***
– В яблочко! Ещё три попадания, и с тебя ужин. Грегори Лестрейд с самодовольной улыбкой выпрямился, сжимая в руке кий. Игроки у соседнего стола, уже не раз за вечер слышавшие победный возглас инспектора, обернулись, чтобы взглянуть на везунчика. Что ни говори, а партия в бильярд в хорошем баре с приличной выпивкой – не самый худший способ скоротать пятничный вечер. Многие коллеги Лестрейда предпочитали более чинную атмосферу пабов, однако Грэгу был по душе весёлый гомон, стук бильярдных шаров и терпкие запахи пива и пота, что неслись из вязкой полумглы барного зала. Лишь в центре над столами колыхались лампы с широкими абажурами, заливая игроков медовым светом. Подходящее место, чтобы сбросить груз проблем над пенящейся кружкой, да в компании с хорошенькой девицей, мысленно добавил инспектор. От фантазий его отвлёк голос Томаса Фицроя: – Не спешите праздновать, – Том с сосредоточенным видом обошёл покрытый зелёным сукном стол. – Как бы вам самому не пришлось раскошеливаться, – посулил он. Сквозь толпу к ним протиснулась молоденькая пышногрудая официантка, неся в руках два высоких пенящихся стакана, и, подавая один Фицрою, украдкой ему подмигнула. Грегори проводил голодным взглядом её налитую фигурку. – Хороша, а? – присвистнул старый инспектор. – Не в моём вкусе, – заявил Томас, однако тоже не сдержал краткого взгляда вслед удаляющимся округлым бёдрам. По мнению Лестрейда, подобные формы были в любом вкусе: – И какая же красотка успела затмить твои глаза и отбить вкус к остальным? – насмешливо вопросил полисмен, отхлебнув из стакана. – Снова в яблочко, Грегори. Я действительно встречаюсь с одной девушкой. Может быть, вы даже знакомы – она работает в госпитале святого Варфоломея. – Случаем, не симпатичная тихоня из лаборатории морга? – Она самая, – довольно кивнул Фицрой, прицеливаясь по шару. Лестрейд ответил ему кислой миной. По правде говоря, старый инспектор и сам положил глаз на Молли Хупер, ещё с тех самых пор, как патологоанатом помогла ему продвинуться в деле Лайнела Вэнсли. Однако пока мужчина собирался с мыслями, молодой коллега его опередил. Белый шар стукнулся о бортик бильярдного стола и срикошетил в миллиметре от лунки. Фицрой выпрямился с разочарованным вздохом: – И как у вас это выходит? – Поиграй с моё, тогда будешь выбивать также, – успокоил его Грэг, но в душе вспыхнуло крошечное ликование. Когда партия была сделана, мужчины решили вознаградить себя ужином. Они расположились за столом в глубине зала, заказав вполне пристойное рагу, салат и лёгкие закуски к пиву. – Так о чём ты так рвался поговорить со мной до выходных? – Лестрейд пригубил очередную порцию тёмной терпкой жидкости, с налётом покровительства глядя на молодого коллегу. У Томаса было много пыла и не утраченной пока веры в романтику службы, но годы ещё не наградили его мудростью и смирением. Впрочем, даже молодой пыл не помог Фицрою одолеть в бильярде матёрого полисмена. Хоть здесь не потерял сноровки, решил Грегори, беззлобно радуясь небольшому реваншу. – Возможно, в том, что я раскопал, и нет ничего стоящего, но вдруг это ключ, способный перевернуть всё расследование? Короче говоря, я хотел обсудить стрельбу в Национальном театре. Пиво едва не застряло у Лестрейда в глотке: – Это дело мне и без того оскомину набило, – ворчливо отозвался инспектор, фыркая пеной. – К тому же нет теперь никакого расследования – дело, по существу, закрыто. Воспоминания о последнем служебном фиаско неприятно всколыхнулись в груди Грэга, и ореол радужного настроения от вкуса победы и грядущего отдыха таял на глазах. А дело заключалось в том, что полиции, несмотря на рой насмешек со стороны одного консультирующего детектива, всё-таки удалось в аэропорту Буэнос-Айреса задержать управляющего «The Park Tower Casino», подозреваемого в убийстве своего босса Натана Филлимора, а также в организации остальных преступлений. Лестрейд сам косвенно руководил операцией в сотрудничестве с Фицроем. В ту пору между мужчинами и родились приятельские отношения, со временем переросшие в частые товарищеские встречи вне службы. Однако, вопреки всем стараниям полиции, до суда злополучный управляющий так и не дожил. Почти сразу по прибытии в Лондон задержанного обнаружили повесившимся в камере предварительного заключения. Это стало контрольным выстрелом по самолюбию старшего инспектора. Мало того, что расследование дела Вернье не задалось с самого начала, и даже советы Шерлока, вопреки обыкновению, скорее путали следы, нежели помогали, потеря главного подозреваемого не оставила надежды завершить всё достойно, поставив жирную провальную точку. Но, в любом случае, улик, подтверждающих вину управляющего, было предостаточно для вынесения вердикта, и треклятому делу вот-вот придёт конец. Однако Фицроя, на удивление Грэга, подобные обстоятельства, похоже, нисколько не останавливали: – Да я скорее поверю в то, что королева отметила своё 88-летие визитом в стриптиз-клуб, чем в то, что тот тип затеял передел в криминальном мире столицы. – Дьявол тебя побери, Том! Ты же собственноручно добыл все доказательства его вины! Прекрати ты всё усложнять! – Кому сложности, а кому истина, – тихо, но отчётливо пробормотал молодой инспектор и, прежде чем Лестрейд успел возмутиться, добавил: – В любом случае, я не собирался сейчас спорить о преступных наклонностях управляющего. Я хочу обсудить одну конкретную зацепку. Том потянулся вперёд и прихватил из миски солёный арахис. – По нашим материалам и данным допросов, в театре в ночь стрельбы было шестеро или семеро вооружённых человек. Двоих убитых гангстеров опознали почти сразу. Затем следствие вышло на наёмников. На данный момент один из них погиб в автомобильной аварии, второй до сих пор лежит в коме после покушения. Плюс, возможно, в ту ночь в Национальном находился и пропавший главарь банды. Получается, пятеро опознанных преступников. Но, – Том сделал паузу, прихватив ещё орешек, – отпечатки на глоке, из которого застрелили артиста, не принадлежат ни гангстерам, ни наёмным убийцам. И вот я нахожу в документах, что по показаниям некоторых членов банды на месте преступления было ещё двое неизвестных, возможно, с оружием. Двое вооружённых подозреваемых, возможно, убивших гангстеров или даже самого артиста, просто взяты и забыты?! Как так? – с жаром закончил Фицрой. – Ты, похоже, собрался ловить тени. Да никто не знает, стоит ли верить хоть единому слову в показаниях преступников? К тому же всё было тщательно проверено, но на третьих лиц никаких зацепок не нашли, – отрубил Грэг, задетый непрозрачным оскорбительным намёком. – Тогда считайте меня ловцом теней, – заявил Томас. – Я знаю, что Эммануэль Вернье незадолго до смерти обращался в некую неустановленную контору частного сыска, наивно полагая, что там смогут решить его проблемы с долгом. Страх помутил его рассудок. Не исключено, что двое неизвестных на месте стрельбы и есть нанятые Вернье сыщики, и их отпечатки были обнаружены на глоке. – Но зачем им убивать своего нанимателя? – Лестрейд скептически сдвинул брови. – Возможно, они лишь держали оружие в руках после того, как один из киллеров им воспользовался. Вернье хотел избавиться от насевших на него гангстеров и защитить подругу-актрису. Лица из частной конторы ему в этом помогли, за хорошее вознаграждение. – О каком вознаграждении ты толкуешь, если Вернье проигрался в пух и прах? – воскликнул Грегори, и впервые Тому не нашлось, чем крыть: – Ну, хорошо. Предположим, что артисту всё-таки удалось раздобыть какие-то средства. Вместо того чтобы расплатиться с долгом, он нанимает сомнительных личностей для устранения парочки громил, чтобы защитить себя и девушку, которую сам же продал этим самым гангстерам, судя по её сбивчивым объяснениям. Девица, кстати, тоже хороша – втайне от Вернье она имела престарелого богатого любовника (это мы выяснили, идя по очередному ложному следу). В эту же ночь некто посылает в театр наёмных убийц устранить главаря банды, как его там, Виктора Крэйга, труп которого загадочным образом исчезает, и параллельно застрелить в спину миллионера Лайнела Вэнсли. Знаешь, на своём веку я повидал немало грязи, но копаться в этой конкретной мне отнюдь не улыбается. Фицрой сжал мощной ладонью бутылку и уже собрался было крепко высказаться, но его отвлекло входящее сообщение на мобильном: – Чёрт, – с досадой пробормотал мужчина, глядя на дисплей. – Мой свидетель перестрелки из крэйговской банды уже успел вляпаться в неприятности. Вот непутёвый парень! – Ты раскопал очевидца событий? – второй раз за вечер дыхание Лестрейда нарушилось тёмным пивом. – Что ж ты молчал! Но как тебе удалось? Мы месяцы не можем найти такого! – О, а разве я не упоминал об этом? – ехидно отозвался Томас. – Или вы решили, что от скуки я стал копаться в деле и заводить разговоры о разборках в пятничный вечер, будто на работе мне этого не хватает? Не буду затягивать повествование, но мне-таки удалось, правдами и неправдами, выйти на человека, которого Марли Герико, по прозвищу Толстяк Марли, подрядил быть шофёром фольксвагена в ночь своей смерти. Этот юнец пару раз был пойман на мелких кражах, но, в общем, он полное ничтожество в банде. Однако парень клялся мне, что был в ту ночь в театре и видел нападавших на Марли собственными глазами. Вот только сейчас он сообщает, что попал в крупные неприятности и надо, видите ли, забрать его в безопасное место. – Едем! – Грэг живо вскочил со стула, прихватывая куртку, забыв и про ужин, и про все обиды на молодчика. – Адрес? Названное парнем место оказалось тесным переулком под кирпичным сводом между старыми домами. Света от уличных фонарей едва хватало, чтобы разглядеть покрытые граффити стены и щербатый заплёванный асфальт под ногами. Ступив на покрывшуюся корочкой льда лужу, Фицрой обратился к темноте подворотни: – Вилли, ты здесь? Можешь выходить. Кроме меня и инспектора Лестрейда здесь никого. Из дальнего угла послышалось копошение, и через пару секунд в тусклый свет фонарей неуверенной тенью скользнул паренёк с белёсыми волосами в большой протёртой куртке поверх толстовки. Стоило ему опустить руку, и об асфальт звучно стукнулась объёмистая сумка, внутри которой загремели металлические баллончики с краской. – Что тебя занесло сюда среди ночи? – Мне пришлось спрятаться здесь. Я еле ноги унёс. Хорошо, что я все переулки знаю. – Парень нервным движением огладил кирпичную стену, где можно было разглядеть очертания нарисованного лабиринта спиралей и рогатого монстра, похожего одновременно на человека и быка. – Объясни, наконец, от кого ты убегал? – переспросил Лестрейд. – От своих же! В смысле, от наших же парней. Я только пришёл узнать, не нужна ли моя помощь в каком-нибудь деле, а они... – Я же сказал тебе больше не соваться в банду, – сурово проговорил Фицрой. – Не лги мне: ты хотел получить вознаграждение, перед тем как откроешь полиции то, что знаешь – так ведь? – И что с того, если так? – обиженным тоном воскликнул уличный художник. – Тридцать штук нам с напарником не помешали бы... – Пацан виновато потупился в ответ на грозный взгляд Фицроя. – Да, я всё-таки разболтал по пьяной лавочке напарнику о том, что знаю, а он возьми и предложи пойти прямо к новому главарю. Так загорелся, клянусь, я его отговаривал, но всё без толку! Ну, он всё выложил, не самому боссу, конечно, а приближённым. Нам сказали подождать, а потом вдруг, без всяких объяснений, появились эти громилы с оружием… – Парень шмыгнул носом, и слова застряли у него в глотке. – В общем, я-то сумел убежать, а вот друга зацепило, и они его... – Ты мне зубы не заговаривай, что не твоя это идея. Вот же идиот наивный! – воскликнул Томас. – Ваш новый главарь, скорей всего, и заказал убийство предыдущего. А награду объявили товарищи Крэйга, которые сейчас не имеют большой власти. Тебе повезло, что не валяешься сейчас со своим напарником с дырой в своей дурной голове. Фицрой обернулся к Грэгу: – Теперь видите, что вовсе не дух повесившегося управляющего управляет сейчас подпольными казино. – Давай сначала выслушаем рассказ парня, – предложил Лестрейд, не желая сразу признавать поражения, хотя это и так было очевидно. – Говори, сынок, что ты видел. Вилли ещё раз горько хлюпнул носом и начал: – В ту ночь, когда Марли уже садился в фольксваген, один из тех типов нагнал нас. Роста он был невысокого, на вид лет около сорока, может больше. Волосы короткие, кажется, светлые. Коренастый такой. Он всё пытался узнать у Толстяка, зачем тот убил артиста, да только наши парни его и пальцем не трогали! Говорят, артист просто подвернулся под случайную пулю. А Марли стал спрашивать у типа, который наставил на него пушку, про Вика, я так понял, что этот тип босса и пришил. – Ты не разглядел, какое оружие было у напавшего на Марли? – Нет, я тогда от страха и двинуться не мог. А от нервов у меня всегда свербит в носу, и в один момент я кааак чихнул. Всё произошло быстро: я услыхал выстрел, Марли стал заваливаться в салон, я психанул и нажал на газ. Но я успел увидеть второго, который Толстяка и пристрелил. Длинный такой, бледный, чернявый, лицо лошадиное. В руке у него дымился глок, этот ствол я заметил. Фицрой и Лестрейд обменялись долгими взглядами: – Вы подумали о том же, о чём и я? – первым прорезался Фицрой. – Высокий брюнет и коренастый блондин? Возможно, версия об агентах частного сыска не так уж фантастична. – Не моли чепухи! – внезапно разозлился Грегори. – Они просто не могли этого сделать! Чтобы Шерлок Холмс и Джон Ватсон ночами промышляли тем, что убивали гангстеров по заказу? Звучит, как бред. Не давай личной неприязни затмить твой мозг, Том. Я знаю о вашей ссоре. В отделении мне хватает нападок Донован с Андерсоном. Молодой инспектор мгновенно вспыхнул: – Если это сделали и не ваши приятели, так всё равно некто, нанятый Вернье. Частные ищейки схлестнулись с наёмниками с одной целью – убить гангстеров и их главаря. Вилли говорит, блондин расспрашивал о смерти артиста – всё сходится, те двое типов охраняли своего нанимателя. Занявший же место Крэйга бандит решил узнать, кто помешал его наёмникам и мог случайно узнать истинное положение вещей. А от лишних свидетелей, вроде того паренька и его напарника, которые слишком много знают, было решено избавиться. – Следуя твоей логике, для нового главаря было бы полезнее наказать убийц-ищеек так, чтобы об этом узнала вся банда – так новый босс сумел бы «отплатить» за смерть предшественника и заодно снять подозрения с себя. – Нет, подобный фокус для преемника Крэйга мог бы обернуться крахом. А вдруг ищейки успели бы поведать кому-нибудь из банды, что они узнали о киллерах? Я бы на месте главаря убрал их по-тихому, а уж после можно и сообщить о свершённой мести в память всеми любимого Крэйга. – У меня сейчас голова взорвётся! – вцепившись в волосы, Грегори возвёл глаза к небу. Переведя дыхание, мужчина уже спокойнее добавил: – Твоя версия похожа на правду, но слишком уж много в ней тёмных мест. До поры не распространяйся о том, что мы узнали, пока всё не проверим. – Не распространяться так же, как вы умолчали о том, что Лайнел Вэнсли был связан с подпольными казино, и в этом, возможно, кроется причина его смерти? Увидев выражение лица старшего инспектора, Том понял, что перегнул палку, и поспешно смягчился: – Я понимаю, что мы все находимся под гнётом начальства. Родственники убитого и меня самого при встрече просили не афишировать сомнительные детали, если таковые будут в деле, особенно беспокоилась его сестра. Нигде официально не прописана связь между этими убийствами, но позвольте мне заняться этим лично. Не исключено, что смерть Лайнела как соучастника, тоже дело рук тех частных лиц. Я проделаю всё под свою ответственность... – Нет, – отрубил Грегори. – Я запрещаю. А теперь займись лучше этим несчастным парнем. – Есть, шеф, – резковато отозвался Фицрой, но в глазах его мелькнул бунтарский огонь. *** Вечер медленно вступал в свои права, когда Лестрейд остановил свой Рено неподалёку от детской клиники в западной части Брикстона. Редкие хлопья мокрого снега оседали на лобовом стекле, тут же сметаемые дворниками, и в одно из мгновений Грегори заметил, как в дверях клиники появился Джон Ватсон. Доктор на секунду поднял лицо к темнеющему небу, навстречу падающему снегу, натянул капюшон белой куртки и деловито поспешил к парковке. Провожая его взглядом, инспектор с трудом мог представить себе, что доктор мог быть виновен в тех деяниях, к которым их с Фицроем привело расследование. Из глубин памяти до Грэга донёсся баритон Шерлока, подшучивающий над полицией в день, когда было обнаружено тело застреленного миллионера: «Бросьте, инспектор. Такое оружие могло быть у кого угодно. Вот хоть Ватсон с таким воевал, почему бы вам и его не проверить?». Бред, отмахнулся от собственных подозрений Лестрейд, глядя вслед отъезжающему мини куперу Ватсона. Сколько он уже знает этих ребят? Ведь не может же быть, чтобы они, а в особенности Холмс, столько времени водили его за нос, скрывая преступные наклонности. И всё же... и всё же... В день, когда Грегори впервые встретил отставного капитана, было совершено убийство. По иронии судьбы был застрелен маньяк-кэбмен, отравивший четырёх человек. Выстрел был сделан профессионалом с большого расстояния, так рассуждал тогда Холмс. Сказал и сам же оборвал себя, зацепившись взглядом за кого-то в толпе. Лестрейд наморщил лоб в попытках вспомнить оценку экспертов, из какого оружия тогда стреляли. Уж не из армейского Зиг-Зауэра ли? Прерывисто вздохнув, Грэг включил зажигание. Рено, взметнув небольшое снежное облачко, тронулся с места, увозя в сумерки тяжкое бремя, сомнениями опустившееся на усталое сердце инспектора.***
