Розовые облака. Повесть о любви, которой не было

      Утром (если ещё можно было назвать утром полдень, когда Олег и Вася только проснулись после ночных блужданий), Ольга Алексеевна и Викуся, насмотревшиеся прогнозов погоды, выстроили «детей» во дворе и, объявив, что завтра начнутся дожди, отправили их в огород собирать лук. Сами же загрузились в машину Викуси и укатили в город за продуктами. Михал Алексеич с женой, по-прежнему не тревожа молодёжь и оставив их исключительно под командованием женщин, бродили по саду, поправляя теплицы и что-то ещё делая по мелочам. Валя широко зевнула.       – Запарили со своим огородом, – выдала она, с неодобрением косясь на свои безупречные ногти, под которыми уже поселилась тёмная полоска никак не вычищающейся грязи. И всё-таки отлынивать она не стала и покорно потащилась на грядки. Вася и Олег потянулись следом.       Убирать лук оказалось неожиданно лёгким и приятным занятием, не чета прополке картошки. Быстро повыдергав большие, практически не державшиеся в земле луковицы, троица загрузила их в вёдра и оттащила к помещавшемуся на улице погребу, под черепичный навес. Там они перевалили их в ящики и задумчиво остановились, размышляя, что делать дальше. Вася, помогавшая убирать лук в прошлом году, помнила, что лук нужно очистить и оставить сушиться. Для удобства можно связать его в вязанки.       – Вот и вяжи сама, раз так охота, – пожала плечами Валенсия. – А у меня ещё статья мамкина недопереведена.       И, тщательно отмыв под умывальником руки, удалилась на второй этаж. Вася сбегала в дом, нашла моток шпагата и ножницы и, присев прямо на деревянную крышку погреба, занялась работой. Сидеть без дела она категорически не могла, а вязать лук казалось ей необычайно интересным занятием. Олег только усмехался, представляя, как в своей квартире она постоянно носится, что-нибудь прибирая, отмывая или приводя в порядок. Сам он, чтобы тоже не сидеть без дела, принёс нож и принялся отчищать луковицы от присохшей грязи и обрезать лишние корневища, помогая Василине. Зачем он это делает, он и сам не знал. Но сидеть здесь, с Васей, было приятнее, чем смотреть зомбоящик или пытаться отвлечь от ноутбука Валю.       Труды не пропали даром – вернувшаяся Ольга Алексеевна, застав их за этим занятием, щедро похвалила сына. Не сказать, что он особо в этом нуждался, но, в конце концов, любая похвала всегда приятна.       Утащив в дом пакеты со снедью, в которых зоркий Олег углядел и несколько бутылок вина, женщины принялись стряпушничать.       – Забавные они, – улыбнулась Вася им вслед.       – Почему? – не понял Олег.       – Не знаю. Просто забавные. Хорошо, что они дружат и хоть раз в год собираются вместе...       Олег промычал нечто неопределённое. Ольга Алексеевна и вправду каждый год ездила в деревню, только вот Олег постоянно отлынивал от этого, удовлетворившись одной поездкой девятилетней давности. То у него были экзамены, то армия, то вузовская практика, то ещё какие-нибудь дела… А девчонки, похоже, исправно приезжали сюда каждый год. Вот была охота – в огороде копаться... Так он и сказал вслух.       – А мне нравится, – немного удивлённо отозвалась Вася. – Я устаю от шума города. Здесь, наедине с природой, я по-настоящему отдыхаю. И даже Вале нравится, хоть она и не подаёт виду никогда.       – Может, её Ви... гхм... ваша мама заставляет.       – Мама? – засмеялась девушка. – Заставляет? О, нет. Она так, только для вида командует. А так она добрая.       – По виду и не скажешь, – усмехнулся Олег, снова с тоской вспоминая командный голос и прямо-таки наполеоновское выражение лица Ольги Алексеевны. Вот уж от кого не отвяжешься, как бы сильно ни хотелось.       