* * *
В квартире, где снимала комнату Ильза, раздался телефонный звонок. Это было очень странно, потому что телефонные провода были выдернуты из сети, и Ильза сразу заподозрила чертовщину. И догадалась, конечно, кто это звонит. Поэтому она с колотящимся сердцем уселась в коридоре напротив трезвонящего аппарата и стала на него смотреть. Для пущего страху, в квартире было темно. Окна были заклеены чёрной бумагой, а свет жечь не разрешалось больше трёх часов в день. Ильза сняла трубку и сказала в неё еле слышно: - Господин Фельдграу?..* * *
...Безусловно, особняком на Малой Никитской нужно было любоваться именно так: во время зловещего зимнего заката, из окна служебной машины тайной полиции. И сколько ни тверди себе, что это всего лишь частный визит, и никто не будет тебя арестовывать и пытать - в голову всё равно лезут мысли о знаменитой костедробилке в подвале. А с виду ведь и не скажешь ничего подобного: старинный двухэтажный домик, голубенький, с белой лепниной. Скверик вроде бы во дворе. Говорят, лет пять назад здесь было посольство какой-то африканской страны, а потом почему-то сгорело, и особняк стал резиденцией командира Чернокрылого легиона. Чудеса... Водитель - безмолвный офицер в чёрном - открыл перед Ильзой дверцу и подал руку. Девушка выбралась из машины и в лёгком отчаянии оглянулась назад. Крест-накрест перечёркнутое проводами, позади полыхало розовое небо, добавляя ирреальности происходящему. Этот звонок в тёмной квартире, на отключенный телефон был ничем иным, как приглашением в гости - "на чашечку чаю с мёдом и кровью", как изволил выразиться хозяин особняка. Кажется, у него очень хорошее настроение, но голос усталый... Всё, здравствуйте, она уже начинает по телефону различать его интонации. Скромная дверь в бывшее посольство отворилась, Ильза, мысленно перекрестившись, переступила порог. И ахнула. Если это была прихожая - то такой прихожей не было ни в одном дворце. От такой прихожей волосы зашевелились на голове: в низенький особняк чисто физически не вместился бы этот необъятный зал с каменными сводами, с колоннами и нефами, весь залитый вечерним светом - а ведь снаружи окна были, как и везде, заклеены!.. - Добро пожаловать. Голосок, похожий на старую граммофонную запись, раздался прямо за спиной. Ильза обернулась. Возле двери маячила высокая женская фигура в длинном платье и фартуке, протягивая руки за её пальто, и что-то с её неподвижным лицом было не так. Не тусклый блеск глаз, даже не то, что она, по-видимому, говорила, не разжимая губ... Осознание пришло не сразу, но сразило насмерть: у женщины была борода. - Господин извиняется, что не может встретить вас лично, и просит вас подождать его в кабинете. Ильза напомнила себе, что вот так стоять и пялиться невежливо, хотя женщина и не проявляла раздражения. Очевидно, это у Фельдграу такая горничная. Господи, зачем ему все эти трюки, оптические ухищрения и иллюзии, расширяющие пространство, и природные аномалии в фартуках - только для того, чтобы тот, кому не посчастливится зайти к нему в дом, упал в обморок от ужаса и с тех пор боялся его ещё больше?.. Бородатая горничная жестом заводной куклы указала ей куда-то вглубь зала. Там была лестница. Винтовая, кажется, деревянная, и уходящая куда-то в непроглядный мрак верхних этажей. Ильза, пока шла через всю прихожую, гулко цокая каблуками, думала, как такое возможно. Как в двухэтажном доме может быть лестница, ведущая под небеса? ...Где-то на пятидесятой ступеньке она поняла, что это невозможно. Никак. Совсем. Нет такого фокуса, который бы создавал иллюзию того, что она поднимается по лестнице высотой метров восемь, а на самом деле стоит на месте. Лестница настоящая, и поднимается она по ней уж точно всерьёз (Ильза остановилась на минутку, перевести дыхание). Значит, остаётся признать невероятное: внутри этот жуткий дом намного больше, чем снаружи. "Я с ума сошла," - заключила Ильза невесело. Вообще, будь у неё вестибулярный аппарат похуже, она давно бы скатилась отсюда вниз, пересчитав ступеньки. Одно радовало: вверх - значит, по крайней мере, не в подвал. Дыша, как простуженная мышь, Ильза всё-таки выкарабкалась на лестничную площадку. Ну, по крайней мере здесь всё было, как у людей: неширокий коридор, тёмный паркет, одна-единственная чёрная дверь. Она-то уже начала ожидать всякие