Это был уже далеко не первый день, когда Джон покидал полную маленьких непосед клинику, спускаясь по обшарпанному крыльцу, и направлялся к припаркованному невдалеке мини куперу, чтобы добраться до многоквартирного дома в Брикстоне, где недавно поселилась его сестра Гарриет. Рутина его не менялась уже давно, но каждый раз, слыша приветливый писк автомобиля в ответ на отключение сигнализации, Ватсона охватывало странное отстранённое удивление, словно он не мог привыкнуть к тому, что происходит, и ощутить беспощадную реальность. Больше месяца прошло с того времени, как они с Шерлоком расстались. Больше месяца доктор жил у своей сестры в Брикстоне, но не переставал задаваться одним и тем же вопросом. Как так вышло, что ещё какое-то время назад он был вместе с мужчиной своей мечты, и жизнь его напоминала сплошной жаркий поцелуй, а сейчас док ютился в темной квартирке с Гарри и целовал на ночь её. Как вышло, что их с Шерлоком безоблачное счастье разлетелось вдребезги? Толчком к краху послужило то злополучное шоу в ночном клубе «Proud2». Сев за руль, Ватсон на секунду прикрыл глаза, не желая поддаваться меланхолии, упорно отгоняя мысли, разъедающие душу. Удивительно, но Шерлок сумел достать его и в разлуке. После того, как они разошлись, детектив настоял на том, чтобы Джон в качестве компенсации за переезд взял себе автомобиль, подарок Майкрофта в знак благословения. Точнее, он просто оставил ключи в почтовом ящике вместе с запиской. И теперь, каждый раз залезая в салон, доктор не мог не вспомнить о бывшем партнёре… Та ночь, когда Шерлок скрылся из клуба, оставив Джона наедине с его гневом, была самой кошмарной ночью в его жизни. Ватсон исполнил то, что от него требовалось: дождался Лестрейда, навёл его на автомобиль преследователя, где обнаружился целый набор аппаратуры для слежки, фотографии и прочие атрибуты, обличающие шантажиста. Доктор даже встретился с прибывшим на место событий Ричардом и отстранённо выслушал слова сердечной благодарности за результат работы и деликатность, с равнодушием приняв гонорар и обещание отплатить помощью, если вдруг таковая понадобится. Всеми помыслами Джон был тогда в ночном клубе, за дверцей служебного входа, где исчезли тени его любовника и треклятой флейтистки. Отставной капитан всё-таки вернулся в «Proud2» и попытался выяснить, куда направилась артистка после выступления, но ему лишь с усмешкой ответили, что девушка, скорей всего, отдыхает в своём отеле и вряд ли заинтересуется очередным потрёпанным годами поклонником, вроде него. Также доктору не преминули ехидно сообщить, что, кажется, девушку видели садившейся в машину не одной, а с каким-то высоким темноволосым красавцем. Холмс же не откликался ни на звонки, ни на сообщения, и домой в ту ночь не вернулся. Когда густую синь на горизонте разбавило первое просветление, очередная опустевшая бутыль выпала из ослабевших пальцев Ватсона прямо на ковёр гостиной на Бейкер-стрит. Мужчина пил так, как не пил никогда в жизни. Куда там небольшим злоупотреблениям во время его вынужденного бездействия, что казались теперь детскими утренниками! Однако на этот раз алкоголь не приносил ему желанного облегчения. С каждым обжигающим глотком пылающий от ревности разум Джона перемещался на новый круг ада, где картины его мазохистских фантазий становились всё страшнее. Клубы кровавого угара окутывали разум, подбрасывая образы, где обнажённые, мокрые от пота и семени тела детектива и флейтистки переплетались в отвратительно пошлых позах, и раздавался их издевательский смех над жалким бездарным докторишкой. Когда именно он вырубился, док не помнил, помнил только чёрную бездну преисподней, в которую его засосало... Громкий звук клаксона раздался возле окна мини купера. Ватсон крутнул руль, уступая дорогу другому автомобилю, и неохотно продолжил путешествие по шоссе своей памяти. На этот раз в ней всплыл образ подозрительно тихого Шерлока, хладным изваянием застывшего на кухне, и заветный разговор после случившегося. Слова тогда застревали в пересохшем горле дока, он вначале лишь бесцветным тоном спросил у сыщика, удалось ли тому выяснить недостающие детали о преследователе, ведь именно под этим предлогом Холмс ускользнул из клуба. Шерлок отрицательно качнул головой: – Нет. – Нет, не выяснил, или не выяснял вовсе? Мужчины наградили друг друга долгими тяжёлыми взглядами. Джона грызли подозрения в измене, Шерлока же совсем не обрадовала находка вусмерть пьяного любовника на полу их квартиры. Холмс тогда первым из них совершил прыжок с моста в прорубь: – Я не выяснял никаких деталей, Джон, если ты хочешь знать, – сыщик сделал паузу, и следующие слова скосили дока не хуже пули: – Я провёл ночь с танцовщицей из клуба, в её номере в отеле. Мы предавались физической близости всю ночь. Оба остались вполне удовлетворены. Ты это хотел услышать? Джон сглотнул ком. Сухая голая правда, сказанная открытым тоном без тени стыда, оказалась хуже любых фантазий. Холмс же внимательно изучал лицо дока, и его спокойный тон полосовал душу: – Я должен был солгать? Этого требуют этические нормы отношений? Прости, Джон, но ложь – это последнее, чего бы я желал между нами. Лицо Ватсона перекосила кислая усмешка: – Это ты меня спрашиваешь, как ведут себя нормальные люди в отношениях? Может, ещё и разрешение на очередную измену спросишь? – Измену, Джон? – неожиданно едко откликнулся Шерлок. – Ответь, сколько раз ты был с другими в постели, и скольких партнёров довелось иметь мне? Ты вечно упрекаешь меня в отсутствии школьных знаний. Так вот, вспомни арифметику и подсчитай, у кого из нас есть больший повод ревновать? Ватсон немедленно вспыхнул: – Прошлое не в счёт! Тогда мы не были партнёрами. Это не измена. – Не имеет значения, – холодно заметил сыщик. – Ты был в своей жизни со многими, и у тебя имелись все шансы насытиться. Я же никого не знал до тебя. По-моему, это не вполне справедливо. Джон захлебнулся возмущённым возгласом, однако Шерлок его жёстко перебил: – Дай мне закончить! Я знаю, что ты скажешь – что же мне мешало? Отвечаю: мне никто не был нужен. Как и сейчас. Никто, кроме тебя. Так уж случилось, что ты единственный человек, до чьей судьбы мне есть дело. Та женщина для меня абсолютно ничего не значила: красивое тело и капля дешёвого шарма, развлечение на одну ночь. Впрочем, каковым был и я для неё. – Тогда зачем же ты сделал это? – с горечью выдохнул Ватсон. – Очередной эксперимент? Голый бесчувственный опыт? – Да, ты недалёк от истины. Хочешь знать, что меня толкнуло на это? Частично любопытство. Частично желание вознаградить себя за труды. Частично злость на твоё поведение в последнее время. – Шерлок сцепил зубы, и следующие слова дались ему нелегко: – Я... сожалею о том, что сделал, но не в состоянии изменить прошлое. Вопрос в том, сможешь ли ты принять этот факт. Если нет, тогда лучше установить это сразу и разойтись, но я не хочу такой концовки, Джон. Я хочу быть с тобой. Значит, так Холмс ставит вопрос? Док поднял мутный взгляд покрасневших глаз, чтобы встретиться с ясной абсентовой зеленью: – Я бы должен послать тебя сейчас ко всем чертям, – произнёс Джон, стискивая кулаки. – Ты ведь ни капли не сожалеешь о содеянном, я прав? Тебе не понять, что я ощутил. Когда мы с тобой сошлись, все кругом твердили, как я низко пал, даже моя собственная мать. Но начхать я хотел на них, пусть знают все, от королевы Англии до псов ада*, что я отдал тебе тело и душу. Я держался мысли, будто нужен тебе, будто что-то для тебя значу. То, что ты сделал… мог бы просто сплюнуть мне в душу после сигаретной затяжки и стряхнуть туда же пепел. Горькая тень скользнула по лицу Шерлока: – Ты во мне разочарован? Что ж, если хочешь послать меня подальше... Ватсону почудилось, что на секунду в твёрдом тоне Шерлока мелькнули боль и сожаление. По крайней мере, ему так хотелось думать: – Ты не дослушал. Несмотря ни на что, ты лучшее, что случилось в моей жизни, и я не собираюсь сдаваться просто так. Не в этот раз. Я слишком долго шёл к тому, что мы сейчас имеем, чтобы позволить всему развалиться в один миг. Просто забудем обо всём, и точка. Будем считать, что ничего не произошло. Закладывая очередной поворот, Джон усмехнулся своим мыслям: какими же наивными дураками они тогда были, решив, будто смогут вот так просто всё забыть, и случившееся пройдёт бесследно. На третий же день выходка Шерлока и длинный язык Джона довели их до крупной ссоры. В тот день Ватсон зарылся в недра своего шкафа, чтобы выбросить весь немаленький запас спиртного, что имелся у него на крайний случай. Джон и сейчас помнил своё решение. От снега боковые стекла автомобиля казались запотевшими, и, искоса глядя на них, доку вспомнилось собственное отражение в запотевшем зеркале в ванной на Бейкер-стрит, когда он нависал над раковиной, с чувством опорожняя желудок после грандиозного перепоя. Паршивейшее ощущение. В тот день док мысленно поклялся себе, а после вслух сыщику, что никогда больше не притронется к бутылке. А также мужчина постановил, что найдёт работу, любую, пусть даже уборщиком в диспансере. Разглядывая набрякшие под глазами тёмные мешки и красную сетку сосудов, Джону прилетела мысль: не мудрено, что Шерлок пошёл от него налево. Короче говоря, спустя пару дней Ватсон вспомнил про запасы и залез в шкаф, чтобы выбросить их, но с недоумением обнаружил, что тот был пуст. Ничего, кроме одежды и обуви. Вначале он решил, будто это так своеобразно прибралась миссис Хадсон. Однако женщина не хозяйничала у них, не убиралась и не готовила со дня провального званого вечера в честь её ухажёра-боцмана. Марта круто обиделась, что жильцы сорвали её идеальный вечер, затеяв драку, да так и не простила. Но чуть позже отставного капитана посетило другое подозрение: – Ты рылся в моём шкафу? – выпалил док в лицо Холмсу, сминая газету, за чтением которой тот скрывался. – А что, пропало нечто ценное для тебя? – с тенью сарказма отозвался Шерлок, откладывая испорченное издание. – Я спрашиваю, что ты забыл в моей комнате? – Мне кажется, это ты там кое-что забыл. Целый арсенал спиртного. Вот чего стоят твои зароки? – Я собирался отправить всё на помойку. – Долго собирался... – Дьявол, Шерлок, я же поклялся тебе! Неужели моё слово для тебя уже ничего не значит? Я не какой-нибудь подзаборный пьяница, готовый сорваться от одного вида виски. Ты бы ещё в группу анонимных алкоголиков меня записал! Холмс как-то странно дёрнулся при упоминании об «АА». Догадка ледяными мурашками охватила Джона: – Ты записал меня в группу!? Все ещё не до конца веря, Ватсон проверил свой автоответчик на телефоне, куда в круговерти последних дней не заглядывал. В гостиной раздался мелодичный женский голос: – Добрый день. Если вам требуется помощь, то вы попали по адресу. Вас приветствует лондонское общество «Анонимные... Негодование всколыхнулось в Джоне подобно снежной пурге: – Как ты можешь настолько не доверять мне?! Это унизительно, Шерлок! – Я был зол на тебя и не сдержался! – впервые за разговор сорвался Холмс. – Ты разрушал сам себя, медленно убивая этой отравой. Ты знал, что временами мне хотелось засунуть твою смердящую перегаром голову в ведро со льдом, чтобы хоть немного отрезвить! Но я надеялся, что ты опомнишься, что ты, наконец, мужчина, а не тряпка. Но когда я увидал тебя свински пьяным на ковре среди горы бутылок, это было последней каплей. Да и что, в конце концов, плохого в группе «АА»? Там ты хоть смог бы поговорить, обсудить, что тебя волнует. Нормальные люди ведь это любят, не так ли? – Обсудить, что меня волнует, говоришь? Хорошо, давай начнём прямо сейчас. Обсудим подробности, что не дают мне спать по ночам. Каково было тебе с той флейтисткой в постели? Шерлок дернулся, словно от удара хлыста. Джону бы следовало попридержать язык, но его было уже не остановить. – Я хочу детали. Она оказалась лучше или хуже меня? Кто из вас был сверху? Сколько раз за ночь ты кончил? – Предупреждаю, Джон, – угрожающе прошелестел Холмс. – Я не намерен дальше этого терпеть. Ещё хоть раз я услышу упрёк... – И что? Снова побежишь налево? Нет уж, я хочу знать. – Джон подплыл к вскочившему на ноги Шерлоку. – Ты мял её груди, елозил животом по повлажневшему лону, вжимал её лицом в матрас? Она ублажала тебя ртом, скакала верхом на твоих бёдрах? Ты ласкал её, готовил, или, как меня, бывало, брал, не церемонясь? Ноздри Шерлока раздувались от гнева, кровь прихлынула к лицу. Джон опустил руку и схватился за его взбухший пах: – Сам ты деталей не забыл, как я вижу. – ДОВОЛЬНО!!! – рявкнул детектив, с силой отталкивая любовника. Взбешённый и возбуждённый, он развернулся и слетел по лестнице, унося жар ссоры прочь в студёный воздух за дверью. Вернулся Холмс лишь на заре следующего утра. Ватсон уже сто раз успел пожалеть о своей вспышке, приготовил слова извинения, однако Шерлок и на этот раз застал его врасплох, возвратившись под утро, когда доктор задремал на диване в ожидании сыщика. На взволнованный вопрос сонного Джона, где тот пропадал, Шерлок лишь холодно буркнул, что ходил за сигаретами, и скрылся у себя в спальне. Весь тот день Холмс был притихшим и колючим, словно первый снег, совсем как после ночи в «Proud2». Док не учуял от него запаха дыма, зато позже, когда док размышлял о случившемся, ему показалось, что от Шерлока тогда едва уловимо пахло чужим одеколоном. После этого ссоры меж ними становились всё чаще и чаще, пока не превратились в обычную вещь. Скандалы преследовали пару повсюду, хоть на людях, хоть в гулкой тишине стен на Бейкер-стрит. Измена разъедала их отношения, словно ржавчина старый корабль. Сцеплялись мужчины по сущим пустякам, бытовым мелочам, не более. Темы адюльтера и пьянства больше не затрагивались вслух, но незримым подтекстом было то, что Джон не мог простить Шерлоку боль, которую сыщик ему причинил, и продолжал причинять, вновь и вновь исчезая из дома. Чем руководствовался Холмс, доктор не знал, но чувствовал, как детектив всё плотнее укрывался от него за ледяным панцирем отчуждённости и странной обиды. Какие чувства, какой огонь он прятал, вырывающийся временами в резкие, полные горького сарказма словесные выпады? В противоположность накалённой атмосфере общей комнаты, их совместное ложе начало остывать. Предвестники отдаления стали пробиваться ещё со дня, когда Ватсон повредил ногу, упав с лошади, но сейчас холод становился пугающим. По иронии судьбы те же скандалы пару раз разжигали пламя страсти на краткое время, и мужчины, ещё секунду назад готовые к убийству, могли наброситься друг на друга, переходя от споров к рваным поцелуям. Однако намного чаще, накричавшись всласть, Холмс просто ускользал из дома, а вскоре и такой повод стал сыщику не нужен. Шерлок не давал никаких объяснений или оправданий своим отлучкам, и в голове Джона заевшей пластинкой вертелась поговорка: «предавший однажды, предаст не единожды». Холмс уносил с собой весь нерастраченный пыл, всё скопившееся напряжение, что не нашло выхода между их отдалившимися телами, а по возвращении Джона ожидал равнодушно-хладный и странно вежливый сыщик, едва удостаивающий доктора взглядом. Казалось, что пыл детектив растерял где-то на обратной дороге. Но как и с кем? Ватсон сдавил пальцами обрезиненный руль автомобиля, когда в душе отравляющей волной всколыхнулась ревность, отголоском той паранойи, когда они с Шерлоком ещё были вместе. Джон сознавал, что его ревность можно было назвать чистой воды патологией и беспочвенными подозрениями. Можно было бы, но... Несколько раз доктор краем уха слышал, как Холмс с кем-то разговаривал по телефону, и, судя по приглушённому мягкому тону, разговор был приватный и работы не касался. Шлейф неуловимых чужих запахов и прикосновений тянулся за детективом, оставляя отпечаток на его манерах и ауре. Несколько раз, наводя порядок в гостиной, Ватсон находил среди разбросанных вещей странные предметы: записку с написанным витиеватым почерком адресом, пахнущую французскими духами; визитку с личным номером телефона; шёлковый шейный платок и чёрную стальную зажигалку, которых раньше не видел у Шерлока. Подобных следов было слишком мало, чтобы доктор мог отличить их от фантазии сумасшедшего, но и слишком много, чтобы просто выбросить из головы. Невидимые нити, что тянулись от его любовника на сторону, изводили отставного капитана сильнее, чем могла бы любая жёсткая истина. Его мозг пылал от неопределённости и метаний, но снова раскрыть эту тему с Шерлоком в очередной ссоре значило потерять его раз и навсегда. Снегопад на улице почти прекратился, и теперь о лобовое стекло мини купера мягко ударялся лишь сделанный из разноцветных лоскутов тряпичный медвежонок, что болтался на веревке над приборной панелью. При виде милой, неумело сделанной игрушки ожесточившееся сердце Джона немного потеплело, и тонкие губы тронула слабая улыбка. Всё-таки одно светлое событие за последнее время с ним произошло. Ватсон отыскал работу, и этот сувенир сделал доку один из его подопечных. Клиника для детей из малообеспеченных семей, содержащаяся в основном на пожертвованиях и спонсорской помощи, с радостью приняла в объятия высококвалифицированного врача, готового работать за мизерную помощь с оравой шабутных ребят. Главврач, полный розовощёкий ирландец, в первый рабочий день фамильярно хлопал Ватсона по плечу, не переставая радоваться такому ценному приобретению, и док быстро завоевал там расположение и даже дружбу коллег и подопечных. Обшарпанные стены солнечного цвета, покрытые корявыми детскими рисунками, звонкий смех и топот, будто от целого стада крошечных слонят, наполнили душу Джона тихим светом. Мужчина посчитал эту работу чем-то вроде искупления и спасения от безумия, но всё же и её оказалось недостаточно, чтобы уврачевать раны. В остальном дни бывшего военврача медленно пожирал мрак. В один из таких дней Ватсон почувствовал, что больше не выдержит. Рука Джона случайно дрогнула, когда он брился перед утренней сменой, взгляд дока отчего-то надолго приковала струйка собственной крови, убегающая в раковину подобно его растаявшему счастью. Кровь