Небо, полное звезд

Лондон встретил его солнцем, яркими красками, многолюдием и полной, оглушающей тоской. Ему было некуда идти. Ни один человек из его телефонного справочника не отозвался. Возможно, кто-то уже давно переехал, кто-то просто сменил номер, а кто-то принципиально не отвечал на незнакомые номера… Мало ли кому и что надо… На личном банковском счету капитана Уотсона содержалась весьма скромная сумма того самого чека, да трехмесячная пенсия отставного хирурга. Что можно было делать в огромном городе с этими грошами, Джон не знал. Квартира? Попытаться стоило. И он попытался… Все, что ему удалось найти, был пресловутый, легендарно-кошмарный Shared house, нечто вроде «дома, совместно снимаемого группой людей». Одна кухня и один туалет на этаж и одна душевая на весь подъезд. Он поселился в комнате, больше похожей на птичью клетку, без окна, с одной, видавшей виды кроватью, видимо в своей юности заставшей еще «детей цветов», прикроватной тумбочкой и крошечным шкафом для одежды и вещей. Никаких столов, никаких стульев. И за всю эту «роскошь» ему пришлось выложить шестьсот пятьдесят фунтов, плюс около двух сотен за счета… Это больше, чем он мог себе позволить тратить. Гораздо больше… Месяц за месяцем он проводил в процессе барражирования трудовых бирж, агентств, обходясь случайными заработками и подачками благотворительных организаций. Надо было что-то есть, чтобы ежедневно в поисках работы переставлять ноги, и Джон благоразумно заключил с собой договор, что его гордость и достоинство могут подождать до того момента, когда он сможет себе их позволить… Никому не нужный, выжатый, как лимон, пустой и бессмысленный, он каждый вечер возвращался в свою нору, которую никак не мог назвать домом, ложился на нерасправленную постель и тонул в вязком, душном «ничто», без снов, без облегчения. Просто отпуская тормоза и падая, падая, падая… … Джон бездумно водит пальцем по краю своей кружки. Третья… Или четвертая? Какая разница… Не берет, вот беда… Бармен в который раз протирает стойку от влажных следов, следя за ним темным, отчего-то знакомо плеснувшим взглядом. Джон заметил и поежился. Вспомнить бы… нет, вряд ли. Он был тут всего раза два или три… Нет у него здесь знакомых… И все же… - Что, плохой день? – голос неожиданно тоненький и тягучий. Ты еще добавь «слааадкий»… Быстрый взгляд в чернеющие бусины. Плечи передернуло. - Вроде того… - тянет Джон, чтобы только отвязаться. Вслед за бубнящим телевизором на стене за спиной неожиданно и оглушительно заорали болельщики то ли «Манчестра», то ли «Челси»… Кто-то кому-то куда-то забил… - Не фанат… – «неспросил» бармен. – Может, чего покрепче? - И он призывно покачал в руке бутылкой с масляно булькнувшей жидкостью. – А то я смотрю – скучаешь?.. Джон чувствуя, что все вокруг чуть-чуть плывет, позволяет себе насмешливо склонить голову набок. Сегодня он хочет надраться. Иногда он и это может себе позволить… Поэтому кивает и отталкивает от себя наполовину пустую кружку с пивом. - Давай… Разбавлять не надо. Пятьдесят грамм шотландского виски обожгли горло. Маленькая молния ударила в мозг. Джон хмыкнул. Неплохо! - Еще. У бармена ярко зеленые волосы, торчащие, как нестриженный газон… После второй стопки Джон был готов поверить, что еще секунду назад они были черные и гладко зачесанные… И опять это… глаза. Сверкнули переливчато… Нет ореховые… просто… Вторая «молния», очевидно, попала не туда… - Еще… … Иногда, когда становилось совсем, окончательно и бесповоротно тошно, Джон шел в ближайший бар и разрешал себе напиться. И не то, чтоб ему нравился сам процесс, но измученный пустой борьбой с самим собой мозг настойчиво требовал перезагрузки, а как этого добиться без алкоголя, Джон придумать так и не смог… Наутро он, как обычно, находил себя в своей комнатушке, на нерасправленной, но смятой беспокойным сном постели и не мог вспомнить, как возвращался. Каждый раз это почему-то приносило ему