Мир и чувства на грани

Англия отстукивал костяшками пальцев какую-то странную мелодию. Она постоянно срывалась, и получалось в итоге что-то уж совсем несуразное. Вообще Артур нервничал довольно часто. А в последнее время так уж слишком часто. К тому же вся эта, прямо-таки скажем, паршивая ситуация, в которой он сейчас оказался, его отнюдь не вдохновляла и уверенности не вселяла. А Иван опаздывал. Очень сильно опаздывал. Черт, обычно он так не делал. Неужели передумал? Если сейчас еще и он отвернется и отмашется руками, то дело будет совсем дрянь. А кто там еще оставался? Индия? Китай? Да Артур скорее удавится, чем пойдет просить помощи у своих бывших колоний. Причем, он почти на двести процентов был уверен в том, что, например, Китай его пошлет однозначно. И, в сущности, он будет прав, ибо имеет на это все основания. Долг, как говорится, платежом красен. А Россия… Ну, он всегда был таким, если хорошенько подумать: каким-то непонятным, неправильным и непредсказуемым. Он запросто помогал всем своим приятелям, которые совсем недавно были его врагами. Терпел выходки Прибалтики и еще некоторых стран из Восточной Европы. Совершал странные поступки и делал странные вещи. Не имел никакой логики и последовательности, что вполне давало шанс на успешный итог плана Артура. В конце-концов, если он помогал всяким оборванцам, да и к тому же зажравшимся оборванцам, так почему бы Ивану не помочь ему, Артуру? Который и за помощью-то никогда не ходил и привык все делать сам. Но что самое главное(и, наверное, наиболее ободряющее во всем этом), в последнее время Иван совсем прекратил реагировать на что-либо слишком резко. Даже на Америку, своего главного раздражителя, Иван смотрел теперь спокойно и старался держаться от него на расстоянии. Ни во что не ввязывался, нервы не трепал, и был, если так подумать, нормальным. Но поскольку это слово даже чисто теоретически нельзя отнести к Ивану, Артур называл его про себя почти-нормальным. Почти-нормальным настолько, чтобы иметь с ним дело. И надеяться при этом не прогореть и не ввязаться в еще большее дерьмо. Почему почти-нормальным? Да потому что то, как он пофигистически относился ко всему в этом крайне сейчас неустойчивом мире назвать нормальным поведением тоже нельзя. Артур, который воспринимал сложившуюся ситуацию с экономикой и геополитикой на данный момент слишком серьезно, просто бесился с того, как Ивану удавалась сохранять невозмутимость и спокойствие, за которые Артур готов сейчас, в буквальном смысле, душу продать. Потому что то, что сейчас происходит - неправильно, то, что он делает – неправильно, и то, что Иван сейчас опаздывает – тоже неправильно. Это, пожалуй, самое неправильное сейчас. Керкленд устало потер глаза и провел ладонью по лицу. В голове проносился рой мыслей, который представлял собой полный сумбур тех чувств и эмоций, которые он сейчас испытывал. Много было вопросов, слишком много. И вопросы были простые, но оттого страшные. Что, если Иван не придет? Что, если он ему откажет? Что он тогда скажет Альфреду? Как он мог с такой уверенностью заявлять Америке об идеальности его плана, о том, что он все уладит? Зачем он, черт возьми, вообще во все это ввязался? Зачем он сейчас сидит в Кремле, в шикарном малом зале, украшенном золотой лепниной, что в сочетании с огромными зеркалами и белеными стенами с расписным потолком создавали невероятную атмосферу. Артур вообще не любил барокко, предпочитая тому классицизм и готику, потому что барокко, как и его разновидности, ассоциировались всегда с одной небезызвестной личностью, которая была Артуру крайне неприятна и выбешивала лишь одним своим существованием. А в этом зале все буквально дышало французским «версальским» стилем. Кремль, по сути, - это смешение всех стилей и эпох. И он, волею судеб, оказался в зале, созданном в лучших традициях романтического барокко. Со всеми этими