напомнила доктору, какой хрупкой и быстротечной может быть человеческая жизнь, а в голове родилась отстранённая мысль, как же легко прекратить её, всего лишь одно движение лезвия – и конец всем бедам. В тот вечер их ссора с Шерлоком была самой страшной из всех. Формального повода, из-за которого они схватились, Джон даже и не вспомнил бы, зато настоящую причину своего гнева доктор помнил прекрасно. Видит бог, он не хотел рыться в вещах сыщика, а лишь пытался привнести немного порядка в тот хаос, который они именовали домом, оставленным без присмотра обидевшейся домовладелицей. Ватсон не нарочно рассыпал на пол содержимое чёрного пластикового пакета, притулившегося в углу возле входа в спальню Шерлока. Но вид выпавших предметов заставил губы дока побелеть и затрястись от бесконтрольной ярости. Длинный стек, резиновый кляп и покрытые бархатом наручники, слишком маленькие для его собственных запястий. Омерзение волной накатило на Джона. В памяти дока ещё жил призрак той сумасбродной ночи, проведённой под действием марихуаны после драки в гостях у миссис Тёрнер. Ночь, полная навеянной дурманом слюнявой похоти и унижения. Тогда Ватсон позволил Холмсу действительно всё: связать себя, выпороть, взять без подготовки. В ушах звенели жестокие поддразнивания и истерический дурманный смех сыщика, возвышающегося над ползающим на четвереньках доком, который готов был выпрашивать ласки, словно собачонка, служить, умолять с по-детски отвисшей губой и восхищенно-наивным блеском в осоловевших глазах. Шерлок поимел тогда не только его тело, но и душу, и его само человеческое достоинство, раскрыв Джону, насколько тот одержим и зависим. А теперь другой или другая занимаются этим с Холмсом. Это было последней каплей. Для чего же Джон наступил на горло собственной природе, подвергся осуждению и насмешкам, отрёкся от семьи и друзей? Чтобы однажды превратиться в ненужную вещь, о которой позабыли, а потом и вовсе, возможно, отправят в утиль? Кто он для Холмса – спившаяся сломанная игрушка? Добился, натешился всласть и выбросил? Всю невысказанную горечь доктор излил в жарких препирательствах, Шерлок, похоже, тоже дошедший до предела терпения, бушевал не меньше, и буря разыгралась до такой степени, что даже нельзя было точно определить, из чьих уст вылетело предложение о разрыве. Но после этих роковых слов настала звенящая тишина. Ватсон нарушил её первым: – Ты этого хочешь? Шерлок прерывисто выдохнул: – Ты солдат, Джон. Война – твоя сущность. Но я устал сражаться. – Я всего лишь хотел, чтобы всё было как прежде. За то, что у нас было, стоит биться. – Всё без толку! – вскричал Шерлок. – Ты не можешь меня простить, а я, как видно, не могу дать тебе, чего ты хочешь, что бы это ни было. Я устал, – повторил детектив. Глядя в его погрустневшие глаза, Ватсон вдруг понял, что и сам очень устал – тяжесть последних дней накладывалась на него, и сейчас лавина была готова обрушиться. В глубине души док ждал этого момента давно, их отношения походили на безнадёжно больного, исхудавшими пальцами цеплявшегося за жизнь, но обречённого на уход. Вежливые слова согласия произнес тогда Джон. Надо хотя бы закончить всё достойно, убеждал дока разум, но глубоко внутри сердце его выло смертельно раненым зверем. Отставной капитан не стал тогда дожидаться дня. Как только рассвело, он тихо собрал вещи и направился к Гарриет. Сестра была сильно удивлена, но приняла его без слова упрёка. Странно, но Гарри, несмотря на все её пороки, оказалась единственным человеком, который способен был понять Джона и в то же время не травить душу жалостью или упрёками. К удивлению Ватсона, в квартирке сестры царил относительный порядок и уют, а в ящиках и шкафах не обнаружилось ни капли спиртного. Женщина бросила пить, кажется, это была её четвёртая попытка. Только на этот раз её вдохновлял пример брата, а она, в свою очередь, пыталась оказать мужчине моральную поддержку в разлуке с любовником. Так они и существовали вдвоём, в сером мирке Брикстона, упрямо таща друг друга из мрака в туманный, скучный, рутинный, но всё же жизненный свет. Постепенно Джон обрел какое-то подобие комфорта. Дни скрашивали смены в клинике с озорной ребятнёй, вечерами к ним с Гарри заходили соседи, но долгими зимними ночами он оставался один. Засыпая, Ватсон вперивал взор в потолок и заверял себя, что не погорячился с решением съехать, но тоска по родному теплу рядом подбиралась к нему тихой тенью. Иногда в пелене сна, ещё не очнувшись, мужчина пытался обнять бесплотный призрак или прижаться спиной к пустоте. От таких мелочей было ещё больнее. Бывало, за завтраком Джон по привычке звал Гарри Шерлоком, и когда краем глаза видел фигуру, на долю секунды док верил, что это детектив лёгкой походкой всплывает в кухню с вестью о захватывающем деле, а не сестра вваливается с кипой неоплаченных счетов. Интересно, как-то раз за кружкой чая задумался доктор, испытывает ли Холмс хоть десятую часть тоски, что выпала на его долю. Ещё недавно мужчина мог бы с уверенностью сказать, что вряд ли. Но не так давно происшедшее событие поколебало его уверенность. Только раз за время разлуки Джону пришлось вернуться на Бейкер-стрит и встретиться со своим зеленоглазым демоном… Но это воспоминание Ватсон гнал от себя пуще всех остальных! Раны его едва-едва затянулись, незачем безответной страстью их бередить! Припарковав мини купер в одном повороте от дома, Джон выбрался из салона и вдруг почувствовал, как в кармане ожил мобильный. Ещё не взглянув на дисплей, доктор уже подозревал, от кого исходит звонок. – Шерлок, это ты? Было слышно, как на том конце прочистили горло: – Как поживаешь, Джон? Как работа? Как Гарриет? Натянутые вопросы в дань вежливости сейчас были доктору не к чему. – Шерлок, ты звонишь по какому-то делу? Если так, выкладывай. На самом деле, Джон бы охотно послушал этот бархатный баритон, но он знал, что очередная доза этого голоса и обманчивой надежды может заставить его сорваться и потерять то хрупкое равновесие, что он обрёл. – Мы должны явиться в участок, чтобы дать «финальные» показания по делу Вернье-Вэнсли-Филлимора, – сухо отозвался Холмс, задетый спешкой дока. – Я сказал Лестрейду, что мы явимся в участок завтра. Не отнимая мобильный от уха, детектив распахнул окно и подставил суровое лицо холодным струям воздуха. – Мне жаль, но тебе придётся ещё раз связаться с инспектором и перенести встречу на день позже, – заявил Джон. – Завтра у меня смена на целый день. – Нет, – упрямо твердил Холмс. – Встреча состоится, как назначено. Послезавтра у меня важный эксперимент в Бартсе, а дольше инспектор ждать не будет. – Отменишь свою встречу. Смены – моя работа, Шерлок. Я этим на жизнь зарабатываю, если ты не заметил! – почти выкрикнул Джон, перекрывая шум автомобилей и по дороге извлекая из кармана связку ключей. Холмс досадливо фыркнул: – Подскажи-ка, а чья работа оплачивала квартиру и пропитание все последние месяцы, пока ты не съехал? Мужчины продолжали препираться, и Шерлок уже пожалел, что сам позвонил Джону вместо того, чтобы предоставить это инспектору. Просто сыщик не удержался против соблазна ещё раз внять его голосу… – Как вы говорите, дорогой, это пакет для Шерлока? – раздался внизу приглушённый голос миссис Хадсон. – Одну минутку. Шерлок! Спуститесь, молодой человек! – уже менее приветливо позвала женщина. Холмс не обратил на домовладелицу ни малейшего внимания. Он всё пытался втолковать в голову Джона, что не уступит, но вовсе не это заставляло его отвечать дерзостью на дерзость, что оставляла ещё одну зарубку на его загрубевшем сердце. Ватсон на другом конце сдаваться не собирался, и вперемешку с упрямыми доводами, детектив слышал, как тот чертыхается в попытках отпереть дверь. – Шерлок Холмс, спуститесь немедленно! А, ладно, давайте её мне, я отнесу. – Марта, похоже, оставила попытки дозваться своего жильца, и на лестнице послышались её твёрдые шаги. – Шерлок! – Отстаньте, миссис Хадсон, – рявкнул сыщик. – А ты, Джон, перестань уже срывать свою злость на мне. – Что, Шерлок? Да ты просто большой ребёнок... Холмс задержал дыхание, поджав губы, не желая сорваться. Взгляд его метался по улице и вдруг зацепился за спешившего от их крыльца посыльного. Вот кто добавил ему сейчас хлопот в лице домовладелицы. Что ещё за чёртов нежданный пакет он притащил? Детектив проводил посыльного мстительным взглядом. Тот удалялся от их дома несуетливо, но слишком уж прытко. Шерлок прищурился и увидел, как на его шее красно-зелёным пятном красуется татуировка. – Молодой человек, извольте откликаться, когда вас зовут! – назидательно выпалила Марта, стоя уже в гостиной. – Проклятье, что с этими чёртовыми ключами? – ворчливо пробубнил в трубке Ватсон. – Опять Гарри дала мне не те... В одну секунду Холмс всё понял: – ДЖОН, ЛОЖИСЬ! – проорал он в трубку. – Чего? – не понял доктор. – Ты на прицеле! Оттого замок и заклинило. Скройся, живо! Холмс отбросил телефон на пол. Быстрее ветра он метнулся к ошарашенной домовладелице. Вырвал из женских рук пакет и швырнул в приоткрытое окно. Пакет разорвался в полёте, словно распустившийся огненный цветок. Волны от взрыва кругами разошлись в воздухе. Шерлоку, оглушённому и дезориентированному, показалось, что время замедлилось. По инерции он всё ещё продолжал медленно лететь к миссис Хадсон, заслоняя её собой от основного удара. Гром взрыва потряс стены и потолок. Детектив ощутил, как жестокий дождь острых осколков хлынул на спину и плечи, осыпал голову, полоснул по незащищённой коже. Перепуганное лицо Марты приближалось, и следующий громовой раскат, когда голова сыщика соприкоснулась с твёрдой поверхностью, вышибил из него сознание. Ватсон соображал лишь долю секунды. Затем взгляд его заметался в поисках укрытия. Есть! Автомобиль соседа Гарри, припаркованный у обочины. Джон уже подался телом к нему, когда руку выше локтя ужалил огонь. В глазах на мгновение поплыли чёрные круги. Когда первосекундный шок схлынул, Джон различил под своей щекой асфальт. Он лежал ничком на тротуаре, ощущая под пальцами липкую горячую жидкость. Разорванная пулей плоть выла от боли, руку охватывало адское пламя. Сквозь мерзкий звон в голове до Ватсона долетел женский крик и плач ребёнка. Шерлок... надо сказать ему, надо услышать его... Телефон лежал перед глазами в растекающемся кровавом ореоле. Док попытался выпростать из-под себя здоровую руку и дотянуться к трубке, но чёрные круги в глазах вернулись, пальцы ослабли, и разум провалился в обморок.***
Писк кардиоаппарата в такт ударам сердца, говорящий о том, что он пока жив – первое, что услышал Шерлок, приходя в себя. Мысли в голове ворочались медленно, струящаяся по телу боль была приглушённой, словно звуки симфонии сквозь ватные затычки, – значит, он под морфием. Холмс шевельнул пальцами, ощутив под подушечками довольно качественный хлопок постельного белья. Не считая тихого шума медицинских приборов, в помещении царила умиротворяющая тишина. Выходит, его доставили в дорогую клинику. Детектив с усилием приподнял веки: перед глазами всё было в лёгкой дымке, но, судя по свету из окна слева, сейчас было утро. Остальную часть левой стены от него закрывала матовая белая перегородка, за которой угадывался мешковатый силуэт спящего человека. Прекрасно, он в палате с подселением. Хорошо, хоть больной молчит, может быть, он вообще отошёл в мир иной? Решив больше не тратить на непрошенного соседа внимания, сыщик вновь переключился на окно. По стеклу скребли голые ветки бука, но Шерлок напряг проясняющееся зрение и заметил нечто блестящее от солнца высоко в небе. Похоже на округлую стеклянную будку, охваченную металлом. Кабинка Лондонского глаза! Значит, он в Вестминстере. По тому, что знал Шерлок, в этом районе находилось два известных заведения: госпиталь Челси и Вестминстера и госпиталь святого Томаса. Но как понять, в какой именно его доставили? Звуки и увиденное больше информации не давали, и сыщик попробовать сосредоточиться на обонянии. Форточка пластикового окна была приоткрыта, и с улицы в палату просачивался тонкий морозец с множеством нот: запаха комковатой земли палисадника под окнами, выхлопов городского транспорта, чёрного кофе, что пили по утрам спешащие на работу люди. Прикрыв глаза, Холмс пытался уловить нечто особенное и, наконец, уцепился за неуловимый аромат корицы и красного перца. Есть! Детектив помнил эту шоколадню, где применяли экзотические смеси пряностей для сладких блюд – около года назад он с нарядом полиции взял там парня, убившего своих родителей и съевшего их на Рождество. Шоколадня эта находилась всего в нескольких домах от госпиталя святого Томаса. Так, по крайней мере, место своего нахождения он выяснил. Следующим пунктом было сообразить, кто распорядился доставить его сюда? Госпиталь был комфортабельным, но отнюдь не ближайшим к Бейкер-стрит. Ответ напрашивался сам собой. Майкрофт. Ещё после его визита с благословениями и подарком Шерлок знал, что око старшего брата теперь не оставит их без бдительного незаметного надзора. Холмс даже подозревал, что в подаренном мини купере установлены средства слежения, поэтому даже слегка успокоился, когда автомобиль оказался у доктора: и брату в какой-то мере игру испортил, и Джон будет под присмотром и не натворит глупостей. К тому же, автомобиль ему нужнее. Джон... Детектив зло тряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок – от морфия они вечно сбивались на всякую чепуху. К чёрту госпиталь и Майкрофта с его комплексом власти. Не эти вопросы тревожили Шерлока больше всего. Последнее, что помнил сыщик перед взрывом, как он отшвырнул телефон, чтобы броситься к домовладелице и вырвать из рук злополучный пакет – в это самое мгновение Джон находился на снайперском прицеле, если детектив не ошибся. Успел ли его предупреждающий крик достичь цели. Увернулся ли Джон, или...? Об этом «или» Холмс категорично не желал думать. Дьявол, нужно, наконец, собраться и переключиться с простенькой дедукции на настоящую работу! Первейшим делом необходимо выяснить, где сейчас Ватсон, а также разобраться с тем, что произошло накануне, и кто за этим стоит... Хриплый приглушённый стон, раздавшийся из-за перегородки, отвлёк Холмса от попыток интенсивных размышлений. – Не могли бы вы стонать потише, думать мешает, – сиплым голосом забрюзжал сыщик, не поднимая головы. – Шерлок? – раздался слабый, но до боли знакомый голос. Глаза Холмса резко распахнулись, озаряясь радостным блеском: – Джон? Ты как? За перегородкой тихо усмехнулись: – Моё левое плечо будто магнит для пуль. Вгрызаются, словно мухи в сахар. А в остальном я в порядке. – Уверен? Ты мог потерять много крови. Джон, если... – Да не тревожься. Сам-то ты как? Детектив прислушался к своим ощущениям: тело ныло от ушибов и порезов, болью тянуло правое запястье, плюс, он помнил, что приложился головой о стену или пол. Но, в общем, ни переломов, ни серьёзных травм: – Руки и ноги целы. Только запястье немного побаливает. Вроде бы ничего серьёзного. Просто царапины и ещё головокружение. Возможно, у меня лёгкое сотрясение. – А что говорят врачи? – Понятия не имею, ещё не слышал диагноза этих людей в белой униформе, что мнят себя специалистами. – Патологоанатом пришёлся бы тебе более по вкусу? – рассмеялся Ватсон. – Раз язвишь, значит, ты в порядке. Шерлок, ты можешь объяснить, что за дьявольщина тут творилась? – Заказ. Мы стали целью профессионалов. Я ощутил неладное, когда услышал твою проблему с ключами, и одновременно увидел в окне фальшивого рассыльного. Шёл он спокойно и быстро, отлаженно... – пробормотал сыщик, – слишком отлаженно. На шее у него я рассмотрел фрагмент татуировки, какие делают в Пентонвиле. Не скажу точно почему, но в голове у меня щёлкнуло, и я всё понял. В моей практике уже был подобный случай, только тогда предназначавшаяся мне посылка содержала яд. – У тебя немало врагов. Кто же из них мог это сделать? – Кто бы это ни был, он хотел устранить нас обоих, – напомнил другу сыщик. – Вспомни, кому это нужно? Шерлок буквально физически ощутил, как Джон напрягся за перегородкой: – Но Призрак мёртв. Управляющий же повесился, Лестрейд говорил нам, да и в газетах писали... – пробормотал он с сомнением. – Возможно, что Фицрой был прав насчёт управляющего, и виновник всё ещё на свободе. – Думаешь, это как-то связано с... беспорядками в тот день, когда я вернулся на Бейкер-стрит? – произнёс Ватсон с заминкой. При этом упоминании кровь жарче побежала по венам Холмса. Речь шла о том дне, когда возле двери с табличкой «221b» взорвалась граната. Походило на простое уличное хулиганство, но подтекстом маячила месть от банды Крэйга, только несколько неумелая. Сильнее всех тогда испугалась домовладелица. Марта просила Шерлока не отлучаться из дома, но он не мог и не желал её слушать. Тогда Хадсон и обратилась к Джону, который к тому времени уже переехал к сестре. Женщина не хотела оставаться дома одна, как потом выяснилось. Холмс тогда всё-таки вернулся домой, в четвёртом часу ночи, где и застал Джона. Доктор ожидал его в кресле при слабом свете ночника, и вороная сталь Зиг-Зауэра играла у него в руках... – Мне трудно судить, – наконец подал голос детектив. – У этих нападений слишком разные почерки. Первое смахивает на опрометчивый жест отчаянно жаждущего мести бандита. Второе напоминает действия Призрака. – Шерлок, я... – голос Джона слегка дрогнул, и детектив пожалел, что перегородка не даёт увидеть ему лицо друга, – я просто хотел сказать... я рад, что с тобой всё в порядке. Я безумно испугался. – Я догадался. Я тоже, Джон. В воздухе повисла неловкая пауза. Мужчины не знали, что ещё друг другу сказать, и, не сговариваясь, решили не нарушать хрупкую мирную тишину. Вскоре Холмс услыхал тихое размеренное дыхание спящего Джона, и сам прикрыл глаза, отдаваясь думам... Тогда, в ночном клубе, он был чертовки зол на партнёра, и скопившееся за