***
Отборочный этап закончился около получаса назад. Генины неспешно возвращались в деревню. Кто в отели, кто в предоставленные общежития, кто домой, кого-то в срочном порядке доставили в больницу. Настроение у всех было слегка унылым — у проигравших и у победителей. Ну как у всех, всех кроме вечной озорной парочки. Они удрали стоило только экзаменатору договорить последнее слово. Только на выходе их успела поймать Анко и передать два сообщения — что сначала их ждет Хокаге в своем кабинете, а потом у резиденции их подберет Джирайя, чтобы обсудить план тренировок. Несколько опечаленные фактом смены планов мальчики, не сбавляя скорости, двинулись на ковер к Хокаге. В коридорах здания было непривычно тихо и безлюдно, словно все повымерли. Обычно снующие туда-сюда шиноби, не знающие чем себя занять, испарились. Нескольких из них друзья заметили мечущимися по деревне. Гражданский персонал поныкался по кабинетам и активно сливался с мебелью. Становилось даже как-то грустно. Все равно, чтобы они сейчас не делали, змея не найдут. Тот ныкаться умел хорошо, каждую щель знал. Пока сам выползти не захочет — никто его не выкурит. Слишком умен и хитер. Извечная проблема с отступниками — деревню знают хорошо, проникнуть могут на раз-два, все щели и слепые углы на зубок учат. — Вызывали, Хокаге-сама? — решив хотя бы в такой момент обратиться к правителю подобающе, с искрой веселья протянул блондин, открывая тяжелую дубовую дверь. В кабинете было душно и пахло кофе. — Наруто, Саске, проходите, — кивнул мужчина, откладывая бумаги в сторону и водружая руки на стол. — Во-первых, позвольте поздравить с завершением этапа. Вы хорошо постарались, молодцы. Показали себя лучше всех, — Четвертый говорил, даже не стараясь скрыть гордость. — С-спасибо, — чуть смутившись от похвалы, отозвался юноша. На его памяти это впервые, когда Минато действительно искренне его хвалит. Отношения с отцом, можно сказать наладились. Во всяком случае, он перестал приглядываться к Наруто и во всем искать подвох, даже напротив — стал чаще идти на дружеский контакт. Порой проявлял не поддельную вежливую заботу, а вполне искреннюю. Но даже учитывая все вышесказанное, на такие слова расщедрился впервые. Наруто это честно сбило с толку. Как общаться с братом и сестрой он уже понял, с матерью тоже. А вот отец до сих пор вводил его в состояние ступора. И он все никак не мог определиться: раскрыться перед родителем или продолжать держать оборону. Об отце в свое время он мечтал даже больше, чем о матери. — Благодарю, — ровно ответил юный Учиха, быстро подмечая состояние резко стушевавшегося напарника. Господи, чертов Имаи Орочимару не смог заставить его даже глазом моргнуть, а похвала от Намикадзе Минато мгновенно выбила всю почву из-под ног. Что за нелепость? Хотя в глубине души брюнет был все-таки рад за друга. — Во-вторых, — продолжил тем временем мужчина, несколько удивленный полученной реакцией на простые слова. — Не хотелось бы омрачать вашу победу, но мне нужно допросить вас касательно ночного эпизода в лесу после первого дня. — Мы не знаем, что это был за шиноби, — едва заметно пожав плечами, ответил Учиха. — Выглядел как подросток лет семнадцати, можно было спутать с генином, но в очереди на второй этап мы его не видели, как и на первом. Длинные черные волосы, вроде бы зеленые глаза — было довольно темно, чтобы сказать точно. Но уровень у него был очень высок, если бы он не отступил, у нас были бы проблемы. На мой взгляд, выше среднестатистического джонина. Хотя я и не уверен. А еще, мы уже позже вспомнили, — чуть замявшись, протянул Учиха. — Мы вспомнили, что змей использовал Орочимару Имаи, — продолжил за друга Наруто, наконец взяв себя в руки. — Вот только, у извращенного Отшельника мы видели фотографию Орочимару — наш шиноби не был на него похож, даже на молодого. А хенге мы не увидели, так что не думаем, что встретили именно его. Это мог быть его ученик? — Вряд ли, но все возможно, — решив, что безопаснее будет удовлетворить любопытство парочки проказников, чем позволить им что-то натворить, когда те будут пытаться найти ответ самостоятельно. Минато положил подбородок на сцепленные в замок пальцы. — Почему он отступил? — Сказал, что если мы продолжим в том же духе, привлечем слишком много ненужного ему шума, — тут же отзывается Учиха. Опять. Раньше говорить предпочитал именно отпрыск Хокаге. — Еще упомянул, что это может смешать ему все карты. Мы не уверены, но, похоже, он что-то задумал. Если бы мы сразу поняли, что возможно это Орочимару, попробовали выбить из него больше информации, — Саске врал исключительно ловко и изворотливо. Даже знающий всю правду, Наруто почти уверовал в сказанное. — Нет, не пять минут назад ученики Академии должны были с этим разбираться, — качает головой мужчина. — Вы правильно поступили, что позволили ему уйти. Спасибо вам, что дали ему достойный отпор и не позволили покалечить кого-то из экзаменующихся. Дети на эти слова едва заметно покраснели, а после спросили разрешения идти — мол, им на тренировку надо. До экзамена ведь всего месяц остался. Минато со спокойной душой их отпустил. Слова мальчиков фактически полностью совпадали с уликами, так что для более жесткого допроса причин не было. Несовпадений он не выявил, да и вряд ли бы дети стали лгать. Им это просто не нужно. Да и вообще те даже не представляли, какую огромную услугу оказали правителю. Если бы на экзамене погиб кто-то по вине постороннего, и не приведи Ками, это были бы дети великих кланов… Положение Минато бы резко пошатнулось. Они спасли его задницу, позволив ей и дальше без особых опасений занимать широкое кресло Хокаге. Конечно, за появление Орочимару с него спросят, но тут он сможет обвинить и сами кланы — мол, «куда вы-то смотрели»? Это ведь они позволили отступнику проникнуть на территорию деревни. Да еще и с Данзо стрясти все девять шкур. Все-таки корень обеспечивал охрану периметра стены Леса Смерти… И Орочимару, и Наруто с Саске сами того не ведая дали изворотливому Намикадзе изумительные рычаги давления на самых несогласных с ним людей. Видимо, даже от отступников была польза, своеобразная, но все же.***