противоестественное удовлетворение, словно он снова у кого-то выиграл… И вот… …Джон проснулся в чужой квартире, в чужой постели с жуткой головной болью… Первой мыслью было «что же этот чертов бармен намешал в «еще одном последнем» стакане…» Он не успел, не смог открыть глаза, а от скрутившего спазма сдавило виски, и в желудке заворочалось что-то скользкое, медленно карабкающееся по пищеводу к горлу. Дышать почему-то было тяжело… Джон поворочался и внезапно похолодел. Поперек его груди, расслабленно и вальяжно, лежала чья-то явно не женская рука… В груди ёкнуло. Осторожно продолжив ревизию, он обнаружил, что лежит в постели с мужчиной, обнимающим его со спины. И из одежды на них обоих лишь край почти свалившегося на пол одеяла… Паника ледяным шквалом прокатились по телу, взъерошив загривок. Выдохнув и прислушавшись к своим ощущениям, он обнаружил, что у него болит все тело. И не самое страшное, что оно болело – после нечастых попоек такое случалось… Все дело заключалось в том, КАК оно болело. К полнейшему ужасу - в совершенном соответствии с представшей картиной. Губы распухли и горели. Ломота скрутила поясницу, бедра и лодыжки. Но все это меркло по сравнению с тем, что творилось с промежностью и дальше… Если б сказали, что вчера его посадили на кол, Джон не сильно бы удивился… Ничего не оставалось, как признать, что случилось именно то, что случилось. Джон провел ночь с мужчиной, и, по-видимому, натрахался с ним досыта… Что и сколько он выпил, было уже неактуально. Но, очевидно, этого хватило, чтобы первый встречный завалил его в койку, как бесчувственное бревно. Ноги же, скорее всего, раздвинул он сам. Джон не верил в изнасилование - даже в таком состоянии рефлексы позволили бы ему оказать посильное сопротивление. А значит, возложить всю вину за произошедшее на одного только случайного любовника не получится… От стыда у него запылали уши и заныли зубы, составив достойную конкуренцию ржавым болтам, которые что-то добросовестно проворачивал у него в затылке. В этот момент рука на его теле шевельнулась и попыталась подтянуть к себе поближе. Джон сердито спихнул ее и скатился с кровати на пол. В голове кувыркнулось чугунное ядро и ударило его в лоб, который отозвался новой волной тошнотворной боли. От удара сознание слегка прояснилось, и Джон смог поднять взгляд выше подушки. На него сонно смотрели серые глаза, в которых еще отражались последние кадры утреннего сна. Светло-каштановые чуть вьющиеся прядки, мягкие скулы… На щеке – след от смятой наволочки… - Джон, ты чего?.. – пробормотал он придушенно, с трудом подавив зевок, - рано еще… «Джон…» Откуда-то в памяти всплыло «Алекс»… Вот черт! Еще лучше… «Алекс» снял его в баре пьяного в дым, в стельку… со всеми последствиями… Собрав с пола остатки растоптанного самолюбия, мужественно стараясь не стонать, Джон с трудом поднялся на ноги и огляделся в поисках одежды. Последствия болели все отчетливее. - С тобой все нормально? – забеспокоился хозяин, приподнимаясь на локтях. Джон хотел ответить, что «не нормально». С ним ничего не было нормально… Шатаясь и неловко переставляя ноги, он двинул в ванную. На одежду было плевать… - По коридору налево… - глухо донеслось до него. … Душ ударил по плечам, как жгучий хлыст, и Джон был ему благодарен. Ноги предавали, и пришлось упереться ладонями в стену, чтобы удерживать вертикальное положение. Чувствовать под пальцами холодные плитки было так неожиданно приятно, что нестерпимо захотелось прижаться к ним тяжелым, пылающим лбом. «Поздравляю, Джон. Как выяснилось, ты еще и гей…» Что-то внутри звонко воспротивилось этой мысли и, словно отматывая назад кадры видеозаписи, оправдывалось, демонстрируя отсутствие таких склонностей в его очерченном памятью прошлом. «Ничего подобного! За все это время ни на одного мужика ты не то, чтобы не позарился, а и смотреть-то не захотел…» «Ага! Ты это тому парню расскажи… Он тебе поверит… Еще пару