Тайные стороны Деймона Сальваторе

Утром и у Деймона, и у Елены было тяжело на душе из-за того, что случилось ночью, хотя Сальваторе знал только о половине произошедшего. Из-за этого они вели себя слишком по-дружески и тактично друг с другом, и у Елены отчётливо сложилось впечатление, что если бы между ними снова произошло хоть что-то более неприличное, они оба взорвались бы. Ей было больно видеть, как Деймон старался скрыть своё разочарование, как казнил сам себя, потому что думал, что он сам виноват в том, что не остановил её в этом помутнении рассудка. У неё даже возникало желание признаться, что она всё-таки частично была в рассудке, но это поменяло бы всё на свете, поэтому она молча смотрела на его боль. Кроме того, не то чтобы самой Елене было легко: хотя она и почистила зубы после завтрака, вкуса которого даже не почувствовала, ей казалось, что во рту всё ещё оставался тот сладковатый привкус Деймона, и это постепенно сводило её с ума. Поступил ещё один звонок от шерифа Форбс этим утром, из которого они узнали, что было совершено ещё одно нападение, дальше на юге. По словам местных полицейских, около тел была найдена вторая записка, что заставило Деймона бормотать себе под нос: - Кем он, чёрт возьми, себя возомнил? Думает, мы заметаем за ним следы? Хотя простуда уже заметно прошла, Елена всё ещё оставалась очень слабой, поэтому, когда она настояла на том, чтобы уехать немедленно, Деймон согласился, но только при условии, что она всю дорогу будет лежать под одеялом на заднем сидении. Елена попыталась спорить, в конце концов, она никогда не любила подчиняться Деймону, и неважно, насколько он был прав. Однако ей действительно было нехорошо, к тому же, Елене совсем не пришлось бы смотреть на него, а это, безусловно, было очень кстати. Если убрать этот соблазн, то возможно она сможет сдержаться и не коснуться его. Первые полчаса прошли в тишине, пока Сальваторе не решил, что с задумчивостью покончено, и не попытался сыграть с девушкой в глупые игры, участие в которых она отказывалась принимать, ссылаясь на то, что чувствует себя слишком слабой. Это заставило его резко вздохнуть, притворяясь раздражённым. - Ладно, Елена, чем бы ты хотела заняться? - Не знаю, - пробормотала она, наблюдая, как за окном проплывают облака. Теперь он, казалось, был в отчаянии. - Хорошо, что ты обычно делаешь, когда болеешь? Елена почти захихикала в ответ на его настойчивость: - Мама всегда включала мне диск Битлз, - рассказала она, и её голос смягчился от этого воспоминания. - Ха! – Деймон немедленно начал рыться в бардачке, и через минуту в салоне раздались первые аккорды песни “I wanna be Your Man”. На этот раз она не смогла перестать хихикать: - Серьёзно, Деймон, ты слушаешь Битлз? Он повернулся к ней, и его выражение лица словно говорило «Ха». - Да ладно, Елена, это же Битлз. Я был бы дураком или глухим, если бы мне они не нравились. Пока Елена слушала знакомые мелодии, иногда подпевая вместе с Деймоном, девушка немного расслабилась, позволяя воспоминаниям из детства заполнить её мысли. Внезапно она поняла, что никогда её не перестанет удивлять умение Сальваторе, несмотря на все их ужасно запутанные проблемы, успокаивать и подбадривать. При этом он умел доводить её до такого состояния, что хотелось его бить, царапать и пинать; ему было проще, когда Елена злилась на него, а не думала обо всех проблемах. Его голос вырвал её из задумчивого состояния. - Какая твоя любимая песня Битлз? Елена подумала минуту. - “All my Loving”, - был её ответ. - Ах, - вздохнул Деймон, а затем понимающе кивнул: - Какой предсказуемый ответ. Девушки любят романтичные песни. Елене стало немного обидно, что её сравнили с девушками-мечтательницами. - Какая твоя любимая песня