Джирайя, как и было оговорено, ждал их в холле резиденции, мило болтая с девушкой на ресепшене. Мальчишки, особо не церемонясь, схватили в охапку учителя и двинули прочь. Волокли они свою ношу вплоть до самых полигонов. Нагруженный работой из-за появления Орочимару мужчина не имел возможности флиртовать и сейчас с лихвой отыгрывался за все четыре дня, пытаясь клеиться к каждой колышущейся юбке. — Ну и что решили? — уныло осведомился Жабий Отшельник, усаживаясь на небольшой валун. Мальчики-таки дотащили его до зарезервированного ими еще в бытность учениками Академии полигона. Минато согласился выдать им разрешение на единоличное использование заброшенной площадки. Решение то себя полностью окупило. — Я хочу продолжить то, чем занимался в башне, — кивает юный Учиха. — Пробуждать шаринган, до экзамена надо вновь развить мангекье шаринган. — А это возможно? — спросил он крайне удивленно. — Я думал, там есть некоторые условия, которые надо обязательно соблюсти, чтобы пробудить этот уровень развития глаз. — Да, в обычной ситуации, — соглашается брюнет. — Потому что нужно испытать определенное чувство, которое и заставляет глаза пробудиться. Но у нас ситуация необычная. Это чувство мне знакомо. Так что мой мангекье уже должен находиться в наполовину освобожденном состоянии. Курама говорит, что это вполне возможно. — Вот как, — присвистнул мужчина, действительно удивленный такой информацией. — А ты Наруто? — Мне нужно закончить режим отшельника, — кивает блондин. — Короче ты нам обоим нужен. — И что мне разорваться? — удрученно поинтересовался старик. — Да и к тому же, чем я Саске помогу? — Нет, с тренировками мы сами, — махнул на него рукой сын Хокаге. — Нам нужно, чтобы ты уговорил жаб позволить нам обоим провести неделю реального времени на их горе. Там пройдет больше дней — этого должно будет нам хватить, чтобы закончить с тренировками. — И как я по-вашему должен буду это сделать? — хмуро осведомился седовласый. От слова «совсем» не представляя, как провернуть такую авантюру. Если с Наруто еще особых проблем не будет, то вот Саске заключил контракт со змеями (почему тот не хотел идти к змеям сейчас, Джирайя понимал — Манда тут же доложит обо всем Орочимару), но что с этим делать не представлял. А ребята смотрели с такой отчаянной надеждой, что язык не поворачивался им отказать. — Черт с вами, сделаю что смогу, но обещать ничего не буду. — Спасибо, — хором протянули мальчики, искренне и широко улыбнувшись. Пока все шло четко по плану.***
— Держи, — улыбается девушка, протягивая сидящему на скамейке в порту мужчине мороженое. Тот от удивления дергается и спешно открывает закрытые до этого момента глаза. По всему его виду было понятно, что он просто делал вид, что следит за обстановкой вокруг, а в действительности совершенно беззаботно дрых. — Р-Рин?! — вскрикивает он, тут же подбираясь и мгновенно утирая слюни. Несколько предыдущих ночей выдались очень напряженными. — Ты что тут делаешь? — Какая реакция, — смеется девушка, все-таки отдавая уже таящее лакомство бывшему напарнику. — У тебя такой вид, словно тебя застукали за составлением плана мирового господства, расслабься, — фыркнула она. — Хокаге-сама приказал мне возвращаться в Коноху. Похоже, в деревне что-то случилось, и он очень переживает о последнем этапе предстоящего экзамена. — Что-то случилось? — нахмурившись и прикрыв один глаз, словно старался что-то вспомнить, пробурчал мужчина. — А! Змей… — Змей? — удивилась шатенка и наклонилась вперед, стараясь заглянуть в лицо собеседника. — Да так, не думай об этом, — помахал рукой парень и спешно откусил почти половину предложенного угощения. Мгновением позже он, уже согнувшись пополам, старался отогреть собственный мозг. — Тебе пять лет? — снова рассмеялась девушка. — Обито, — тянет она, — ты что-то скрываешь! Колись! Что тебе известно? — Нет-нет, — замахал рукой мужчина, даже не пытаясь разогнуться. — Ты все еще не объяснила, что здесь делаешь. — Ну, мне приказали возвращаться к экзамену, а до него еще почти месяц, — пожала плечами девушка, сильно отросшие за последние пару лет волосы всколыхнулись на слабом морском бризе. — Да и я была тут поблизости, вот и решила заглянуть. Мы давно не виделись. Ты меня избегаешь? — С чего ты взяла? — удивился мужчина. Где-то вдалеке слышатся крики, какой-то местный спорит с человеком, обладающим уж слишком явным акцентом. Очередной мелкий конфликт. Учиха тяжело вздохнул и в два укуса доел мороженое. — Хочешь прогуляться, познакомиться с конфликтными личностями с другого континента? Или ты у нас исключительно за отдыхом сюда приехала? — кивая на легкое белое платье, расшитое голубыми цветами и светлую панамку на голове. — Ну, почему бы и не познакомиться, — улыбнулась куноичи и тут же вскочила на ноги. — Так почему ты меня избегаешь? Даже тогда, на ужине у Хокаге-самы, ты держался в стороне. А еще если я зову тебя на праздники дома, ты открещиваешься миссиями и в деревню вообще не возвращаешься. — Как видишь, тут много проблем, — неловко разводя руками, явно стушевавшись, оправдывается брюнет. — Да и на том ужине у меня было много забот. — Ссориться с Наруто-куном и Саске-куном? — прищурилась шатенка. — Ты заметила? — вскинул брови мужчина. — Мне кажется, только слепой не заметил, что ты с теми двумя на ножах, — заливисто рассмеялась девушка, откровенно наслаждаясь сбитым с толку выражением лица собеседника. — Мы не на ножах, — обиженно засопел юноша. Ему бы в принципе волноваться начать — Рин девушка не глупая и весьма догадливая, хоть и прячется за маской беззаботности и легкой непосредственности. Но сейчас она наверно одна из лучших шпионов в деревне. При ней нужно тщательно подбирать каждое слово, а он уже как дурак ляпнул про Орочимару. Как только она вернется в деревню и узнает, что там змей переполох устроил, наверняка вспомнит эту оплошность и оправдаться трудно будет. И тем не менее, зная все это, понимая, что он должен держать лицо, Обито не может заставить себя вести с ней настороженно. Она всегда была его любовью. Первой и последней. Да, это было в другом мире, в настолько далеком недостижимом прошлом, что в пору о