Дыхание севера

Утро началось для него раньше, чем обычно. Тилей проснулся от повелительного окрика Ингольва: – А ну, хватит вылёживаться! Живо на двор! Тилей сонно поднялся на ноги и наклонился за полушубком, которым укрывался. Хозяин одёрнул его: – Э, нет! Тёплая одежда тебе не понадобится. Ничего не понимающий Тилей вышел из дома, едва успев обуться, и поёжился от мороза, мигом выстудившего всё тепло сквозь нижнюю рубашку и порты. Ингольв шагнул в предутреннюю темень следом за ним и велел: – А теперь – ну-ка, бегом пять кругов по двору! Чего так смотришь? Два раза повторять не буду! Ингольв наблюдал за послушно выполняющим его указания Тилеем, добродушно посмеиваясь в усы. Он был одет значительно теплее: верхняя рубаха скандинава была из крашеной шерсти, широкие порты – из кожи, но подбитый мехом плащ и рукавицы он оставил дома. Когда запыхавшийся Тилей остановился перед ним, вопросительно глядя в ожидании разъяснений или дальнейших указаний, скандинав протянул ему один из двух деревянных мечей, которые держал до этого в свёртке, и с удовлетворением отметил, как в изумлённых глазах Тилея промелькнула радость. – Смотрел я тут, как ты топором машешь, – с улыбкой сказал ему Ингольв. – Так ты многому не научишься. А я в своё время не последним мечом в хирде был – чай, не растерял ещё воинского умения. Давай выйдем на середину двора, я погляжу, на что ты способен. Тилей расторопно взял меч и встал напротив скандинава. Тот с сомнением оглядел его и осведомился: – Ты что же это, мечом никогда не сражался? Тот помотал головой. Ингольв улыбнулся: – Ну, хорошо. Придётся обучать тебя с самого начала. Тилей, тяжело дышащий после бега, приготовился запоминать каждое слово. Хозяин рассказывал неторопливо, подкрепляя слова действием: – Ноги шире поставь. И согни чуть в коленях. Да, вот так. Запомни: главное в бою – равновесие. Восстановить потерянное равновесие тебе позволит только неопытный противник. Поэтому никогда не запрокидывайся вперёд вслед за рукой, когда бьёшь. Если твой удар пройдёт мимо врага или будет отбит – ты окажешься в очень уязвимом положении. Давай-ка попробуем. Попытайся достать меня. Тилей принялся наносить удары по скандинаву, постепенно смелея. Вначале Ингольв уворачивался, потом просто отбивал их. С силой отведя клинок в очередной раз, он с размаху ударил Тилея по вытянутой руке, так, что тот выронил меч. – Вот, о чём я тебе и говорил, – вздохнул он. – Не дай ярости поглотить твой разум. Голова всегда – слышишь? всегда! – должна оставаться холодной. Теперь попробуй отбивать мои удары. Ингольв бил достаточно медленно, чтобы Тилей успел понять, как правильно отбить тот или иной выпад. Едва он успел подумать, что у него неплохо получается, как скандинав нахмурился и заметил: – Ты двигаешься слишком отрывисто. Каждое движение должно идти от бедра и быть продолжением предыдущего. Когда ты плывёшь, ты же работаешь не только руками? Вот и здесь так. Тилею всё больше казалось, что происходящее – лишь продолжение его предрассветного сна, однако же боль от ударов хозяина и крепкий мороз не давали окончательно разувериться, что бой в полутёмном дворе на белом снегу — явь. Молодое тело истосковалось по упражнениям, Тилей со странным спокойствием чувствовал, как все тревожные мысли покидают его, оставляя лишь радость движения и ощущение полноты жизни. Ингольв продолжал учить его: – Старайся всё время держать рукоять ниже острия, когда готовишься и к нападению, и к защите. Не опускай меч. Рассвет застал их уставшими и тяжело дышащими, но довольными. День за днём Ингольв тренировал Тилея: по утрам и в перерывах между работой, ясными днями и в снегопад. Он учил его премудростям, которые были неведомы славянским воинам, тем хитростям боя, что из века в век оттачивались северянами, избравшими военное ремесло как путь всей жизни. Вскоре ветер стал теплее, начали оседать сугробы, днём снег подтаивал, а за ночь покрывался жёстким настом. Оленям и