Битлз? – её голос прозвучал немного резко. Он ответил так быстро, словно придумал ответ гораздо раньше. - “Something”. - Но эта песня тоже о романтике! – победно воскликнула девушка. - Ммм, это ты так думаешь, - теперь голос Деймона прозвучал так весело, что стало ясно, что последует за этим что-то очень неприличное. – Но вообще-то, эта песня – очень правильное музыкальное описание секса. - Секс? Серьёзно, Деймон? Ты думаешь о сексе, когда слушаешь “Something”? – Елена была довольна тем, с каким осуждением у неё получилось сказать это. Однако, Деймону, казалось, совсем не было до этого никакого дела. - Абсолютно, - искренне согласился вампир. – Я даже расскажу тебе, почему, - он даже не оставил ей времени, чтобы запротестовать. – Начинается очень мило, с медленных ударов барабана, затем вступает гитара, прямо как прелюдия. Это всё здорово, но ведь за прелюдией всегда что-то следует. В тексте иногда проскакивают такие слова как «любовник» или «ухаживания» и так далее… достаточно для того, чтобы создать для тебя правильное настроение, но ты слишком рассеянна, чтобы действительно слушать. И вот, появляется первое наращивание, более высокие октавы, повышенный ритм барабана, как первый вкус экстаза, еще задолго до кульминации. Хотя это всего лишь воображение, но твоё напряжение возрастает. Во время второго куплета, где опять начинаются нежные голоса и гитарные мелодии, становишься нетерпеливым, но, в то же время, наслаждаешься этим, потому что знаешь, что будет дальше. Затем, наконец-то, припев повторяется, голоса становятся выше. И становится так прекрасно и нереально, что ты не можешь понять, это стук барабанов или крови в твоих ушах? Хочется закричать что-то, и ты поёшь единственную строку, которую успеваешь спеть: «I don't know!». Что очень подходит, ибо твой разум находится в полном беспорядке. Остаётся всего несколько секунд, и снова возвращаются медленные мелодии гитары, спокойные удары барабанов и приятное послевкусие. Та короткая часть в середине кажется абсолютно совершенной, она никогда не надоедает, поэтому очень хочется включить на повтор и слушать снова… и снова… и снова. - Это просто смешно, - Елена попыталась сглотнуть, но горло у неё пересохло. – Это полный бред. - Возможно, - Деймон быстро взглянул на неё, повернувшись назад. – Но это всё ещё правда… - Напомни мне больше никогда не говорить с тобой о музыке, хорошо? – издевалась Елена, успокаиваясь оттого, что ее напряжение с лёгкостью отступило. Девушка была абсолютно уверена, что Сальваторе завёл этот разговор специально. Был уже полдень, когда они остановились возле придорожной закусочной, и Деймон оставил её одну в машине, чтобы купить что-нибудь. Когда же Сальваторе вернулся, Елена широко раскрыла глаза, увидев количество купленной еды, которую он складывал ей на колени. - Я болею, а не умираю с голоду! – напомнила она. - А вдруг скоро будешь? – ответил он. – Ты потеряла слишком много веса за последние месяцы, а тебе не идёт быть тощей. Похудеешь ещё, и нам придётся обратиться в ЮНИСЕФ*. Ты съешь это, Елена. И это не обсуждается. Гилберт не могла решить, должна ли она злиться на Деймона с его приказами или быть польщённой, потому что он заметил какие-то изменения в ней? Стефан никогда не комментировал этого, наверное, он думал, что это не его дело. Сальваторе же, как всегда, не утруждался вести себя вежливо. - Ты знаешь, для того, кто не болел человеческими болезнями уже больше века, ты слишком самоуверен, - Елена не смогла удержаться и наградила вампира убийственным взглядом. - Но я всё ещё прекрасно помню, что моя мама делала, когда мы болели: “Ты не встанешь из этой постели, Деймон! Нового рассказа не будет, пока ты не доешь суп!» и так далее, и тому