стену головой биться, но почему-то для него это ничего не меняло. Встретив ее в этом мире — такую же добрую, ласковую и заботливую, как в старом, он даже не смог заставить себя уйти из деревни, как собирался вначале. Помнится, поначалу он долго гадал — почему она выжила, почему у него самого два целых глаза, когда у Какаши шаринган, а потом Рин сама как-то об этом обмолвилась случайно, а он поспешил нарушать правила и лезть в архивы… Прочитав записи, он чуть не выдал себя страже, заржав почти в голос. Оказалось, что третьим членом команды во время войны была не Рин, а девочка Учиха с пробужденным шаринганом*. Тогда во время обвала в пещере, он сам вытолкнул Какаши, а его вытолкнула та девочка. Ей придавило ноги по пояс, выжить возможности не было и она решила отдать свои глаза единственному не Учихе в их команде. Сама же и операцию провела. Как у нее это вышло, Обито честно не знал. Помня себя в той ситуации… для него языком шевелить было невыносимо, а уж глаз кому-то пересаживать… Нет, он бы точно не смог. Но девочка, вроде как, была гением — ей пророчили будущее круче, чем у Тсунаде-самы. А в итоге вот оно как все закончилось. Один глаз пересадила, а второй уже не смогла — умерла от истощения сил. Накосячила, конечно — Какаши потом еще долго этот глаз лечили, но ничего, зато сейчас вон в разы сильнее стал. Занятная история вышла. Рин, присоединилась к ним уже после войны. Вроде как, вся ее команда была убита во время войны, включая джонина, только она и выжила. Вот ее и приютил Минато. Так что частью команды она была недолго, несколько месяцев, а потом быстро сдала экзамен на чунина, еще через полгода на джонина и ударилась в миссии. Тогда люди везде нужны были. А вот за свою временную команду цепляться не перестала. Будто бы это ей горе пережить помогло. Какаши и Обито против не были. Минато ее тоже ученицей считал, но частью команды она для него все-таки не являлась. Ему было весьма нелегко лишиться своей первой ученицы. Одно дело шиноби-ровесников, а другое не сберечь доверенного тебе ребенка… — Обиииитоооо! Прием! — услышал он возглас. — Что? Я просто задумался, — отрываясь от воспоминаний, отозвался мужчина. Ему же, как бы, очередной конфликт решать надо… Надо было. Рин предпочла разобраться по-своему — оба нарушителя спокойствия уже лежали в отрубе. — И чего я только миром все решать пытаюсь? — вздохнул брюнет и повернулся к уже знакомому тучному старичку с внуком, мальчишкой лет пятнадцати. — Отведите, пожалуйста, бедолаг в ближайший травмпункт. — Те кивнули, опечаленные быстро закончившимся зрелищем, но просьбу поспешили выполнить. — В кого ты такая буйная? — А что тебя не устраивает? — шутливо надулась бывшая напарница и тут же свернула в сторону набережной. — Покажешь мне красоты города? — А у меня есть выбор? — Нет, конечно, — улыбнулась шатенка. — Так ты с детьми Хокаге-самы не на ножах, но…? — Мы просто не сошлись во мнениях, — легко пожал плечами мужчина. — Касательно чего? — Всего. Глобально разошлись во мнениях, — едкая усмешка так и лезет на лицо. — То-то они тебя будто заживо сжечь хотели, — качает она головой. — С них станется, — вполне серьезно протянул Обито. — Все настолько плохо? — удивленно. — Предпочитаю не нарываться с ними на очередной конфликт — они же восходящие звезды в деревне, — процедил он сквозь зубы. — Слышала, — кивнула девушка. Она, вроде, сама уже довольно давно дома не была. Только на тот ужин забегала, да на некоторые праздники приезжала, но дольше пары дней в деревне не задерживалась. Говорила, что ей там было слишком душно и тесно. — Но это получается, ты от парочки детей бегаешь? — Лучше так, поверь, — усмехается он. — Да что же такого между вами произошло?! — не выдержала наконец Рин и, резко развернувшись, заставила собеседника остановиться. Они как раз дошли до конца уходящего в море причала и кроме них, здесь никого не было. Обито и сам любил сюда приходить, ночью, правда, но и днем здесь было красиво. Море голубое и чистое, сверкающее и переливающееся золотом. Небеса яркие и просторные. Чайки громкие и несмолкающие. Простая, незыблемая красота. — Эй! Обито внимательно посмотрел в лицо девушки и позволил грустной улыбке пугливо наползти на лицо. Длинные непослушные волосы бьют по плечам, правильные тонкие черты лица, полыхающие шутливым гневом глаза. Такая яркая, чистая, громкая. Безнадежно красивая. — Я пытался убить их обоих, — вдруг выдает он совершенно спокойно. Девушка дергается как от пощечины, и надеется, ждет, что он продолжит — мол, все это шутка. — Я убил много их друзей, повинен в смерти их семей, хоть и косвенно. Я вырезал много тысяч шиноби, тоже косвенно, правда. — Очень смешно, — качнула головой девушка. — Мог бы придумать что-то более оригинальное. — Да ладно тебе, — рассмеялся мужчина. — Правда поверила? Ну, это же дети, не поделили мы с ними что-то. Они оба вспыльчивые и невыносимые, а я взял и повелся. Поссорились, а теперь гордые все ходим, мириться идти не хотим. Я, как самый настоящий взрослый и здравомыслящий шиноби, просто от них бегаю по границам. — Идиот! — наконец, вновь улыбаясь, закатила глаза девушка и плюхнулась на скамейку. Как там говорится? Хочешь правдоподобно солгать? Скажи правду!***
— Так, значит, мой брат приедет через неделю? — удивляется рыжеволосая, выставляя тарелки на стол, где с кучей бумаг на перевес уже сидит Минато и пытается почти на ходу дочитать очередной «важный» отчет. — Почему ты мне раньше не сказал? — Да, извини, за всеми этими нервотрепками. Ну, знаешь, экзамен там, Орочимару на экзамене, Казекаге в ворота дышит, все дела, — усмехается мужчина. Кушина только глаза закатывает. — Вот Наруто «обрадуется», — фыркает он, представляя постную мордашку сына, когда тот увидит глубоко нелюбимого дядюшку. Из всей семьи лишь средний отпрыск не мог выносить красноволосого гиганта. — Ты ему не сказал, да? — осторожно уточнила женщина. — Не рискнул, — честно кается блондин, откладывая-таки отчет. — Почему? — поинтересовалась Кушина. — Сама посуди, — вздыхает Четвертый. — Он и так заимел дурную привычку давать деру из дома всякий раз, когда ему что-то не нравится или когда его левая