канделябрами, золотыми завитушками и белыми херувимами под потолком. Он сидел в пышном кресле оксидного красного цвета рядом с небольшим кофейным резным столиком, инкрустированном драгоценными камнями и отделанным черным карельским мрамором. Все здесь дышало роскошью и шиком, полнотой жизни, ее цветением. И Артур, привыкший к угрюмой точности линий, чувствовал себя лишним на этом празднике света и блеска. Однако больше всего его напрягало пустующее кресло по обратную сторону столика. Артур еще крепче вцепился в позолоченные подлокотники, мысленно приказал себе не паниковать и успокоиться. В который раз за последние сорок минут. Именно настолько опаздывал Брагинский. В любом другом случае Артур бы вылетел из зала переговоров через пятнадцать минут, высказав при этом принимающей стороне все, что он о ней думает. Но сегодня был особый случай. Если все пройдет удачно, Артур определенно распечатает то замечательное шотландское виски в его баре. Тут массивные белые двери распахнулись и в зал влетел Брагинский собственной персоной. Взбудораженный, взъерошенный и с неровным дыханием. Он сделал знак рукой, и двери за его спиной закрыли стоящие пред ними охранники. А Иван, также тяжело дыша, опустился в кресло и резко выдохнул. Артур, уже было привставший и протянувший руку для приветствия, так и остался стоять, поскольку Иван предупреждающе поднял правую руку вверх и полез в карман идеально выглаженного черного пиджака. Достав оттуда телефон, он потыкал в кнопки и, поднеся аппарат к уху, бросил пару фраз на русском, в конце заливисто рассмеявшись. Смех у него был заразительный. А еще очень глубокий и красивый. Артур неожиданно понял, что до этого ему не доводилось слышать такого искреннего и чистого смеха Ивана. Русский положил телефон на столик и быстрым движением ослабил узел бежевого галстука, который отлично сочетался с белой рубашкой. Артур невольно остановил свой взгляд на его шее, которую пересекал уродливый шрам, кажущийся абсолютно лишним. Англия впервые видел Брагинского без шарфа. Видимо, в спешке он забыл его надеть. И сейчас Артур понял, почему Брагинский его носил не снимая. Шрам и вправду был отвратительным. Он толстым, криво изогнутым белым обручем стягивал его шею прямо посередине. Это очень походило на…Как бы это бредово ни звучало, это очень походило на след от ошейника. Вот уж действительно бред. Иван никогда…Неожиданная мысль поразила Англию, и он неверяще уставился прямо в вырез кипельно-белой рубашки русского, открывающий тонкую бледную, словно фарфор, кожу. Неужели это Орда? Англия, позабыв все приличия, продолжал рассматривать шею Ивана, как ученый рассматривает результат своего величайшего открытия. Вскоре он понял, что не один он пристально рассматривает Россию, но и тот тоже смотрел на него своими удивительными аметистовыми глазами. Англия почувствовал, как предательский румянец расцветает на его щеках, и он стыдливо отвел взгляд в сторону, наконец удосужившись опустить руку, которую он продолжал протягивать все еще сидящему Ивану. Отличное начало, Артур, просто блеск, мысленно ругал себя Керкленд. Россия, не спуская с него пронизывающего насквозь взгляда, поднялся и протянул руку. - Здравствуй, Артур. Рад встрече. Прошу извинить мне мое опоздание - неотложные дела, - сказано это было сухим официальным тоном, из глаз исчезли остатки звенящего смеха, а из движений - легкость и непринужденность. Все встало на свои места, но отчего-то Артуру это не нравилось. Видимо, Брагинский, живой, порывистый, яркий произвел на Керкленда слишком большое впечатление, настолько, что когда обычный Иван вернулся, Англия едва удержался от разочарованного вздоха. Артур с тяжелым сердцем пожал русскому руку и, дождавшись приглашающего жеста Ивана, опустился в кресло. Россия сидел прямо напротив него и даже не думал о том, чтобы отвлечься на что-нибудь и, наконец, отвести