подобное. - Твоя мама рассказывала тебе истории, когда ты болел? - Угу, - кивнул он. – И она ужасно имитировала голоса, пугая меня до смерти. Она могла заставить меня сделать что угодно, угрожая тем, что не расскажет историю до конца, - это был ещё один голос Сальваторе, которого Елена не знала: тёплый и почти сентиментальный, когда он вспоминал свою маму. Девушка попробовала посмотреть на него, увидеть выражение его лица, которое следовало за этим голосом, но со своего места она видела только короткие чёрные волосы и шею. Однако это было не так уж и хорошо, потому что она до сих пор помнила, как трогала их прошлой ночью. - Ты расскажешь мне историю? – попросила Елена, повинуясь внезапному импульсу и желая отвлечься. - Что? Нет! – немедленно ответил он. – Я очень сомневаюсь, что знаю такие истории, которые бы можно было рассказать больной несовершеннолетней девочке. - Ты мог бы рассказать, как влюбился в Кэтрин, - предложила она, после некоторого коле**ния. - И почему ты хочешь услышать эту историю, Елена? – его голос внезапно стал очень серьёзным. - Я просто хочу понять, - объяснила Елена. – Всё, что она делала, было таким… злым. Но Стефан сказал, что она никогда не внушала тебе, так что ты, наверное, увидел в ней что-то такое, что я никак не могу увидеть. Я просто не понимаю этого, но если бы ты рассказал, может быть… Его пальцы стучали по рулю, и он неохотно обдумывал её просьбу. - Ладно, - смягчился он, наконец. – Но это не сказка, в которой будет «жили долго и счастливо», никогда не было, даже тогда. Потом не говори, что я тебя не предупреждал. - Хорошо, - выдохнула Елена, поглубже зарываясь в одеяло, волнуясь оттого, что наконец узнает ту часть его прошлого, которая всегда казалась ей непостижимой. Последовала короткая пауза, пока он, наверное, решал, что именно рассказывать, и что лучше опустить. - Стефан тебе говорил, что я воевал в Гражданской войне? – спросил Деймон. Это казалось ей отдалённо знакомым, хотя она даже не помнила, чтобы когда-нибудь задумывалась об этом. - Я думаю, он упоминал, а что? - Ну, ты должна понять, в каком состоянии я был, когда вернулся домой и увидел её впервые. Я не знаю, у тебя был дедушка, который рассказывал, какого это, - быть солдатом? Она покачала головой. - Так я и думал. Дело в том, что война очень сильно меняет мужчину. Когда я был зачислен, я гордился возможностью наконец-то сделать что-то правильное в глазах моей семьи, и, в принципе, я ожидал большого приключения. Господи, я был таким глупым… хотя мне понадобилось не очень много времени, чтобы осознать, как я ошибался. Мне дали ружьё и попытались научить послушанию, но они с треском провалились; мне никогда не нравилось, когда мною командовали. После так называемого «обучения», они просто выгнали нас на поле сражения, и это был ад. Вначале ты теряешь контроль над своим телом, желая просто убежать куда-нибудь и спрятаться. Потом становится ещё хуже: люди, которые кричат неестественно высокими голосами, зловоние рвоты, пороха, пота и крови; кровь везде, она попадает на одежду и кожу. Если не повезёт, это будет кровь твоего друга детства. Вдали от поля битвы только холод, болезни, грязь и голод, - и ни одной симпатичной женщины на расстоянии сотни миль, - добавил он, слабо пытаясь оживить свой тон, когда увидел Елену, которая шокировано и широко раскрыв глаза смотрела на него. - Когда мы оккупировали союзную территорию, люди смотрели на меня умоляюще и с ужасом , потому что всегда ждали худшего от нас. В их глазах я уже был убийцей. Некоторые мужчины смаковали свободу, они начинали вести себя, как монстры, убивая и насилуя женщин, потому что чувствовали, что судьба людей была в их руках. Всё то, что я считал правильным, что нельзя было