пятка чесаться начинает. А теперь представь, как надолго он свинтит, если узнает, что Кеншин приедет? — Ну, — задумалась женщина, пытаясь представить количество расходов, которые придется возместить Учихам. Наруто наверняка к Саске пойдет. И так там чуть ли не живет. — Если что, он уже удрал, — вдруг как бы между прочим, сообщил Минато. — То есть удрал? Куда? — тут же оживившись и вооружившись раскаленной сковородкой, вспыхнула рыжеволосая. — По округе змеюка подколодная ползает, а они удрали куда-то? — Дорогая, успокойся, с ними же Джирайя-сенсей, — тут же вылетев из-за стола, чисто на всякий случай, скороговоркой проговорил мужчина. — С кем? — удивленно спрашивает, весьма комично появившийся на пороге кухни, старый отшельник. — С кем они?! — бледнея на глазах, вскрикнула женщина. — Кто? — растерявшись, весьма испуганно уточняет старик. — Дети! — рявкнул Четвертый. — С жабами, — как нечто само собой разумеющееся отчеканил саннин. — По округе змей вынюхивает, а возможно его главные цели с жабами?! — сковородка в руках взбешенной женщины затрещала по швам. — А как Орочимару на Мьёбоку попадет? — осторожно спросил отшельник. — Они на Мьёбоку? — нахмурившись, уточняет Минато. — А разве тебе не сказали? — Что происходит? — рассматривая зашедшуюся трещинами кухню, шепотом спрашивает рыжеволосый ребенок, у стоящей на пороге святая святых, сестры. — Цирковое представление, — пожимает та плечами. — Жабы, змеи, нерадивые безответственные братья, все дела. — Ясно, — понимающе кивает мальчик. — Все как всегда… — Ага…***
У большой широкой дороги, в том месте, где она резко пересекается невысокой стеной с настежь распахнутыми воротами стояли двое. Где-то рядом, правее, буйствовал ветер, врезаясь в каменно-деревянную кладь зданий и изгородей. Здесь, на самой границе, настолько далеко от моря насколько позволяли размеры городка, дома были совсем старыми, обветшалыми и скрытыми за пышной растительностью, как будто прося путников не обращать на них внимания и двигаться дальше вглубь или к пирсу. Туда, где чисто выметенные улочки и свежеполитые клумбы, где старый дядечка лавочник приветливо махнет рукой и предложит на выбор морские сокровища. Туда, где все красиво и чинно, где каждый с золотым за душой урвал себе место. Рин смотрит на это почти тоскливо. Наверно поэтому она и не любит маленькие города, даже с виду богатые, вроде портов. Это не самый крупный, но самый безопасный, как с моря, так и с суши. Торговцы с заокеанских далей всегда предпочитали именно его. А он приветствовал их двуличием и красочной показухой. Но ведь так было в каждом таком городке, не так ли? — Удачного пути, — Обито улыбается широко, ярко, почти ослепительно, почти как в детстве. Рин не может не ответить ему тем же — она делает шаг вперед и обнимает старого товарища. — Смотри не утони здесь, — смеется она, невесомо касаясь губами чужой щеки. — И обязательно приезжай в деревню, хотя бы на день рождения Какаши. — Постараюсь, — кивает молодой шиноби и так же крепко обнимает подругу. — А ты смотри не потони в своей работе. — Как смешно, — щелкая брюнета по левому уху, фыркает девушка и спешно разрывает объятие. — Серьезно, Обито, будь осторожен. — Рин позволяет тени беспокойства промелькнуть в насмешливом взгляде, потом машет ему рукой и поворачивается в сторону дороги. — Рин, — зовет ее бывший товарищ. — Спасибо, что навестила, надеюсь однажды мы еще сможем так же здорово провести время и погулять в месте, подобному этому. — Обязательно! — уверенно кивает она, улыбается тепло, нежно, почти любяще. И тут же срывается с места, чтобы уже через несколько секунд скрыться из виду. Она знает, что Обито еще долго будет стоять там и провожать ее влюбленными глазами. Она знает, что Обито безмерно любит ее. Она знает, что Обито безгранично дорожит их дружбой. Она знает, что Обито любит свой дом и хочет вернуться как можно скорее в деревню, к ней. Она знает, что Обито…***
Слабый ветер испуганной ланью толкнулся в наглухо закрытые отполированные до ослепляющего блеска окна, потоптался у карниза, несмело покружил рядом с арочными сводами и, взвыв на прощание, спешно двинулся прочь. За тонкими стеклами в утопающей в свете комнате было очень много людей. Где-то в углу притаились несколько музыкантов — они тонкими, изящными пальцами быстро проверяли свои инструменты. Чуть правее, ближе к распахнутым в приглашении дверям, стояло несколько мужчин, они учтиво кланялись каждому входящему и отточенными, зазубренными до отскакивающих букв, фразами отвечали на столь же учтиво-формальные вопросы. Ближе к центру, разбившись на кучки, уже стояли гости и неспешно перекидывались словами, абсолютно ничего не значащими и фактически бестолковыми. И дальше, туда, где высокие окна уходили к потолку арочными сводами, туда, где лениво распивая прохладительные напитки и исподлобья наблюдая за происходящим, стоял невзрачный на вид человек. Он не носил вычурных одежд, как все остальные девяносто девять процентов присутствующих, но смотрел на всех свысока, надменно, будто с жалостью. Словно бы ему была известна какая-то простейшая истина, которую никто иной постичь был не способен, а значит по определению был глуп и бесполезен. — Миги-сама, — тихо зовет появившийся за его спиной юноша. Мальчишка бледный, сутулый и блеклый, как призрак, приблизился ближе, спрятав тощий силуэт за мощно сложенными плечами собеседника. — Мы получили подтверждение из деревни скрытой в листве. — Вот как, — ничуть не поменявшись в лице и продолжая все так же снисходительно улыбаться проходящим мимо гостям, протянул человек. Голос его был тяжелым и низким, глубоким, почти припечатывающим к земле. Он был высоким и мускулистым, отточенным словно из камня. — Что там? — на мгновение прикрывая безразличные ко всему нефритовые глаза. — Есть, — все так же тихо отозвался юноша, сжавшись еще сильнее. — Учиха Шисуи доложил, что печать на Падшем действительно ослабла. Эффект контроля развеян. — Вот как, — усмехнулся мужчина, пряча хищный оскал за граненым бокалом, полным красного вина. — Хорошо, — удовлетворенно кивнул он. — Очень хорошо. Значит, нам больше не надо искать повод