лосям в лесах приходилось туго: их копыта проваливались под толстую корку, которая резала ноги, в то время как волки и другие хищники бегали, словно по простой земле. Поток охотников, везущих меха к Ингольву, должен был вот-вот иссякнуть: пушные звери готовились сбрасывать зимнюю шкуру, близился весенний гон. Но Тилей знал, что работы меньше не станет: с оттепелью ожидались чужедальние купцы. Ингольв с удовлетворением отмечал, что Тилей оказался способным учеником, и вскоре деревянные мечи сменились стальными. Он учился с редким упорством, порой до изнеможения повторяя упражнения, которые поначалу давались плохо. Тренировки приносили ему ни с чем не сравнимое наслаждение, Тилею казалось, что только с мечом в руке он живёт по-настоящему. Спустя некоторое время он стал замечать, что всё чаще ему удаётся предугадывать движения Ингольва, и вскоре упражнения стали напоминать диковинный танец, причудливую помесь борьбы и взаимного уважения, пронзительных взглядов и резких выпадов. Но подобные пляски никогда не длились долго: увечье Ингольва давало о себе знать резкой болью. Таял снег, звенела капель. Птицы возвращались из тёплых краёв, и воздух полнился их щебетом. Миновало весеннее равноденствие, начался ледоход. Природа дышала жизнью и возрождением, а с Тилеем творилось что-то странное. Он стал по-новому смотреть на Ингольва, видя в нём уже не хозяина и чужеземца, но лишь старшего и более опытного наставника. Скандинав был сильным, спокойным и незлым человеком, и Тилей поневоле проникался к нему всё большим уважением. Но к этому чувству примешивалось и что-то иное, заставлявшее прятать взор и искать прикосновений, а сердце биться глухо и отчаянно. «Это всего лишь весна», – пытался успокоить себя Тилей и краем сознания понимал, что врать себе напрасно. Его влекло к Ингольву, дико, стремительно и неправильно. От каждого не нарочного касания, коих с лихвой было в учебном бою, дыхание Тилея сбивалось, а по телу разливался огонь. Он не мог разобраться в себе: весна туманила сознание, манила и дарила жаркие сны. В попытке убежать от себя Тилей пробовал было отговариваться от тренировок, во время которых близость Ингольва становилась невыносима, но скандинав был непреклонен в своём желании обучить его воинскому искусству. Однажды утром, когда уже зазеленела трава, а на деревьях начали распускаться крохотные листочки, Ингольв велел Тилею запрягать коней. Он сказал, что двор стал слишком тесен для боёв, да и давно пора глянуть на реку – широко ли разлилась. От этого зависело, сколь скоро ждать северных купцов. Они ехали через лес, ещё по-зимнему прозрачный, но уже подёрнувшийся зелёной кипенью листвы. Любопытные белки то и дело перебегали дорогу, вдалеке был слышен перестук дятла. Тилей полной грудью вдыхал свежий весенний воздух и глядел по сторонам: на ветви, нависшие над дорогой, на тёмные пушистые ели и крохотные лесные первоцветы, любовался солнечными бликами на бляшках конской упряжи и перевязи Ингольва. Сегодня он собирался как следует разобраться с чувствами, его обуревающими, но, пленённый волшебством леса, сбросившего зимние оковы, решил, что сделает это как-нибудь в другой раз, но никак не сегодня. Слишком радостно было на сердце, и лёгкий тёплый ветерок, пахнущий молодыми листьями, землёй и травой, будил в душе трепет и восторг. Они выехали на небольшую полянку, и скандинав велел спешиться. Тилей пустил коней пастись и принялся разминать мышцы перед схваткой. Вскоре Ингольв кинул ему меч и встал напротив, привычно повернувшись полубоком. Тилей глубоко вздохнул, прикрыл глаза, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце, и принял боевую стойку. Пляска началась. Звенела сталь, раз за разом не достигая цели. Ингольв наступал мерно и уверенно, Тилей же с трудом поспевал отбивать удары, не в силах открыто встретить взгляд скандинава. Он смотрел на него, пытаясь просчитать дальнейшие движения, но видел совсем не то, что должно. Крепкие