поставить под вопрос в этом мире, начинало быстро угасать, казалось, не было пределов злу, на которое способен человек. Когда я, наконец, вернулся домой, то я безумно изголодался по добру и красоте, изголодался по чему-то такому, что напомнило бы мне о существовании жизнь помимо войны. И тогда я увидел её, - Елена невольно задержала дыхание, представив Кэтрин, какой тогда её видел молодой, лишённый иллюзий, только вернувшийся с войны Деймон. Он медленно вздохнул: - Она была такой красивой, без сомнений, самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел. Она была полна жизни, всегда хихикала, смеялась, её кудри подпрыгивали на плечах. Шуршание её юбок было слышно во всем доме. Она не была похожа на других девушек в городе, она никогда не прятала взгляд и не скрывала улыбки. Когда она убегала, иногда можно было увидеть её ноги, а это было невероятно бесстыдно в те времена, - он снова улыбнулся одной из своих развратных ухмылок. - Конечно, я преследовал её тогда, это было невероятно, та свобода, которую она мне дарила… и когда она впустила меня в свою постель, я был потерян. Это, возможно, шокирует тебя, Елена, но тогда мой уровень успеха был гораздо ниже, чем сейчас, особенно когда дело доходило до обольщения девушек, если они, конечно же, были из приличных семей. Любовь ко мне – была единственной возможной по тем временам причиной для такой девушки как Кэтрин спать со мной. Несомненно, именно это и заставляло мои чувства расти. Тогда она рассказала мне свой маленький секрет, и предо мной предстал вопрос о том, как не влюбиться в неё. В то же время, я был сыт по горло так называемой человечностью, которая, на самом-то деле, оказалась просто шуткой. По крайней мере, жажда крови и злость были частью её природы. Тебе стоило видеть её с клыками, туго затянутую корсетом, слизывающую капли моей крови со своих губ, - это действительно захватывало дух. Всё, что я узнал на войне, - она видела вещи гораздо хуже. В чём бы я ни был виноват, - она бы не стала винить меня. Какими бы ни были мои мысли тогда, которых я не мог рассказать никому, а тем более девушке, - она их озвучивала. Перед ней мне не нужно было притворяться, рассказывая, что война была доблестной и героической, когда на самом деле я чувствовал, что это самое ужасное, что есть в мире. Она не только напомнила мне обо всём, что дорого в этом мире: смех, танцы, красота, она ещё и вложила в это часть своей души, которая была такой же тёмной, как моя, если не темнее. В то время, когда все обманывали друг друга и самих себя, Кэтрин была единственным честным человеком. По крайней мере, я так думал, - закончил он на грустной ноте. Теперь Елена могла четко видеть, какой непреодолимой была тогда Кэтрин, соблазняя неоткрытыми тайнами и прелестями. На долю секунды ей показалось, что она и сама бы не устояла тогда перед ней. - Когда ты узнал о Стефане? – спросила девушка. - Довольно рано, если быть честным, но о том, как далеко Кэтрин зашла в отношениях с ним, я узнал гораздо позже. До тех пор я всегда предполагал, что она просто флиртовала и играла со Стефаном, как и с другими мужчинами, в конце концов, он был всего лишь невинным и послушным ребёнком. Я не предполагал, что она может найти его подходящим, после всего, что я знал о ней, - Сальваторе, казалось, хотел сказать что-то другое, но вместо этого лишь тяжело вздохнул. – И это была история о Деймоне Сальваторе и женщине, которая оказалась настоящим дерьмом, - саркастически закончил он. Гилберт внезапно захотелось обнять его, но она отказалась, думая об ужасных последствиях, к которым это могло привести. Вместо этого Елена постаралась сделать свой голос как можно злее и прошипела: - Когда мы, наконец, убьём её, я хочу воткнуть