избавиться от него. — Вы уверены, Миги-сама? — кажется, слившись со стеной, совсем затравленно, уточнил юноша, но тут же поспешил заткнуться. Безумный звериный взгляд этого человека пугал до смерти. Он уже чувствовал, как начинает задыхаться. — Ну в смысле… — поспешил он исправиться, — разве нам не надо сначала разобраться с похищенным артефактом? — взгляд собеседника стал еще тяжелее. — Увеличь охрану в остальных сокровищницах, — отворачиваясь к центру зала, все тем же ровным тоном бросил мужчина. — Пошли подкрепление в Коноху. Пусть следят за Падшим, если подвернется возможность — могут уничтожить его на месте. Если нет — лишних действий не предпринимать. Мы не должны раскрыть себя раньше времени. — Да, Миги-сама, — быстро кивнув и развернувшись на пятках, отчеканил юноша. — Ох и, — вдруг улыбнувшись, продолжил зеленоглазый. — Пошли несколько адептов туда, кажется, нам не хватает игрушек. И тому человеку тоже пусть повторят предложение. Думаю, у него появился повод согласиться с нами. — К-как пожелаете, Миги-сама, — промямлил мальчишка и тут же исчез, оставшись никем незамеченным.***
— Один мир ты спас. А второй? Уничтожишь? — медленно, тягуче, тяжело, протягивая каждую гласную, промямлил Гамамару. Язык его заплетался, а то и дело закатывающиеся глаза с трудом фокусировались на светловолосом мальчике, стоящем перед ним. Мальчуган обиженно фыркнул и показательно отвернулся. Жабий Мудрец прищурился, вытянулся, напряг каждую мышцу и громче, с нажимом повторил, — Уничтожишь? — С чего мне делать такую глупость? — сдался, наконец, блондин. — У меня нет никаких претензий к этому миру, он мне чем-то даже нравится. — Врешь, — с надломом шипит Великий Достопочтенный Старикашка, тем не менее, голос больше не повышая. — Да с чего вдруг? — кажется, всерьез обижаясь, парировал Намикадзе. — Этот мир куда более милостив к моим друзьям и родным, да и к людям в общем. Здесь в живых столько людей, которые на моей Родине мертвы, что и не сосчитать. С чего мне ненавидеть его? Я рад за всех и каждого из них. — Но ты не любишь его, — утверждает Мудрец. — Не люблю, — даже не отпираясь, тут же соглашается мальчик. — Мой мне все равно роднее. Там есть люди, к которым я должен вернуться. — И к кому же? — щурится еще больше старейший из жаб. Стоящий у входа, Саске нахмурился. Ему совершенно не нравился этот допрос, устроенный как раз в тот момент, когда они уже собирались возвращаться. И вопросы этот «мудрец» задает странные. Наруто — предсказанный герой, у него нет ни единой причины, как-либо вредить этому миру… — К кому ты так отчаянно хочешь вернуться? К королю, которому клялся в верности? К женщине, которую любил больше жизни? К сыну, которого бросил на поруки чудовищу? Наруто взрывается мощным потоком чакры, в мгновение ока раскроившим окружающие стены и пол и обратившим в пыль все, что не успело скрыться из зоны поражения. Приведшие мальчиков жабы едва успели отпрыгнуть на безопасное расстояние. Взгляд его стекленеет, а руки сжимаются в кулаки, заливая раскрошившиеся камни кровью. Каждая клеточка в теле напряженно дрожит, грозясь вот-вот взорваться и разорваться. — И ты по-прежнему будешь уверять меня, что не желаешь зла этому миру? — откидываясь назад, надрывно выплюнул жаба, стараясь вывести ребенка на еще более сильные эмоции, доказать, что тому не место во внешнем мире. Что он чертова угроза, которая принесет одно лишь разрушение и смерть. — Я клянусь, — голос мальчика звенит, отражается сто крат от треснувших стен, дрожит. — Я клянусь: Я — Узумаки Наруто не принесу не единой жертвы во имя своего возвращения в родной мир. Ничья здешняя жизнь не стоит моего и лишь моего эгоизма. В его глазах мертвое море горя и душа, утопающая в вине, привязанная титановыми цепями к метеориту боли, что рассекает атмосферу его самокопания. Он надломленный, треснутый, отчаянно жаждущий, но не сломленный. Жабий Мудрец удовлетворенно кивает: — Это клятва, Узумаки Наруто, — тянет он, и мальчишка разворачивается на пятках, тут же срываясь с места. Сбежать, ему надо сбежать, сбежать от шокированных черных бездн, что неверяще смотрят в его душу. Наруто не хочет, не хочет, чтобы кто-то заглядывал в его душу так глубоко. Это слишком… слишком больно. …как оказалось у Наруто таких причин целых три…***
— Дядя Кеншин! — завизжав во все горло, рыжеволосая девочка бросилась к высокому мужчине на шею, тут же обвивая его и руками и ногами. Гость счастливо улыбнулся и спешно обхватил племянницу, поддерживая и не позволяя упасть. Они встали прямо по среди прихожей, в которой он уже умудрился снести один из горшков с цветами. — Рад тебя видеть, принцесса! — его широко раскрытые сапфировые глаза смеялись и светились искренней, неподдельной нежностью и любовью. — Ты была умничкой и выучила много сильных техник? — А то! — гордо выпятив грудь, соглашается девочка. — Братик мне очень помог! — Вот как? — будто бы изумившись, усмехнулся рыжеволосый. — Значит, и братик твой тоже стал намного сильнее? — Да! — даже еще более гордо, отчеканила малышка. — Он стал тааааким сильным! — разводя руки широко в стороны, доверчиво сообщает она. — И Лирей тоже стал намного сильнее! — тут же спешно добавляет младшая Намикадзе. — А мы разве не о нем говорили? — теперь действительно удивившись, несколько заторможено и скомкано произнес мужчина. — Нет, конечно, — машет на него рукой девочка. — Стой, я позову Лирея, он на заднем дворе тренируется, — и прежде чем Узумаки успевает хоть слово вставить ее уже и след исчезает. — Не удивляйся, Кеншин, — качает головой Кушина и быстро обнимает брата. Минато ограничивается рукопожатием. — Миеми в основном тренируется только с Наруто и Саске — те берут ее на свои тренировки, когда не пропадают из деревни на миссии и подурачиться, — улыбаясь краешком губ и легко пожимая плечами, сообщает глава семьи. — Наруто стал шиноби? — кажется, совсем растерявшись, на всякий случай уточняет мужчина, перекидывая хвост с длинными, достающими до середины лопаток, ярко рыжим, почти красными (как и у всех дьяволят) волосами. — Когда? И как? — В год своего выпуска, — фыркает Кушина. — Что за глупый вопрос. Он уже несколько месяцев генин, и сейчас он с напарником на Мьёбоку готовятся к третьему этапу экзамена на чуунина. — Как много я пропустил? — тут же нахмурившись, как-то слишком резко спросил мужчина. — Проходи, расскажем. А сегодня вечером или завтра увидишься уже с самим Наруто, — улыбается женщина, приглашая дорого гостя на кухню и совершенно не замечая перемены в настроении брата. Только стоявший в дверях Джирайя щурится, чуя запах повеявших неприятностей.***
