Небо, полное звезд

Зачем он это делает, Уотсон не мог понять до самой двери. Но едва она распахнулась, и Алекс, радостно и трогательно-неловко втянул его внутрь, Джона внезапно снесло с катушек, и все стало правильно. Его жадные губы всюду, на лице, на шее, в теплой уютной ямочке между ключиц… Стянутая через голову рубашка улетает в неизвестность, теряя пуговицы… Джона приложило об стену, клацнули, встретившись, зубы. Подрались и помирились языки, губы снова вспомнили, как это бывает больно и сладко – вместе и заодно... Воздух закончился, и они взяли его взаймы друг у друга, шипя, утробно порыкивая и прикусывая кожу… Как же можно соскучиться за четыре дня… … Вернувшись в свою «клетку», Джон не раздумывая ни минуты, отдал все деньги домовладельцу, сократив свой долг ровно вдвое. Он не понимал, что с ним происходит… Он не мог есть - запах еды все время напоминал об уютной кухне в чужой квартире. Едва провалившись в беспокойный рваный сон, он постоянно возвращался к событиям ТОЙ ночи в разных вариациях… Что-то теплое, общее родилось между ними тогда, совсем незнакомыми, практически чужими, едва знающими имена… Почему? Чем он заслужил это? За что такой подарок? Что за жажда сжигала Джона изнутри? Чему Алекс дал возможность вырваться наружу, завладеть и заполнить пустоту? Только ли желанию и похоти? Или чему-то большему, ценному, редкому... Ради чего хочется цепляться за каждый день ненужной прежде жизни, радоваться, что он снова настал, и есть с кем его разделить? И почему от этого так болит и мучается сердце… Потому, что снова может болеть и мучиться? Просыпаясь от собственных криков и всхлипов, он не понимал, сон это или уже явь, снова падал лицом в подушку, соленую от слез и жаркую от неистовых метаний… Солнце не бывает серым… Но для него оно вдруг стало именно такого теплого, глубокого цвета с яркими медовыми сполохами и веселыми искрами… Хотя иногда, в его сне, оно вдруг наполнялось прозрачной голубизной, набегающей концентрическими волнами, затягивая Джона в гипнотический колодец. Он пил эту синеву большими глотками, задыхаясь и давясь от счастья… А потом просыпался. С пересохшими губами, саднящим горлом, и стиснутыми в паху руками… Джон промучился четыре дня. На пятый достал укатанную в тугой шарик визитку. Бережно разгладил ее чудовищно-спокойными руками и так же чудовищно-спокойно набрал номер. - Алекс… - его голос не дрогнул и не сорвался. – Я приеду?.. … - Почему я? – задал Джон всего один вопрос. Влажные от остывающего пота пальцы перебирали его такие же мокрые прядки, бездумно пытаясь намотать их на тонкую фалангу. Волосы были слишком короткие, каждый раз соскальзывали. Но пальцы этого словно не замечали и, в который раз, начинали все сначала. Пальцы Джона же очерчивали то контур идеальных губ, то мягкую покатую скулу, то звездчатую родинку на шее. Опираться спиной на липкую грудь было не слишком приятно, но отодвигаться он и не подумал, пристроив голову на достаточно широком плече. Его сердце, наконец, смогло позволить себе стучать чуть спокойнее, чем десять минут назад, уже не грозя ему неминуемой стенокардией и инфарктом. Хотя он подумал, что инфаркт от оргазма – не самая плохая смерть… - Ты потерялся, - пролился бархатный «почти шепот». - Это как? – не понял Джон, и заглянул в лицо, криво вывернув шею. – Где? - Не где… - очень серьезно уставились на него голубые(?)… нет-нет, серые миндалины. – Когда. На войне. Это ясно. - Только не мне. - Ох, Джон… Ты потерялся – ты, тот, каким был до… забыл, кто ты… А это неправильно. Ведь ты сильный, если смог вернуться оттуда, даже без себя… Джон запутался, где он какой и кого потеряли… Нить размышлений слишком истончилась, и он никак не мог ухватить ее снова… Он отвернулся, хмурясь и кусая губу. - Прекрати, - скомандовали сверху и остановили самоедство крепким поцелуем. – Завтра переезжаешь ко мне. Иначе ты себя совсем сгрызешь – и обнять будет нечего… … Им не пришлось даже притираться. Они совпали, как части пазла, детали одной хитрой головоломки. И ни один, ни другой даже не пытались вспоминать, кто кого соблазнил в том баре. Алекс Вудридж, молодой помощник куратора по современному искусству