кол в её сердце! Деймон громко фыркнул, нарушая то депрессивное настроение, которое царило в машине. - Мы могли бы сделать это вместе, - свирепо предложил он, и Елена почувствовала себя ближе с ним, чем когда либо. - Спасибо, за то, что рассказал, - пробормотала она, и её глаза уже закрывались, когда она услышала тихое «пожалуйста» в ответ. *** Елена проснулась из-за того, что машина остановилась на заправке – это она узнала, когда подняла голову и посмотрела в окно. Уже стемнело, небо было синего цвета, включались фонари, поэтому, когда Елена открыла дверь, в салон хлынул влажный и холодный ночной воздух, пахнущий бензином и свежескошенной травой на полях. Она была удивительно бодрой, а это значило, что простуда окончательно прошла, и девушка потянулась, расслабляя мышцы после нескольких часов сна в не очень удобной позиции. Деймон, скорее всего, всё ещё расплачивался в маленьком магазинчике, так что Гилберт быстро сходила в уборную, чувствуя себя прекрасно, словно выздоровление вернуло ясность зрения и мыслей. Чистота кафеля поражала, а вода из крана бежала удивительно громко. Теперь, когда её дыхание было ровным, она могла думать о фотографии той девочки. Когда Елена вернулась в машину, Деймон уже ждал её. Он смотрел на дорогу, пока девушка снова садилась на переднее сиденье, открывала окно, впуская прохладный воздух, и поправляла волосы. Темнота в машине помогла ей снова спросить то, что мучило её со вчерашнего дня. - Ты думаешь, это Стефан убил ту девочку? Он не смотрел на неё, пока отвечал: - Я не говорю о своём братишке плохо при тебе, Елена. Не мой стиль. - Я знаю это, - тихо сказала она, и замолчала на секунду. – А ещё, ты мне никогда не врёшь. - Чёрт возьми! – выругался Деймон сквозь зубы, и его плечи опустились. – Ладно! Да, да, я думаю, это он. У Стефана, который слетел с катушек, нет пределов тому, что он может сделать. И в этот раз всё говорит против него. - Я не знаю, смогу ли когда-нибудь посмотреть на него так, как раньше, если это действительно был он, - её голос дрожал. - Конечно, сможешь, - немедленно отозвался Сальваторе. – Если дело доходит до прощения, ты не можешь удержаться. Помнишь парня, который свернул шею твоему брату? Тот, с которым ты уже несколько недель спишь в одной комнате. - Это разные вещи, - настояла Елена. – Когда ты делаешь что-то идиотское, у тебя всегда готова причина. Это не делает ситуацию лучше, я знаю, но я всё ещё могу видеть тебя самого. Со Стефаном это как будто он стал другим человеком, кем-то, кого я не знаю, кто убивает ради веселья. - Я тоже это делал, ты знаешь, - признал он серьёзным голосом. – Я убивал, потому что мог делать это, и никто не останавливал меня. Сейчас Елене пришлось приложить огромные усилия, чтобы не потерять спокойствия, так как внутри она очень нервничала, задавая следующий вопрос. - Ты когда-нибудь убивал детей? Деймон посмотрел на неё со странно нежным выражением лица. - Нет. Это единственный моральный принцип, который я никогда не нарушаю. Надеюсь, никогда не нарушу. Облегчение было таким сильным, что она не могла говорить несколько секунд. Но она ещё не закончила. - Когда ты пьёшь кровь, ты устраиваешь… кровавый дождь? – Гилберт сфокусировалась на своих ногтях, всё ещё опасаясь его ответа. - Нет, - снова отрицал он. Когда Елена посмотрела на вампира, у него на губах была едва заметная улыбка. – Я люблю красивые вещи, Елена. Даже если это красивое убийство. *** Вечером, после их приезда в отель, Елена лежала на кровати и смотрела вечерние новости, когда Деймон сказал, что собирается сходить в полицейский участок, чтобы осмотреться. Как всегда, ей захотелось настоять на том, чтобы он взял её с собой, но потом вспомнила последний раз, когда она сделала