Саске стоит перед тяжелой деревянной дверью не меньше получаса или маленькую вечность, он уже не уверен. Дверь с места не двигалась, и того, что за ней, тоже не показывала. Да и парень не был уверен, что действительно хочет знать. Он не злился на друга за то, что тот что-то скрыл от него. У Наруто секретов было больше, чем у самого Саске, но не ему на это жаловаться, в свое время он сам напарнику мало что рассказывал, если вообще рассказывал. И вроде бы вот она пресловутая дружба как в сказке, когда все секреты знаешь и по душам в любой момент поговорить можешь. Только в реальности такой дружбы не бывает. Для них дружбой было во время оставить в покое и не лезть в самое сокровенное… болезненное. Саске честно не стал бы в это лезть, не стал мучить вопросами, но пятками чувствовал Наруто это нужно. Если он ни с кем не поделится — сломается. Он никогда не умел хранить секреты по-настоящему. Слишком честен, слишком открыт. И хоть сейчас на первый взгляд он стал своей противоположностью, в душе он был все таким же. Маленьким мальчиком, который остро нуждался в человеке, с которым можно поговорить обо всем, которому можно покаяться. Долбанная дружба, как в сказке? — Ха, — усмехается черноволосый и уверенно толкает тяжелую дверь, в выделенной им комнате темно. Ветер гуляет и путается в волосах, а в углу в ворохе одеял, спрятавшись за одеяльной линией фронта, сидит маленький дрожащий ребенок. — Поговорим? Ворох одеял судорожно трясется из стороны в сторону и что-то протестующе мычит. — Наруто, — тихо, осторожно, чтобы не спугнуть. Дверь мягко закрывается, но Учиха не спешит идти дальше, садится прямо на холодный каменный пол аккурат у входа. — Наруто, — зовет он опять. Мальчик теряется в окопах и бормочет что-то еще тише прежнего. — Асура… — голос едва различимый, для него словно крик. — Прошла целая вечность твоего заточения в одеялах, — говорит брюнет. Мгновение, поправляет его мысленно Наруто. — Асура… Ворох одеял взъерошивается и трясется, а спустя секунду-вечность из-под цветастой ткани выглядывает растрепанная голова. Глаза красные — заплаканные. «Герои не плачут» — хочет сказать Саске, но куда им до героев? — Мне было двадцать один, когда он родился посреди хаоса восстаний и войны… — начал блондин. Тихо, едва различимо, словно надеясь, что его не услышат, не устыдят в принятом решении. Саске стыдить или судить не собирался, потому просто слушал. Все. До конца. До самого рассвета…***
Было позднее утро, когда на давно заброшенном полигоне, ныне зарезервированном самой талантливой командой генинов маленькая (по сравнению с собратьями) жаба призвала с горы Мьёбоку двух мальчишек. Выглядели они помятыми, усталыми и невыспавшимися. Хотелось чашку кофе, плед и пару часов полноценного сна. Недолго думая, юные шиноби направились в сторону жилых районов. До особняка Намикадзе было ближе, потому негласно решили идти именно туда. — В итоге мы пробыли там дольше, чем планировали, — зевает брюнет, разминая шею и потягиваясь. До особняка (кроватей) было не больше двухсот метров. — Ага, — еще более вяло, чем напарник, протянул блондин. После «веселой» ночки спать хотелось невыносимо. Ему так даже после четвертой великой войны шиноби плохо не было. А времечко было куда более напряженным. До кровати было сто пятьдесят метров. — Не говори никому, — вдруг просит мальчик. — Никогда. — Как будто есть кому, — безразлично пожимает плечами Саске. — До экзамена две недели, а мы не достигли того уровня, которого хотели. Мне кажется, или тут мы действительно слабее, чем в родном мире? — до кровати сто метров. — Да, мне тоже так показалось, — спустя минуту задумчивости соглашается светловолосый. Пятьдесят метров. — И почему так? — чуть нахмурившись и сосредоточив взгляд на унылых лицах прохожих. Утро было поздним, поэтому на улице уже было полно народу. От снующих по крышам и заборам шиноби, до пожилых дам, идущих с тяжелыми сумками с рынка. Двадцать метров. — Да чтоб я знал, — широко зевая и хватаясь за ручку входной двери, отмахивается блондин и замирает на пороге. До кровати было ровно десять метров и дьявольски красная бездна, смотрящая на него сапфировыми глазами. — Дядя Кеншин?! — крик получается раза в два громче, чем планировалась. Хлопающий глазами Саске чисто на автомате достал кунай, и лишь десятью секундами позже, когда до перегруженного информацией и недосыпом мозга дошел смысл сказанного, убрал его на место. — Добе, разбирайся сам, я спать, — сообщает брюнет и, совершенно игнорируя тяжелый холодный взгляд нежданного гостя, проходит в дом. Поднятый за шкирку, Наруто тоскливо посмотрел ему в след и нелепо взмахнул ногами. — Здравствуй, Наруто, — у молодого мужчины звонкий голос, исполинский рост (блондин мог поклясться, что тот лишь парой сантиметров не дотягивал до двух метров), красные волосы и сапфировые глаза. Холодные и недоверчивые. — Рад тебя видеть. — Не взаимно, — вновь взмахивая ногами и складывая руки на груди, парирует мальчик. — Не мог ты поставить меня на землю? У меня так новая фобия появится. Боязнь великанов. — Раньше мы неплохо общались и мой рост тебя не пугал, — сощурившись и слегка встряхнув свой груз, протянул мужчина, таким тоном словно проверял его. Точнее совершенно обычным, обыденным. Не будь Наруто уже сто лет как шиноби, мог и повестись. — Брехня, — уверенно заявляет белобрысый. — Как избегал тебя, так и предпочту дальше избегать. Все. У меня боязнь высоких людей. Хватит над коротышкой издеваться! — Кто ты? — хмуро, настороженно спросил шиноби. — Кеншин, о чем ты?! — вмешалась, наконец, рыжеволосая женщина, решив, что брат откровенно перегибает палку с ее отпрыском. Ну, подумаешь, не сказали, что он людей избегать