престижной галереи, был веселой, увлеченной, гиперактивной шаровой молнией. Высокий, ладно скроенный, с роскошной улыбкой подиумной модели, он мог часами, захлебываясь от восторга, объяснять Джону разницу между «Акведуками» Чарльза Гиннера и «Пригородными садами» Виктора Расмора. Его абсолютно не смущало, что Джон не понимает и половины из того, что он говорил, но тот так осмысленно и энергично кивает, что поблескивание тонкой золотой оправы очков Алекса начинает затмевать редкое лондонское солнце. Алекс почти силой заставил Джона переехать в его квартиру на Queen Street, пролегавшую неподалеку от Грин-парка. Пока он возмущенно фыркал и, размахивая руками, мерил шагами просторную гостиную, приводя все новее аргументы против финансового участия Джона в оплате жилья, тот молча скрестив руки на груди, с интересом следил за его хаотичными перемещениями. И только тогда, когда аргументы пошли по третьему кругу, поняв, что ничего нового он не услышит, Джон так же молча встал и пошел за сумкой со своими вещами, которую он так и не успел распаковать. Проследив за ним удивленным взглядом и заткнувшись на полуслове, Алекс опрометью догнал капитана уже на пороге квартиры, загородив ему дорогу. - Куда ты идешь? – голос его звучал неуверенно и почти испуганно, а глаза за стеклами очков казались по-детски растерянными. - Прости, Алекс, - попытался отодвинуть его Джон, протискивая одну ногу в приоткрытую дверь. – Я не буду твоей содержанкой, даже если мне придется жить под мостом Воксхолл. - Причем тут это… - надулся тот, запылав кончиками ушей так, что Джону его стало почти жалко. – За ТЕ деньги я уже ведь извинился… Хочешь, я тебя к нам на работу устрою? - Интересно, кем? – продолжая сражаться с живым заслоном и стараясь не глядеть в несчастные, виноватые глаза, спросил Джон. – Наверное, экскурсоводом… - Ну… пока можно хотя бы охранником… - тоже не прекращая борьбы, выдавил Алекс. – Я говорю – пока, Джон. Потом будет видно… Не уходи! Последнее он практически отчаянно прокричал, понимая, что просто силой он никого не остановит… Джон приостановил прорыв и тяжело вздохнул. - Я останусь… «Алекс задышал увереннее и свободнее…» -…если пообещаешь, что половину моей зарплаты мы потратим на оплату этого… «Алекс задышал быстрее и громче…» -…стадиона. Если, конечно, меня возьмут на работу в твой чертов музей… «Алекс перестал дышать совсем…» Он часто-часто закивал, одновременно выдергивая у Джона многострадальный походный баул, захлопывая дверь и, освободив, наконец, обе руки, нашел им более правильное применение, освобождая любовника от одежды и энергично подталкивая его к удобному диванчику… В который раз… Джону не удалось разобрать свою сумку именно и только по причине того, что вот такие «сборы на выход» у них происходили примерно раз в два дня. И заканчивались неизменно на «том самом диванчике»… Бурно. … Алекс по жизни являлся жутким аккуратистом и хозяйственником. Но Джону упорства было не занимать и обязанности по поддержанию чистоты, походам по магазинам по повседневным нуждам, он решительно и безоговорочно забрал себе, мотивируя тем, что «должны же у него быть хоть какие-то обязанности, помимо тех, что являлись не обязанностями, а скорее привилегиями и удовольствиями»… Алекс сдался подозрительно быстро и легко, отдав Джону на растерзание и кухню и «охотничьи» рейды по супермаркетам… И да, он не обманывал – он действительно собирался устроить Джона на работу, хотя и прекрасно понимал, что это не будет ЛЕГКО. Его босс – невысокая сухощавая дама неопределенного возраста, держащая свою безупречную внешность в стальных перчатках, по сей день не оставила попыток заполучить его в свою личную «коллекцию». И если… вернее, КОГДА он приведет в ее святая святых СВОЕГО мужчину… Но он обещал. Джону. Как и Джон, Алекс тоже не совсем понимал, что привлекло его в простоватом на вид, помятом и слегка нетрезвом человеке, ссутулившимся за стойкой и опрокидывавшем одну стопку крепкого виски за другой так, словно сражался с врагом до последней капли. Алекс почему-то подсел, почему-то придержал, вновь поднявшуюся было, руку, и почему-то заглянул в глаза. На этом вопросы к самому себе закончились