***
Сухой осиновый лист, отстав от своих шуршащих под ногами собратьев, запоздало оторвался от ветки и, подхваченный ветром, витал в воздухе до тех пор, пока не залетел в кирпичный переулок за одной парикмахерской и не приземлился на стриженную белёсую макушку худосочного паренька в зелёной толстовке с баллончиком распылителя в руках, откуда его тут же бесцеремонно стряхнули. У ног парня валялась тряпичная сумка, из которой торчало еще с десяток баллончиков с краской. Парень самозабвенно покрывал стену изображением лабиринта Минотавра в собственной современной трактовке, когда его окликнул хрипловатый насмешливый голос: – Всё малюешь? – К стене напротив прислонился субъект в протёртой на лацканах замшевой куртке неопределённого цвета, с раздражением поглядывая на «мазню» молодой бестолочи. – Лучше б придумал, как нам подзаработать – второй месяц на мели. – Уже придумал, – небрежно бросил через плечо парень, сосредоточенно колдуя над рисунком с помощью синего и люминесцентного распылителей. – Слыхал новость? Тридцать штук обещали за тех смертников, что угрохали Вика! – Для тебя он Крэйг, – поставил приятеля на место мужчина. – И это нереально. Чем дурью со своими красками маяться, мог хотя бы... – Да ещё как реально, не тупи! – запальчиво перебил уличный художник, оборачиваясь к напарнику. – Мы же в Лондоне каждую нору знаем, кому надо в лапу дадим, и дело в шляпе. – Я тебе сам дам, догоню и ещё раз дам. Думаешь, ты один такой умный? – пригрозил старший и уже мягче добавил, устало прикрывая глаза после бессонной ночи: – Не впутывайся, Вилли, ты ж только недавно еле отмазался. Вместо того, чтобы лезть в разборки больших шишек, подыщем дельце поспокойней. – Если мы станем ещё спокойнее, у нас сердце остановится, – тихо буркнул пацан, отворачиваясь к своему творению. Ну как объяснить этому старому пню, что он знает про убийц больше, чем все остальные члены банды?! Ведь в ту ночь Толстяк Марли подрядил именно его, Вилли, на небольшое, но важное задание, вот только старшему напарнику говорить об этом было нельзя. А мужчина лишь устало вздохнул, внутренне сетуя на наивность парнишки. Вдруг из-за угла показались огни полицейского маячка, и, привычно вздрогнув, мужчины поспешили раствориться в сети переулков. В промчавшейся мимо проулка полицейской машине старенькое радио флегматично сообщило о невероятном казусе, случившемся сегодня с башенными часами в Лондоне. Инспектор, что сидел за рулём, удивлённо причмокнул, а затем принялся тихонько насвистывать под нос популярный мотивчик, передаваемый радиостанцией. Лестрейд пребывал в добром расположении духа, что не укрылось от сидящей рядом Донован, ведь отчасти светлое настроение шефа было её заслугой. В работе наконец-то появились прорывы, может, и не блестящие, зато с мёртвой точки дела сдвинулись. Касательно кровавой перестрелки в Национальном, под давлением сержанта из банды Крэйга просочилась информация о четырёх вооружённых лицах, которые, помимо "игорных" гангстеров, были в театре в тот вечер. И теперь Салли, держа данное боссу слово, выбивала подробности. Что же до цели их настоящей поездки, то она была связана с ещё более важным делом: убийством миллионера Лайнела Вэнсли. Во-первых, на одежде жертвы и брезенте, где лежало тело, были обнаружены следы мазута, которого в том проулке, где нашли тело, да и нигде поблизости не было, а значит, мужчина был убит в другом месте, после чего труп перенесли. Однако это мало что давало следствию. Ну, а во-вторых, поступили новые факты при более детальном изучении тела, и вот на это-то Лестрейд и возлагал большие надежды. Утренний звонок от Молли Хупер об "интересной детали" воодушевил павшего было духом инспектора, и теперь тот сворачивал на дорогу, ведущую к госпиталю Святого Варфоломея, полный надежды и рвения. Пройдя высокими коридорами, полисмены завернули к лестнице, ведущей в подвал, и спустились в морг. Обычно такого рода работой занимается Андерсон, но он слег с воспалением лёгких, поэтому инспектору пришлось обратиться за помощью к мисс Хупер, с которой Грэг вскользь познакомился на одном из расследований. Лестрейду понравилась скромность девушки в сочетании с исполнительностью и, несмотря на рассеянность в крупных вещах, она была внимательна к мелочам. – На первый взгляд, ничего особенного, – подрагивающим голосом начала девушка, когда инспектор с сержантом склонились над хромированным столом, где покоилась бездушная бледная оболочка миллионера, накрытая простынёй до середины безволосой веснушчатой груди. – Но в желудке жертвы я обнаружила остатки рыбы, картофеля и некой вязкой субстанции жёлто-зеленого цвета. Рыбу с картофелем можно заказать везде, но гороховое пюре к этому блюду подают только в «Fish&Chips»*, это сеть популярных дешёвых закусочных. Салли скептически хохотнула в ответ на ремарку о дешёвых забегаловках, но Лестрейд шикнул на подчинённую, вежливо попросив Хупер продолжать: – Мне бы тоже не пришло в голову, что известный человек и владелец престижных ресторанов питался в «Fish&Chips», – поспешила разъяснить Молли, бросив