пальцы, сжимающие рукоять меча, широкие плечи, чётко очерченные тонкой льняной рубахой... Слаженные, гармоничные движения хорошо тренированного тела. Тилей едва не забылся и дёрнулся, когда меч Ингольва, легко вспоров ткань, оцарапал его руку. – Осторожней будь, – равнодушно бросил хозяин, отходя к пеньку, на котором были сложены их плащи. – Разминка окончена, советую сразу раздеться: потом будет не до этого. Тилей поспешно отвернулся и, злясь на самого себя за смущение, неловко стянул через голову рубаху. Скандинав тоже обнажился по пояс и замер в ожидании атаки. Тилей с трудом стряхнул охватившее его оцепенение и решил показать всё, на что способен. Он ринулся в бой и принялся наносить быстрые, отчаянные удары. Сверху, с правого плеча, снова сверху... Но Ингольву, казалось, не стоило и малейшего труда уходить от них. Ослеплённый собственным пылом и кажущейся близостью победы, Тилей нанёс два удара подряд, не подшагнув и далеко потянувшись вперёд. Скандинав словно этого и ждал. В мгновение ока он выбил у Тилея меч и скользнул ему за спину, прижав клинок к его горлу, другой рукой придерживая за запястье. Тело Тилея сотрясла крупная дрожь. У него потемнело в глазах: Ингольв стоял вплотную, и парень кожей чувствовал тепло его разгорячённого тела. Он откинул назад голову и прерывисто вздохнул. – Я говорил тебе, что запрокидываться вперёд опасно, – хрипло прошептал скандинав ему в ухо. Тилей молчал, не в силах ответить хоть что-нибудь. Он готов был отдать полжизни лишь за то, чтобы эти мгновения, когда Ингольв так запредельно близко, длились как можно дольше. Тот же всё не отстранялся, тяжело дыша ему в шею и по-прежнему прижимая к себе. Потом медленно отвёл меч и бросил его на землю. Тилей закусил губу, глядя на вершины сосен, окружавших поляну. Сердце колотилось так, что каждый его удар гулко отдавался в ушах. Ингольв взял его за плечи, медленно развернул лицом к себе и заглянул в глаза, чуть сверху вниз. Тилей не отводил взгляда, едва не теряя сознание, мысли его метались, он совершенно не знал, как дальше поступит скандинав, не знал даже, чего хочет он сам. Он замер, только грудь его часто вздымалась от сбивающегося дыхания. Ингольв провёл рукой по щеке Тилея и приник к его губам. Неверие пронзило Тилея стрелой, на мгновение заставив засомневаться в реальности происходящего, но поцелуй хозяина был горячим и настойчивым, и Тилей едва не застонал, когда Ингольв раздвинул языком его губы. Он впился пальцами в плечи скандинава, вжался в него всем телом, радость от осознания взаимности своих чувств мешалась в его сознании со страхом боли и унижения. Ингольв же продолжал целовать его, искусно и неторопливо, смакуя каждый миг словно дорогое южное вино. Он крепко обнял Тилея за поясницу, а потом начал медленно опускать ладони ниже, оглаживая и чуть сжимая. Тилей почувствовал, как у него подгибаются ноги и как страх отступает перед жаждой ощутить любовь и жар скандинава полностью, отдать ему себя, слиться воедино. Он прерывисто выдохнул, когда Ингольв провёл языком по его шее сверху вниз, а затем очертил поцелуями ключицу и плечо. – Я... Ингольв, я... – парень силился что-то сказать, но мысли путались, заплетались в причудливые скандинавские узоры, не хотели облекаться в слова. – Ш-ш-ш... – Ингольв бережно развернул парня спиной к себе и прижался к нему бёдрами. В глазах у Тилея потемнело, ему показалось, что земля и небо меняются местами. Он почувствовал, с какой силой хочет его скандинав, и все переживания и постыдные желания последних недель обернулись неподвластным разуму желанием немедленно отдаться упоительно сильному Ингольву, обычно столь спокойному и холодному, но теперь словно сбросившему личину: он крепко прижимал Тилея к себе, тёрся о него, всё ощутимее кусал за шею.  