долгое время раздражение вылилось в хлёсткую пощёчину. Ватсон опускался на глазах сыщика, и с одной стороны это просто-напросто вызывало у него непроизвольное отвращение. Но с другой стороны Холмс стал осознавать причину такого поведения партнёра, но вопреки ожиданиям понимание не улучшило ситуацию, а лишь обострило её. Причина заключалась в том, что Джон чах в отсутствии адреналина, драйва, Игры. Опасность служила тем клеем, что поддерживала его надломленную войной натуру, без которого док расползался, словно мокрая тряпка. И судьба подкинула отставному капитану Шерлока Холмса. К чести сказать, детектив никогда не обманывался на этот счёт. Ещё во время памятного утреннего перекура возле Лондонского глаза сыщик знал: Джона привлёк ореол его авантюрной личности и головокружительный образ жизни, а отнюдь не он сам по себе. Но Шерлок надеялся, что со временем между ними выросла истинная привязанность и что он дорог Джону как человек, состоящий из плоти и крови, а не дедукции и погонь. Потому упадок партнёра оскорблял детектива не хуже любой грубости. Выходит, одного общества Холмса, без приключений в приложении, доктору уже недостаточно для счастья? Одно дело было осознавать такое отношение разумом, совсем другое – терпеть на собственной шкуре. В конце концов, рассуждения Шерлока довели его до того, что он усомнился, а испытывает ли Джон вообще что-либо к нему лично? Или же сыщик просто выбил из соседа ответную страсть напором и домогательствами? Кроме личных проблем, на Шерлока давил непомерный объём работы, с которым даже его железный организм едва справлялся. Неприятности с Хупер, драка с Фицроем, обида миссис Хадсон – всё это капли в море, однако, сложенные вместе, они подтачивали стальные нервы Холмса, не находившего покоя ни дома, где был вечно нетрезвый любовник, ни на работе. Момент, когда детектив опознал в толпе дэнс-клуба преследователя Мелиссы, принёс ему колоссальное облегчение. Одной проблемой меньше, и угроза опозориться благодаря нераскрытому делу больше не висит над ним. Шерлок решил вознаградить себя за всё, что натерпелся. Но если вначале затея тревожила его совесть по отношению к Джону, то, когда док взбеленился, позволив себе грязные фразы, сыщик ушёл с лёгкостью. Знал бы Ватсон, что сам подтолкнул партнёра в объятия другой. Холмс не мог с точностью объяснить, почему его выбор пал на флейтистку. Просто обстоятельства так сложились. Девушка оказалась в нужном месте в нужное время, чтобы удовлетворить давно томящее его любопытство. Артистка виртуозно владела скрипичной музыкой, которую любил детектив. В ней не было той слащаво-напыщенной страсти, свойственной многим женщинам. В глазах и словах танцовщицы мужчина рассмотрел довольно много хладного разума и минимум дури. Ладная, естественная красота без пугающих отвратительно-пухлых силиконовых форм. Вполне подходящий объект, чтобы скинуть бремя проблем. Девушка, на удивление быстро согласилась на его предложение, оценивающе оглядев детектива с ног до головы, с тонкой улыбкой изумления выслушав дедуктивные выкладки о себе и коллегах, что её и сразило. Опыт оказался интересным для обоих. То, что Холмс ощутил на стороне, было подобно тому, как он однажды, в далёкий период шальной молодости, перешёл с морфия на кокаин. Восторг опробования нового наркотика, болезненно-жадное желание новых и новых красочных приходов. Раз вкусив физической близости, хотелось ещё и ещё, ярким калейдоскопом пролистывать всё её грани. А с Джоном же было нечто совсем иное, более сокровенное, когда берут так ревностно добиваемый предмет, столь вожделенный и столь долго недоступный. Однако время стушевало вкус победы и ликование от совместного счастья. Шерлок ожидаемо поостыл и задумался – что же осталось от отношений после, если снять налёт их первой страсти? Холмс взглянул на матовую перегородку в палате и буквально своей кожей ощутил биение хрупкой жизни за ней, жизни Джона. Шерлок никак не мог прогнать из глубин души тот бесконтрольный страх, который он ощутил, стоя под холодными струями воздуха и слыша, как друг, сам того не зная, попал в западню. Тогда детектив мог первым делом броситься к посылке и швырнуть её в окно, и остался бы цел, выиграв секунды. Но он предпочёл прокричать предупреждение доку. Холмс сдавил пальцами виски, разрываясь от внутренней борьбы чувств. Мужчина знал, что подвержен сильным зависимостям, распробовав которые трудно остановиться: наркотики, дедукция, секс. И побороть их можно, лишь заменив одну зависимость другой. Только какая победит на этот раз? В три часа дня тишину их палаты прервал голос медсестры: – К вам посетители, – лаконично сообщила женщина, вслед за ней в палату протиснулся улыбающийся Грегори Лестрейд. В руках у инспектора был розовый воздушный шар с надписью «Поправляйтесь», и полисмен был явно настроен на бесконечно нудные благодушные подбадривания и дружескую болтовню, будто это могло помощь им быстрее встать на ноги. Холмс только лишь закатил глаза. Следом неохотно плелись Донован и Андерсон с кислыми физиономиями, которые, очевидно, должны были выражать участие. Шерлоку хватило одного взгляда определить, что звонок инспектора, который, несомненно, и заставил их сюда прийти, отвлёк парочку от интимного занятия в подсобке Скотланд-Ярда. В отличие от этих двоих, улыбки Майка Стэмфорда и Гарри Ватсон, вошедших последними, были искренни. Драгоценная тишина дорогой клиники, единственная ценная здесь вещь, была нарушена приглушённым гомоном посетителей. Неслись подбадривающие слова, искренние и фальшивые слова беспокойства о самочувствии, извлекались цветы и гостинцы. В конце концов, Холмс сдался, отдаваясь дружескому участию и действию морфия. – А теперь попрошу минутку тишины, – объявил Грэг, когда все немного успокоились. Полисмен запустил руку в нагрудный карман, извлёк оттуда голубой конверт и не без пафоса произнёс: – Вы, ребята, может и забыли, но я посчитал, что у вас юбилей, хм, так сказать, отношений. Так вот, мы всем отделением скинулись, и в пожелание вам скорейшего выздоровления купили вот это. Лестрейд протянул товарищам конверт. Шерлок извлёк оттуда два лакированных билета. – Путёвка на двоих в Альпы с открытой датой, – пояснил Грэг. – Уютная хижина недалеко от деревни, снег, лыжи и сноуборд на две недели. Как вам? Ватсон слабо улыбнулся, и даже детектив не смог сдержать горькой усмешки: – Благодарю, инспектор. Жаль, что вы несколько запоздали. Дело в том, что мы с Джоном... – Задумали другие планы на Рождество, – быстро перебил сыщика доктор. Холмс наградил хмурым недоверчивым взглядом. Он ведь ясно высказался о лжи. Джон невозмутимо продолжил: – Но ведь вы сказали, что это поездка с открытой датой, так? Значит, всё в порядке. – Очень щедрый дар, господин инспектор. Должно быть, отделение Скотланд-Ярда высоко ценит помощь моего брата и его партнёра, – раздался вкрадчивый голос за спинами гостей. Шерлок лишь сейчас заметил, что в палату успела просочиться долговязая фигура в сером костюме с неизменной надменной любезностью на лице. – Майкрофт, какими судьбами? – отозвался детектив. Похоже, только он разглядел глубоко скрытый во фразе брата сарказм. – Вижу, ты очень торопился справиться о нашем самочувствии – время приёма посетителей почти на исходе. – Обидно слышать от тебя такое. Надеюсь, вас с доктором Ватсоном устроили со всем комфортом? – поинтересовался Майкрофт сладким голосом. Стало быть, тот факт, что они с Джоном и в госпитале оказались соседями, тоже дело рук Майкрофта. Хотя бы какая-то польза от брата. Однако хватит на сегодня пустой болтовни: – Твои люди уже выяснили, кто нас заказал? Отпираться бессмысленно, братец, не пытайся меня перехитрить. Я знаю, что ты не спускаешь с нас глаз. Холёное лицо Майкрофта исказилось в кислой усмешке: – Это так, но... могу тебя огорчить или, возможно, дать повод твоему злорадству: мы не знаем, кто за этим стоит. Я надеялся получить зацепку от тебя. – Не имею ни малейшего понятия, – слукавил Шерлок. – У меня слишком много недоброжелателей и слишком мало истинных врагов. В конце концов, чья это работа рыться в преступном мире в поисках одного искомого? Братья синхронно обратили взоры на Лестрейда. Инспектор непроизвольно поёжился от столь пристального внимания двух великих умов: – На самом деле, совсем недавно было установлено, что во главе банды Виктора Крэйга встал новый человек, – подбирая слова, осторожно начал он. – Возможно, это его рук дело? – С чего бы? – удивился Майкрофт. – Какое может быть дело бандиту до частного расследования? Грегори замялся: – Возможно, это просто акт ненависти? Грэг притворялся плохо, сразу было видно, что он что-то недоговаривал. Но догадка эта Холмса вовсе не обрадовала. – Ладно, оставим это на потом, – произнёс Майкрофт. – Кстати, рад вам сообщить, что с миссис Хадсон всё в порядке. Отделалась несколькими ушибами и сильным испугом, но в целом она в норме. Шлёт вам искренние пожелания выздоровления. – Передайте ей, что мы волнуемся, – впервые после появления Майкрофта подал голос Джон. – И ещё, что мы испортили ту прекрасную вечеринку. – Непременно. Светская болтовня возобновилась, но довольно скоро, к облегчению Шерлока, медсестра попросила всех выйти. Уходя последним, Майкрофт обернулся в дверях: – Будь благоразумен, Шерлок. Не ищи во мне врага. Разум не подвёл тебя, когда ты рассмотрел в посыльном киллера, и спас вам двоим жизнь. Пусть разум не подведёт тебя и впредь...***
Сон Джона был неглубок и тревожен. Ему привиделась белоснежная равнина, Шерлок, надрывно кричащий предупреждение, и ярко-алый взрыв. С последними всполохами сна Ватсон открыл глаза. Он не мог в точности понять, что же заставило его пробудиться. Палату наполняла вязкая тьма, прорезаемая лишь светом фонарей с улицы. Рядом слышалось тихое сопение мирно спящего Шерлока. Ватсон уже было решил вновь закрыть глаза, как вдруг со стороны двери негромко проговорили: – Вставайте и собирайтесь, Джон. Вас ждёт долгая дорога. Ватсон ошалелым шёпотом выдавил: - Майкрофт?! Это вы здесь в такой час? – Нет, призрак святого Томаса, – едко прошелестела фигура во тьме. – Поднимайтесь и не задавайте лишних вопросов. Здесь вам оставаться более небезопасно. Ватсон откинул одеяло и, тихо покряхтывая от боли в плече, сполз с койки: – Полагаете, покушение может повториться? – Я никогда не опираюсь только на предположения, – отчеканил Холмс-старший. – Этой ночью некто попытается доделать то, чему в прошлый раз помешала внимательность моего брата. Если хотите, могу вам даже продемонстрировать, но об этом позже. Сейчас важно увезти вас в надёжное укрытие. Джон хмыкнул: – Попробуйте убедить в этом Шерлока, и орден Британской империи* вам гарантирован. Ватсон почему-то чувствовал, что Холмс не захочет идти на поводу у своего брата. Странно, как это он ещё не проснулся? Словно в ответ, в шелестящем тоне Майкрофта скользнуло самодовольство: – Я предвижу, что на этот раз Шерлок не окажет сопротивления. Холмс-старший легко ударил наконечником зонта об пол, и два крепких медбрата выплыли из тьмы, чтобы с носилками направиться к койке детектива. Тот всё ещё размеренно посапывал, несмотря на оживление в палате. Джон забеспокоился, но когда медбратья с лёгкостью погрузили недвижного Шерлока на носилки, дока пронзила догадка: – Вы опоили брата снотворным?! Ответом послужил лаконичный кивок: – Медсестра, которая наносила вам визиты, оказалась весьма понятливой и сочувствующей. – Он будет в ярости, когда проснётся, – мрачно посулил Джон, провожая взором медбратьев. Те аккуратно положили носилки с Шерлоком на пол около входа и втащили в палату, как показалось доктору, два тяжёлых мешка. – Очень возможно. – Голос Холмса-старшего отвлёк Джона от наблюдений за медработниками, которые с непонятной целью подтащили по мешку к их освободившимся койкам. – Но также мой брат будет в безопасности. А уж там пусть ярится, сколько ему будет угодно. Ватсону пришлось счесть это весомым доводом. Тон Майкрофта несколько потеплел: – Надеюсь, с вами у меня не возникнет подобных осложнений? – протянул правительственный чиновник, увлекая доктора за собой из палаты. – Не волнуйтесь на этот счёт. Я мыслю достаточно здраво. Куда мы направимся? – За мной. В коридоре госпиталя света было ещё меньше, чем в палате. Лишь светящиеся вывески входов и немногочисленные окна давали немного освещения. Причудливые фиолетовые круги на полу, которые днём разбавляли белую гамму интерьера игривыми пятнами, сейчас казались зловещими вехами на пути в ад. Наконец, их мрачное шествие достигло чёрного хода. Майкрофт действительно всё подготовил: и ключи от металлической двери, и бесшумный тёмный автомобиль у двери. Джона с недвижимым Шерлоком устроили на заднем сидении, один из коренастых парней, несших носилки, сел рядом с детективом, так что в кабине стало тесновато. Второй сопровождающий растворился во тьме. Майкрофт, как догадался доктор, скользнул на сидение рядом с водителем, однако от передней части машины их закрывало тёмное стекло. Автомобиль плавно тронулся с места, увозя пассажиров прочь от госпиталя. Однако довольно скоро машина притормозила, и разделяющее салон стекло опустилось. – Я обещал вам демонстрацию, доктор Ватсон, – обернулся с переднего сидения Майкрофт. – Наблюдайте, и впредь можете не колебаться перед тем, как решитесь мне довериться. Джон уставился в боковое окно. Отъехали они не так уж далеко, и с того места, где остановился автомобиль, госпиталь был виден как на ладони. Долгое время ничего не происходило. Ватсон не мог понять, что пытается показать ему Майкрофт, который, возможно, и сам не знает, что будет представлять собой следующее возможное покушение. Джон уже стал проваливаться в лёгкую дрёму, когда шёпот Холмса-старшего объявил: – Взгляните на газон под окнами госпиталя. Док мигом встрепенулся. Действительно, в кустах перед фасадом двигался едва различимый силуэт. Тёмная фигура дёрнулась, и раздался звон стекла. – Окна вашей палаты, – прокомментировал Майкрофт. – Жаль, но вашим «заместителям» сегодня не повезло. Джон недоумённо свёл брови, но тут он вспомнил те непонятные мешки, что приволокли два медбрата: – Вы подложили на койки вместо нас трупы?! На сколько же вы планируете наше исчезновение – на вечность? – Только не надо драматизировать, – устало отмахнулся правительственный чиновник. – Экспертиза так или иначе установит, что тела принадлежат не вам. Однако в моей власти затянуть процедуру и выиграть время, за которое убийцы могут расслабиться и выдать себя. А теперь.... Приглушённый рокот помешал Майкрофту закончить. Ватсон резко обернулся и успел увидеть тот момент, когда благоговейная темнота палаты кровью взорвалась изнутри. Убийцы повторялись. Взрывчатка. Пламя взметнулось в воздух и, отражаясь в голубых глазах Джона, окрасило радужку в алый. Включилась сирена, забегали люди, но Ватсона это отчего-то нисколько не взволновало. Доктор как зачарованный смотрел на огненную бурю со странными чувствами. Он мог сейчас дремать в этой палате и секунду назад, так и не поняв происходящего, отправиться к праотцам. Мужчина представил, как огонь с жадностью поедает мёртвую человеческую плоть, лежащую на его койке, со шкворчанием обгладывая обуглившиеся кости. Это могла быть его плоть, разорванная взрывом на части. Его кожа могла сейчас оплавляться с черепа, глаза вытекать последними слезами, не способные больше плакать, а душа отлететь прочь из бренной оболочки, не зная больше страданий. Вся тяжесть сползла бы вместе с ней, и наступил бы долгожданный покой... Автомобиль Майкрофта бесшумно летел по ночной дороге. У одной из задних дверец расположился крепыш в форме медработника, у другой примостился отставной капитан. В центре между их телами был зажат бесчувственный Шерлок. Детектив был крепко пристёгнут ремнями безопасности, но голова его безвольно свесилась на грудь, слегка покачиваясь в такт движению автомобиля. Бледный полуночный свет играл на острых скулах. Сейчас Холмс казался Джону таким уязвимым и нуждающимся в защите. Доктор словно вернулся в ту далёкую ночь из прошлой жизни, когда по милости некоего Криса Парсона взорвался заброшенный кирпичный завод, и на несколько кошмарных минут Ватсон думал, что потерял Шерлока навеки. – Откуда вы узнали о покушениях? – нахмурясь, обратился Джон к Майкрофту. – Вы уже давно следите за нами, не отпирайтесь. Холмс-старший презрительно скривился в ответ: – Естественно. Уж не думаете ли вы, что я пущу на самотёк то, что твориться с вами последние месяцы? Казино, ночные автогонки, живой интерес вами полицией? – Полицией? – Неужели вы не обратили внимание на то, как вёл себя инспектор Лестрейд во время посещения? Из достоверных источников мне известно, что даже «тупоголовый» Скотланд-Ярд, как любит величать его мой братец, способен иногда добираться до истины и ловить пусть безвинных, но убийц. – Лицо Майкрофта внезапно угрожающе помрачнело, и хладнокровный вердикт прозвучал в его словах: – Тот, кто преступает закон, всегда получает по заслугам. А наша работа свято оберегать этот закон. Поразмышляйте об этом на досуге, доктор Ватсон. Остальная часть пути прошла в молчании. Уже выбираясь из автомобиля в предрассветную пепельную завесу тумана, Джон получил от Майкрофта последние наставления: – Я отправляю вас в дом у моря. Отсидитесь там, и постарайтесь не вступать ни в какие контакты. Ваша домовладелица также в безопасности с одним доверенным лицом. Ни к чему давать преступникам лишний рычаг давления. – Дом у моря? – рассеянно пробормотал Ватсон. – Вы отправляете нас в Истборн или Брайтон*? Смешок Майкрофта растворился в серой пелене: – Боюсь, старушка Англия не в силах дать вам приют. Документы и вещи первой необходимости я подготовил. Только сейчас доктор разглядел в тумане очертания небольшого частного самолёта.***