осторожный взгляд на сержанта. – Но рыбный пирог с картофелем фри и гороховым пюре – это их фирменное блюдо. Я как-то пообедала там, но второй раз туда бы не пошла. Поэтому я и обратила на пищу внимание. – Приблизительно в какое время жертва могла съесть свой злосчастный обед? – живо заинтересовался Грэг. В эту минуту полисмен нисколько не сожалел о болезни судмедэксперта – от девушки бесспорно было намного больше проку, чем от Андерсона. Хупер прокашлялась: – Определить было не так просто, прошло уже достаточно времени после смерти, но... приблизительно за два часа до убийства. Лестрейд поблагодарил девушку, после чего они с Салли покинули госпиталь. Направляясь к автомобилю, Грэг прикинул в голове расписание магната в день смерти, следовавшее из допроса родных, близких и знакомых Лайнела: в общем-то, ничего примечательного, за исключением того, что вечером, с 16:10 до 18:20, он пропадал из поля зрения, и никто не мог ответить, где находился тогда Вэнсли. В шесть сорок Лайнел заскочил в свой ресторан, пробыл там десять минут, после чего объявил, что отправляется на свой ежевечерний променад по центру Лондона, а спустя тридцать шесть с лишним часов его остывающий труп обнаружили неподалёку от этого самого ресторана. Время, названное патологоанатомом, как раз попадало в интервал неизвестного местонахождения магната. – Куда теперь? Будем объезжать все закусочные в городе? – Донован устроилась на переднем сидении черного Рено. – Навестим парочку, – многообещающе откликнулся Лестрейд, включая зажигание, и машина сорвалась с места. Грэг с Салли стали методично объезжать одно за другим заведения, просматривать записи уличных камер, опрашивать персонал и завсегдатаев, пока им наконец не улыбнулась удача. Высадившись на границе с Хакни возле вывески в виде чудной белой рыбы*, инспектор с тоской глянул сквозь стеклянную стену на уплетающих свои порции посетителей закусочной. – Это уже седьмая... Может и нам, в конце концов, перехватить по куску рыбного пирога, что скажешь? – подмигнул он. – Шутите? – брезгливо сморщилась Донован. Грэг хохотнул в ответ: – У меня и вправду желудок подвело, если честно. Смотри! – Внезапно посерьёзнел инспектор, указывая сержанту на банкомат, находившийся через дорогу прямо напротив прозрачной стены забегаловки. – В нём наверняка должна быть камера, и, если повезёт, сохранились нужные нам записи. – Чего только не увидишь на свете... – рассеянно пробормотала мулатка, наблюдая за действием на мониторе. Изъяв запись, полисмены вернулись в участок, отыскали среди материалов видеофайл с нужной датой и засели за просмотр. Долгое время там не на что было обращать внимания, однако начиная с того момента, как красные цифры в углу на записи показали половину шестого, оба сотрудника Скотланд-Ярда не отрывались от монитора. 17:30. В обеденный зал входит рыжеволосый мужчина, в котором узнается Лайнел, выглядящий, по меньшей мере, странно, в одежде скорее как у персонажа «Секретов Лос-Анджелеса»* чем как у миллионера. 17:33. Мужчина, наскоро пролистав меню, делает заказ официантке в оранжевом переднике. 17:48. На столе появляется тарелка с пирогом и зеленой массой в отдельном горшочке – узнаваемо то "меню", что обнаружила Молли Хупер. 17:49 – 18:07. Вэнсли рассеянно поглощает заказ, периодически бросая взгляды на дверь. 18:08. Лайнел, расплатившись, покидает кафе. – Необходимо будет по новой зарываться в личное дело Вэнсли, похоже, он не так прост. – Инспектор отставил в сторону высокий стакан с латте и спустил ступни со стола, напряжённо всматриваясь в экран. – Миллионер явно ждал встречи с кем-то, затем и пришёл в забегаловку. Поставь по новой, может, мы что-то упускаем. – Вы заметили?! – внезапно воскликнула Донован при очередном просмотре, ткнув пальцем в монитор. – Подождите, я остановлю запись. Узнаете? – Сержант вновь указала шефу на мужчину, курящего на углу закусочной. Поджав губы, Грэг отрицательно махнул головой: – То, что этот тип отирался возле забегаловки, я давно приметил. Но, ей-богу, не припомню, где мог его видеть раньше. – А я не обращала на него внимания до тех пор, пока мужчина не повернулся лицом к камере. Я уверена, что оно мне уже встречалось. Лестрейд сосредоточенно всмотрелся в лицо мужчины с мощной челюстью и бритой головой: – Включи запись, – попросил он. Донован запустила воспроизведение, и через некоторое время полисмены увидели, как Лайнел вышел из заведения, а бритый, привлекший внимание сержанта, последовал за ним. – Возможно, этот тип раньше проходил у нас по другому делу, или… Точно! – воскликнула Салли, бросившись к куче папок на столе, где лежали копии личных дел сотрудников Национального театра. – По делу артиста мы сразу задержали внимание на десяти рабочих сцены, уволившихся на следующий день после убийства артиста, – пояснила она, роясь в кипе бумаг. – Выяснилось, что у них просто закончился срок договора для выполнения срочных временных работ по реконструкции зала Коттслоу. Однако их фото запали мне в память. – Вот он! – Донован протянула одно из десяти досье подошедшему инспектору. – Тот тип, что следил за Лайнелом на записи и этот рабочий – одно лицо. Это не совпадение. – Вот теперь мы прижмём настоящих убийц! – решительным тоном постановил Лестрейд, с грохотом опустив папку на стол.***