Ингольв чуть подтолкнул Тилея вперёд, побуждая опуститься на землю. Тот послушно встал на колени и почувствовал, как тяжело опёрся на его плечо скандинав, прежде чем встал на колени за его спиной. Тилей задрожал, когда Ингольв принялся неторопливо распутывать завязку на его штанах. Всего на одно мгновение его раскалённой спицей пронзили воспоминания: полутёмная конюшня, саднящие раны от кнута и отвратительно самодовольный Вышата, рвущий его изнутри. Кожа на бёдрах покрылась мурашками, когда их коснулся свежий весенний ветер. Ингольв сжал плечи Тилея и одним тягучим, как осенний мёд, движением, повёл ладонями вниз, по груди и животу, остановившись на бёдрах, после чего притянул Тилея к себе - и дал ему почувствовать силу своего желания. Неожиданно для Тилея Ингольв огладил и сжал его член. Он сделал это спокойно и уверенно, и парень наконец позволил себе расслабиться и полностью довериться хозяину. Ингольв принялся ласкать Тилея - и тому показалось, что он сам никогда не смог бы сделать это лучше. Другой рукой скандинав обхватил парня поперёк груди, не давая ему потерять равновесие. Тилей прижался виском к щеке Ингольва и закрыл глаза. Ему было жарко, хорошо и ни капли не стыдно. Он с готовностью подался вперёд и опустился на руки, стоило Ингольву лишь чуть подтолкнуть его. И почти сразу непроизвольно сжал пальцы, захватив целые комья молодой травы и сосновых иголок: Ингольв коснулся входа в его зад смоченными слюной пальцами. Тилей дёрнулся и сжался, и скандинав попросил, огладив его бедро: - Не бойся. Тилей кивнул и попытался пропустить пальцы Ингольва внутрь. Ощущения были противоречивыми, но само осознание того, что происходит нечто, столь давно желанное, придавало ему смелости. Ингольв был нетороплив и чуток, он реагировал на каждое движение и каждый всхлип Тилея, давая ему обвыкнуть и приноровиться. Совсем скоро парень начал сам двигаться навстречу его пальцам, его дыхание всё чаще сбивалось на стоны. Когда Тилей совершенно забылся в захлёстывающих его ощущениях и перестал сдерживаться, Ингольв вынул пальцы и спустил с себя штаны, после чего приставил член к подготовленному входу. Он был нетороплив и нежен, но несмотря на это Тилею пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать от непривычной острой боли. Парень часто задышал - почти заскулил, краем сознания понимая, что в этот момент Ингольв никак не может помочь ему. Через несколько мучительно долгих мгновений боль начала отпускать, и Тилей слегка двинул бёдрами, давая Ингольву знак продолжать. В тот, прошлый раз было не в пример хуже. Ингольв тем временем вставил член глубже и вынул почти до конца, после чего повторил эти действия, но уже быстрее. С каждым новым толчком Тилей всё ярче чувствовал, как странное, ни на что не похожее удовольствие зарождается от движений скандинава и разливается по всему телу. Когда толчки стали ритмичными, Тилей осознал, что стонет им в такт, но никакие мысли не держались в его голове, ускользая под натиском доселе неведомого блаженства. Ингольв вбивался в него всё сильнее и глубже, и в какой-то момент Тилей не смог удержаться на руках - он упал на локти, но лишь опустил голову к земле и продолжил стонать и вскрикивать. От земли пахло хвоей, молодой травой, влажной землёй и лесной сыростью. Ингольв наклонился вперёд, ухватил член Тилея широкой ладонью и начал ласкать его в такт своим движениям. Это стало последней каплей - Тилей протяжно вскрикнул и забился под Ингольвом, раздираемый непомерно большим удовольствием. Вскоре скандинав крепко взял его обеими руками за плечи и буквально насадил на себя. Тилей услышал его приглушённый стон и почувствовал дрожь его тела. Обессиленные и взмокшие, они повалились наземь и какое-то время лежали молча, тяжело дыша. Затем Ингольв положил руку на плечо Тилею и хотел было развернуть его к себе лицом, но парень неожиданно резко дёрнул плечом и поднялся. Не глядя на скандинава, он торопливо подобрал штаны и рубаху, поймал своего коня за поводья и поспешил широким шагом в лес, за деревья. Ему надо было побыть одному, и мудрый Ингольв должен был понять, что не стоит идти за ним следом.