раз…» «Это все выпивка… И одиночество…» «Разумеется! Только почему-то от одиночества ты не с женщиной проснулся, а с каким-то типом, у которого между ног оказалось больше аргументов…» «Он не тип…» «Стоп!..» - он ошарашено открыл глаза и тут же заморгал. В голове внезапно стробоскопом заметались жаркие кадры. «…ЕГО руки, лезущие под выдранную из штанов рубашку…» «…ЕГО голодные укусы в шею, в губы…» «…ЕГО нетерпеливое колено промеж длинных, стройных ног…» «…кувырок… ОН на спине…» «…ЕМУ больно…больно…больно…еще…пожалуйста…» «…нежные, тонкие пальцы, размазывающие соленые белые капли…» Ноги все же подогнулись, и Джон рухнул на дно душевой кабинки… В дверь тихо и осторожно постучались – его возня не осталась незамеченной… Джон выключил воду и выбрался наружу. Сердце колотилось, как у подростка, которого родители застали за определенным постыдным занятием. - Да! Извини, - стараясь придать твердость своему некстати охрипшему голосу, отозвался он. – Я уже все… - Держи полотенце! – донеслось снаружи. Джон щелкнул замком, и в приоткрывшийся проем просунулась длинная рука с перекинутым через нее большим кремовым полотенцем. - Спасибо… Он торопливо вытерся. Не найдя ничего более подходящего, обернул им же бедра и вышел. Хм… Видимо, проплескался он дольше, чем показалось на первый взгляд… За его отсутствие по квартире начал витать невозможно вкусный запах свежего кофе, жареного бекона и гренок… Желудок мучительно сжался и потребовал еды… Джон на него сурово цыкнул. Перебьешься… Проституток кормить не положено… Не обращая внимания на озадаченно разглядывавшего его мужчину, Джон, заметил аккуратно сложенные на кожаном диване свои вещи. С нелепым вызовом сбросил полотенце прямо на пол и не спеша стал одеваться… Когда он почти закончил, хозяин, так и не прикоснувшись ни к своей чашке, ни к тарелке, встал из-за стола, сунув свои изящные руки в карманы мягких домашних брюк. - Может, все же, кофе? – почему-то с обидой спросил он, а Джон тоже почему-то почувствовал себя виноватым. Он все же отрицательно мотнул головой, не позволяя утихомирить свои возмущенные чувства… Идиот… - Я пойду… - пробормотал он, все же не выдержав и подняв взгляд… Только он, да черти в аду знали, ЧЕГО это ему стоило… Как оказалось, ЭТО стоило. Джон сглотнул… Да… ОН стоил того… Высокий, стройный, может, чуть худощавый. В свободном тонком джемпере, из выреза которого бесконечной струной вырастала длинная шея, гордо и уверенно несущая голову с короткими растрепанными светло-каштановыми волосами… Зубы добивали искусанные (видимо, Джоном) припухшие губы, с насмешливо приподнятыми уголками… Глаза… Серые, теплые с солнечными зайчиками, вместо крапинок… Господи… Да что ОН нашел в Джоне?.. Это же насмешка!.. Свистни – за ним и так толпы побегут! Обнимать, тискать, мучить поцелуями… любить, наконец… - Я пойду, - убито повторил Джон, по-военному, одним движением, развернулся и пошел к выходу. Алекс не стал его звать и уговаривать, оставив за ним право на решение – за это Джон был ему благодарен. Он просто стоял в дверях и молча смотрел, как Джон прихрамывая спускается по лестнице, проигнорировав наличие лифта… … Подходя к метро и сунув руку в карман куртки в поисках мелочи на проезд, Джон нащупал в нем несколько бумажек. Еще не видя находки, он ощутил, как его скулы заливает яркий, едкий, словно кислота, румянец. Разжав судорожно стиснутый кулак, он увидел смятую банкноту в пятьсот фунтов и такую же изломанную визитку. «Ну вот. Держи свои точки над i… Ты, кажется, работу искал? Так вот, ты ее нашел… И наверное, оказался совсем неплох – пятисотка!..» «Шлюхам СТОЛЬКО не платят. Он ПРОСТО хотел помочь…» «С чего бы это?» «Просто хороший человек…» «Приди в себя, Джон, таких больше нет…» Отвесив себе мысленную оплеуху, он зло сунул деньги обратно и разгладил скомканный кусок белого картона. « Алекс Вудридж » «Галерея Хикса, помощник куратора» На обороте написанный от руки номер…