Ватсон подскочил на постели в ледяной испарине. «Снова…» – измученно протянул он про себя, возвращаясь в реальность. Когда несколько месяцев назад доктор перебрался на Бейкер-стрит, его стали намного меньше терзать сухие крикливые сны об Афганистане, но совсем они не исчезли. Однако с недавних пор к его редким военным кошмарам прибавился ещё один: окровавленное, наполовину скрытое рыжими прядями лицо с серповидным шрамом; багровое пятно, расползающееся на груди толстяка; распростёртое на брезенте тело с предательской пулей в спине, пущенной его, Джона, рукой. Наяву бывший военврач думал о Янусе лишь как о субъекте расследования, но вечерами дока одолевали мысли о той ночи в театре, чёрными гнилыми щупальцами опутывая всё внутри. Да, Джона нельзя назвать агнцем, он тоже убивал на войне, но сейчас совсем другое. Ватсон собственноручно отправил человека на тот свет... за что? Что тот ему сделал? Да, Янус был двуличным типом, преступником, как и его погибший от руки детектива напарник, но в мире таких не счесть. У них была собственная жизнь, увлечения, возможно, любимая женщина, и кто Джон, в конце концов, такой, чтобы судить, кто достоин существования, а кто нет? Тяжело рухнув на подушку, Ватсон повернулся на другой бок и забылся тревожным сном. Однако досмотреть сновидение ему было не суждено. Буквально через десять минут в гостиной затрезвонил телефон и, почти сразу же, до слуха доктора долетел раздражённый баритон соседа, и мужчина, сжав веки, глубоко вдохнул: настоящий кошмар поджидал его не в спальне, а за её дверью... Вчера, в том придорожном баре, будь он трижды проклят, Ватсон, наконец, прозрел в отношении чувств Шерлока к нему. То, как его кинули, с презрением оттолкнули предложенную им страсть, красноречиво говорило о Холмсе. Сыщик, очнувшись после вспышки адреналина, просто отшвырнул жалкого прогнувшегося докторишку, словно кусок дерьма. Это могло звучать, как паранойя, однако Джон ясно прочитал эти самые чувства в глазах отступившего детектива и в горячке приписал их в свой адрес. С того времени, как их забрала полиция, Джон ни звуком, ни словом не контактировал с соседом, опасаясь, что может не сдержаться, а тогда Холмсу не жить. Но чуть позже, когда Ватсон поостыл, его одолели сомнения, отчего это вдруг охладевший к нему Шерлок внезапно взялся за старое и решил набросился на него? И вот тут на Джона снизошло: Холмс никогда и ничего не оставляет недоделанным. Несмотря на то, что он стал для Шерлока совершенно безразличен, сыщик постановил всё равно поставить доктора на колени, ради принципа. «Ну что ж», – хмыкнул Ватсон, потирая заспанные глаза. – Он добился-таки своего, заставив меня потерять голову и послушно подставиться, а затем просто-напросто брезгливо бросил, даже не утрудившись взять «приз». Горло Ватсона перехватил спазм обиды и унижения: его сокровенная, мать её, привязанность была грубо растоптана, и, чтобы не сойти с ума, доктор выстроил вокруг себя прочную стену отчуждённости, которую лишь изредка прорывало обидой дока. Ненавистный баритон за дверью стал громче, и Ватсон явственно расслышал последние фразы: «Вы поймали подозреваемого в убийстве Эммануэля Вернье? И Лайнела Вэнсли?... Даже так?... Рад слышать, что вы хоть на что-то способны. Да, мы выезжаем». Бывший военврач тяжко вздохнул: ещё один день в обществе Холмса. Утешало лишь, что он будет последним – вечером доктор соберёт свои пожитки и переберётся в мансарду в Кройдоне.***
– Господин инспектор, я могу идти? Лестрейд с трудом сдержался, чтобы не вспылить от столь наглого вопроса, заданного таким спокойным и самоуверенным тоном. Ещё никто в допросной не вел себя так, кроме этого типа. Напротив инспектора сидел крепко сложенный мужчина лет тридцати семи с гладко бритой головой и квадратной челюстью. Его лицо казалось бы лишенным всякого проблеска интеллекта, если бы не живой въедливый взгляд проницательных чёрных глаз. Мужчина держался как скала, причём даже не напрягаясь. Полисмены перепробовали на нём весь арсенал уловок и угроз, однако тот упорно молчал, твёрдо уверенный в "своей невиновности". И только глаза его насмешливо говорили: «Полиции просто повезло, что удалось выйти на меня, но это в любом случае вам не поможет». Действительно, спустя несколько дней после того, как фотографию "рабочего" разослали на все точки, один из постовых остановил автомобиль за превышение скорости, а за рулём оказался тот самый лысый тип, и внимательный служака задержал его. Лестрейду пришло в голову сравнить его ДНК с той, что обнаружили на заднем дворе Национального. И, о чудо, она совпала! Однако единственное, чего полисмены добились от бритоголового, было: – У вас нет никаких доказательств моей вины. Я мог когда угодно оставить там свою ДНК, наверно, я поранился, когда работал. Что касается этой вашей записи, – задержанный самоуверенно осклабился. – Что