Василина легко пожала плечами.       – Я считаю, родителей нужно принимать такими, какие они есть. Как говорится, их не выбирают. Они дали жизнь. Они растят и обеспечивают, плохо ли, хорошо ли. И я очень благодарна Михаилу Алексеевичу и Анне Ивановне за то, что они вырастили маму – чужого, по сути, ребёнка. Иначе мы бы с Валей, пожалуй, и не родились.       Так вот как, оказывается, зовут его тётку, мысленно отметил Олег. Её имя, скользкое, как мыло, постоянно вылетало у него из памяти.       – Я люблю обоих родителей, несмотря на то, что с мамой вижусь редко. Люблю и Катю – папину жену. Она очень добрая, и мне очень с ней повезло. В детстве я никогда не представляла себя Золушкой и всегда, помню, удивлялась, как может мачеха быть злой. А потом поняла, что просто все люди очень разные.       Это точно, вздохнул Олег. Люди разные. Есть вот нормальные. А есть Ольга Алексеевна, например.       Отдохнув после на удивление вкусного сегодня обеда, троица снова сходила на речку, хотя сегодня было уже совсем не жарко. Несмотря на это, Олег и Вася с наслаждением выкупались. Валя же в воду не полезла и ограничилась тем, что немного повалялась на пляже, загорая. Но просто лежать ей было, разумеется, скучно, поэтому, накрыв голову полотенцем, чтоб никто не догадался, она с интересом прислушивалась к тому, что говорили вокруг другие отдыхающие – как местные жители, так и отдыхавшие на природе дачники.       – Слушайте, – заговорщицки зашептала она, когда Вася с Олегом наконец-то вылезли и воды и все трое пошагали к дому, – люди такие смешные, однако. Вот так вот встретишь где-нибудь на улице или в автобусе какого-нибудь приличного с виду человека. Посмотришь – вроде и одет хорошо, и выбрит чисто, и даже ботинки не грязные. Ещё и место какой-нибудь бабуське уступит. И думаешь: какой, мол, человек хороший. А он потом приедет домой или на работу и начнёт орать на жену или подчинённых. Потом накатает анонимку на начальника. Детей за что-нибудь наругает, а то и затрещину отвесит. Собаку пнёт.       – Ну и к чему это ты? – поморщилась Василина, с трудом сдерживаясь, чтобы не сообщить сестре, что начальники с чистыми ботинками на автобусах не ездят.       – Да к тому, что, как бы ни выглядел любой человек, дерьма в нём предостаточно. Даже эти вон, на пляжу («На пляжу, – мысленно передразнила сестру Вася. – Деревенщина, блин»). Сидят вроде, отдыхают, не мусорят даже. А сколько помоев изо рта льётся! Одну муж напьётся и бьёт, другого родственники жены запарили, у третьего сосед сволочь, у четвёртого начальник скотина. И охота же это всё перетирать сидеть, настроение себе и окружающим портить. Сами же себе ещё больше проблем этим в жизнь и привлекают.       Олег пожал плечами.       – Ни разу не видел человека, который не любил бы поплакаться на свои проблемы.       – Плакаться на проблемы – это одно, а прибедняться – совсем другое. Проблема в том, что не о том люди постоянно плачутся. Ах, жена плохая! Ах, машина плохая, а на новую денег нет! Ах, ноготь сломался! Это не проблемы. Это – туфта, за пять минут решаемая. Ну хорошо, пусть не за пять. Но решаемая. Как показывает практика, те, кому действительно есть на что плакаться, этого никогда не делают. А просто сжимают зубы и живут. А сидеть и ныть – это для неудачников, которым хочется, чтобы их пожалели. Только вот не жалко почему-то ни капельки таких.       А ведь она совсем не глупа, с удивлением мысленно отметила Василина. Дельные ведь вещи говорит, хоть и любит поприкидываться этакой дурочкой. С переулочка.       – А знаешь, ведь она права, – задумчиво выдал Олег, когда они вечером с Васей снова уселись заниматься луком. Под крышей, привязанные шпагатом к деревянным балкам, уже красовались несколько маленьких связок. Большие у Васи вязать не получалось, но и так, на её взгляд, выходило неплохо.       – Кто? – не поняла Василина. Она прислушивалась к доносившимся из дома весёлым голосам Викуси и Ольга Алексеевны, которые, похоже, давно уже откупорили вино и теперь, приняв на грудь, активно обсуждали своих отпрысков.       – Валя. Про людей.       – В чём именно? – уточнила девушка, надеясь, что мать не будет болтать про неё, Васю, какие-нибудь глупости. Она терпеть не могла, когда Викуся рассказывала про неё что-либо своим многочисленным подругам и знакомым. И почему все родители так это любят? Хвастаются они, что ли, так?       – Что все люди – дерьмо, – пожал плечами Олег. Василина внимательно посмотрела на него, скрывая удивление. Он что, полдня этот разговор в уме перетирал?       – Прям все? – прищурилась она.       – Ну.       – И ты? И твоя мама? Твои друзья и, не знаю там, любимые? Мы с Валей?       Она хотела спросить «я», но не решилась. Свалить себя в кучу с сестрой было всё-таки не так эгоистично. Олег раздражённо мотнул головой.       – Ну я, допустим, так про вас не скажу. Я вас не так хорошо знаю. Про мать говорить плохое мне зазорно. А все остальные, в том числе и я – да, далеко не идеальны. И так вполне может сказать кто-нибудь другой. И при этом не быть совсем уж неправым.       «Самокритично», – подумала Вася. Вот, значит, как. Разговор быстро переставал ей нравиться.       – Зря ты так, – пожав плечами, холодно сказала она. – У каждого человека есть недостатки. Но ведь есть и достоинства. Людей нужно любить.       – Любить людей? – внезапно разозлился Олег. – Любить людей?! Сними уже свои розовые очки! Я расскажу тебе, каковы люди на самом деле! Люди ленивы, эгоистичны, злы! Сидят по своим квартирам-клетушкам, ходят на ненавидимую работу, орут на детей, смотрят по зомбоящику скандалы, эротику и дебильные шоу, и молятся, чтобы их, не дай Бог, ничего не коснулось и не нарушило течения их унылой однообразной жизни! И это ещё только те люди, которые считаются хорошими! А есть плохие! Которые насилуют детей, убивают людей целыми толпами, закладывают взрывчатку в метро, мочат друг друга бейсбольными битами и подстреливают мирное население в своих перестрелках! А есть ещё и правительство, которое сидит на своей кормушке и знать не знает, как подыхает с голоду население! Им плевать на это, потому что у самих брюхо икрой да лангустами набито! Люди только и стремятся урвать себе кусок побольше, купить машину лучше, чем у соседа, чтобы тот сдох от зависти, поменьше поработать, побольше побухать! Люди убивают друг друга! Спокойно, хладнокровно! Сорокалетний мужик может спокойно изнасиловать десятилетнюю девочку, задушить её её же колготками, бросить тело в лесу, а потом пойти домой мирно жрать сваренный женой борщ и ругать своих детей за двойки! Толпа малолеток может, сговорившись, затащить другого неугодного им малолетку на крышу дома и сбросить оттуда, запихав ему в карман якобы предсмертную записку! Несколько мужиков могут поймать какую-нибудь несчастную девушку, насиловать и бить её до смерти! А потом вышвырнуть тело где-нибудь на обочину на трассе и спокойно разъехаться по домам! И утром как ни в чём не бывало пойти на работу, не терзаясь ни малейшими угрызениями совести! А эти гастарбайтеры из Средней Азии? Понаехали и бесчинствуют в нашей стране! Могут среди бела дня запихать девушку в машину и увезти, и никто из прохожих даже пальцем не пошевелит, потому что ввязываться и заступаться за кого-то себе дороже! Ходят по нашим улицам, цокают нашим девушкам, толпой запинывают наших, русских, парней! Да сами русские тоже хороши! И женщин среди