и начались с самим собой переговоры. Он НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ его целовать… Но он взял своими тонкими, музыкальными пальцами небритый подбородок, потянул в себе и прикоснулся к этим приоткрытым, горячим, пахнущим алкоголем губам. Губы на миг дрогнули, подались вперед и дерзко ответили с такой страстью, словно он был последним глотком воздуха на планете и всей этой вселенной. Он НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ его везти к себе… Но он долго и сбивчиво звал, просил, уговаривал, требовал… А тот отрицательно мотал головой, пытаясь отвести влажный мутный взгляд… И встал первым. Он НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ с ним спать… Это - да… Не должен. Но тот уже стаскивал с него шикарный светло-серый пиджак, небрежно отбрасывая его за спину. Рвал обеими руками ворот хрустящей черной сорочки, осыпая пол звездопадом из пуговиц. Он снял с него все, оставив лишь серебристый, как сталь, галстук. Накрутив шелковую ткань на кулак, он толкнул Алекса на кровать, лишь в последний миг подставив руки и едва не припечатав того к матрасу. Галстук натянулся, сжимая горло и почти перекрывая доступ кислорода. Алекс судорожно вдохнул, вдруг обнаружив, что дышит чужим горячим дыханием, что подарили ему ТЕ хмельные, жадные губы… Выпустив «удавку», шаря плывущим взглядом по его распростертому, совершенно податливому телу, Джон медленно раздевался сам, бросая одежду себе под ноги. Уж голым коленом он вклинился между бесконечно-совершенных ног, уперевшись в край кровати, разводя эти великолепные, напряженные и вздрагивающие от его прикосновений бедра. Алекс не был уверен, хочет ли он сейчас быть сверху или снизу, но это последнее, что ему сейчас пришлось бы решать. За него уже все решили. Быстро. Ритм движений резко сменился. Джон рыкнул и соскользнул на пол, ныряя головой прямо между постыдно разведенных бедер. Его рот с ходу вобрал уже наполовину отвердевший член и принялся вылизывать, как ребенок эскимо. «Эскимо» отреагировало, моментально приходя в практически боевую готовность и почти не помещаясь в наглом рту. Рот принял вызов и удвоил ласки, включая на языке турбо-режим. ТАКОЙ атаки Алекс не переживал ни разу в жизни. От остроты ощущений его тело вышло из-под контроля, бросило навстречу «агрессору» бедра, беспомощно зашарив руками по покрывалу, которое никто не потрудился снять. Стоны просто надорвали ему и без того саднящую глотку, но выпустить их было особенно сладко… «Пытки» продолжались в рваном ритме «облизать, всосать, прикусить, чмокнуть» до тех пор, пока несчастно-счастливый хозяин не скрестил щиколотки у Джона на спине, подтягивая нетерпеливыми движениями к себе поближе. Тело безумно, жутко и немедленно хотело разрядки, но у «мучителя» были другие планы. Он выпустил «пленника» изо рта, толкнулся ладонями, и, скользнув вверх, оказался лицом к лицу. Еще кувырок – и он под ним, забрасывая ноги на талию… Алекс не был сторонником жесткого спонтанного секса… До сих пор… И многое он узнал в первый раз. Оказалось, что войти одним движением в еще тесный, расслабленный лишь вожделением, анус настолько обжигающе сладко, что разом поджавшаяся мошонка выстрелила в спинной мозг высоковольтной дугой… Оказалось, что от глубоких размашистых движений, тело под ним плавится и напрягается одновременно, выгибаясь как россыпь стальной крошки за мощным магнитом. А «магниту» так нестерпимо хочется коснуться мокрого от соленых капель пота паха… Оказалось, что если просить и слышать в ответ пошлости и грязные приказы типа «трахни меня до гланд…», «пожалуйста, глубже… еще…» и «давай, порви меня, наконец…», можно кончить только от тембра голоса их произносящего… Оказалось, что «быстро кончить» и «просто кончить» не синонимы. Он кончил быстро, но настолько сильно, ярко и оглушительно, что от оргазменных конвульсий он потянул спину, а от собственного крика временно оглох на оба уха… А потом… Он лежал, тихо и невесомо целуя сонное плечо почти мгновенно провалившегося в забытье человека, про которого он знал только то, что его звали Джон… И еще… Он НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ в него влюбляться…