ж, я люблю иногда побаловать себя рыбой с горохом в той закусочной. Даже все ваши нелепые данные вкупе не помогут держать меня здесь долго. И он был прав. Из допросной мужчину под стражей препроводили в камеру, однако долго держать в участке его не могли, так как доказательств его причастности действительно было недостаточно. Умотавшись после допроса, Грэг едва ли не с удовольствием вышел на загазованную полицейскую парковку. Возле чёрного Рено инспектора поджидал Холмс. Джон же, нахмурясь, притулился в кабине. (У Грэга мелькнуло, что доктор сегодня вообще был подозрительно немногословен.) Инспектор привёз товарищей, чтобы добиться от них разъяснений в связи со с вчерашним инцидентом на автостраде, когда их чуть было не отправили на тот свет. – Бритоголовый не сознался? – без обиняков начал Шерлок, сделав шаг навстречу полисмену. Лестрейд в ответ разочарованно пожал плечами. – Как следовало ожидать – этот парень профи, – в лице сыщика промелькнула досада. – Убийства Эммануэля и Лайнела связаны между собой, инспектор. Филлимор – вот недостающее звено между империей Вэнсли и бандой Крэйга. – Верьте Шерлоку, Грэг, он знает толк в проникновении... хм, в чужие тайны, – внезапно с неприкрытым ехидством выдал Джон, всё ещё сидя в машине. – Да, вы доходчиво поведали мне о Натане Филлиморе, – покосясь на доктора, протянул Лестрейд, – но всё же с трудом представляется, что... – Очнитесь, инспектор! – запальчиво перебил стража порядка Холмс. – Стоило мне упомянуть при Филлиморе его извечную мозоль, Виктора Крэйга, и намекнуть на обстоятельства гибели Лайнела, как нас тут же едва не отправили в дальний полёт! Именно Натану было выгодно убийство подпольного короля. Тот обескровливал его бизнес. – Вы бы в следующий раз поосторожнее… – пожурил детектива Грэг. – Кстати, как вы объяснили свой визит перед владелицей клуба? – Сказал, что расследую смерть её брата. В какой-то степени это правда. – Так вот, вы не дали мне договорить. Я нисколько не сомневаюсь, что директор казино причастен, учитывая все обстоятельства, – терпеливо разъяснил Лестрейд. – Но вы всерьёз считаете, что Лайнел мог быть здесь тоже замешан? – Да нет, он так шутит, – вдруг буркнул Джон себе по нос. – Шерлок у нас вообще любитель пошутить. Грэг удивлённо сморгнул, а Холмс смерил друга ядовитым взглядом, однако Ватсон не отрывал взгляда от мобильного. Что-то док разошёлся сегодня, решил про себя полисмен. Сначала, когда инспектор упомянул о находке Молли и необычном обеде Лайнела, Джон ляпнул, что стоило посоветоваться с Холмсом, потому как он большой специалист касательно мест облегчения от пищи. А теперь, ха, "шутником" его назвал. Может, что стряслось между доктором и сыщиком? Странные эти двое... – Причастность Филлимора я не отрицаю - это логично, – повторил инспектор после заминки, – но мне что-то не верится, что уважаемый миллионер, меценат, из приличной семьи будет ввязываться в подпольные интриги. – Кто знает тёмную сторону жизни сильных мира сего… – назидательно произнёс Шерлок. – Вэнсли определённо был втянут в теневой бизнес. Не знаю, как именно, но из проверенных источников дошли слухи, кроме того вы сами видели его в забегаловке в Хакни в вовсе неподобающем виде. Помяните моё слово, инспектор, нам выпадет ещё много сюрпризов. Лайнела и Крэйга даже убили примерно в одно и то же время – кто-то решил извести всю империю Крэйга под корень, и он ни перед чем не остановится. Распрощавшись, Лестрейд высадил товарищей из полицейской машины прямо перед дверью с табличкой "221b", от вида которой Джона уже начинало тошнить. Если начистоту, то Ватсона передёргивало при одной мысли о том, чтобы даже на минуту заходить в эту проклятую квартиру, где ему буквально становилось нечем дышать, тогда как каждый спасительный глоток свежего уличного воздуха помогал ему держался и спасал от нервного срыва. Поэтому Ватсон потянул ещё время, пока автомобиль Грэга не скрылся за поворотом, и только тогда двинулся к двери. Похлопав себя по карманам, Джон с досадой понял, что, должно быть, утром оставил ключи на тумбочке. Чертыхнувшись, он хотел было постучать, но вовремя вспомнил, что миссис Хадсон еще вчера предупреждала о том, что уйдёт в гости к миссис Тёрнер, и её не будет до самого вечера. Не поворачивая головы, доктор нехотя отрывисто бросил: – Есть ключи? Мои внутри, забыл утром. Ответа не последовало. Джон обернулся: Холмс, словно изваяние, застыл ровно там, где их высадил Лестрейд, не потрудившись даже шевельнуться. – Что-то не так? – равнодушно обронил док, не имея ни малейшего желания знать истину. – О, чудесное исцеление от немоты! – ядовито воскликнул Холмс, отмирая. – И по такому ничтожному поводу! Всё утро от тебя было не добиться ни слова, зато такая бытовая банальность, как запертая дверь, заставила тебя раскрыть рот. – Детектив смерил соседа уничтожающим взглядом. Сделав вчера благородный, в понимании сыщика, жест – оставив Джона вопреки сильнейшему желанию, - Шерлок ожидал в ответ чувства благодарности или, по меньшей мере, понимания со стороны друга, ведь сам он был уверен