Take Away My Pain

Тошимаса очень надеялся, что эта ночь будет спокойной и даст ему возможность насладиться последними часами рядом с Ниикурой. Словам Широямы о том, что его никто не увольнял, он не очень-то верил – может, Юу его просто успокаивал так, кто знает? Время близилось к полуночи, и Тошия уже подумывал о том, как будет вручать Ниикуре свой подарок, когда мобильный Каору разразился отчаянной мелодией. - Да! – Ниикура внезапно побледнел. – Иду! Срочно вызывайте Исоно и Тоши! Он убрал телефон в карман халата и стремительно поднялся. - Я в гинекологию. Из отделения не отлучаться! – бросил он Тошие и выскочил из ординаторской. Хара недоумённо смотрел ему вслед. Что могло случиться в гинекологии в половине двенадцатого ночи, что вызвали Ниикуру? Так ничего и не придумав, Тошимаса прикрыл глаза и стал ждать возвращения Каору. Ниикура влетел в гинекологию вместе с Исоно. - Что там? – Хироши был встревожен. - Понятия не имею, - отозвался Каору. – А, вон паника – нам туда. Возле родзала, прямо на полу, лежала женщина, а вокруг суетились заведующий гинекологией и акушерка. Ниикура, медленно сатанея, подтолкнул стоящую у стены каталку, подкатывая её к больной. - Вы что ж, бляди такие, делаете? – задушенным голосом начал Каору. – Быстро на каталку её! Где, мать вашу ебипетскую, первая помощь? Преднизолон вводили?.. Ах, мандавошки окаянные... - Каору, ей уже ничем не поможешь... – дрожащим голосом лепетал Кавамура, провожая взглядом уезжающую в родзал каталку с женщиной. - Исоно, сто преднизолона струйно, ноль пять коргликона, десять эуфиллина и два но-шпы. И катетер поставьте! Да, и кислород! И реанимацию проводить, пока я не остановлю. Тоши, - обратился Ниикура к примчавшемуся заведующему перинатальным отделением, - следи за состоянием плода. А мы сейчас придём. И готовьте экстренное кесарево. - Ниикура, она же... она же умирает... какое кесарево? – Масайя съёжился под убийственным взглядом Каору. - Посмертное – слышал о таком? – вкрадчиво объяснил Ниикура. – У тебя, сука, пятнадцать минут на то, чтобы спасти ребёнка. Потом будет поздно. А женщину уже не спасём. Там лёгочно-сердечная недостаточность налицо и кардиопульмональный шок. Спасибо тебе за это. - Я не буду кесарить... не буду! – взвизгнул Кавамура, но Каору вжал его в стену и прошипел, как заправская анаконда: - Будешь. Иначе я тебя отымею во все дыры, а потом вышвырну отсюда, как последнюю дешёвую шлюху, даже не заплатив. Ты у меня на панель пойдёшь, тримандаблядское пиздопроёбище, понял? И клал я с прибором на твой стаж, категорию, связи и прочие заслуги перед Отечеством. Быстро в родзал! Рысью пошёл, рысью! Заведующий гинекологией послушно побежал в родзал, пытаясь не представлять себе то, что пообещал ему добрый начальник. Такой случай в его практике случался впервые, и он действительно растерялся. Всё произошло так стремительно, что Кавамура даже не успел ничего сообразить, а женщина уже лежала на полу с судорогами и пеной изо рта. Всё, что в тот момент он смог сделать, да и то на «автомате» - это позвонить Ниикуре. В родзале Исоно возился с роженицей, Деяма прослушивал сердцебиение плода, а бледная, как смерть, акушерка стояла в полной боевой готовности возле операционного стола. Вымыть руки, нацепить маску, надеть перчатки, оценить состояние родильницы – Кавамура делал всё механически, стараясь не думать о том, что, по сути, производит не кесарево, а самое настоящее вскрытие, только под местной анестезией. - А где ещё акушерки? – сверля Кавамуру недобрым взглядом, спросил Ниикура, тоже нацепивший маску. - Так праздник же... Я отпустил их... – Масайя опустил голову, сосредотачиваясь на операционном поле. - Я был на конференции в Москве в прошлом году, - проникновенно начал Ниикура, внимательно следя за действиями акушер-гинеколога, - и тамошние аборигены рассказывали мне, что водители их маршруток поклоняются