Шуршание пенистой воды о гладкие камни и одинокие крики морских птиц – не самое худшее, подо что можно пробуждаться каждый день во время вынужденной ссылки. Место, которое Майкрофт подготовил для них в качестве убежища, оказалось немноголюдной деревушкой в северной части Испании, а если быть точным, одинокой рыбацкой хижиной на побережье Бискайского залива невдалеке от поселения. В пространстве между двумя массивами скал, где притулилась лачуга, раскинулся галечный пляж. Кантабрийское море, как называли залив испанцы, глухо шелестело в сотне метров от хижины, с каждым мерным вздохом перебирая прибрежные камни, и соль его дыхания напитывала первозданную прохладу воздуха. Джон не сомневался в том, что щупальца крэйговской банды или даже самого Призрака вряд ли сюда дотянутся. Однако даже на такой случай у друзей имелась страховка: при хижине постоянно дежурили два телохранителя, приставленные Холмсом-старшим, один из которых, кроме прочего, обладал некоторыми медицинскими познаниями и мог оказать необходимую помощь, будь перевязка или обработка ран. Что и говорить, Майкрофт хорошо позаботился о своих «подопечных». Как и предсказывал Ватсон, Шерлок рвал и метал, когда осознал, что провернул за его спиной братец. Ватсон никогда ещё не видел детектива взбешённым до такой степени. Понадобилась уйма доводов, уговоров и даже угроз со стороны людей Майкрофта и самого Джона, чтобы Холмс смирился со своим положением фактически похищенного. Шерлоку было ненавистно положение, ставившее его в зависимость от брата. Доктору его позиция была вполне понятна, и в глубине души мужчина её поддерживал, однако живший в памяти образ сгоревшей палаты с двумя трупами заставлял признать правоту Майкрофта. Но, говоря по чести, после раздумий над ночным разговором с Холмсом-старшим Ватсон не смог бы с уверенностью сказать, в каком они с Шерлоком сейчас положении. Счастливо спасённые или пленники верноподданного Её Величества? В любом случае никаких активных действий со стороны Майкрофта в плане прямых обвинений пока не было, и приставленные к хижине люди по обращению тюремщиков не напоминали. Новое жилище друзей представляло собой небольшую деревянную постройку на высоком каменном фундаменте с дощатой крышей, покрытой травяным настилом. Человек, соорудивший эту хижину, безусловно, обладал своеобразной фантазией – по дизайну жилище напоминало лабораторную колбу, состоящую из двух частей. Торцевая часть хижины имела округлую форму, и единственное широкое окно выходило на необъятную гладь залива. От неё, словно от тела колбы, прямоугольной горловиной отходила пристройка длиной в одно окно с каждой стороны. Обстановка внутри была не менее причудлива. Грубо сколоченная мебель и простота общего убранства ярко контрастировала с ценным и познавательным содержимым полок. Помимо нескольких разномастных табуретов, коек и крохотного стола, под выходящим на залив окном примостился короткий прохудившийся челнок, точнее, только половина челнока. По-видимому, он служил прежнему владельцу хижины чем-то вроде дивана. Часть округлой стены затягивала рыбацкая сетка, напротив неё красовалась написанная маслом картина, изображающая парусник на фоне заката. В прямоугольной части тянувшиеся вдоль стен полки были завалены кипами книг: приключенческой классикой, историческими романами, учебными материалами по географии и морской флоре и фауне. Также в хижине отыскался лаконичный дневник путешественника с записями походов и выходов в море; карты местности, как печатные, так и рукотворные, и рукописи с весьма недурной самобытной поэзией, не говоря уже о мелких сувенирах, вроде изящных раковин, камней и образцов грунта всевозможных расцветок, статуэток из чёрной смолы и тому подобного. Джону стало невероятно любопытно, кому же принадлежала эта лачуга с таким необычным противоречивым содержанием. Из того, что осталось от прежнего владельца, на его личность могла наводить только найденная под половицей маленькая фотокарточка с изображением юной смеющейся очаровательной брюнетки и надписью на обороте «Con amor, mi Pi*». Находка эта мало что давала. [*исп. – С любовью, моему Пи] Доктор пробовал расспросить телохранителей, но один из них, угрюмый молчаливый здоровяк, вообще не пожелал общаться, идя на контакт только по крайней необходимости. Второй, русоволосый низенький крепыш по имени Коб, тоже вначале не проявил особого желания заводить с охраняемыми объектами фамильярные приятельские отношения, однако довольно скоро Ватсону удалось растопить лёд. Коб говорил мало, но увлекательно. Он рассказывал Джону о местных обычаях и историях, которые успел узнать во время своего прошлого визита сюда. Указывая на мелькающие среди вод судна, Коб поведал ему о семейных рыболовных артелях, что промышляли здесь ловлей камбалы, сардины, скумбрии и анчоусов. Вон дрейфует судно семьи Кастильо, издавна славившейся жестокостью к браконьерам и любовью к местной фауне. Вон на лодках по старомодному обычаю вышли в море трое старших Домингесов, крепких мужей почтенного возраста. Одного из них, среднего брата, год назад постигло несчастье: погиб его единственный сын, юноша семнадцати лет, оставив безутешными отца и двух старших сестёр. А вон идут после удачного улова бойкие молодые Веласкес, двое симпатичных парней и три отчаянные девицы, – самая нестандартная семья, вопреки традициям отдавшая инициативу в руки нежного пола. Ещё Коб рассказал ему о местном щекочущем нервы развлечении. Однажды Джон проснулся от отрывистого вскрика Шерлока, с утра пораньше корпящего над картами побережья, которые они обнаружили в хижине. Оказалось, что компанию сыщику решил составить коричнево-золотистый скорпион, пробравшийся ночью в их жилище. Выбрасывая тварь подальше от хижины, Коб поведал товарищам, что это Buthus occitanus*, представитель местной ядовитой фауны. Вечерами в барах самые отчаянные мужчины находят забаву под названием «Брудершафт со скорпионом». Смысл в том, чтобы опорожнить бутылку агуардиенте*, называемую ещё «огненной водой» или «испанской водкой», пока членистоногое постепенно взбирается по руке по направлению к лицу. Тот, кто порциями выпьет весь большой объём спиртного, а затем уже пустым стаканом подцепит и снимет с себя ползучую тварь, но не раньше, будет героем вечера. В старину подобным образом мужчины решали конфликты. Считалось, что человек выдержал испытание, если он, следуя всем правилам, в конце концов, сбрасывал с себя членистоногое, либо, в крайних случаях, если не повезёт, получал дозу яда от скорпиона (укус был смертелен, в большинстве случаев, для детей; взрослый же мужчина имел шансы выжить, однако риск погибнуть тоже присутствовал). В любом случае, прошедшему тест на храбрость гарантировалась свобода от всех претензий, он объявлялся победителем или неприкасаемым. Коб, безусловно, знал много интересного, однако относительно бывшего владельца или владелицы хижины он сообщил только лишь то, что мистер Холмс-старший получил её в дар от одного давнего знакомого уважаемого испанца. Больше телохранитель ничего не знал, хоть по долгу службы ему случалось жить здесь не первый год. Кроме бесед с Кобом, особых развлечений нашлось не много. Как можно было ожидать, телевизора и интернета в хижине не было и в помине, зато отсутствие их вполне искупалось обилием книг и прочих мелочей, которые можно было с интересом перебирать, гадая об их истории. Ватсон проводил большую часть времени на прогулках вдоль побережья, прихватывая с собой очередную книгу, или просто устроившись на высоком скалистом уступе и глядя на плеск волн там, где небо умывалось нежным рассветом. Отставной капитан даже отважился несколько раз окунуться, хоть вода в это время года не дарила особо тёплых объятий. Шерлок же, после того, как вдоволь излил свою обиду на брата, нашёл себе утешение в том, что с головой погрузился в изучение рукотворных карт и учебных пособий. Ещё он мог подолгу уходить куда-то за скалы в соседние бухты в сопровождении вездесущего Коба, а возвращался с целым набором разнообразных проб грунта и камней. Доктору с трудом верилось, что Холмс неожиданно увлёкся геологией и картографией, однако скука может и не к такому привести. Кроме прочего, когда кто-то из телохранителей уходил в деревню за продуктами, детектив иногда увязывался с ним, в отличие от доктора, который предпочёл умиротворяющее соседство моря галдящему людскому обществу. Возвращаясь к главной местной загадке, Ватсон как-то попытался спросить у Холмса, догадался ли тот, кто владел хижиной до Майкрофта, но детектив одарил его отрицательным разочарованным взглядом. Однако не хижина и не её загадочный владелец оказались самым странным явлением в период временной ссылки. Джон опасался, что вынужденное тесное соседство с Шерлоком заставит бурю между ними разыграться с новой силой, однако ничего подобного не произошло. Здесь, на другом конце света, где вместо мокрой зимы Туманного Альбиона царила солёная томность Бисказии, где вместо неотступной криминальной драмы царил покой равнодушных серых камней, всё казалось по-другому. С трудом верилось, что они совсем недавно ругались как две не поделившие кость собаки. Сейчас мужчины сохраняли призрачный мир, сосуществуя, будто в двух параллельных мирах, занимаясь своими делами. Шерлок и Джон едва перекидывались парой фраз, глядя друг на друга как на давно потерянного, но вновь обретённого товарища, с одной стороны до боли родного, но с другой уже ставшего незнакомцем. Так потянулись пропитанные влагой и одиночеством дни. В хижине попеременно ночевал один из людей Майкрофта, пока второй проводил время в деревне. Товарищи же бессменно находились на побережье, кроме кратких вылазок Шерлока. В первое время после бегства из госпиталя, когда раны после нападения не затянулись, и в тело ещё не вернулись прежние силы, а в разбереженную душу спокойствие, мужчинам нравилось здесь. Но вскоре каждый лишний день стал откладываться на дне души бременем скуки. Дни проходили вяло, будто в белой полумгле, и, наконец, тоска стала невыносимой. Именно в такой из бесконечных дней к Джону подошёл Коб, когда доктор, по заведённой привычке, устроился на скалистом уступе с томом Джека Лондона. – У вас, случайно, нет идей, где сейчас находится Холмс-младший? – обратился телохранитель к Джону. – Я не видел его с самого завтрака. – Должно быть, бродит где-то по побережью, – отозвался доктор, придерживая страницу пальцем. – Не в первый раз, так что можете не волноваться за него, Коб. Надо сказать, у Холмса в последнее время завелась раздражающая телохранителей привычка – уходить в свои рейды или даже в поселение без чьего-либо ведома. Люди Майкрофта несли ответственность за жизнь и сохранность товарищей, но от их настойчивого внимания и контроля у Джона складывалось впечатление, что он поторопился снять с них ярлык тюремщиков. Коб собрался было уходить, но тут они оба заметили, как со стороны галечного пляжа к ним спешил второй телохранитель, рослый мужчина, с натянутыми, словно боксёрские перчатки, мускулами, короткой каштановой стрижкой и сломанным носом на недружелюбном лице. Подоспев, он скороговоркой выпалил напарнику что-то по-голландски. Оба человека Майкрофта были родом из Фландрии, из Бельгии. Коб явно занервничал после сообщения товарища. – Что-то стряслось? – Джон захлопнул книгу и поспешно слез с камня, встревоженный тем, как отреагировал Коб. Клемент, так звали второго телохранителя, не удостоил доктора ответом. Однако его напарник озабоченным тоном пояснил: – В деревне переполох. У Хайме Домингеса, главы рыболовной артели, угнали лодку. Говорят, что это сделал высокий черноволосый англичанин, который вечно вертелся в деревне около рыбаков. А ещё говорят, что на пристани была приколота записка на ломаном испанском: «Я знаю, кто убил вашего сына». Помните, доктор Ватсон, я рассказывал вам про юношу, Паскуаля Домингеса, погибшего в прошлом году в шторм? Его челнок перевернулся среди скал в заливе, а тело выбросило прибоем на берег, но, похоже, у вашего друга есть другое мнение. Джон только чертыхался, пока они втроём спешили к квадроциклу, чтобы добраться до деревни. Вот чем занимался Холмс всё это время: не геологией, как наивно предполагал док, а расследованием смерти наследника рыбацкой артели. Только зачем он штудировал карты и собирал грунт? Да и какого чёрта ему вообще вздумалось этим заниматься? – Надо найти его, пока Домингесы не разбушевались окончательно, – рассказывал по пути Коб. – Хайме наверняка вне себя из-за того, что англичанин позволил себе подобное. Я знаю, он сейчас слёг с воспалением лёгких и отсиживается в баре, принадлежащей его семье. Но Клемент говорит, что он послал своих людей на поиски вашего друга. Думаю, таким образом, Холмс-младший пытался привлечь внимание испанцев, но перестарался. – Этот Холмс нажил нам всем проблем, – зло пробасил Клемент. – Домингесы снимут с него голову, а шеф за это снимет голову с нас. – В записке Шерлока была ещё какая-нибудь информация? – лихорадочно стал соображать Ватсон. – Ведь не стал бы сыщик голословно заявлять об убийстве, не назначив рыбакам встречу, чтобы объясниться и открыть им истину. Коб вопросительно обернулся к Клементу. Тот, нахмурив низкий лоб, поведал: – В записке была лишь одна фраза, но рядом с ножом, который пригвоздил её к доскам пристани, лежал камень. Это был огромный молочно-белый булыжник с золотыми прожилками, обвязанный подарочной лентой. Домингесы сказали, что такой камень можно найти только в Лунной Бухте. Скорей всего, это и был призыв. Солнце уже садилось, когда машина достигла деревни. Темнело здесь быстро, и небо подёрнулось синим переливчатым шёлком с алыми разводами. Клемент пригнал квадроцикл прямо к причалу. Едва машина притормозила, Ватсон и Коб выскочили прямо на скрипящие доски. – Я уже договорился с одним лодочником, – проговорил следующий за ними Клемент. – Возьмём моторку и привезём этого Холмса из Бухты, пусть хоть придётся его связывать. Надо успеть раньше работников артели. Его напарник уже шёл к рядам пришвартованных моторных лодок, когда едва ли не просяще оглянулся на Джона: – Доктор Ватсон, прошу, не доставляйте хоть вы нам проблем. Доктор вскинул ладони вверх: – Не тревожьтесь, мне меньше всего хочется попасть в неприятности, – заверил он, мысленно скрестив пальцы. – Я подожду вас в этом баре, – док сделал головой неопределённый кивок назад, где располагалось небольшое питейное заведение. Закусив губу, Коб кивнул. Моторка взревела, и через несколько минут Ватсон уже наблюдал, как та мчится, взрезая тёмный кафель водной глади, по направлению к Лунной Бухте. Оно и к лучшему – решил Джон. Пытаться задержать Шерлока принуждением – всё равно, что пытаться укротить ветер. Отставной капитан гораздо лучше знал повадки бывшего любовника и понимал, что Шерлок не так глуп, чтобы назначить встречу в одинокой бухте целому отряду разъярённых горячих испанцев, так и не донеся информации до их захворавшего предводителя. А вот сделать то, чего никто не ожидает – самолично нанести Хайме дерзкий визит, когда его люди вдали, вполне в духе Шерлока. Объясняясь на пальцах, Ватсон спрашивал у прохожих дорогу к бару Домингесов, и все указывали на центр деревни. Мужчина обещал Кобу подождать его в баре, так он и поступит. Уже почти стемнело, когда Джон увидал невдалеке огни жаровен на открытой террасе, обносящей с трёх сторон большой квадратный бар. Казалось, что не меньше половины всех жителей деревеньки стекалось сюда под вечер. Джон как раз миновал ряд деревянных сарайчиков возле бара, когда из тёмного пространства между строениями «выстрелила» рука, схватила его за ворот рубашки и втянула внутрь. – Что за... – возмутился было прижатый к стенке док, но тут же узнал приблизившееся к нему почти вплотную лицо. – Шерлок! – Люди моего братца уехали? – Да, я позволил им уплыть в поисках тебя в какую-то Лунную Бухту, а сам направлялся к бару Домингесов. Не такой уж я идиот. – Я давно это заметил, – прошелестел бархатный баритон, и доку почудились нотки восхищения и уважения. – Шерлок, объясни, зачем ты всё это затеял? – А разве ты сам не задавался вопросом, в чьей хижине мы живём? Мгновение, и Ватсон сообразил: – Так её бывший владелец – погибший Паскуаль Домингес? – Точнее сказать, убитый, – поправил Шерлок. – Наверняка Хайме захочет узнать... – Сеньор Хайме очень захочет, – внезапно перебил их голос в темноте позади Холмса. – Не сомневайтесь, – прошелестели уже за спиной Джона. Мужчины даже ничего не успели сделать – резкий болезненный удар, чёрная завеса ткани перед глазами, и наступила полная темнота... – Приветствую вас, дерзкие англикашки. Золотистый свет ударил в глаза, когда с голов товарищей резко сорвали полотняные мешки. Джон быстро осмотрелся. Они сидели в небольшой комнатушке, дверь из которой вела в барный зал. Через щель между ней и косяком в комнату сочились крики и смех толпы. – Обернитесь, когда с вами разговаривают! – вновь проскрежетали за спиной. Док попробовал встать со стула и с небольшим облегчением отметил, что хотя бы не связан. Шерлок поднялся вслед за ним. В глубине комнаты на таком же стуле восседал седеющий мужчина с загорелой морщинистой кожей и пронзительным агатовым взглядом. Несмотря на тёплую погоду, на нём был тонкий свитер, а шея утопала в шерстяном шарфе. Рядом со стариком стояли две девушки. Та, что топталась слева, была дивным черноволосым сознанием, в бледно-голубом наряде. Справа же вытянулась крупная особа с бронзовой кожей, крепостью тела и взгляда не уступая древним амазонкам. – Сеньор Хайме Домингес, надо полагать? – Шерлок смело шагнул вперёд, и Джон последовал его примеру. – А это, стало быть, ваши прекрасные дочери? Весьма польщён знакомством с вами. – Ну ещё бы! – мрачно хохотнул Хайме. – Скорей всего, это ваше последнее знакомство в жизни. Я лишь хотел взглянуть на ваши наглые рожи перед тем как... Скрипучий смех испанца