взгляд. Артур нервно поерзал в кресле, тщетно пытаясь не выдать свое волнение, сверля взглядом старинный паркет. Наконец, вспомнив элементарные правила приличия, он резко поднял голову и произнес неровным ломающимся голосом: - Ничего страшного, Россия, я понимаю. Что ж, приступим?.. Тебя поставили в курс дела относительно предмета нашей встречи? – Артур достал из своего дипломата обычную черную папку и протянул ее Ивану. Брагинский осторожно открыл ее и начал просматривать лежащие в ней документы. Что Иван не любил больше всего в этих бумажках, так это их бесполезность: они не могли сказать ничего конкретного, в них не говорилось ничего о том, что от него требовалось. Россия пролистывал аккуратно подшитые листы: индексы, изменения котировок, крупное их падение в Америке, как следствие в Европе и Китае, у которого результат лишь немногим лучше остальных, что и понятно с учетом того кредита, который дал Яо Америке. Вот тут какие-то совсем непонятные счета. Что это? Откаты? Оффшоры? Вот динамика роста внешнего долга Америки, вот сведения о росте числа безработных, о забастовках, тут даже упоминалось число гетто вблизи крупных городов США... Спрашивается, зачем России все это нужно? Первая мысль Ивана была о том, что, скорее всего, сия встреча организована для поддержки страждущих в лице Америки и Европы. А поскольку первая мысль, как правило, - наиболее верная, то тут Ивану в намерениях Англии сомневаться не приходилось. Но почему Англия? Чтобы он да беспокоился о соседях своих из братского ЕС? Скорее время повернется вспять. Америка? Вот в чем причина. Но все равно, Ивана не отпускало отчетливое чувство о том, что здесь все же что-то так...Тут Иван дошел до последних трех листов. Брови его поползли вверх от удивления. Что за черт? Он бросил быстрый взгляд из-под бровей на Англию: тот сидел, сцепив руки в замок и пристукивал левой ногой по паркету. Теперь России стала хотя бы понятна вся эта его нервозность. Иван вернулся к документам. В заключительных положениях говорилось о добыче нефти в Ливии, Египте и Тунисе. Давался список заключенных договоров и контрактов между американскими, европейскими и местными предприятиями по добыче. Цена была, прямо скажем, смехотворной. Иван в очередной раз подивился европейскому лицемерию и наглости: организовать "пятую колонну" в каждой из стран, спровоцировать революции, по особо сопротивляющимся произвести эти их знаменитые «гуманитарные» бомбежки, опустошить страны, загнать в нищету людей и заключить контракты по ценам, от которых все это учинившие окажутся еще и в плюсе*. Ну, естественно. Он перевернул страницу и увидел список американских военных баз на территориях других стран. Дальше идут сведения об открытии новых нефтяных месторождений Америкой** и...сведения о ядерной программе Ирана. Последняя страница: перечислены важнейшие стратегические объекты этой страны, в т.ч. ядерные и нефтяные. Однако Иван едва удержался от выдоха сквозь стиснутые зубы, когда он увидел небольшие приписки, сделанные рукой Альфреда. Россия только сейчас понял, как же он устал за прошедшие месяцы. Как он устал постоянно блокировать варварские революции в ООН, посылать оружие в Сирию, организовывать поддержку тамошней власти, сотрудничать с Ираном по ядерной программе, идти наперекор Америке, сотрудничать с Китаем, огрызаться на совсем уж наглое размещение ЕвроПРО вблизи его границ...Как же все надоело. А сейчас Керкленд сидит пред ним и всем своим видом кричит о помощи еще и Америке? Помощи тому, от которого Иван старается держаться как можно дальше, с кем пытается прекратить все контакты, с кем он борется. Англосаксы совсем там с ума сошли от своих проблем? Так чего с больной головы на здоровую валить? Пока еще здоровую, мысленно поправил себя Иван, прекрасно понимая, что ситуация в мире настолько нестабильна, что все может рухнуть в любой момент.