шестирукой богине Шиве. Так вот, ты сейчас тоже ей поклоняться будешь, потому что придётся тебе взять на себя функции второй акушерки. Я тебе только скальпель подать могу, зажимы и лигатуру. В остальной гинекологии я, к сожалению, не силён. - Вы пока готовьте всё для ребёнка, - обратился Деяма к акушерке, - а я буду ассистировать Кавамуре-сенсею. И мне нужен Хироши в помощь. - Исоно, давай поменяемся местами, - Ниикура переместился так, чтобы оказаться у внезапно запищавших на одной ноте приборов. – Оп-па, нежданчик, однако... Время смерти – 23.59. Ребят, что там у вас? - Хироши, держи ребёнка... - Деееевочка... Крупненькая какая... - Пуповину перерезать будешь? - Зубами, что ли? - Где акушерка? Подержите девочку, пока Исоно-сенсей пуповину перережет. Поздравляю Вас, папочка... - Заткнись лучше и объясни, почему она молчит. - Это я у тебя спросить хотел, анестезиолог-затейник ты наш... - Хорош пиздеть, балаболы хуевы! Работайте лучше, ежа японского вам в жопу! - Ой, слышишь, слышишь? Она кряхтит! - Ниикура, у ребёнка стыдливый шок от твоих матерных экзерсисов. У Хизаки, кстати, тоже... - Зашивай уже, пиздомудр херов! - А смысл, если её всё равно на вскрытие? - Широяма не любит полуфабрикаты, он предпочитает свои разрезы делать. - Юу, поднимись в родзал – мы для вас женщину приготовили. И с Новым годом, ага. - Вес 3500, рост 52 сантиметра. - Красавица какая, вы только гляньте... Тоши, а у неё осложнений никаких не будет? - Да не паникуй ты, Хироши, я лично её обследую. Но антибактериальную терапию, наверное, проведу всё-таки. Мало ли... - Ой, доктору плохо! Кавамура-сенсей, что с Вами? - Совесть заела нашу проститутку политическую... Исоно, придуши гада, а свидетелей я сам уберу. - Ниикура-сенсей... - Молчать, женщина! Тоши, ребёнка забирай к себе. Если что, звони мне сразу. - А кто тут нам женщину обещал на ночь? И с каких пор Хизаки бабой заделался? - Хизаки оставь, я его ещё не выеб, как следует. А родильницу забирай. - Диагноз предварительный поставили? - Эмболия околоплодными водами. Вопрос в том, что привело к этому. Но тут уже вся надежда на тебя, Юу. - Я так понимаю, всё надо сделать срочно? - Да, желательно, чтобы сегодня к вечеру отчёт у меня на столе лежал. А завтра можно ждать комиссию. - Отымеют же... - Ебстественно! Поэтому желающие подготовиться к этому акту могут обращаться ко мне за прелюдией. Растяну качественно. - Что ты имеешь в виду? - Что имею, то и введу. А где в этом богоспасаемом отделении санитары? Вызвать тунеядцев и чтоб родзал вылизали. - Да, Ниикура-сенсей. - Хизаки, сейчас выпей чай с коньячком, а завтра после обеда чтобы у меня на столе лежала полная информация по этой женщине. У неё родственники есть? - Нет у неё никого. Каору, зачем ты это сделал? Кому нужен этот ребёнок? - А вот это решать не тебе. Твоё собачье дело – приготовить мне данные, чтобы я завтра твою никчёмную задницу отмазать смог перед комиссией. - Не отмажешь... - Сопли подотри! Я и так знаю, что тут твоей вины дохуя и больше. Но я сделаю всё, чтобы ты вышел из этой ситуации с минимальными потерями, - Ниикура покинул родзал, оставляя Хизаки сидеть на кушетке и неотрывно смотреть в одну точку, то и дело всхлипывая. - Ну-ну-ну, Масайя, успокойся, - рядом с ним присел анестезиолог. – Всё обойдётся... - Зачем он это сделал, Хироши? Будет ли жизнь у этого ребёнка? - Будет, Хизаки, обязательно будет. Мы ещё гордиться будем этой девочкой. - Это вы будете, а я под суд пойду... - Не говори ерунды. Ты же знаешь Каору – он тут поорёт, а сам тебя отмажет. Он же так повернёт дело, что виноват окажется Департамент здравоохранения, который не предусмотрел такого расклада и не оборудовал родильные отделения необходимым инструментарием, а также не провёл с персоналом никаких семинарских занятий. А тебе светит выговор, не больше. Пойдём, Хизаки, пойдём. Я чай заварю, посидим с тобой, поболтаем...