это, и просто кивнула. В новостях не было ничего слышно о произошедшем нападении, и после двадцати минут пассивного просмотра документального фильма о жизни кенгуру, девушка выключила телевизор и пошла в ванную, чтобы принять душ. Елена почти вошла в комнату, когда внезапно увидела что-то на стуле, стоящем около маленького столика. Этим чем-то оказалась обычная футболка Деймона, которую он, наверное, переодел, прежде чем уйти. Её пальцы аккуратно прошлись по мягкому хлопку, пока Гилберт спорила со своим разумом, в надежде поднять эту футболку и почувствовать, оставшийся на ней запах Деймона. В конце концов, сегодня она весь день была такой сдержанной, ни разу не прикоснулась к нему, хотя каждая клеточка тела почти умоляла её. «Никто не узнает» была её последняя мысль, прежде чем Елена зарылась носом в футболку и глубоко вдохнула. Как оказалось, запаха осталось не так уж и много, но от него, пряного, горького и сладкого одновременно, у неё закружилась голова. Она вспомнила, как слышала о каком-то запахе, молекулы которого воздействуют на мозг мужчины, и делают женщину сексуально желанной для него, и как Кэролайн шутила, что хочет себе такие духи. Возможно, это работает и наоборот, потому что должна была быть причина, по которой этого запаха было достаточно для того, чтобы ее кровь взыграла. К сожалению, Елена была так увлечена в этот момент, что щелчок дверного замка заметила слишком поздно. Прежде чем девушка успела положить футболку на место, Деймон уже стоял рядом с ней. - И что ты делаешь? – за всю свою жизнь девушка ни разу не чувствовала себя так неловко, и её щёки стали пунцовыми под его пристальным взглядом. - Я… я просто хотела проверить, нужно ли… ну, ты знаешь, нужно ли постирать её… - бормотала Елена, пока на его лице снова появлялась полу ухмылка. - Просто послушай, Елена, - его голос был похож на рычание. – Я позволил тебе зайти далеко, но моё терпение тоже не бесконечно. Поцелуй в постели умирающего? Ладно, ты всегда была сострадательной, просто захотела сделать мне прощальный подарок. Твоя ревность в баре? Ладно, я думал, что это возможно какой-то психологический бред. Поцелуй вчера ночью? Да, уже сложнее оправдаться, но, ладно, давай обвиним жар. А теперь это - нюхать мою футболку, как какой-то влюблённый подросток… Здесь тебе уже не выкрутиться. Это последнее предупреждение, Елена, если ты подашь мне ещё один знак, что тайно хочешь меня, клянусь Богом, нашим платоническим отношениям наступит конец. С тобой я ждал гораздо дольше, чем с любой другой женщиной, и я не собираюсь сдерживаться, - Елена заметила, что между ними ужасно маленькое расстояние, - если это взаимно. Теперь она, наконец, собралась с силами. - О, как это благородно, Деймон! Ты решил извратить все мои действия и включить их в свой чокнутый план, прежде чем ты… что! Соблазнишь девушку своего брата, который пожертвовал всем, чтобы спасти тебе жизнь! Хороший пример братской любви! - Или я мог бы просто решить, что глупо бездействовать, когда девушка моего брата втайне жаждет меня… - Сальваторе промурлыкал ей в лицо эти слова. - Я никогда не прощу тебя, если ты воспользуешься мной только потому, что Стефана нет… - Гилберт не могла поверить, что Деймон мог бы быть способен на что-то такое, после того, как изменился. - Оу, давай проясним кое-что. Я не собираюсь никого использовать, тебе придётся сделать первый шаг. Всё, что мне нужно будет сделать, так это показывать тебе, что ты теряешь, постоянно соблазняя тебя до тех пор, пока ты не сорвёшься. Теперь он был совсем близко, и все то, что она могла видеть, - были его голубые глаза. - Ещё один прокол, Елена. Последнее предупреждение, - и Деймон, наконец, отпустил её. ____________ *фонд ООН помощи детям