиона сильно прикусила нижнюю губу, борясь с подступившими слезами горечи и облегчения; прерывисто дыша, она путала пальцы в рыжих волосах, уткнувшись в родное плечо и позволив сжать себя так сильно, что, казалось, вот-вот треснут рёбра. На какое-то мгновение всё будто утратило смысл — да и было ли что-то важнее того, что он жив, что они оба живы, что у них есть такая непозволительная роскошь — быть вместе после всего, что обрушилось на Хогвартс?..       Вдох-выдох. Вдох-выдох.