бела дня избивают, и грабят других, и убивают! За сто рублей на бутылку водки убивают! За пачку сигарет! Люди не способны любить ничего, кроме своих кошельков и своих желудков! Дай им самое прекрасное, чистое, светлое, доброе и святое – и они опошлят это, утопят в помоях, а потом уничтожат! Они готовы уничтожать и портить всё, что только видят! Дай им новую планету – и они загадят её точно так же, как Землю! Дай им прекрасные плодородные земли – и они будут убивать друг друга за право обладания ими! Дай им прекрасное произведение искусства – и они нарисуют на нём половой член! Дай им ангела – и они развратят его, вместо того чтобы чему-то поучиться у него самим, а то и прибьют, если ему вздумается поучать их! Дай им райский сад – и они срубят там все деревья, предварительно исписав их матерными словами, а потом перегрызут друг другу глотки, пытаясь продать брёвна друг другу подороже! И любить их после этого? За что?! Они мрази, не достойные даже жизни, не говоря уж про какую-то там любовь!! Ну давай! Скажи мне, что я не прав!!       Только сейчас Олег заметил, что уже, швырнув луковицу и нож, стоит, возвышаясь над Василиной, и почти кричит. Сердце бешено колотилось, плечи ходили ходуном, даже почему-то раскраснелись щёки. Всё время, пока длилась его тирада, Вася сидела молча, не поднимая на него глаз. На миг опустив взгляд на её руки, он увидел, что те бессмысленно вывязывают узелки из шпагата.       Привлечённая шумом, из дома на крыльцо довольным румяным шариком выкатилась Ольга Алексеевна.       – Дети, что вы тут кричите? – абсолютно счастливым подвыпившим голосом спросила она, и, не дожидаясь ответа, заканючила: – Олежа, солнышко, покажи нам, пожалуйста, наши фотографии на своём компьютере!       Олег зло сплюнул. Неужели мать самостоятельно даже не в состоянии справиться с ноутбуком? Он бросил ещё один быстрый взгляд на Васю. Та по-прежнему сидела неподвижно, всё так же продолжая связывать кусок верёвочки в один большой узел.       – Иду, – буркнул Олег матери и затопал на крыльцо.       Когда за ними закрылась дверь, Вася отбросила испорченную верёвку и, наклонившись, взяла новую и несколько луковиц. На колено ей упали две большие прозрачные капли, медленно расплываясь на джинсах тёмными пятнами.       То, что он обидел её, он понял сразу. Ну, или почти сразу. Достаточно было ему увидеть, как старательно она за ужином прятала от него глаза. Олег только мысленно плюнул от досады. Он уже давно остыл и даже немного жалел, что так разошёлся. Но разве он был не прав?       Валя бойко что-то рассказывала, отчитываясь о переведённой Викусиной статье, но Олег не слушал, подозревая, что не слушает и Вася, тихая, задумчивая, погружённая в свои мысли. Даже Викуся заметила, что с обычно жизнерадостной дочерью что-то не то, и спросила, хорошо ли она себя чувствует. Вася отмахнулась: пустяки, мол, не обращай внимания. И тогда Олегу стало стыдно. Пустяки пустяками, но, похоже, девушку он серьёзно задел.       «Ну и сама виновата. Нечего через розовые очки на мир смотреть, не маленькая уже», – мысленно буркнул он. И тут же услышал тихое возражение совести, что она, наверное, и сама всё знает, что и как в мире происходит, но всё равно продолжает смотреть на мир по-другому. Иначе, чем он. Просто потому, что она такая. А он – бессердечный эгоист.       После ужина Вася осталась на кухне мыть посуду. Олег поднялся на второй этаж, где уже сидела Валя, как обычно вперившись в экран своего ноутбука. Олег взял было книгу и попытался почитать, поджидая, пока придёт Вася, но она не приходила. А мысли нет-нет да убегали от строчек. Олег попытался было заговорить с Валей, но та отвечала невпопад, всё так же не отрываясь от экрана, из чего он понял, что в ноутбуке было явно что-то интереснее, чем он. Вздохнув, Олег поднялся и потащился на улицу курить.       