перешёл грудной кашель. Немного отдышавшись, он на родном языке выкрикнул нечто призывным тоном, и в комнату вошёл молодой человек с кастетом в руке. – Постойте! – поспешно заговорил Холмс. – Я могу вам сказать, кто убил вашего сына, и даже указать на него прямо сейчас. Убийца находится в этом баре. – Как и половина... кхе-кхе, добрая половина деревни, – старик кивнул парню, чтобы тот приблизился. – Выслушайте! Вы ведь и сами не верите, что это был несчастный случай, так ведь? Вы считаете, что это было... самоубийство. Потому вы и отдали хижину сына вместе со всем содержимым старому знакомому, Майкрофту Холмсу, чтобы не вспоминать о боли, которую вам принесла смерть сына. Я прав? Ладонь Хайме взметнулась вверх, останавливая юнца. Сомнения пробежали тенью по старческому лицу, и наконец, он махнул парню выйти. – В своё время, – начал старик, – меня лишили возможности цивилизованно обучаться, и за долгие годы мне пришлось всё навёрстывать самому, и науки, и языки... Я хотел дать моим детям возможность развить себя, узнать мир, потому и отправил их учиться на этот ваш Туманный Остров. У девочек всё прошло гладко, но Паскуаль... Он всегда был с причудами, но после поездки его окончательно повело. Я хотел, чтобы он возглавил артель, но ему, чёрт возьми, были милее стишки, камушки и «романтическая» жизнь у моря в своей бестолково устроенной хижине. Он был далёк от наших насущных проблем, даже записи свои делал на английском, чтобы другие не смогли прочесть. – Хайме зашёлся новым приступом кашля, а когда продолжил, слова сочились горечью. – Я давил на него. Заставлял взять на себя хоть немного ответственности. Пытался сделать из него истинного Домингеса. Кто же знал... Я думаю и страшусь этой мысли, что Паскуаль специально вышел в шторм в челноке, чтобы избавится и от меня, и от артели. – Всё было не так, – заявил Шерлок. – Неужели? – неожиданно воскликнула старшая дочь Домингеса, суровая молодая женщина со стройным, не по-женски мускулистым телом. – Конечно, бледнокожий англикашка знает лучше, что произошло на нашей земле, чем все наши парни вместе взятые. – Погоди, Альба, – остановил её отец. – Мне любопытно, что же они скажут. Разобраться с ними мы всегда успеем. Похоже, что слова Шерлока его проняли. Молодая женщина фыркнула, однако не посмела ослушаться отца, наградив Шерлока недоверчивым, едва ли не угрожающим взглядом. – Вижу, вы истинная наследница своего отца, сеньорита, – зачем-то сказал ей детектив. Альба сочла это скрытой насмешкой: – Веласкесы не умерли оттого, что во главе них встала женщина. Я нисколько не уступаю не одному из наших мужчин. Не советую вам проверять это. – Довольно, довольно, – проскрежетал Хайме. – Мы вас слушаем, – пропела младшая Домингес в небесно-голубом наряде, и едва заметно подарила Джону улыбку. Не теряя более ни секунды, Холмс начал: – Едва нас поселили в хижину в заливе, вопрос о бывшем владельце всплыл сам собой. Необычное строение, столь же увлекательное содержание с множеством «милых сердцу» мелочей и кипой рукотворных трудов. В первые же дни я осмотрел жилище и кроме некоторых усовершенствований, которые внесли люди Майкрофта, обнаружил, что стены и пол заботливо ремонтировали и до. Ясно, что владелец любил хижину, и вряд ли бы бросил её со всеми вещами. Значит, произошло нечто плохое, что заставило его покинуть свой приют. Последние записи в дневнике и картах были сделаны около года назад, значит, тогда и разыгралась трагедия. В деревне я узнал, что приблизительно в это же время погиб сын главы рыболовной артели, то есть ваш сын, Паскуаль Домингес. В хижине мы нашли фотографию брюнетки, посланную своему возлюбленному Пи, что, возможно было ласковым сокращением от «Паскуаль». Плюс то, что говорили о характере покойного юноши в деревне, в совокупности навело меня на мысль, что Паскуаль и есть владелец хижины. Об этом догадаться было проще всего. Далее. Официальной причиной гибели юноши был шторм, из-за которого Паскуаль заблудился среди скал и нашёл свою смерть в волнах. Но меня пробрали сомнения. Он составил множество карт, знал залив как свои пять пальцев, по записям в дневнике выходил в море в шторм не раз – очень сомнительно, что юноша мог потерять ориентацию в родной стихии. Но укрепился я в своих подозрениях, когда прочёл это. Шерлок достал из кармана светлых брюк пожелтевший разлинованный листок и передал его Хайме: – Кровь крови́ моей Отравлена навек. Признанье долгом рвётся с уст, Но я лишь человек... Это четверостишье ваш сын написал в день своей гибели. Домингес долго разглядывал аккуратные строчки на жёлтой бумаге и небольшой рисунок в углу листа, изображающий камень с прожилками. Джону показалось, будто глаза старика на секунду помутила солёная влага: – «Кровь крови́ моей»… Это он обо мне. Не хотел работать в артели, но боялся признаться, боялся моего гнева… – Ошибаетесь, – неожиданно мягко отозвался Холмс. – Не вините себя. Вначале у меня тоже возникли мысли о возможном самоубийстве Паскуаля. Но потом мне посчастливилось встретиться с той брюнеткой с фотографии. Это оказалась девушка из соседней деревни. Она рассказала мне, что юноша собирался жениться на ней, бросить всё и зажить с ней счастливо, прямо перед тем, как погибнуть в водах залива. По её словам, Паскуаль был полон энтузиазма, и лишь в день своей гибели был чем-то расстроен. Согласитесь, юноша, предвкушающий прелести брака по любви и вольную жизнь на море, не похож на самоубийцу. Но всё же его последнее произведение нечто означало. «Кровь крови́ моей» – здесь речь, безусловно, о ком-то из родственников или близких Паскуаля. Он узнал об этом человеке что-то постыдное, разоблачающее – возможно, на это намекает вторая строка. Но юноша не мог выполнить свой долг и признаться, потому что любил этого человека и не желал ему зла. – Шерлок, ты разбираешься в поэзии? – удивился до этого отмалчивающийся Джон. – Только если она касается убийств, – улыбнулся детектив и вновь обернулся к Хайме: – Думаю, Паскуаль решил навсегда уйти из артели вместе со своей тайной, но всё же не сумел удержаться от откровенного разговора с виновником. Может, он хотел наставить его на путь истинный, тут можно лишь гадать. Это его и сгубило. Паскуаль не тонул в море, кто-то помог ему унести тайну в глубокие волны. Потемнев, как туча, Хайме приподнялся со стула: – Вы заявляете, что кто-то из моих людей, которые прошли со мной штормы и невзгоды, кто-то из моих кровных собратьев убил моего сына?! Знаете, что они могут сделать с вами за такие слова? Одного моего мановения достаточно, чтобы вы... нет, не умерли. Я не могу настолько оскорбить Майкрофта Холмса. Но ребята могут сделать так, что вы сами пожалеете о каждой секунде, когда появлялись на свет. – Я никогда не говорю без доказательств. Сеньорита Альба, – внезапно обернулся Холмс к старшей Домингес, – Не можете ли вы мне помочь? Я никак не могу понять, по какой схеме работают ваши рыбаки, чтобы не мешать друг другу, пересекаясь в море? Женщина с подозрением приподняла тёмные брови, но всё-таки ответила: – Мы делим залив между собой на участки. – И который принадлежит вам? – К чему этот допрос? Шерлок будто и не слыхал выпада Альбы. – Дайте, угадаю. Это акватория Лунной бухты, – детектив приблизился к женщине. – Именно на её берегах можно найти удивительно красивые молочно-белые камни с золотыми прожилками. Гуляя по пристани и рассматривая лодки, я заметил в бортах вашей множество застрявших подобных осколков. – К чему вы клоните? – сурово проговорил Хайме. – О, вы удивитесь, но геология может оказаться очень увлекательной наукой, – пропел Шерлок. – Вы знали, что вас сын увлекался сбором камней практически со всего побережья? В хижине имеется отличная коллекция. Даже я, в некотором роде с подачи Паскуаля, увлёкся этой наукой. Но искал я один-единственный камень, который изображён на листе рядом с его предсмертным стихотворением. Обломки его ещё сохранились в щелях челнока, который стоит у нас в хижине вместо дивана. Ведь это не Паскуаль поставил его туда? Хайме кивнул: – Это сделал я. На челноке, что стоит под вашим окном, мой мальчик вышел в свой последний рейд. Чудо, что его тогда не разнесло в щепы. Я поставил челнок в хижину как памятник Паскуалю. – Так знайте, что я всё-таки нашёл тот единственный камень. Белый с золотым. На берегах Лунной бухты. А в гроте недалеко от воды меня ждала ещё более удивительная находка – три килограмма чистейшего героина. Думаю, ваши люди его уже обнаружили. Именно туда в день своей смерти отправился Паскуаль. Героин юноша обнаружил совершенно случайно, но, когда понял, кто его владелец, решил по доброте душевной вразумить его. Однако вместо разговора по душам его поглотила тёмная толща вод. Лицо старика Домингеса задёргалось от множества эмоций, из груди вырвался страшнейший кашель. С трудом поборов приступ, Хайме обернул покрасневшее лицо к старшей дочери: – Ты? – голос его едва не сорвался на бессвязный сип. – Ты занималась контрабандой наркотиков? Ты убила Паскуаля? – Нет! Альба метнулась к отцу и припала к его руке: – Я не хотела. Я всегда любила Паскуаля! Я сходила с ума, зная, что он мёртв. В тот день в бухте мы круто поссорились и... Он упал головой о камни, когда я, вспылив, толкнула его. Я пыталась оказать ему помощь, но он умер почти сразу. Я рыдала час, а может два, а может, целые сутки, не знаю. А потом погрузила его тело в челнок и отправила навстречу буре. Прости меня, отец! Клянусь, всё произошло случайно! – Весьма удобная версия, – отозвался Шерлок. Стул Хайме опасно скрипнул, и старик поднялся во весь свой внушительный рост. Под глазами залегли тени, агатовые глаза метали молнии. Справа от него находилась старшая дочь с безумными глазами, горящими одновременно стыдом и ненавистью. Слева к отцу прижималась младшая девушка, побледневшая от ужаса. – Вы бесцеремонно воруете мою лодку и отправляете моих людей по ложному следу. Вы ворошите прошлое моего сына и моей семьи. Вы являетесь в мой бар и объявляете мою дочь, мою голубку Альбу убийцей! Ватсон выступил вперёд: – Мы лишь хотим справедливости. – Справедливости? – агатовые глаза Хайме опасно сверкнули. – Я уже потерял сына, и уже ничто, слышите, не вернёт мне его обратно. Неужели вы думаете, что я захочу потерять и дочь? И всё из-за слов двух чужеземцев, пришедших на мою территорию, где находится множество преданных мне людей. Холодок нехорошего предчувствия пробежал вдоль позвоночника Джона. Возможно ли, что жестокий старик ценит жизнь суровой дочери больше, чем романтика-сына. – На ком бы ни лежала вина, это наше семейное дело. Я знаю, что, выйдя отсюда, вы направитесь в полицию. Но что если, перебрав в баре, вы случайно свалитесь с пристани? Или свернёте себе шею, поскользнувшись на задворках? Или напоретесь на нож в пьяной драке? Ваши телохранители сейчас далеко, и не смогут уберечь вас от несчастного случая. Холмс сглотнул, и, не отводя взора от лица старика, произнёс: – Если вы того желаете, правда умрёт вместе с вами много лет спустя. У нас нет цели рушить вашу жизнь. Я только пытался разобраться, что за укрытие нам предоставил мой брат, и чьё оно. Истину до вас мы донесли, остальное ваше дело. Мы же будем немы как рыбы. – Вернее будет, если скормить рыбам ваши тела, – осклабился Хайме. Мысли Джона лихорадочно заметались. Должен быть способ выбраться отсюда. Глупо умирать так! Как же доказать Домингесу, что их слову можно верить, как разрешить конфликт без кровопролития? И тут в голове слабым отголоском прозвучал голос Коба, рассказывающего о том, как в старину местные испанцы решали свои проблемы. – Сеньор Хайме, – услыхал Ватсон собственный твёрдый голос, – не нужно омрачать ваш бар смертью. Но чтобы доказать вам свою честность, мы готовы выпить с ней на брудершафт. Пламя вспыхнувших жаровен разрезало спустившуюся над террасой угольную черноту ночи, выбросив в воздух снопы ало-золотых искр. Джон и Шерлок, скрестив ноги, устроились друг напротив друга на дощатом полу в окружении галдящей толпы испанцев. Мужчины, пропахшие рыбой и резиной, и женщины, источающие тяжёлые пряные ароматы духов, хохотали, оживлённо спорили и делали ставки, когда же неженки из Англии сдадутся – когда скорпион доберётся до их локтя, или же когда жёлтая лапа едва коснётся их пальцев. Однако Ватсон не обращал на них ни малейшего внимания. Для него существовал сейчас лишь Шерлок напротив, бутылка «испанской водки», пара стаканов и перевёрнутый плетёный сосуд, что стоял между ними, под которым копошился коричнево-жёлтый многолапый Страх. Джон помнил правила игры: опустошить бутылку, пока скорпион ползёт по руке, и лишь тогда, смахнув, накрыть его стаканом. И когда плетёнку приподняли, и два членистоногих вздрогнули от яркого огня жаровен, отставной капитан без колебаний протянул к одному из них левую руку, что сделал и детектив. Ползучая тварь с жалом наперевес недоверчиво опробовала лапами почву и одной перебежкой взобралась на человеческую плоть. Если бы Ватсон не был самим собой, то ощутил бы страх, но у него лишь приятно засосало под ложечкой от напряжения. Холмс, внимательно следивший за своим скорпионом, ловко орудуя одной рукой, плеснул в стаканы прозрачной жидкости. Гомон утих, по залу пробежал шепоток вперемешку с запахом спирта и адреналина. Поднеся стакан правой рукой ко рту, док залпом осушил его. Обжигающая жидкость лавой побежала по горлу. Ватсон не чувствовал опасности из-за этого уйти в запой, считая, что сможет себя контролировать. Воспоминания о чудовищном похмелье притупились, а желание рискнуть взыграло в нём с новой силой. Скорпионы всё ползли, с каждым движением жёлтых лап приближаясь к лицу. Напряжение нарастало с головокружительной скоростью. Товарищи наливали друг другу, давились «огненной водой», отчего слёзы брызгали из глаз, но и не думали раньше времени закончить игру. Был один момент, когда Джон сделал слишком резкое движение рукой, и многолапая тварь опасно напряглась. Кто-то в толпе вскрикнул, кажется, это была младшая сестра Альбы. Ватсон ощущал, как сама Смерть ползёт к его сердцу, перебирая нервные струны сухими жёсткими лапами. Так и проходила вся его жизнь – в вечной схватке с опасностью. Ах, как же доку этого не хватало! Чистого густого эликсира риска! Джон смотрел прямо в сияющие глаза Холмса напротив него, горящие таким же огнём азарта. Взгляды их сливались в единую напряжённую струну – вот это настоящая близость, и никакая постель не сравнится с этим. Наконец, мужчины опрокинули по последнему стакану, обменялись короткими кивками и одновременно занесли стаканы в воздухе. Момент прицеливания уже слегка поплывшим взглядом, два слаженных движения, и скорпионы, ловко подцепленные с человеческой кожи, уже оказались на полу в стеклянном плену. В толпе раздались редкие хлопки и перешёптывания. Похоже, многие не верили, что новички неженки из туманной Англии способны на такую южную страсть. Слегка покачнувшись, Ватсон встал с пола и глянул в самую глубину зала, откуда за ними наблюдал Хайме Домингес. Уговор есть уговор - они прошли испытание до конца, взамен на жизнь и неприкосновенность. Агатовый взгляд Хайме был мрачен, но всё же он уважительно наклонил голову и безмолвным жестом дал товарищам разрешение покинуть бар. Честь для Домингеса была превыше всего. Из бара в хижину товарищей довезли Коб и Клемент, благополучно вернувшиеся из Лунной бухты. Видимо, Хайме связался со своими людьми и отдал приказ не причинять им вреда. Люди Майкрофта ругали своих «подопечных» на чём свет стоит, но Джону было плевать на них. В груди будоражащими волнами ещё колыхался адреналин, которого док был лишён все последние месяцы. В тело вернулись былые силы, кончики пальцев, казалось, пощипывало от пережитого волнения. Организм Ватсона был привычен к алкоголю, Холмса же, напротив, сморило, едва они слезли с квадроцикла. То ли опасаясь, что Джон мог вернуться к пагубной привычке, то ли просто беря на себя большую ношу, но Шерлок плескал себе в стакан больше агуардиенте, чем другу, и теперь его постепенно одолевало сильное опьянение. Ватсон сам помог детективу войти в лачугу и добраться до койки. Рука Холмса покоилась на плече дока, его прерывистое дыхание колыхало светлые волосы, гремучей смесью алкоголя, риска и желания тревожа и без того взвинченную душу дока. Когда-то Шерлок вот так вёл Джона в его спальню на Бейкер-стрит, а теперь они поменялись ролями. «Поменялись ролями» – вздохнул док, и память о последней совместной ночи болью расставания полоснула по сердцу. Пальцы детектива неожиданно крепко вцепились в одежду Ватсона, когда тот пытался его уложить, и в итоге они оба повалились на узкую койку. Джон не стал сопротивляться, позволяя утянуть себя, утащить в вязкий мрак лачуги и тревожный морок, что вибрациями нервов отдавался в голове. Здесь и сейчас это было правильно – после пережитого просто побыть вместе, поделиться теплом горячего тела, пусть и через одежду. Несколько тревожных минут, а может и дольше, они лежали в мутном полузабытьи, и вдруг Шерлок, не открывая глаз, заметался на подушке: – Джон... Джон... Зачем? Док положил руку детективу на грудь, желая успокоить, не понимая, о чём он грезит в полусне. – Зачем?... Зачем ты ушёл? Кроме тебя... никто не нужен... – бормотал Шерлок как в бреду. – Ни с кем я чувствовал... такого... Ты... единственный... Лепет Шерлока скоро перешёл в бессвязный шёпот, а затем в мерное посапывание. Ватсон лежал подле него, но сон уже не шёл. «Единственный...» Слова сыщика до крови разбередили тщательно залеченную рану, и док более не стал противиться воспоминаниям, когда в последний раз его нога пересекла порог Бейкер-стрит по просьбе напуганной домовладелицы... …Темнота гостиной на Бейкер-стрит вскрылась под тихий скрип ступеней, и внутрь комнаты проплыла фигура. Шерлок ступал плавно, в глубоком бархатном дыхании сквозила музыка, ореол