ужасы. Замок на двери, в виде чьего-то строгого лица, смотрел на неё выжидательно и надменно, мол, вот только подойди - и я испепелю тебя взглядом. "Ты же медный," - мысленно осадила его Ильза, и решительно постучала в дверь. - Entrez, - пригласил её по-французски надменный замок. - Благодарю вас, - ответила Ильза, но про себя подумала: "Вот ведь сноб". И ещё: "Я никогда никому об этом всём не расскажу, ибо меня сочтут чокнутой, и будут правы". А потом вспомнила, что ей теперь особо и некому об этом рассказать. Она приоткрыла дверь, гадая, что за ней окажется: камера пыток, лаборатория Фауста или просто пропасть, у которой не будет дна. Но из щели хлынул тот же розоватый свет, что заливал прихожую: за дверью была комната, просторная и белая, почти без мебели и вещей. Низкий потолок был скошен под двумя углами - видимо, кабинет расположен под самой крышей, - а волшебный свет проникал сквозь полукруглое мансардное окно. Ильза уже не удивлялась, что оно не заклеено - она вообще не помнила, чтобы это окно было видно снаружи. Ковра не было, не было обоев и штор. То немногое, что в этой комнате было, отбрасывало на пол длинные зловещие тени: письменный стол напротив окна, диван и два кресла, напольные часы. От белых стен не веяло ни госпиталем, ни музеем - скорее виллой на прибалтийском побережье. Вот это да. Вот это сюрприз. У первого палача России - кабинет аскета и аристократа, немного даже художника. Бездонная пропасть не удивила бы больше... Ильза присела на диван. Белая тишина этой комнаты оглушала: здесь даже часы тикали почти бесшумно. Что ж, оставалось сидеть и ждать. Наконец, когда тени от мебели и оконной рамы удлинились ещё больше, переползли куда-то вправо и на потолок, замок-сноб по ту сторону двери сказал кому-то: "La fille est ici". И дверь открылась. Фельдграу вошёл и с порога рассыпался в извинениях, что он заставил пани ждать и явился без галстука. - Вам не предложили выпить, это тоже моя вина... Мина не может сюда подняться... Но, надеюсь, вы позволите мне это исправить. Возле дивана из воздуха появился кофейный столик, а на нём - поднос с чайным сервизом на двоих, но Ильза уже не обращала внимания на эти чудеса: она смирилась с тем, что утром ей явно что-то подсыпали. Её внимание пленил сам хозяин, так как он был не только что без галстука - он был облачён в парчовую ризу православного священника. - Вас смущает мой маскарад? - поинтересовался Бруно, заметив её взгляд. - Издержки профессии. Прошу меня извинить и за это тоже, если чаша вашего милосердия ещё не переполнена. Он уселся в ближайшее из кресел, по обыкновению вытянув ноги - из-под белоснежного подризника выглянули классические чёрные туфли. Тени от перекладин оконной рамы располосовали и ещё больше изуродовали его и без того кошмарное лицо. Ильза заметила, что уже с минуту просто смотрит в это лицо и ничего не говорит, и страшно смутилась. - У вас... очень необычный дом, - сказала она, чтобы хоть что-нибудь наконец сказать. Бруно повернулся к ней. - Вы не первая, кто говорит мне это, пани. Те, кого приводят сюда на допрос, остаются под таким же впечатлением... Нет-нет, вам нечего бояться, так, просто к слову пришлось. Все ожидают, что их поведут в подземелье, но в итоге поднимаются на мансарду, где, как изволите наблюдать, нет ни одного орудия пыток... Не желаете ли всё же выпить чаю? Не дожидаясь её согласия, он разлил по чашкам превосходный чёрный чай и указал на молочник и хрустальную розетку: - Мёду? Крови? - Ой нет, спасибо, я пью несладкий! Ильза схватила чашку: в молочнике, действительно, было явно не молоко. - Как изволите. Кстати, вы ещё сравнительно спокойно воспринимаете странности моего жилища... Бывали разные случаи. Кричат, знаете ли, не верят, сходят с ума... Вы ведь не считаете всё это гипнозом, не так ли? По правде говоря, Ильза считала всё это последствиями принятия каких-то психотропных веществ, подмешанных ей в утренний кофе, но версия с гипнозом тоже звучала правдоподобно. Хотя вопрос Бруно был, скорее, риторическим: он уже невозмутимо размешивал у себя в чашке ложку мёда и с четверть стакана крови. О последнем Ильза постаралась не задумываться. - Вы сильны духом, пани, - продолжал насмешливый бас. - Вас не пугают ни обитель дьявола, ни тяготы войны, и вы не бежите с корабля... Ильза пожала плечами: - А куда же