в своей правоте. Но когда вместо этого Холмс наткнулся на стену молчания и полного игнорирования, то искренне растерялся: неужели Джон не понимает, что он вынужден был остановиться, иначе этим пошлым случайным сексом в сортире для них бы всё и закончилось. Какие бы впечатления остались у Ватсона после такого торопливого и грязного первого раза? Шерлок сам содрогнулся, когда огляделся тогда по сторонам. И даже не столько обстановка, сколько настрой друга и его самого отпугнул сыщика. Поэтому поведение Ватсона вводило Холмса в тупик, и его растерянность постепенно переплавлялась в негодование, а после - в праведный гнев, пока детектива не посетило озарение – Джон прекрасно понял смысл его «благородного» жеста и расценил как слабость, недостойную мужчины. (Ведь Шерлок и сам порой воспринимал так непонятные ему великодушные поступки других людей, и отчасти судил по себе). Теперь Шерлоку стали ясны мотивы Ватсона и смысл пары этих унизительных шуточек в его адрес в присутствии инспектора. Да Джон же просто презирает спасовавшего сыщика и открыто глумится над его жалкой страстью! Ватсон тем временем также встал в позу и абсолютно бесцветно удивился: – Не думал, что тебя волнует хоть что-нибудь, кроме себя. – Ты прав. Теперь ни капли, – скрывая боль, выплюнул Шерлок. Отрешённое спокойствие дока ещё сильнее распаляло Холмса. – Теперь, – повторил детектив, – когда я узнал, кто ты на самом деле, Джон. – Прекрасно, что ты узнал об этом до того, как замарался, – убийственно хладно произнёс Ватсон в противовес стихийности Шерлока. – Я даже рад, что убогие потуги страсти закруглились без вони, – вообще-то он хотел добавить «моей страсти», но сдержался, не став унижаться ещё сильнее. Холмс же от этой фразы отпрянул, словно ошпаренный. В душе всё скрутило в болезненный клокочущий комок. «Убогие потуги страсти» – с мазохизмом повторил про себя сыщик, окончательно укрепляясь в своём мнении о Джоне. – Мне, собственно, начхать, – безжалостно продолжил Ватсон. – Даже отлично, что ты потерял ко мне интерес. Хотя удивительно, как это не произошло ещё раньше. Если, конечно, могло вообще что-то быть у такого, как ты. – Потерял интерес? – Недоверчиво сощурился Холмс. – Ты о чём? Джон безразлично передёрнул плечами: – Прекрасно знаешь, о чём. Ты явственно показал мне своё равнодушие после случая в казино. – Ха, очнись, Джон! Я и не думал тогда отступаться! – Не понял? – Слегка опешил Ватсон, впервые за разговор сойдя с избранной линии отчуждённости. Но Холмс уже ощутил запах крови, почуяв возможность хотя бы мелкого отмщения: – Неужели ты купился на моё поведение? Принял всё за чистую монету? Как же всё это жалко, – буквально сочился ехидством детектив. – Ты же собирался смотаться – что мне ещё прикажешь сделать? Тебя так легко надуть… – Выходит, ты только затаился, – с горьким пониманием кивнул док, вновь войдя в колею убийственного спокойствия. – Ну, хоть на заправке ты явил свою истинную сущность! У Холмса внутри всё перекосилось: – Ах, вот как ты думаешь... – Именно так. Я видел в твоих глазах тогда, что ты ко мне чувствуешь, презренному докторишке. Такое отвращение у тебя вызываю, что блевать тянет, да? Тупой блоггер с ночными кошмарами, купившийся на твой фальшивый огонь. Последнее заявление выбило у Холмса почву из-под ног: – Вовсе нет, Джон, ты не понял... – оторопело начал сыщик, но доктора было уже не остановить. – Уж куда мне, ведь я идиот, как и все. Но, знаешь что, Шерлок, вынужден тебя разочаровать – не настолько я идиот, чтоб не понять. – Ватсон осуждающе ткнул пальцем в детектива. – Ты добился, чего хотел – моей капитуляции, моего добровольно подставленного зада! А после, что, просто побрезговал брать так легко доставшуюся презренную добычу? А я-то, дурья башка, верил, что твои чувства искренни. – Джон, да выслушай. Неужели ты сам не понимаешь?! – сорвался на отчаянный крик Холмс. – То, что чуть было не произошло, всё бы испортило. Тебе так уж хотелось той гадости? Бесчувственного перепиха в придорожном сортире? Грязь, спешка, пошлость – это был бы конец всему! – Нечему было заканчиваться! Ничего не было, и быть не могло, НИКОГДА! Ты мне омерзителен! Я тебя НЕНАВИЖУ, понял? – смакуя каждый звук, беспощадно выплюнул Ватсон в лицо сыщику. – Давай же, беги, туалет недалеко, может, даже успеешь не запачкать пол. Сумасшедшая ярость отразилась в глазах Шерлока. Неизвестно, чем бы это закончилось, но Ватсон, решив поставить точку, просто развернулся на каблуках и зашагал по тротуару прочь от ненавистного дома. В сердцах пнув входную дверь, Холмс непослушными руками достал ключи, отпер её и ураганом взлетел в свою комнату, запершись на задвижку. «Ублюдок! – Терзал себя Холмс, врубая партиту №1 Баха на музыкальном центре на полную мощность. – Неблагодарный засранец! Боже, каких усилий мне стоило тогда оторваться от него. Не такого первого раза я хотел для нас – а теперь, как видно, никакого не будет». Звуки скрипки полились из мощных колонок, что аж пол завибрировал. Музыка всегда помогала сыщику обрести равновесие, очистить сознание от отвлекающих