весёлой расслабленности вплыл вместе с ним в прохладный мрак гостиной. Возвратился. Живой и невредимый. И невыносимо удовлетворённый. Палец доктора коснулся металла настольной лампы, и тихий приглушенный свет разостлался в центре комнаты. Холмс резко прищурился. Удивление вспыхнуло на лице сыщика, когда он бросил взгляд в сторону кресла. Джон представил себе, как, должно быть, сейчас выглядит. Незваный бывший любовник, поджидающий среди глубокой ночи, вольготно расположившийся теперь уже в чужом кресле. Лодыжку док закинул на колено, пальцами левой руки тарабаня по подлокотнику, правой же небрежно сжимая свой Зиг-Зауэр. – Двенадцать минут четвёртого, – бесцветно констатировал док. – Что ты здесь делаешь? – Холмс часто заморгал, привыкая к свету, но мутная мечтательность, что вплыла вместе с ним, ещё не исчезла из взгляда. – Миссис Хадсон позвала меня и просила остаться. Она боится ночевать одна после того, что случилось. Где ты был? – Ходил проветриться, – рассеянно откликнулся сыщик. – Я успел трижды похоронить тебя, пока ждал, – доверительным тоном поделился Ватсон, взмахивая правой рукой. Вороная сталь пистолета опасно сверкнула. Холмс кинул на оружие настороженный взгляд, перехваченный бывшим соседом. Дуло Зиг-Зауэра задумчиво плавало в воздухе, направляя зияющее чернотой смерти отверстие то на доктора, то на детектива. Долгие секунды Джон пробовал на вкус сладкую смесь опасности и страха, сопротивляясь искушению пустить оружие в ход. Однако вскоре забаве пришёл конец, и пистолет перекочевал на стол. Невесомый вздох облегчения сорвался с губ сыщика. – Похоже, мне не придётся отбиваться от очередных убийц, – прокомментировал Джон, вставая. – Страхи миссис Хадсон оказались напрасны. – Как видно, да. Но всё равно спасибо, Джон. Можешь более не беспокоиться, – эхом отозвался Холмс. Детектив качнулся на каблуках и развернулся, чтобы скрыться в своей комнате, посчитав ситуацию исчерпанной. Однако неожиданно Джон возник подле него, быстро преодолев расстояние в несколько шагов. - Надеюсь, ты хорошо развеялся, – выдохнул доктор в паре дюймов от полных губ цвета густой крови в слабом отблеске ночника. Смешливые искры в абсентовых глазах ответили за Шерлока: – Более, чем. Выражение ленивого благодушия вернулось на лицо консультирующего детектива. Мужчина сделал попытку обойти преградившего ему путь доктора, но был перехвачен сильной рукой. Холмс недоумённым, слегка затуманенным взором скользнул по твёрдой ладони, упёршейся в его обтянутую рубашкой грудь, но не сбросил её, а лишь шало глянул в лицо своему бывшему наваждению. Ватсон сглотнул. Чувства пёстрыми вуалями плясали в его душе, перекрывая друг друга, наслаиваясь, отпадая и рождаясь вновь. Негодование направило его руку удержать детектива и вбить в буйную голову хоть немного разума и чувства самосохранения. Джон был адски зол на Холмса, который не берёг ни других, ни себя самого. Но первая шелуха злости слетела с него, стоило доктору подпасть под это исходившее от сыщика странное тепло. Ватсон никогда раньше не видел его таким томно-податливым, и дока повело. Слова укоризны испарились с языка, когда дюймы отделяли Джона от полных губ, чей мёд и горечь он успел позабыть. Миг, и мужские уста соприкоснулись. Чувство реальности мгновенно потухло, оставляя лишь сладость лживого рта, от которого разило чужим удовлетворением. Шлейф чужого запаха и инородной сущности окутывал Шерлока, выдавая того. Волна ревности и вожделения окатила доктора. Также стремительно Джон вынырнул из тёмного омута поцелуя, чтобы встретиться с источавшим притуплённый голод взглядом. «Тебе всё мало, сволочь? Неужели соскучился по мне?» Холмс не стал размениваться на слова – ответом мыслям дока послужил встречный поцелуй. Ватсон с исступлённой жаждой проникал в Шерлока, грубо орудуя языком, буквально насилуя напитанный влагой рот, сминая в кулаки ткань лиловой рубашки. Движения детектива, в противовес, были снисходительно-мягкие, будто он позволял плавить себя в своей надменно-пресыщенной манере, желая получить, возможно, ещё один последний приз в эту ночь. Кровь бросилась Джону в голову, вскипая во всем существе: «Кто же отнял у тебя все силы, тварь?» Ватсон толкнул Шерлока на пол. Грубо рванув, он содрал с того рубашку. Под визг молнии Джон освободил детектива от брюк. Треск ткани отдавался пульсацией в висках. С неистовым отчаянием док преследовал призрак измен, гнался за каждой нитью, запахом, фибром с каким-то особым мазохистским удовлетворением. Паранойя ли это чистой воды или страшная истина? Пылающий рассудок не мог разобрать. Доктор осыпал рваными поцелуями бледную грудь, впалый живот, внутреннюю сторону приглашающе раскинутых бёдер. Когда отхлынули две первые волны, злости и ревности, обнажилось самоё потаённое, похороненное в глубинах чувство – тоска. Болезненная тоска по человеку, единственному способному подарить ему восторг любви и существования, чьё появление в жизни Джона заставило того подумать, что он не зря пришёл из небытия на этот грёбаный белый свет. Долгие дни разлуки коварной молью незаметно проели дыры в его броне, и, словно пьяница вознаграждает себя за воздержание рюмкой, Ватсон вознаграждал себя Шерлоком. Док был не одинок в своих чувствах. По тому, как длинные пальцы детектива, заплетаясь от спешки, пытались лишить Джона одежды, можно было понять, что Холмс истосковался тоже. В руках распластанного на полу сыщика сверкнула упаковка с презервативом, которую он, видимо, умудрился достать из кармана валявшихся рядом брюк. Однако док резким движением вырвал серебристый квадрат себе, подавляя любые попытки к бунту. Сдавив точёные запястья над головой Холмса, Ватсон пригвоздил его к полу весом своего тела, чувствуя вялые игривые попытки вырваться. Насмешливая ухмылка блеснула на губах Шерлока, и спустя несколько секунд напряжения он демонстративно расслабился, будто оказывал милость, без которой Джон никогда бы его не получил. Словно в бреду, Ватсон возился с презервативом и подготовкой, не запоминая совершаемых словно в тумане действий. Краткую вечность Джон плыл в пелене, пока в одно мгновение не очнулся, но не в привычной реальности, а в совершенно ином мире, где он, нагой, возбуждённый, доминирующий лежал на бледном, открытом только для него теле, готовом принять его в себя. Колдовство ночи окутало бывших любовников. Происходящего меж ними никогда не должно было случиться. Пути мужчин давно разошлись, а значит этой ночи нет, точнее, происходит она в другом мире, но в то же время здесь, в центре вселенной на Бейкер-стрит. В обыденной жизни иллюзии и тени заслоняют от людей подлинный мир, вне этой дневной канители, погонь и больничных смен.* Как собака не различает цвета, так и человеческому глазу не дано увидеть всё разнообразие спектра, а уху различать все частоты. Но сейчас силы природы и самой жизни раскрылись во всём их многообразии и могуществе, как казалось опьянённому Джону. Сейчас предметы канули в небытие, но тени их обрели свою чёткую сущность. Три призрака, раздиравших душу Джона, нашли своё воплощение. Сильная рука бывшего военврача легла на худое бедро. Шерлок распростёрся под ним на гладком полу. Лиловые лохмотья рубашки отходили от белоснежного стана. Таз его был слегка приподнят, меж разведённых коленей детектив сжимал талию дока, который нависал над ним на четвереньках, одной рукой упираясь в пол. Холмс приподнял голову, упираясь подбородком в грудь, и зелёное солнце сверкало в его глазах, маня, бросая вызов, насмехаясь. Ярость, первый призрак в жёлто-алых одеждах, пламенем омыла разум Джона. «Позволял ли ты кому-нибудь такое прежде, Шерлок? Когда пропадал бесконечными ночами, не заботясь ни о ком, включая себя? А теперь ты лишь насмехаешься, строптивый, даже сейчас!» С замиранием сердца Ватсон направил в Шерлока свою твёрдую плоть, жадно вглядываясь в его лицо, сжираемый сомнениями. Рот детектива разверзся в немом крике, на зелёное солнце глаз набежали тучи боли, едва горячая мужественность Джона, надавив, проникла в него. Сомнения дока на миг потухли: значит, всё-таки, он первый? Ватсон приостановился, упиваясь кратким мигом власти над строптивым мужчиной под ним. Он легко скользил у самого входа, трепещущие стенки которого обхватывали крупную головку его члена. Отблеск удовлетворённой улыбки вернулся на припухшие губы Шерлока, будто и не было тех туч муки. Скотина… Огненный призрак в Джоне немедленно ожесточился. Ярость обнажила свой призрачный меч, сталь её ощутила горячую, судорожно сокращающуюся плоть детектива, когда Джон упрямо продвинул себя глубже. «Значит, так ты платишь за заботу друзей? Тебе наплевать на собственную шкуру, но может, мне не плевать. Подозреваешь ли ты, что если тебя не станет, то и я суну голову в петлю?» Холмс бился, скрёб ногтями по полу, пытаясь вывернуться, уйти от жесткого вторжения. От расслабленности его не осталось и следа. Ватсон мог бы поклясться, что видел ало-золотую пульсацию тепла, что концентрическими кругами исходила от сыщика. Инфракрасный Шерлок кружил голову дока теснотой и жаром. Прекрасные губы скорбно кривились, но упругий язык Джона раздвинул их, чтобы вновь обласкать такой манящий, но двуличный рот. Ресницы Холмса удивлённо распахнулись, из черной бездны зрачков родился второй призрак доктора – Ревность. Чёрный дух нашёптывал Джону на ухо, что нужно стереть с тела Шерлока все чужие следы, отзвуки и ароматы. Убрать запах бумаги многочисленных оставленных визиток, твердило Ватсону реальное видение. Чёрная ревность вгрызалась зубами и когтями, оставляя на коже Холмса свои отметины. Изничтожить с пальцев детектива аромат ткани и пуговиц, что тот мог снимать с других тел. Словно вороные крылья, ладони доктора огладили округлые ягодицы, одновременно совершая тугие неглубокие рывки, заставляя партнёра открыться, принять то удовольствие, что Ватсон готов был ему подарить. Этих запахов док просто не мог ощущать, однако он чуял и каждый раз, припадая к дрожащему, выгибающемуся дугой Холмсу, он очищал того чужих эфемерных следов, заполняя собой внутри и снаружи. Тугие мышцы мужских тел звенели от напряжения. Шерлок вздрагивал от очередного удара по его нутру, закатывал глаза, но не издавал ни звука. Неясно было, хорошо ему или мучительно, пока детектив не положил руку на бедро Джона, безмолвно прося ласки. Холмс был словно дитя этой зачарованной ночи, неприрученное существо, не покорённое, но готовое единственный раз отдаться на чужую волю, испробовать обратную тёмную сторону наслаждения. Пот росой желания проступил на гибком теле сыщика, солнце глаз прояснилось, и Тоска в зелёной вуали накрыла Ватсона. Его третий самый страшный призрак. Господи, как Джон измучился в своём вынужденном «изгнании», когда ни на секунду не переставал хотеть своего мужчину и желал дарить ему нежность в ответ на внимание, но вместе с тем сознавал, что непреодолимая пропасть уже стоит между ними. Тонкая щемящая нежность изумрудными пальцами пробежалась по выступающим острым скулам, розовым островкам сосков, изящно лежащему на животе длинному достоинству. Ласковая томность зелёным горячим языком прошлась по доверчиво выгнутой шее и выступам ключиц. Джон замедлил темп, следя за чертами на прекрасном лице, пытаясь отыскать нужную волну, на которой бы оба уплыли за закат. Абсентовое наваждение пело доктору укрыть вуалью блаженства мужчину под ним, излить всю накопившуюся тоску и привязанность. Жить ради одного-единственного его всхлипа наслаждения, умереть ради него. Гортанный стон Шерлока раздался в ответ на очередное скольжение Джона. Детектив легонько прикусил кожу на его плече и поплотнее обхватил ногами, подбадривая и поощряя к дальнейшим ласкам. Холмс, наконец, полностью раскрылся навстречу всем трём призракам Джона. «Вы расстались. Это безумство!» – пыталась докричаться до Ватсона реальность, но она была далеко. В этом параллельном мире возможно было. Вседозволенность опьяняла их обоих. Мужчины катались по полу, прилипали к друг другу влажными телами, полируя друг о друга своё вожделение. То было, что Ватсон вминался в распластанного детектива, наслаждаясь шёлковой узостью его нутра, то Шерлок верхом на докторе взлетал и опускался, целиком вбирая в себя его раскалённую твёрдую плоть, отдаваясь так беззаветно, как только мог, будто Ватсон и вправду был его единственным... Господи, как же Джон посмел сомневаться в партнёре? Как он позволил себе подозревать Холмса во всех гнусностях, позволил своей чёртовой паранойе разрушить их счастье? Идиот... Холмс был близок к пропасти. Из горла его низкими частотами рвались мольбы и хрипы. Инфрастоны сыщика забирались под кожу, не пугая (как «голос моря» порой доводит до ужаса моряков*), но также сводя с ума, подводя Джона к краю и заставляя прыгнуть за борт. Но доктор сделал то, чего Холмс от него не ожидал. Уже на финишной черте он вынырнул из детектива, скатился вниз и приник жаждущим ртом к его члену. Испить Шерлока до конца, вспомнить его самый сокровенный вкус, довести сыщика до того же безумия, ощущая, как меж губ во влажный футляр рта толкается его достоинство и само его естество. И когда пряная струя ударила Джону в горло, мужчина ощутил весь вкус горечи расставания. Слизав последние капли, Ватсон приподнялся, закинул длинные ноги сыщика себе на поясницу и погрузился в обмякшего Шерлока до упора. Тот был таким чувствительным и музыкальным, трепетно отзываясь на каждое глубочайшее проникновение. Оранжево-алый, Вороной и Изумрудный призраки скрестили клинки в последней битве, и под брызнувшую от удара стали радугу Джон излился в презерватив глубоко внутри любимого существа. … В конце концов, Ватсона сморил беспокойный тяжёлый сон. Звёзды давно зажглись в чернильном небе над Испанией. Их холодному вечному блеску было всё равно, серебрить ли чистые воды Бисказии, или же пробиваться сквозь пелену мокрого снега в самые криминальные недра Лондона. За тысячи миль от приморской лачуги, в совершенно другом мире, мужчина, в кожаном плаще с ожесточённым годами и теневым бизнесом лицом, постучался в массивную дубовую дверь. – Войдите, – донеслось из-за двери приглушенное сопрано. – Доброй ночи, шеф. Обитель нового главы подпольных казино на Самметри-стрит, в Хакни, находилось на цокольном этаже, и выходило на улицу лишь единственным засаленным окошком под потолком. Но недостаток уличного света компенсировался приятным мягким внутренним освещением. В центре комфортабельного кабинета находился дубовый стол, за которым и восседал сейчас неуловимый Призрак. Вошедший мужчина отряхнул плащ от уличной влаги и хмуро сообщил: – Я не сумел выяснить местонахождение сыщиков. Эти два типа как сквозь землю провалились. Они покинули Лондон, если даже не саму Англию. Сосредоточенное лицо в обрамлении каштановых с серой дымкой волос поднялось от бумаг. Мужчина в плаще помрачнел ещё больше – ему всегда становилось неуютно, когда этот стальной взгляд полнился немым укором. – Простите меня, шеф. Дважды, то есть, трижды покушения на них провалились. Я готов понести за это наказание. – Безусловно, ты понесёшь наказание, не волнуйся, – вынес приговор владелец глубокого сопрано. – Ты позволишь полиции схватить тебя и примешь всю вину на себя. Ни у полиции, ни у кого бы то ни было не должно остаться сомнений, что за этим стоишь ты и только ты. Придумай какой-нибудь правдоподобный мотив. Что угодно. К примеру, что ты решил извести всех частных детективов на свете и начал с пресловутого Шерлока Холмса и его напарника. Мужчина в плаще лишь покорно наклонил голову в знак согласия. Пальцы Призрака досадливо прищёлкнули. Этот мужчина, что сейчас стоит перед столом – хороший преданный кадр. В банде, в основном, все помнят и любят проклятого Вика. Жаль будет временно потерять из распоряжения преданного человека из-за тюремного срока, но ничего не поделаешь. – Необходимо выманить Холмса и Ватсона обратно в Лондон. Они должны поверить, что находятся в безопасности. Но, возможно, эти ушлые типы не вернутся в свои прежние жилища. Пусть твои люди объявят их в розыск за вознаграждение. Доведите это до сведения каждой шестёрки, каждой шлюхи и каждого дилера в этом городе. Если кто-то выведет нас на Шерлока Холмса или доктора Ватсона, он будет купаться в деньгах до скончания дней.***