* * * * *

Тошимаса накрывал стол к праздничному ужину и постоянно поглядывал на часы. Ниикуры всё не было. Подумав немного, Хара принёс из ординаторской оставшиеся после украшения отделения аксессуары и принялся оживлять стол. Он так увлёкся составлением новогодней композиции, что не услышал шагов за спиной и вздрогнул, когда Ниикура тихо спросил: - Что ты делаешь? Тошия поднял голову и смущённо улыбнулся: - Праздник же... Ужинать будешь? - Нет, спасибо. Я просто кофе выпью. Тошимаса обратил внимание, как дрожат руки Ниикуры, когда тот пролил кофе, и поспешил ему на помощь. - Ты присядь, а я поухаживаю за тобой, - он и сам не понял, как они перешли на «ты», но решил не заострять на этом внимания. – Что там случилось? - Женщина в родах умерла, - Ниикура с силой потёр лицо ладонями. – Я ничего не смог сделать. - А ребёнок? – Тошия поставил перед Ниикурой кружку с кофе. - Ребёнок живой. Тоши и Кё успели его извлечь – вернее, её. Девочка родилась, - Каору обхватил кружку двумя руками, словно пытаясь их согреть. - Может, всё-таки поешь? – Хара с тревогой смотрел на Ниикуру. Он никогда не видел его таким и даже представить не мог, что вечно ледяной заместитель директора по лечебной работе умеет так переживать. – Ну, что ты? Это же не первая смерть на твоих глазах... - Как ты не понимаешь, Тошия, - это ненормально! Так не должно быть! Когда умирает пожилой человек, то испытываешь, конечно, жалость и всё такое, но ведь смерть – это естественный процесс. Человек прожил жизнь, вырастил детей, внуков, а тут... Ей же ещё тридцати не было! Почему она должна умирать молодой, даже не узнав, что это такое – быть матерью? Это несправедливо. И самое поганое, что ничего не можешь сделать. Просто смотришь и профессионально фиксируешь, что вот сейчас околоплодные воды попали в кровь и запустили необратимые процессы: сначала отёк лёгких, а следом останавливается сердце. И все реанимационные мероприятия ничего не дадут, потому что мы не умеем противостоять этим процессам, ведь они стремительны. В такие моменты я ненавижу себя за то, что врач, потому что точно знаю – человек надеется до последнего, что я смогу ему помочь, а я... – Ниикура снова закрыл лицо руками и замолчал. Тошимасе мучительно хотелось сесть рядом с Каору и обнять его, а потом вытеснить это чувство вины своими ласками и прикосновениями. Ниикура не должен себя ни в чём винить, потому что он всегда делал всё, что мог. - Каору, поешь, пожалуйста. Ну... хотя бы ради меня... – Хара прикусил язык, понимая, что перешёл все границы. Сейчас Ниикура рассвирепеет и выскажет ему своё недовольство. Но Каору его снова удивил: он поднял голову, долго смотрел в глаза, а потом медленно кивнул. Хара обрадованно засуетился. Ниикура наблюдал за его перемещениями, а потом поднялся, чтобы достать из холодильника предусмотрительно поставленную туда с вечера бутылку шампанского. Ужин проходил в молчании: Ниикура, казалось, был полностью погружен в себя, а Тошия никак не мог выбрать момент для вручения подарка. А ещё он боялся спугнуть то хрупкое равновесие, что установилось этой ночью между ними. И всё-таки после ужина, когда Каору благородно мыл посуду, Тошия решился. Он вытащил из шкафа завёрнутую в праздничную упаковку коробку с гитарой и застыл посреди ординаторской. Что он скажет? Да и согласится ли Ниикура принять от него это? Вот развернёт, увидит – и откажется. Это же как обязательство, когда принимаешь такие дорогие подарки. О том, сколько тысяч он заплатил за эту гитару, Тошимаса предпочитал даже не вспоминать. - Что-то случилось? – он опять пропустил тот момент, когда подошёл Ниикура, и теперь растерянно хлопал глазами и не знал, что ответить. – Что это такое? - Подарок... – пролепетал Хара и сглотнул. – Для тебя. Каору нахмурился и осторожно забрал коробку из рук Тошимасы. Провёл пальцами по блестящей фольге и неожиданно улыбнулся: - Можно, я его дома разверну? - Конечно, - Тошимаса облегчённо выдохнул, глядя, как Каору бережно убирает подарок в свой шкаф, а потом поворачивается к нему. - У меня тоже есть для тебя подарок, только он не здесь. Я не стал брать его на работу. Хара удивился – Ниикура никогда и ничего не дарил ему. Неужели он действительно решил поменять тактику их общения? Неужели он скучает по их прежней дружбе? Вспомнилось то тихое «Тотчи», произнесённое Ниикурой во сне, и Тошия шумно втянул носом воздух, сдерживая себя. Чёртова чувствительность – как всегда, не вовремя... Тошимаса тряхнул волосами, отгоняя прочь неуместные мысли, и прошёл в кабинет Ниикуры. Каору сидел на диване и задумчиво пускал кольца дыма в потолок. Тошия присел рядом и бездумно уставился в незашторенное окно напротив. Наверняка сейчас люди шумно празднуют наступивший год, запуская фейерверки, а они сидят здесь, в тишине и полумраке кабинета и, если честно, Тошимаса ни за что не променял бы это уединение на пышный праздник в родительском доме или посиделки с друзьями. Он так давно мечтал о таком простом, уютном счастье рядом с Каору, что теперь буквально впитывал в себя каждую секунду, что они находились вместе. Он молился всем богам, чтобы в эту ночь их никто не потревожил – настолько не хотелось отпускать Ниикуру, особенно сейчас, когда тот, потушив окурок в пепельнице, положил голову на его плечо и устало прикрыл глаза. Хара никогда не верил в приметы, но вот в ту, которая гласила, что как встретишь Новый год, так его и проведёшь, он отчаянно хотел верить. Ниикура сонно пробормотал что-то и снова задышал глубоко и ровно. Тошимаса прижался щекой к черноволосой макушке Каору и счастливо улыбнулся. Теперь он верил словам Широямы о том, что Ниикура его никуда не отпустит.