шумов, но в данный миг он был просто не в состоянии держать в руках скрипку, поэтому пришлось обойтись электроникой. «Сейчас я понимаю, что ему на самом деле надо было от меня! – Смешиваясь с нотами партиты, в голове Шерлока звенели слова вчерашние слова дока, заставившие его отпрянуть от соседа, как от прокажённого – «единственный раз». – Единственный раз, значит? Единожды на скорую руку, чтобы утолить жажду похоти, а затем прощай, Холмс? Лицемерный ублюдок! А я-то, наивный кретин, рассчитывал на настоящие отношения». Ватсон же тем временем бездумно слонялся по улицам, не желая возвращаться на Бейкер-стрит ни на минуту. Холодный ветер теребил торчащую прядь на макушке доктора и выдувал из того угли недавней ярости. Только после того, как он порядочно проветрил мозги, доктор повернул стопы в обратном направлении, хотя бы для того, чтобы забрать свои вещи. Но уже на подходе он заслышал бешеный рёв динамиков из окон второго этажа. «Он что, окончательно потерял разум и совесть вдобавок? Собрался поднять на ноги всю улицу?» Вскоре грохота музыкального центра Холмсу показалось недостаточно, и сыщик нацепил мощные наушники. Однако даже такой сумасшедший звуковой поток не мог заглушить рёва мыслей в голове. «Зачем я его пожалел? – Сокрушался Холмс, лёжа пластом на кровати. – Какого чёрта не воспользовался шансом? Надо было трахнуть мерзавца! Надо было все мозги из него вытрахать! Чтобы стонал, как последняя шлюха, чтобы забыл все, кроме своей блядской ненасытности!» Джон поспешил к их крыльцу, намереваясь прекратить безобразие. Музыка выплёскивалась на улицу оглушительным потоком, и из окон соседнего дома стали высовываться недовольные. Несколько человек кучкой уже обсуждали что-то, стоя поодаль. Завидев своего квартиранта, миссис Хадсон отошла от незнакомого крупного бородатого мужчины и с надеждой бросилась к доку. – Джон, прошу вас. Вразумите его. В другой ситуации я бы не стала жаловаться, но соседи... – Я разберусь, миссис Хадсон, не беспокойтесь! – Твёрдо постановил бывший военврач. «Ты выключишь к дьяволу свою музыку – не хватало ещё оглушить бедную старуху и нажить ей проблем» – с таким настроем Джон затарабанил в спальню соседа, но слух того привлёк бы разве что пушечный выстрел в гостиной. Сердце детектива обливалось жгучей обидой, серебристые злые капли собрались в углах глаз. «Никто не должен это видеть!» – повторял сыщик, как заклятие. Быстро сообразив, что попытки достучаться тщетны, отставной капитан с размаху навалился плечом на дверь, ещё раз, и ещё, пока, наконец, деревяшка не поддалась, распахнувшись настежь. Ватсон по инерции ввалился в комнату и пересёкся взглядом с детективом. Вся решимость и хладнокровие доктора испарились в миг. Увидев лицо Холмса, перекошенное животным оскалом, с блестящей влагой в углах глаз, Джон похолодел. Печёнкой почуяв, что дело плохо, он попятился к двери. Ватсон ещё ничего толком не понял, но природный инстинкт подсказывал ему убраться поскорее. С детективом же прошла мгновенная метаморфоза: в чертах, вместо муки и жалости к себе, проступила плотоядная ярость охотника. Вот оно, само пришло к нему в руки! Теперь уж он своего не упустит! Холмс пантерой вскочил с кровати и в два прыжка настиг соседа, который попытался было ретироваться к двери, но не успел, зацепившись ногой за стопку книг у порога. Сбитый с ног Джон полетел лицом в пол, правую руку ему сразу же заломили за спину. В обычной ситуации отставной капитан вывернулся бы, но ему вновь не повезло: падая, док смазано ударился виском об угол тумбочки, отчего сейчас череп готов был расколоться от боли. – Пусти меня, тварь! – взвыл Джон, забившись под детективом, но ослепительная ярость придавала Шерлоку сил. Он лишь сильнее вывернул доку руку, придавив для верности коленом. – Ты ведь этого хотел в прошлый раз? «Единственного раза» - как ты простонал тогда? Ну, так получишь своё сполна сейчас! – прошипел Холмс на ухо жертвы, свободной рукой оттягивая его голову назад. – Спасибо, что протрезвил. Значит, считаешь меня слабаком за то, что я тебя пощадил? Презираешь мои «убогие потуги»? Ватсон испуганно замер на секунду, потом попытался что-то вякнуть, но его резко дёрнули за волосы, что из глаз брызнули слёзы боли. – Будь уверен, ублюдок, в этот раз я не повторю той ошибки. Сыщик отпустил его голову, просунул руку Джону под живот и грубо рванул ремень. Не церемонясь, он содрал с дока брюки с бельём до колен, оголив зад. Ватсон нечленораздельно зарычал, вновь попытавшись вырваться, но безуспешно – Холмс, выше, гибче, тяжелее, так расположился на жертве, что не вывернешься. Грубый тычок в затылок, и док вновь уткнулся носом в пол. Почувствовав, как чужие пальцы с остервенением впиваются в плоть ягодиц, Джон беспомощно приложился лбом об пол. Как глупо, как нелепо всё выйдет! – Шерлок... прошу... – в отчаянии просипел военврач, выворачивая лицо, – прости меня за то, что я сказал у двери. Сыщик как-то остервенело рыкнул в ответ, ладонью больно сжав его шею, и резко дёрнулся вперёд. Ватсон зажмурился в ожидании неотвратимой