бежать, в Польшу? В Польше меня никто не ждёт, а здесь... здесь есть работа, по крайней мере, ведь "Розовый фонарь" не закрыли. И есть где жить... - И ещё война, артобстрелы и перебои с продовольствием. Недальновидно, пани. Он откинулся в кресле, нога на ногу, перебросив через подлокотник парчовый епитрахиль в крестах. Она смущённо вертела в руках чашку: не признаваться же, что она не уедет из этого города, пока здесь остаётся единственный человек, который ей важен. Лучше поговорить о чём-нибудь другом... - Я слышала, адмирал погиб вчера. - Ах да, белый рыцарь госпожи президента. Не сомневаюсь, что вы слышали, все об этом только и говорят! Очень печально, не правда ли. Госпожа президент собирается жестоко мстить, если я не ошибаюсь, приказала стереть с лица земли любой из американских штатов... Разговор не клеился. Бледнеющий закат всё лез по потолку, жался в угол, пока от него не осталась лишь узенькая розовая полоска. Ильзу не покидало чувство, что Фельдграу пригласил её, чтобы просто поиздеваться. Посидеть вот так вот, посмеиваясь и святотатствуя, глядя в окно, в чашку или ей в лицо - одинаково равнодушно. Как царь всего этого хаоса, где в двухэтажном доме есть пятый этаж, где замки разговаривают по-французски, у горничных растут бороды и из ничего вдруг возникают кофейные столики. Захотелось не то заплакать, не то нервно рассмеяться. - Кто вы такой, господин Фельдграу?.. Бруно оторвался от созерцания той мерзости, что плескалась у него в чашке. - Прошу прощения? - Кто вы? Все эти странные вещи, вы ведь... вы ведь тоже их видите, значит, они существуют, значит, это действительно не галлюцинации. И эти огромные залы в маленьком особнячке, и... горничная ваша... - Гильермина? Она ключница, к тому же сделана из воска. Можете не опасаться, Мина не причинит вам зла: у неё даже нет ног. Ильза тоненько всхлипнула. - Ну-ну. Я понимаю ваше смятение, пани. Боюсь, что не могу побеседовать об этом с вами начистоту. Видите ли, я не преувеличивал, говоря, что в этом доме кто-то сходил с ума... - Я хочу знать. - И вы полагаете, что если я не тот, за кого себя выдаю - я так легко вам об этом скажу? Если у Бруно в принципе могло быть такое чувство, как раздражение - то это было оно. Ильзе показалось, что она опять всё делает не так, говорит, как всегда, не то. И закончится всё тоже, как всегда - её выгонят и забудут. Но всё-таки... - Кто вы? Фельдграу вздохнул. - Жестокий дух, что составляет заговор против каждого духа в поднебесье. Демон, короче говоря. К вашим услугам. Вы рады? Ильза поставила чашку на колени. Ну, и кто же здесь сошёл с ума? Она решила бы, что оба, но в этой комнате его дичайшие слова были разумны и убедительны. - И имя вам - легион. - Имя мне Абезитибод. - Я... я буду называть вас "господин Фельдграу", ладно? Можно, я закурю? Он кивнул, доливая себе ещё заварки, а когда Ильза вставила в мундштук сигарету - протянул ей огня. Живого, прямо в раскрытой ладони. Ей ещё хватило душевных сил обрадоваться, что мундштук длинный, и не нужно очень близко наклоняться к его руке. Рука была вдвое больше её собственной, и пальцы - вдвое длиннее, чем её. И огонь был самый настоящий... когда конец сигареты затлел, пламя тут же погасло. На языке вертелась уйма вопросов, но Бруно её перебил: - Прошу прощения, пани, но это не вам ли понадобился рояль, который стоит сейчас за спинкой вашего дивана? Ильза обернулась. За диваном, действительно, стоял великолепный концертный рояль, огромный и чёрный, как похоронная карета. И его, уж конечно, не было там, когда она вошла в комнату. - Нет, спасибо, мне не нужен рояль... Откуда он здесь? - О, порой в здешнем измерении случаются сбои. Возникает всякая ненужная ерунда... Что ж, мне он тем более не нужен. Рояль исчез. - Вы не любите музыку, господин Фельдграу? - Ильзе стало почему-то жаль отвергнутый инструмент. - Рукотворные звуковые волны? Не одобряю. - Значит, вы просто не слышали достойной! Уж раз речь зашла о музыке, ей будет что сказать, и у них наконец-то получится нормальный разговор. От облегчения она даже стряхнула пепел в пустую чашку - скверная привычка. - Не думаю, пани. Я слышу её всегда. Она взглянула на него, опять не зная, что сказать. Нет, нормальный разговор у них никогда не получится. - У вас есть какая-то другая, особая музыка? Нерукотворная? Бруно