перестал. С кем не бывает, запамятовали. — Дядя Кеншин, это уже не смешно, поставь меня! Пожалуйста! — требует Наруто. Ворот оранжевой ветровки неприятно — больно — давит на шею, а легкая сетчатая майка давно задралась. Совсем не ласковый сентябрьский ветер неприятно холодил кожу. — Как ни посмотри, но это странно, — хмуриться мужчина, — человек не может измениться за один день с тихого и забитого на свою противоположность! — Сам удивляюсь! — парирует мальчик. — Просто проснулся однажды утром и понял, что нафиг мне такая жизнь, возьмусь пожалуй за ум. Вот и взялся. — Кто ты? — сильно встряхивая ребенка за ворот, продолжает гнуть свою линию Узумаки. — Кеншин! — уже зло вскрикивает женщина. — На-ми-кад-зе На-ру-то, — выделяя каждый слог, отвечает блондин. — Дядя, твое поведение меня пугает. Я ничего такого не сделал! Да и вообще раз ты тут, научи меня фуиндзюцу! Мужчина нахмурился еще сильнее, Наруто жмурится и дышать начинает через раз, а Кушина размахивается сковородкой.***
— И почему из всех людей в этом мире, единственным, кто заметил странности в нашем внезапном поведении, стал именно он?! — негодует Наруто, пиная щебень под ногами. На деревню мягко, не спеша опускался вечер, а ясное с самого утра небо начало постепенно затягиваться низкими тяжелыми тучами. — Ну, судьба такая, — философски заметил Саске. — Согласись, не могли же мы все время сухими из воды выходить? — Чувак мы погорели дважды. Дважды! И оба раза по тупому, — напоминает Намикадзе. — Но из воды-то мы сухими вышли, — парирует Учиха и пожимает плечами. — Нет, но кто-то однажды все-таки должен был начать искать этому нормальное логическое объяснение. — Ну его нафиг, — обиженно засопел мальчик. — Учить-то он тебя согласился? — с интересом взглянул на друга брюнет. — После того, как очнулся от удара Кушины-сан. — Согласился, — кивнул блондин. — Сковородка любого сговорчивым делает. — Ну и чего ты паришься? — снова зевнул Учиха. — А то, друг мой сердечный, — пакостно улыбается Наруто и закатывает рукава любимой ветровки. Саске предпочел на «вечернюю» прогулку пойти в теплом свитере. Кто знает, когда они еще вернутся. — Быть нам придется паиньками и особо не светиться. — В смысле тебе не светиться, — с едкой усмешкой поправил его наследник знаменитого клана. — Это почему еще только мне?! — возмутился блондин. — Я следующие две недели буду с Итачи тренировать шаринган, — как бы между прочим сообщил брюнет. — Три минуты в день. Согласись, это мало. Надо увеличить время использования мангекье. — Предатель, — веско припечатал блондин и, дав другу «пять», исчез в ворохе листьев. К черту все прогулки. Надо нервы подготовить к ежесекундному актерству. Кеншин не должен понять, что Наруто, это Узумаки Наруто, а не Намикадзе.***
— Хокаге-сама, разрешите? — просовывая голову в дверной проем, тихо осведомляется девушка, пряча лицо за внушительной стопкой бумаг. В душном кабинете пахло чернилами, кофе и стрессом. Единственный стол и так почти до потускневшего потолка был завален документами. Стопки таких же лежали еще и у небольшого диванчика — которого раньше здесь не было — яркого зеленого цвета. Самого нелюбимого Минато и обожаемого его женой и всей ее семьей. — От Кушины-сан подарок? — осторожно протискиваясь сквозь спертый душный воздух. — Хуже, — отрывая, наконец, от чьих-то каракуль усталый взгляд. — От ее брата. — О, — как-то сочувственно протянула девушка и спешно скрыла улыбку за собственным отчетом. — Ты что-то хотела? — легко улыбнувшись и отложив все дела в сторону. Домой ему все равно сегодня не попасть (завтра начнется третий этап экзамена на чунина), так хоть на приятное общение отвлечься можно будет. Рин всегда приносила какие-нибудь хорошие новости или очень важную информацию, которую никто другой добыть не мог месяцами. — Уже поздно, отчет до завтра не подождет? — Боюсь, в этот раз нет, — тут же становясь серьезной, качает головой девушка. Внушительная стопка из ее рук тут же оказывается прямо перед Хокаге. — У меня две новости. Хорошая и плохая. — Начни с хорошей, — горько усмехаясь, просит мужчина. Если уж отдохнуть ему не светит, то хоть разбавить унылый вечер чем-то положительным попробует. Что-то ему подсказывает, что если он сначала услышит плохую, вторая шибко хорошей ему не покажется. — Конечно, — с едва заметной улыбкой соглашается шатенка. — Мне удалось добыть информацию об украденном у культа артефакте, который те так отчаянно хотят вернуть. — Слушаю, — тут же сосредотачиваясь. Это было очень важной информацией. Это позволит понять (хотя бы частично) к чему Акацуки и сам культ стремится. Учитывая, что сейчас обе эти организации наводят в мире больше всего шуму, знать их слабости или цели фактически жизненно необходимо. — Похищенный артефакт они сами называют «Камень параллели», — начинает девушка. — Согласно их мифологии он позволяет призвать кого-то из другого мира. — Другой мир? — недоверие так и читалось в глазах правителя. — Знаю, что вы думаете, но я лишь рассказываю, что узнала, насколько это возможно не мне судить, — замечает девушка. — Они верят, что миров огромное множество. Точнее согласно их мифологии вселенная представляет собой дерево с определенным количеством ветвей, в данный момент они обозначают это цифрой двенадцать. На каждой крупной ветви бесчисленное количество маленьких, это параллельные реальности, возникающие на перепутье. — Перепутье? — Да, — на мгновение замявшись. — Возьмем конфликт с камнем несколько лет назад. Тогда у вас фактически была два варианта, решить спор силой или мирными переговорами. Вы выбрали переговоры. Культ верит, что в момент, когда возникло два варианта решения ситуации, возникло две реальности. В одной вы выбрали мир, то есть наша, в другой война. Иными словами вариант вселенной, где вы приняли иное решение, существует одновременно с нашим и дальнейшие события там происходят с учетом принятого тогда решения. — Тогда разве таких миров не бесконечное множество? — поняв, о чем говорила девушка, кивнул мужчина. Это звучало интересно, но слишком невероятно — невозможно. — Да их огромное количество, но согласно их верованиям, выбор не каждого человека