боли. Секунда, другая... Ничего не происходит... Чёртово дежа вю! Бывший военврач слышал за спиной тяжёлое злобное дыхание Холмса, который всё также продолжал удерживать его на полу. Тягуче медленно детектив всё же убрал ладонь с шеи соседа, потом сдвинул колено со спины, под конец выпустив истерзанную правую руку. Шерлок тяжело поднялся на ноги, мутным шалым взглядом скользя по поверженному Джону. Тот раскинулся на полу в нелепой позе, полураздетый, с рукой, плетью лежавшей на пояснице. Холмс постоял ещё, задумчиво разглядывая свою жертву, а затем, пошатываясь, словно пьяный, вывалился из комнаты. Полностью опустошённый, Ватсон ещё какое-то время валялся на полу, будто дохлая рыба на гальке, не в силах поверить в своё избавление. И только голос домовладелицы внизу заставил его пошевелиться, подтянуть штаны и попытаться встать на непослушные ноги.***
Приблудный осиновый лист, тот самый, что осел на голову уличного художника, продолжил своё нелёгкое путешествие: он лихо промчался сквозь арку Веллингтона, покружил вокруг статуи Ахиллеса, загляделся на сказочные росписи на Эльфийском дубе, и, наконец, улёгся на уютном пятачке возле озера Серпентайн*, где спустя несколько дней на него и наступил отставной капитан пятого Нортумберлендского полка, тем самым положив конец приключением резвого листа. Да, именно в Гайд-парк принесли Джона ноги, место развлечения королей, бунтов рабочих, празднований побед и отдыха простого люда. На севере в полнеба громоздились скалы туч, высвеченные золотом склонившегося к закату солнца. Солнечные блики, минуя заслоны крон деревьев, рисовали на лице прохожих загадочные контуры. Влюблённые парочки и супруги с колясками прогуливались по теряющим свои краски аллеям. Сойдя с прибрежной тропы, Ватсон подошёл к автомату с кормом для уток, опустил в него монету и вытащил порцию. Присев прямо на жухлую траву, доктор бросал его в озеро и задумчиво наблюдал, как птицы резво кидаются к пище, рассекая своими телами идеально-гладкую, манящую своей безмятежностью водную поверхность. Невдалеке кучка молодых людей весело щебетала, кажется, на французском. Военврач с печальной улыбкой оглянулся на них. В это время симпатичная брюнетка достала телефон и стала что-то показывать своему спутнику, комментируя на ломаном английском. Джон расслышал слова "гвардеец", "сюрприз от птички" и "полная умора". «Мда, – невесело усмехнулся про себя доктор, ухватив суть рассказа. – Вольно, гвардеец, люди совершают ошибки и покруче». Ватсон проводил взглядом одного нахального селезня с красивой головой, гордо отливающей бирюзой, и ни с того ни с сего подумал, что тот похож на одного несносного детектива. Шерлок... Как он ошибся в нём! Как они оба ошибались друг в друге! В то время как Джон полагал, что сыщик пренебрёг им, Шерлок, оказывается, пребывал в уверенности, что док считает его слабаком и презирает его страсть. Полный дурдом. Каким образом они могли так запутаться? Пошуршав в коричневом бумажном пакете, доктор достал ещё пригоршню корма и забросил его радостно крякающим птицам. Неужели он действительно в угаре страсти простонал детективу о «единственном разе»? Джон совершенно не помнил этого, зато отчётливо чувствовал сейчас, каково было Холмсу такое услышать. Поздно, слишком поздно док постиг то, что творилось в душе Шерлока, его великодушие и искреннюю нежность, ведь Холмс дважды пощадил его, хотя имел полное право не остановиться. Прав, детектив был прав во всём, а Ватсон был просто алчным эгоистом, желая лишь урвать напоследок сладострастный кусок, тогда как Холмсу нужны были настоящие отношения. «А нужно ли это мне? – Джон задумчиво смотрел на плескавшуюся у ног воду. – Нужно ли, чтобы наши и так уже тесно связанные жизни стали одним целым?» Как ни странно, сейчас док нисколько не злился на детектива за его выходку, но зато себя корил жестоко. Что думать о Шерлоке теперь, когда док всё испортил? Хирург в отставке с душой приложил кулаком себе по лбу. Да, верно он назвался дурьей башкой! Дурья и есть! Прошляпил свой шанс, так ему и надо… Несмотря на все муки совести, прогулка всё-таки привела расшатанную душу доктора в более или менее адекватное состояние. Чувства тошноты, которое ещё совсем недавно вызывала в нём их уютная квартира, как не бывало. Напротив, теперь, когда док вполне очевидно мог расстаться с ней навсегда, обстановка пробуждала в нём лёгкую сентиментальную грусть. Ватсон неспешно прошёлся по прихожей, сохраняя в сердце детали: крепкая дубовая лестница, чуть выцветшие, с приятным рисунком обои, запылившаяся подставку для зонтов, которых у них отродясь не было. Украдкой заглянул в комнату миссис Хадсон, пока сама хозяйка шумела чем-то на кухне. Скользнув взглядом по деталям пастельного интерьера, Джон увидел вазу со свежими гладиолусами и рядом несколько засушенных аккуратных букетов, заботливо обёрнутую в полотенце и полиэтиленовый пакет кулинарную форму и... новенькую пепельницу посреди кофейного столика со слипшимися остатками табака! Дымом в комнате не пахло - значит, то был жевательный табак. Бррр... Ватсон, зажмурившись, тряхнул