кивнул. Ильза знала, насколько это невежливо - просить кого-то поделиться с тобой своей сокровенной музыкой, но как тут было удержаться!.. - Вы не могли бы... дать мне послушать? Если это возможно. Он залпом допил вторую чашку мерзости и поставил её на блюдце. - Вы очень, очень любопытны, пани. Это может быть опасно; впрочем, не стану вас отговаривать. Позвольте мне... Фельдграу поднялся на ноги. Уже стемнело, но никто не торопился включать свет; да и включать-то было нечего - в кабинете не было ламп. Так, в голубоватом полумраке, он подошёл к ней и склонился над её испуганным лицом. Он был так высок, что становилось жутко, а ещё он был демоном. В этом не могло быть сомнений. Демоном, чёрт возьми. Но его лицо было так близко, что Ильза чуть не подалась навстречу. От золочёной ризы едва уловимо пахло ладаном, и руки, осторожно накрывшие оба её уха, были теплы. Точнее сказать, вся её голова почти полностью поместилась в этих руках... В сумраке казалось, что над ней наклоняется и глядит исподлобья бледная гаргулья с чёрными провалами глаз. Страшенная гаргулья. Которую почему-то очень хотелось обнять. - Что вы делаете, господин Фельдграу?.. - шепнула Ильза. - Извольте закрыть глаза и прислушаться, пани. И она закрыла глаза и прислушалась. Даже задержала дыхание. Сначала это было похоже на зарождающийся обвал - ни звука, только земля чуть подрагивает, и в тишине у тебя на глазах рушатся ледяные громады... но уже знаешь, что звук неизбежно придёт, и раздавит, и уничтожит, вот уже прямо сейчас, и звук приходит. Он нарастал стремительно, он был огромен и непостижим - и он действительно был музыкой. Эту музыку не воспроизвёл бы ни один инструмент, её нельзя было записать нотами: она грохотала и гудела за гранью человеческого слуха, словно это ворочались и перекатывались космические сферы, словно сталкивались галактики. Ильза не заметила, как открыла глаза, но толку от этого было мало. Впереди разверзалось бескрайнее, беззвёздное небо - и больше ничего и никого. То ли внутри, то ли прямо из-под ног оползали радужными пластами ледники, и уходили в чёрную воду. Слёзы текли сами собой, тёмный воздух не глотался, барабанные перепонки были на пределе. Нет. Это слишком. Это уже хватит, не надо больше, прекратите, слишком много впечатлений для одного дня... ...Из обморока она вынырнула резко, как из воды - и с хриплым вдохом, как после кошмара. Вокруг была уже ставшая привычной светлая комната. Первым делом Ильза потянулась к ушам, потому что с ушами было явно что-то не то. На пальцах осталась кровь. "Ох ты ж...", - подумала Ильза, это вообще было всё, что она сейчас могла подумать. Потом она провела руками по лицу и поняла, что оно всё в растёкшейся туши, а ещё она, кажется, только что размазала по щекам кровь. - Выпейте это, пани, прошу вас, - раздался совсем близко знакомый бас, и она тут же спрятала лицо в ладонях, чтобы Фельдграу не видел всю эту красоту. Впрочем, она могла слышать. Это уже было очень неплохо. - Не помню, в который раз за сегодня я прошу у вас прощения... Всё же, выпейте это. - Что это, яд? - хрипло спросила Ильза, принимая из его рук бокал - кажется, с коньяком. - В какой-то мере, - сказал Бруно без улыбки. Он деликатно не смотрел ей в лицо. - Надеюсь, вы не возражаете, если я сейчас провожу вас домой и избавлю от своего общества. - Вы... меня выгоняете? - Ни в коем случае. Просто моя компания несколько вредна для вашего здоровья. Вам будет лучше, если мы будем... грамотно дозировать наше общение, буде вы решите его продолжать после сегодняшнего дня. А то вы ещё, чего доброго, спросите, куда именно делся рояль.* * *
Вернувшись, Бруно так хлопнул дверью, что оглушительное эхо разнеслось по всей прихожей. Он сбросил с себя ризу, оставшись в длинном и белом, как ангел или хирург. Золотую парчу, пропахшую ладаном, он швырнул в угол. - Мина, я совсем разучился разговаривать с людьми. Убивать их намного проще. Подчинять намного проще... Убери этот, гори он синим пламенем, аквариум с русалками из подвала, и чёртовых пеликанов тоже куда-нибудь день. Бородатая ключница безмолвно кивнула и покатилась на маленьких колёсиках к двери в подвал. Бруно взобрался на трюмо, пригнувшись, залез в зеркало, и пропал неизвестно куда. Золотая риза, брошенная в углу, превратилась в собаку и побежала на кухню, повиливая хвостом.