Вася всё так же сидела на погребе, продолжая связывать лук и не обращая никакого внимания на сгущавшиеся сумерки и приставучих комаров. Олег подошёл к ней и помялся, не зная, что сказать. Девушка не поднимала головы.       – Слушай, прости меня, что я наорал на тебя, – неожиданно для самого себя выдал он и, смутившись, быстро добавил: – Пошли, может, прогуляемся?       И тогда Вася подняла глаза. Несколько секунд она смотрела ему прямо в глубину зрачков, а потом поднялась.       – Пошли, – легко кивнула она, хлопая по карманам и проверяя, на месте ли сигареты.       Быстро падала ночь. Небо затягивали, наползая с востока, тяжёлые тучи. На западе небо ещё светлело, поделённое на две полосы – грязно-белую и красную – тёмно-синей полоской облаков.       «Прям флаг России», – мысленно хмыкнул Олег. Он много раз замечал такое явление и каждый раз удивлялся ему, размышляя, бывает ли такое в других странах, или это явление исключительно российское, патриотическое, так сказать. Вася тоже поглядывала в ту сторону, но ничего не говорила. Олегу было некомфортно оттого, что она, обычно такая хохотушка, молчит. Ну извинился ведь уже, ну что ещё не так?       – М-м-м... – замычал он, пытаясь хоть как-то начать разговор. – Теперь ты расскажи мне, почему ты любишь людей.       Вася удивлённо вскинула брови.       – Тебе вправду это интересно?       – Да, – кивнул парень. – Я же высказал свою точку зрения. Теперь хочу выслушать твою. Хочу понять, почему ты мыслишь не так, как я, живя в этом же самом мире.       – Потому что люди вообще мыслят по-разному, – тронула улыбка уголки её губ. Олег расслабился. Улыбается – значит, уже хорошо. Если даже и не простила, хоть свой бойкот молчания снимет. – И по-разному смотрят на мир. По-разному воспринимают одни и те же события. И это нормально.       – Меня интересует конкретно твоё видение. Так расскажешь?       Она помолчала, сосредоточенно размышляя, стоит ли распускать язык. Всё-таки такие вещи она рассказывала далеко не каждому. Если вообще кому-либо рассказывала. И всё-таки решилась. Сама не зная почему, она испытывала к нему доверие, какое мало к кому чувствовала. Олег, пожалуй, сильно бы удивился, узнай он об этом. И счёл бы это незаслуженным. А Васе это было всё равно. Обычно она тонко чувствовала, кому можно доверять, а кому не стоит. И Олег занимал уверенное место в категории стоящих людей.       – Однажды, когда мне было лет пятнадцать и я мирно возвращалась домой после школы, – морально подготавливаясь к долгому монологу, начала она, – меня избили несколько уродов из старшего класса. Человек пять. В основном девчонки. Избили просто так, потому что им было скучно, даже деньги не отобрали. И не просто избили, а издеваясь как только можно. На глазах у всей улицы. Кто-то смотрел и ржал, кто-то вообще делал вид, что не замечает. И хоть кто-нибудь бы подошёл... После этого я неделю просидела дома, боясь даже высунуться на улицу. Потом долго ходила, таская с собой складной нож, хотя и понимала, что не мастер им пользоваться и потому он мне не поможет. Скорее, выбьют и против меня же обратят... С тех пор я терпеть не могу какие-либо конфликты между людьми, потому что опять боюсь быть избитой... Боюсь не столько даже боли, сколько страшного унижения, которое тогда сломало что-то в моей психике...       Олег угрюмо молчал. Ну, избили и избили, с кем не бывает. Сам он не раз сбивал кулаки о морды дворовых мальчишек и сам ходил, разукрашенный ссадинами и синяками. Вот только он не припоминал, чтобы в его психике это что-то ломало. Хотя, пожалуй, это для мальчишек драка – обычное дело, пусть даже нечестная. Мужчины испокон веков воюют между собой. Девушки всё-таки рождены совсем для иного. Особенно такие, как Вася...       – Тогда я ненавидела людей. Совсем как ты сейчас, а пожалуй, и похуже. Я боялась их. Почти перестала гулять, всё время сидела дома. Всюду мне мерещились злодеи и маньяки, только и ждущие, чтобы причинить боль и поиздеваться над кем-нибудь слабее их, а по сути таким же человеком, как они сами. Мысль об этом каждый раз бросала меня в дрожь. Я не могла понять, зачем люди делают это. Я и сейчас этого не понимаю. Почему люди так стремятся воевать с себе подобными? Неужели человеческая натура столь мерзкая и грязная? Почему они не могут жить в мире и любви? Зачем нужны эти вечные войны за власть, деньги, земли? Все эти грязные сплетни, которые люди так любят пораспускать друг про друга, предательства, обиды, причинение боли? Неужели люди просто пытаются так самоутвердиться? Тогда мне впервые и приснились розовые облака. Видимо, моя отдушина для ничего не понимающей в этом мире души. Мир моей мечты, светлый и добрый...       Она выщелкнула из пачки сигарету и стала ощупывать карманы в поисках зажигалки. Олег услужливо щёлкнул своей и тоже закурил.       – А потом прошли годы. За это время я насмотрелась фильмов, начиталась книг, увидела и в жизни немало примеров великодушия, бескорыстной помощи, доброты, самоотверженности... И в один прекрасный день поняла, что больше не ненавижу людей. Ведь у каждого человека есть кто-то, кто его любит – таким, каков он есть. Значит, есть за что любить? Значит, есть в нём что-то светлое и доброе? Есть и те, кого любит сам человек. А разве сама любовь, сама способность любить не есть дар Великого Света? В каждом человеке есть кусочек этого Света. Есть душа – сама по себе чистая и прекрасная. Ложь, что души бывают злыми и чёрными. Каждая душа свята. Единственное, что может её испортить – разум человека, в котором она живёт. А раз так, значит, и каждый человек свят... Просто забывает об этом, поддаваясь вере в то, что он животное. А он не животное. Он – человек. Разумный, добрый, духовный, способный созидать и творить, способный искренне любить... Разве животные способны на такое?       Олег пожал плечами. Ему, как любому мало-мальски умелому пользователю интернета, было известно много примеров разумности животных. И даже то, что учёные официально признали животных разумными существами. Вася, впрочем, этого и не отрицала. Лишь пыталась убедить его, что человек всё-таки более развит в этом плане.       – Самый отъявленный маньяк-убийца был маленьким ребёнком, которого ласкала мать, который восхищался огромным миром и любил его, – продолжала девушка. – Все дети такие. Вспомни себя в детстве – разве не так?       Олег покачал головой. Он не помнил. Вася не обратила на это внимания, полностью поглощённая своими мыслями, продолжавшими извергаться бурным потоком. Олег украдкой посмотрел на неё. Начинавшая говорить спокойно, теперь она разволновалась, размахивала руками, и, наверное (в темноте не было видно), даже раскраснелась. Она выглядела невероятно одухотворённой и почти сумасшедшей. Наверное, именно таких в древние времена прозывали юродивыми. Но слушать её было интересно. И Олег слушал, чувствуя, как странно отзывается на её слова что-то в его собственной груди.       – Человек всегда считал, что дети святы. Библия, твердящая: «Будьте как дети, и да войдёте в Царствие Небесное», народные мудрости типа «Устами младенца глаголет истина»... Наверное, так и есть. Но дети вырастают и становятся разными людьми. Кто-то добрыми, а кто-то злыми. Так не сами ли себя люди портят? Не сами ли они гасят в себе тот Свет, что был изначально в них заложен? А он заложен. Не случайно ведь в том же христианстве человек сотворён Богом «по образу и подобию». Человек – подобие Бога! С ангельскими разумом и способностью любить. Да, пусть тело его смертно, всегда носило клеймо «бренной плоти» и «клетки души» и создано в разных учениях где из праха, где из глины, смешанной с огнём, где ещё из чего непотребного. Но душа! Ведь все философские и религиозные доктрины как одна твердят о двоякости человеческого существа – теле и душе! И зачем же после этого приравнивать себя к животным? Это ли не самоунижение? Не оно ли озлобляет людей?       Она потеряла нить мысли и остановилась перевести дыхание. И только сейчас заметила, что говорит уже довольно громко, если не сказать, орёт среди ночи. Смутившись, она уже тихо, почти шёпотом, продолжила:       – Так вот, о любви к людям. Правительство, бандиты, убийцы... кого ты там ещё перечислял? Они есть, да. Но так устроен мир, и с этим ничего не поделаешь. Мы в этом мире в гостях и обязаны играть по его правилам. Если ты не будешь на этом всём циклиться, это тебя никогда не коснётся. Относись к этому как к декорациям в театре. Ты ведь не можешь подняться на сцену и переставить их так, как нравится тебе? Но ты можешь отвернуться, не смотреть, встать и уйти, в конце концов.       «Где ты понабралась этого бреда?» – хотел спросить Олег, но не стал. Сам не знал, почему. Может, боялся опять обидеть. А может, просто не хотел прерывать её речь, слушать которую, этого он не мог не признать, было интересно. Тогда он только и ограничился тем, что мысленно хмыкнул: «Тебе бы свои курсы для жизнелюбов да на сцене это всё читать».       – Но ведь эти люди – совсем маленький процент от общего числа, – продолжала между тем девушка. – А все остальные не так уж плохи, как ты о них думаешь. Твоя проблема в том, что ты предпочитаешь видеть только то, что хочешь видеть, а именно – только плохое. А так нельзя. Так, по части, ты никогда не составишь верное представление о целом. Вот представь, например: перед тобой стоит полотно, накрытое тканью. Торчит только маленький кусочек, на котором ты видишь нечто, похожее на... м-м-м... ну, допустим, мужской орган (Олег хмыкнул). А потом ты откидываешь ткань и видишь, что то, что ты принял за… ну, ты понял, – это палец лика Богородицы. Так и люди: ты всегда видишь лишь малую часть того, что они есть. И на этом основании нельзя судить о том, каковы они в целом. Я научилась видеть в людях хорошее, и они поворачиваются ко мне хорошей стороной. Я люблю людей за то, что в каждом из них есть душа. И в каждом она когда-нибудь просыпается. Ведь у каждого человека в жизни бывали моменты и поступки, когда он чувствовал это. Заступился ли он за кого-то, отобрал у издевающихся мальчишек щенка и приютил его, захотел написать стихотворение, красивую музыку или прекрасную картину, или впервые в жизни искренне полюбил… Люди способны творить прекрасное. Люди способны быть добрыми и любить. Да, пусть некоторые испортили себя и забыли об этом. Но ведь не все. И я верю, что хороших людей намного больше. Во всяком случае, мне плохие в жизни почти не попадались. Зато попадались те, кто помогал, выручал, хорошо ко мне относился – и далеко не всегда это были знакомые, заметь! Поэтому я люблю людей. Просто за то, что они люди.       Воцарилась тишина. Бесшумно пролетела мимо какая-то птица – сова, наверное. Звёзды бесстрастно горели холодным светом.       – Мда, – помолчав, только и выдал Олег. На такую проповедь ему нечего было возразить. Да и не хотелось. Потому что по-прежнему ширилось в груди странное чувство, согласное с каждым Васиным словом.