головой, но видение не исчезло. Да быть того не может, чтобы Марта Хадсон на старости лет обзавелась привычками прожжённого морского волка! И тут в его голове военврача спонтанно сложилась полная картина: у женщины появился ухажёр! Ватсон слабо улыбнулся при этой мысли: ну, хотя бы у их домовладелицы есть счастливый роман. «Интересно, как на это отреагировал бы Холмс? Быстро бы он обо всём догадался, если уже не знает? Чёрт, ну, вот, опять...» – Доктор поймал себя на том, что и минуты не может прожить, чтобы хотя бы в мыслях не упомянуть Шерлока. Кого он обманывает, пытаясь сбежать? Догадливая душа услужливо подсказала Джону, что, сколько бы тот не старался замуровать свои чувства, ничего не выйдет. Поднявшись в опустевшую гостиную, где ещё совсем недавно кипели страсти, а сейчас царил полный штиль, Ватсон взглядом зацепился за записку, сиротливо лежавшую на журнальном столике. «Учитывая всё произошедшее, оптимальным выходом будет, если съеду я. Вот моя доля за остаток месяца. Рад был узнать тебя. Прощай, Джон. ШХ» – гласил клочок бумаги, под которым оказалось несколько банкнот. Вот и всё. Закончилась эпопея совращения соседа. Не будет больше нахальных комплиментов, откровенных прикосновений, всполохов абсентового огня... Джон заглянул в себя: что же он теперь чувствует? А то, что хочет быть с Шерлоком. Что готов быть с ним, полностью и безоговорочно, невзирая на всё собственные предрассудки. Да, какая ирония... И почему до него доходит истина только когда она становится невозможной? За спиной доктора раздался тихий всхлип. Миссис Хадсон, зажав в кулачке платок, прижимала его груди. Глаза женщины были сухими, но на лицо легла такая серая скорбь, будто она только что навеки простилась с близким человеком. – Шерлок был такой... такой... – сглотнув, выдавила Марта, – не грустный, а словно выпотрошенный, когда писал это. Собрал свои вещи и велел отослать их в мотель, а сам уехал за каким-то автомобилем, – убито поведала она. – Джон, неужто мы лишились его навсегда? Неужели нельзя его вернуть? Пропадёт ведь. – Всхлипнув, домовладелица затихла, иначе слёзы всё-таки прорвались бы наружу. Сжимая в руках бумагу, каким-то Ватсон шестым чувством ощущал, что на этот раз Шерлок не блефует. – Мы вернём его! – наконец, решительно произнёс док. Он уже достаточно малодушничал и ломался, теперь настала его очередь быть жёстким. Идея, как это сделать, вдруг стала для дока очевидной. – Миссис Хадсон, куда отправился Шерлок? – Ему позвонил полицейский инспектор и просил подъехать: что-то насчёт взятой в прокат дорогой машины, – тихо откликнулась женщина, будто боясь осквернить тишину опустевшей комнаты, ещё хранившей следы Шерлока. – Я сама ответила на звонок, потому что Холмс... был слегка не в себе. Точно, ведь они не успели ещё вернуть в прокат брошенный где-то на автостраде Астон Мартин. Значит, Холмс теперь там, в компании Лестрейда и остальных полицейских. Ну, тем лучше, порешил Джон. Со своими предрассудками надо бороться радикально. Ватсон уже сделал шаг за порог, когда его посетила одна шальная мысль. Сбросив с плеч свою потёртую куртку, Джон порылся в шкафу и выудил новую, серо-стального цвета с белыми вставками куртку - подарок Шерлока. Дорога в такси показалась доктору длиной в вечность, но, завидев, наконец, на обочине небольшое скопление полицейских возле помятой бордовой машины, он попросил шофёра притормозить. Быстро расплатившись с кэбменом, Ватсон стал рыскать глазами в толпе в поисках Шерлока. Детектив оказался в самом центре, отрешённо глядя на испорченный Астон Мартин и рассеянно кивая, в то время как Лестрейд безуспешно пытался тому что-то втолковать. «Была не была!» Отставной капитан твёрдым шагом пробился в самую гущу полицейского муравейника, как призрак выплыл перед не ожидавшим такого Холмсом всего в паре сантиметров от него, и, не давая тому опомниться, притянул его лицо к своему и прильнул к губам. Это был его третий поцелуй с Шерлоком и первый, которому сам Джон был инициатором. Холмс не отстранился, но и не ответил, отчего в первый момент у Ватсона появилось ощущение, будто он поцеловал статую. Но постепенно уста Шерлока становились податливее, пока бывший военврач мягко исследовал их своими. Напоследок Джон несколько раз порхнул своими губами по губам сыщика и отстранился, вглядываясь в лицо соседа. Салли, Грэг, да и остальные полисмены, разинув рты, застыли в полной прострации, но Шерлоку сейчас, как, впрочем, и всегда, было плевать на всех, а Ватсона на этот раз заботила лишь реакция Холмса, и ничего больше. Детектив оценивающе глядел на друга, сохраняя почти полную невозмутимость, однако уголки порозовевших губ всё-таки приподнялись. – Издеваешься? – с недоверием произнёс он, боясь найти в лице Джона фальшь или признаки жестокого розыгрыша и вполголоса добавил: – Я же чуть не взял тебя силой… – Не взял же... – выдохнул Ватсон, и взгляд его был чист и ясен. – Шерлок, ответь: я всё ещё тебе нужен? Но сыщик не стал размениваться на слова: вместо этого он властно притянул бывшего военврача для ответного поцелуя.