способно создать иную ветвь реальности. Как и не каждое решение, — продолжает Рин и все-таки садиться на диванчик. Разговор будет долгим. — Положим у вас два варианта, что съесть на завтрак, блинчики или яичницу. Этот выбор не несет в себе ничего существенного и никак не влияет на глобальные мировые ситуации, а значит, не способен создать иную ветвь событий. — Иными словами, другие реальности создают личности и решения, имеющие значение для истории? — подытоживает мужчина. — Да, — соглашается девушка. — То есть, как правило, это сильные личности или правители. Те, в чьих руках находятся судьбы и жизни множества людей. В одной реальности в ходе одного выбора эти люди погибли, в другой в ходе иного решения выжили. Так рождаются две реальности. И по кругу до бесконечности. — В общих чертах все понятно, — кивает Четвертый, ненадолго задумавшись. — А остальные одиннадцать ветвей? Что их отличает от параллелей? — По их теории и вере, это совершенно иные миры, например, в каком-то из них может существовать магия, вместо способностей шиноби, может где-то миром правит исключительно наука и в нем совершенно нет никаких сверхспособностей, — поясняет Рин. — Этого точно никто не знает. Но они считают, что существует двенадцать наборов душ. То есть, во всех параллелях нашего мира во всех мирах примерно в одно и тоже время рождаются определенные души. Проще говоря, в огромном количестве наших параллелей так же существует Намикадзе Минато и он тоже женат на Кушине-сан, имеет детей и так далее. А в иных одиннадцати ветвях ни Намикадзе Минато, ни меня, ни кого бы то ни было из наших миров, там нет. Совсем другие люди. — Ясно, — разобравшись в веровании культа, кивает мужчина. Адепты никогда не распространялись об этой стороне их веры, то есть саму суть их религии знали лишь члены организации, а простые люди довольствовались какими-то отрыжками от их учения, вроде того, что у нас всех есть выбор и он очень важен. Будь иные реальности правдой, то выбор и правда очень важен. — И зачем нужен этот камень? — Они считают, что он способен призвать в этот мир и тело и душу отражения из другого мира, — тут же охотно сообщает Рин. — И тело и душу? А обычно переходит что-то одно? — удивленно, уточняет Хокаге, не совсем понимая, к чему клонит девушка. А та определенно ведет к чему-то плохому, очень-очень плохому. — Среди адептов постоянно ходят байки, про переселение души, — шатенка на минуту замолкает. — Согласно их словам в нашем мире постоянно существует около десяти душ, которые не принадлежали ему изначально. То есть души заняли тела своих отражений. — Совсем не здорово получается, — задумчиво проговорил мужчина. Что-то в словах старой ученицы не дает ему покоя. Что-то настойчиво зудит под черепной коробкой, никак не давая за себя ухватиться. И Минато боится, что если поймает шальную мысль, его жизнь прежней не станет. — Минато-сенсей, — зовет девушка, поднимаясь и подходя к креслу Хокаге. Блондин вздрагивает как от удара, она называла его так лишь однажды, и тот раз он вспоминать не хотел никогда. — Минато-сенсей, — снова повторяет Рин, садясь перед правителем на колени и беря его руку в свою. — Когда я узнала все это, поспешила на морскую границу, к Обито. — Что? — Намикадзе даже не замечает, как воздух испаряется из собственных легких. — Минато-сенсей, я хотела убедиться, что это ложь, не правда, что это невозможно, но факты на лицо, — девушка едва заметно дрожит. — Минато-сенсей, Обито… однажды он просто изменился, стал куда более замкнутым, нелюдимым. Он не помнит многих памятных моментов из детства и юношества. Его стиль речи, манера держаться, привычки, все изменилось в одночасье. Он не помнит, что мы когда-то встречались! — Не говори этого, если скажешь, ничего нельзя будет изменить! — голос его дрожит и ломается, переходя на хрип. — Минато-сенсей, — сжимая руку главы деревни еще сильнее и закрывая глаза. — Учиха Обито не тот, кого мы знали, его тело заняло его отражение. И этот, другой Учиха Обито, не верен Конохе. Он совершенно точно предатель. — Это не возможно! — вырывая ладонь из захвата чужих рук, выкрикивает Четвертый, в кабинете тут же появляется несколько членов АНБУ. Но почти тут же испаряются, увидев не поддающийся описанию взгляд и услышав яростный крик, — Пошли прочь отсюда! — Минато тяжело дышит и описывает круги по собственному кабинету, пытаясь найти всему нелогичному логичное нормальное объяснение. Он боится даже взглянуть на так и не изменившую положения девушку. Потому что все это не может быть правдой. Так не бывает. — Минато-сенсей, это не все, — голос ее тихий, прерывающийся тихими рыданиями. — Есть что-то еще хуже? — взрывается мужчина, лихорадочно соображающий мозг не может найти здравого объяснения всем странностям. Логичного — нормального — объяснения не находится. — Минато-сенсей, — Рин сжимает руки в кулаки и, набравшись смелости, смотрит правителю прямо в глаза. — Кто еще изменился так же внезапно? Чье еще поведение по сей день не поддается никакому объяснению? Кто еще так внезапно обрел огромную силу и опыт? Кто внезапно узнал все на свете? Кто внезапно обрел невиданную гениальность? Кто внезапно сменил все свое окружение? Кто ненавидит Обито, другого Обито? Кто внезапно стал относиться к нему отвратительно, хотя раньше очень любил коротать вечера вместе с ним? Кто… — Нет! — мужчина пятиться, не желая верить собственным ушам, фактам. — Нееет, это невозможно. Этого не может быть! — он запинается об оставленную на полу папку и падает рядом с диваном. — Так не бывает! — Минато-сенсей, — девушка даже не пытается сдержать слез. Мужчина закрывает лицо руками. — Когда я спросила, почему Обито не ладит с ними, он сказал, что когда-то убил их. Он не врал… Не врал. — Кеншин все понял сразу! — громкий хохот раздирает глотку. — Тогда полагаю, мне стоит представиться, Хокаге-сама? — тихий голос у двери посылает крупную дрожь по телу. Минато даже не почувствовал, как сквозь барьер кто-то прошел. Отнимать рук от лица не хочется совершенно, но они опускаются вниз против воли, показывая столь знакомый — незнакомый — образ. — Узумаки Наруто. Двадцать шесть лет от роду.