– Способны ли вы хоть единственный день провести без того, чтобы не рыть собственные могилы!? – Обычно мягкий тон Майкрофта утратил всякую вкрадчивость, на лице проступили стальные черты гнева. – Уверен, отправь я вас на Антарктиду, вы бы умудрились затеять свару и там! – Ну, королевские пингвины, народ несговорчивый, – пробормотал Джон, разглядывая носки собственных ботинок. Стоявший рядом Шерлок тихо усмехнулся. Узнав о случившемся в баре Домингесов, Холмс-старший кипел негодованием. Затратить столько усилий на обеспечение безопасности этих двух глупцов, которые добровольно лезут в лапы смерти! Майкрофт пожелал немедленно увидеть обоих и... нет, не прибыл самолично в Испанию, но, к большому удивлению товарищей, вызвал их обратно в Лондон. Едва услыхав сообщение брата, Шерлок просиял, обрадовавшись возможности покинуть опостылевшую хижину. Обрадовался он больше, чем бы Джону этого хотелось... Однако на Бейкер-стрит или же Брикстон-роуд товарищам не суждено было вернуться. Без каких-либо разъяснений водитель тонированного автомобиля, встретивший их на посадочной полосе, высадил мужчин на ярко освещённой узкой улочке, где бок о бок теснилось множество многоквартирных домов. Ватсон не смог опознать район, однако догадался, что их привезли в один из рабочих кварталов – даже ночью здесь витали ароматы муки и печёного теста с хлебопекарного завода, за день напитавшие воздух. Новое убежище оказалось не намного роскошнее предыдущего: тесные апартаменты в одном из подобных домов, крошечные комнаты которых располагались в два этажа, отдалённо напоминая дом на Бейкер-стрит. Ватсон гадал, специально ли Майкрофт селит их подобные конуры, чтобы быстрее добиться их признания. Однако едва мужчины переступили порог, их ожидал приятный сюрприз: Марта Хадсон, целая и невредимая, выбежала им навстречу и, забыв все обиды, принялась обнимать своих горячо любимых мальчиков. Разлука и неустанная тревога за них сгладили все её обиды. Джон ощутил укор совести за то, что за всё время «ссылки» даже не вспомнил о домовладелице. Но, что было ещё удивительнее, в тесных апартаментах поселился ещё один обитатель Бейкер-стрит – Гарольд Грей. Мощная фигура боцмана показалась из соседней комнаты вслед за Мартой, который после женских излияний коротко доброжелательно пожал товарищам руки. Он объяснил своё появление здесь волнением за судьбу своей женщины и нежеланием бросать её одну в чужой одинокой квартире. Спустя час, когда товарищи успели привести себя в порядок с дороги и немного освоиться на новом месте, в апартаменты явился Майкрофт Холмс. На сей раз от правительственного чиновника не исходила его обычная надменная любезность, уступив место неприкрытой угрозе и гневу. У Джона упорно складывалось впечатление, что их подвергают допросу, разве что без пристрастия. – Шерлок, ты решал множество загадок, так разгадай ещё одну. Объясни мне, почему вдруг содержатели подпольного казино в Хакни так настойчиво пожелали вам смерти? – холодно потребовал Майкрофт. – Тебе лучше знать, братец, – осклабился в ответ детектив. – Ты же все эти дни, пока мы по твоей милости загорали на берегах Бисказии, упорно пытался найти заказчика покушений. Холмс-старший с силой щёлкнул наконечником зонта об пол: – А чем ты объяснишь ваше давнее, спонсируемое мною, «предприятие» в «The Park Tower Casino» и последующую череду смертей его руководства? – Не вижу между событиями никакой связи, – как ни в чём не бывало заявил сыщик. – ХВАТИТ играть со мной в игры, Шерлок! На это раз вы зашли слишком ДАЛЕКО! Ватсон кашлянул в кулак, скрывая улыбку: – Не стоит так нервничать, Майкрофт, не то раньше времени поседеете. Холмс-старший, крутнувшись на лакированных каблуках, окатил его ледяным, словно глубины космоса, взглядом: – Рад, доктор Ватсон, что вам так весело. Надеюсь, с тем же спокойствием вы будете держать ответ перед инспектором Лестрейдом, когда он поинтересуется, где вы были в ночь перестрелки в Национальном театре, а также что вы знаете о том, в какую частную сыскную контору обращался артист Эммануэль Вернье перед смертью. У полиции на сегодняшний день есть неофициальная версия, что двое детективов из частной конторы виновны в гибели членов подпольной банды и некоего владельца элитных ресторанов Лайнела Вэнсли. Желание подшучивать мгновенно испарилось. Джон почувствовал, как удавка стягивается вокруг внезапно пересохшего горла. От Майкрофта не укрылась промелькнувшая в его лице перемена: – Может, вы окажетесь разумнее моего упрямого брата, доктор. Уверен, вы предпочтёте доверительную беседу со мной допросу в Скотланд-Ярде, – мужчина понизил голос до потаённых нот: – Не стоит пренебрегать моей помощью, если я буду знать положение вещей. Ватсон заколебался. Власть Майкрофта порой казалась доктору безграничной, но стоит ли рисковать? Джон открыл было рот, но по комнате вдруг поплыла мелодичная музыка. Холмс-старший поспешно достал мобильный и, отвернувшись, едва слышно пробормотал несколько фраз в трубку. Джон разобрал «совещание», «дело первейшей важности», и «сию минуту прибуду». – Итак, доктор, вы хотели со мной чем-то поделиться? – хлопнув, наконец, крышкой телефона, с надеждой вопросил правительственный чиновник. – Ну... я... – нерешительно начал Джон. – Дело в том, что мы... – Нечего водить нас за нос, Майкрофт! – резко перебил его Шерлок, награждая Ватсона быстрым косым взглядом. – Раз уж ты рискнул привести нас из Испании, где так тщательно укрыл, обратно в Лондон, на то была веская причина. Твои люди взяли заказчика. – Не мои. На сей раз постаралась наша доблестная полиция, которую ты не перестаёшь осыпать насмешками. Задержанный занимался теневым игорным бизнесом всё в той же банде, отвечал за сферу покера и незаконных ставок. Довольно крупная фигура. – Что он заявил о мотивах? – спросил Ватсон. Губы Майкрофта тронула тень холодной улыбки: – Задержанный утверждает, что собирался извести всех ищеек на свете и начал с вас, как со своего рода знаменитостей. Он практически сделал чистосердечное признание и облегчил вершителям правосудия жизнь. Осознав, что большего он от них не добьётся, Холмс-старший напоследок полоснул по товарищам льдистым взглядом и направился к выходу. – Вы знаете, где меня найти, – проговорил Майкрофт в дверном проёме и, не оглядываясь, оставил на комоде визитную карточку. Едва за ним захлопнулась дверь, Холмс порывисто обернулся к Джону: – Ты что творишь? – напустился он на доктора. – Хочешь исповедаться моему братцу? Лучше бы уж сразу строчил чистосердечное признание шефу полиции! Неприятно удивлённый столь резкой переменой в настроении сыщика, Ватсон огрызнулся в ответ: – Не смей затыкать мне рот. Я в состоянии и сам принимать решения. С какой это стати ты стал мне указчиком? – А с той, что мы повязаны чужой кровью на своих руках. – Так может пора её смыть, наконец? – Что-то не видно, чтобы ты к этому стремился. Всего пара недель мирной жизни в лачуге, – и ты садишься пить на брудершафт со скорпионом. Мой брат, всё-таки, кое в чём прав – ты сам ищешь беды на свою голову. – А ты будто не ищешь? – И я, – вдруг порывисто кивнул сыщик. – Думаешь, меня когда-то сразила твоя славная добродушная мордашка и до тошноты уютный шерстяной свитер? Нет! Мне нужен был бесшабашный бывший военврач с шальной головой и полным отсутствием страха, такой же, как и я сам. Но только мои чувства к тебе не зависели от того, сколько адреналина ты мне поставляешь. В отличие от твоих. – Чего? – искренне не понял Ватсон. – Не знаю, о чём ты, но кажется, первым ввязался в междоусобные разборки рыбаков вовсе не я. – Да я всего лишь хотел насолить Майкрофту, раскрыв секрет убежища, – сорвалось с языка у сыщика. – Господи, – взвыл доктор, хватаясь за волосы. – Неужели весь этот спор только из-за вашей бестолковой братской вражды? – Что? Да я... Шерлок оборвал сам себя, вскинув голову и горестно выдохнув: – Что мы делаем, Джон? Мы ругаемся! Это когда-нибудь прекратится? Глядя на взмыленного едва не доведённого до отчаяния Холмса, доктор не нашёл слов. – Мне надо передохнуть, – пробормотал сыщик устало – лучина спора перегорела. – Не жди меня... – Уходишь один? А как же банда? Вдруг она всё ещё охотится за нами? – Плевать. Не будут же бандиты караулить на каждом перекрёстке Лондона всю ночь. Джон кисло произнёс: – Так торопишься уйти? Что ж, ты и из хижины сбежал, словно с каторги. Неужто там со мной тебе было так уж невыносимо? Или соскучился по своим ночным отлучкам? – Джон, ты ничего не понимаешь! – с горечью прокричал Шерлок. Не прошло и пары минут, как он уже покинул апартаменты. Глупо было верить, что между ними что-то изменится. Волшебство Бисказии рассеялось как дымная завеса фокусника, и они вновь превратились в грызущихся псов. Ватсон ещё задумчиво смотрел исчезнувшему сыщику вслед, когда услыхал голоса внизу. Ещё одной «прелестью» их апартаментов были тонкие перегородки и отличная слышимость. Джон отметил расстроенные женские вздохи и басовитое успокаивающее бормотание. Должно быть, миссис Хадсон вновь принялась переживать из-за скандалов в доме, равнодушно подумал доктор. Переживёт, у неё есть её боцман. А у Ватсона были дела поважнее. Теперь, пока Шерлок не в состоянии ему помешать, он осуществит задуманное, решил Джон, шагнув к комоду и подбирая оставленную Майкрофтом визитку. – Мистер Холмс сейчас на совещании, но вы можете подождать его здесь. Всегда невозмутимая Антея вела отставного капитана длинными коридорами, устланными приглушающими шаги коврами. Вот оно, сердце британского правительства, а точнее одного расчётливого проницательного чиновника, устроившего свою сокровенную резиденцию в престранном месте, царстве тишины и молчания – закрытом клубе «Диоген». Миновав ещё несколько дверей, Антея указала Джону на обитый бархатом диван в роскошно обставленном коридоре, где редкие посетители в случае задержки могли подождать. – Присаживайтесь. В этом месте разговаривать можно, но я бы всё равно воздержалась от громких разговоров по телефону. Жаль, что мистер Майкрофт Холмс сейчас занят, – прибавила она. – Он очень хотел бы вас видеть. – Я не знал, что не вовремя, – нагло соврал док с весьма убедительным вздохом. – Не волнуйтесь, я подожду, сколько понадобится. Кратко кивнув, Антея уплыла по бесшумному коридору за поворот. Выждав пару минут, Джон вскочил на ноги. Торопливо обежал глазами потолок, пока не нашёл нужное – детектор дыма, включающий пожарную сигнализацию. Доктор вытащил из заднего кармана сложенную вчетверо газету и подпалил её от зажигалки. Дождался, пока грянет режущий по ушам перезвон, и достал из-за пазухи небольшой свёрток. Ещё на войне он научился из подручных материалов сооружать такие штуки, чтобы дезориентировать противника. И сейчас, едва он поджёг свёрток и швырнул на пол, из того повалил густой сизый дым. Если расчёт Ватсона оказался верным, то именно отсюда Майкрофт ведёт свою негласную слежку за ними и ходом полицейских расследований. Холмс-старший не рискнул бы вмешиваться в дела Скотланд-Ярда с использованием своих официальных средств и источников, но здесь, в клубе, никто не мог помешать ему устроить центр сбора всей личной тайной информации своих «объектов». Задуманное Ватсоном было чистой воды авантюрой, но, если предположение доктора окажется верным, он сможет, наконец, избавиться от душащих опасений и встретится лицом к лицу с истиной. Джон был не так глуп, чтобы надеяться так легко отыскать за многочисленными дверьми искомую. К тому же, вряд ли очередной агент Майкрофта пригласит его в центр слежки на чашку чая. Поэтому раскрыть этот секрет он предоставил самим людям Майкрофта. Дым забирался в нос и горло, ел глаза до жгучих слёз. Доктор прикрыл рот и нос платком, смоченным водой из графина на столике перед диваном, и крался незаметной тенью вдоль стен в творившемся кругом бедламе. Двери с грохотом распахивались, люди в пиджаках ошалело выскакивали в коридор, тут же попадая в пепельную мутящую взор завесу, метались с криками недоумения и истеричными вопросами о том, что стряслось. Взлохмаченная Антея, стараясь побороть кашель, надрывно объясняла что-то в трубку мобильного, вместе с тем пытаясь унять подступающую панику: – «Белый рыцарь», на выход, – кричала она в трубку в общем гомоне. – Вы слышите меня? Срочно на выход! Возможно возгорание! Уходите из «Форта»! Ватсон заглядывал в каждый открывавшийся взору кабинет, но ничего похожего на аппаратуру слежения или архивной комнаты он не встретил, лишь обыкновенные офисные комнаты. Антея продолжала призывать кого-то покинуть своё место и спасаться. И вдруг глухая на первый взгляд стена из красного дерева в нескольких десятках сантиметров от спины Джона отъехала в сторону и выпустила из своих недр побледневшего мужчину, что пулей вылетел в коридор. Доктор сунулся в образовавшийся проём, и сердце его радостно подпрыгнуло – в центре небольшой комнаты без окон находился лишь низкий широкий стол, на котором раскинул мониторы чудовищных размеров компьютер. Вокруг были металлические тумбочки, наверняка, полные разнообразных досье. Но на них времени не было. Ватсон рванулся в святая из святых «Диогена» и на всякий случай, насколько смог, задвинул стенную панель за собой, чтобы его не заметили из коридора. Времени было катастрофически мало. В любую секунду Антея или кто-то ещё мог раскусить его обманный манёвр с дымом, поэтому действовать приходилось быстро, надеясь на удачу. Щелчки по клавишам, лихорадочные просмотры файлов, бесконечных электронных папок и постоянные нервные оглядывания на дверь… Есть! Чистая удача, но доктор вышел на одну видеозапись: «Лестрейд. Дело Д.В. и Ш.Х.». Торопливо щелкнул мышкой, и на экране ожило помещение полицейского архива. Среди высоких стеллажей над столом с удручённым видом корпел Грегори. Невероятно, как Майкрофту удалось сделать эту съёмку, однако удивляться было некогда. Инспектор просматривал страницы какого-то дела, и Джон увеличивал масштаб видео, до тех пор, пока не увидел фотокарточку преступника, которого касалось дело. Из глубин воспоминаний на бело-желтом листе на него глянуло лицо кэбмена, отравившего четырёх человек. Застреленного, его, Ватсона, рукой. Но у Лестрейда возле левой руки покоилась ещё одна папка. Док не сразу её заметил, но теперь перевёл на неё помрачневший взгляд. Руки инспектора мелькали, мешая рассмотреть название, но вот Джон поймал момент и прочёл крупные чёрные буквы. Джона словно окатило ледяной волной. На папке значилось: «Личное дело капитана пятого Нортумберлендского полка Джона Хэмиша Ватсона». Лестрейд запросил военные архивы. А сейчас в руках он держал, доктор теперь ясно видел, отчёты баллистики. Зиг-Зауэр, верный спутник Джона ещё с армейских времён, сейчас может стать его погибелью. Ватсон безвольно уронил руку, пальцы стукнули по клавиатуре. На экране появилось другое видео, видимо, случайное движение доктора включило его. Бегущая строка вверху сообщила «Фицрой. Дело Д.В. и Ш.Х.». На записи был тот же Скотланд-Ярд, кабинет, меньше и скромнее чем у Лестрейда, где они бывали не раз. На экране мелькнула широкая спина и хвост пшеничных волос. Джон уменьшил масштаб. Томас Фицрой, опираясь бедром о свой стол, с сосредоточенным видом беседовал с парнишкой, что притулился на стуле напротив. Ватсон прищурился – лицо парня казалось ему странно знакомым. Шум за дверью начал стихать, сменяясь отдельными резкими выкриками. Похоже, снаружи поняли, что тревога была ложной. В запасе оставалось всего несколько секунд. Ватсон судорожно стал передвигать ползунок, просматривая всё видео. Может, ключ к личности парня появится дальше. Кто-то громко кашлянул прямо за раздвижной стенной панелью. Палец Джона дёрнулся, нажав паузу. Отвернувшись от двери, Джон уже собрался закрыть видео, но его рука зависла в воздухе. На стоп-кадре паренёк смотрел прямо камеру, и Ватсон узнал эти огромные испуганные глаза. Этот же взгляд водянистых голубых глаз с печатью ужаса глянул на них с Шерлоком из фольксвагена Толстяка Марли, рванувшего с задворок Национального театра. Этот парень видел их лица, и мог опознать, стоило Фицрою лишь показать ему фотографии. Ощущение удушья, возникшее ещё во время допроса Майкрофта, теперь стало почти реальным. Как во сне, Джон оторвался от компьютера, отодвинул стену и вышел в коридор, где ещё висели серые разреженные клочья дыма. Как он вышел из «Диогена», (как ему вообще это удалось), Ватсон не помнил. Ещё пару минут назад он слышал, как будто издалека, зовущий его голос Антеи, и вот уже оказался на улице. Закат занимался над Лондоном, ошеломляя безумным буйством красок. Алая полоса на горизонте кровоточила, на багровых волнах плыли золотисто-пурпурные флотилии облаков. Сумасшедшее солнце умывалось кровью умирающего дня. Ватсон брёл по улицам. Рядом, грохоча, проезжали машины, переговариваясь, смеясь и споря, проходили люди, но бывший военврач будто не замечал их. Вот, значит, как ему суждено будет закончить свою судьбу. Позором, бесчестьем, тюрьмой? И за что? За то, что он убил преступника, нет двоих преступников, у которых на руках крови не меньше, чем на его собственных? Преступников, грозивших смертью Шерлоку. А ради Холмса ли док это сделал? Джон заглянул внутрь себя: Шерлок прав, ему нужен риск как воздух. Адреналин, опасность, кровь… реки крови. Что лично Ватсону сделал тот главарь банды, Вик Крэйг? В мире полно заразы, а Янус в светлой личине жертвовал деньги на благотворительность пачками, спонсировал хосписы, был любящим братом для Ричарда Вэнсли. Господи, когда они гостили у него в йоркширской хижине, Ричард в душевном порыве практически признался, что Джон мог бы заменить ему брата, не зная, что он обращается к его убийце*. Убийца… Доктор опробовал на вкус это слово. Джон Ватсон – убийца, стреляющий людям в спину. Как, должно быть, Донован и Андерсон обрадуются этому факту. Нет. Он не доставит им подобной радости. Никому в этом мире не увидеть его позора. Чёрная змея улыбки скривила губы Джона. Пальцы набрали до боли знакомый номер, чтобы поделиться страшным открытием с единственным человеком, которого это тоже касается. Ватсон на автомате забрался в салон притормозившего по его сигналу кэба. Каждый гудок в трубке отзывался ударом сердца, из горла уже вот-вот готово было вырваться страшное открытие, как вдруг Джон неожиданно осознал, что рингтон Шерлока доносится откуда-то неподалёку. Ватсон посмотрел вправо, туповатым взором скользнул по кирпичной стене здания, прочитал неоновую вывеску ночного клуба. Но взор и слух звуками манило как магнитом правее, где в закутке между знаниями едва ли не в нескольких шагах стоял незнакомый припаркованный автомобиль. Внутри было какое-то движение, и из салона похоронным колоколом доносился звук телефона Шерлока. Взгляд Джона остекленел, он ощутил, как сердце покрывает ледяная корка. Сквозь стекло он разглядел мелькнувшее обнажённое тело с бледной кожей. На улице ярко сияли фонари, и их света оказалось достаточно, чтобы разглядеть в салоне ритмично опускающуюся и поднимающуюся сильную спину и копну чёрных кудрей. Кудрей Шерлока, и ошибки быть не могло. Светофор поменял цвет на зеленый. Водитель что-то спросил, видимо, об адресе, куда собирался его пассажир. Но в расширившихся глазах Джона отражалось лишь лицо бывшего любовника. Глаза Шерлока были прикрыты, рот сладострастно искривлён. Чья-то рука из-под него взметнулась вверх, ладонь отчаянно упёрлась в стекло и тут же слабо сползла. Холмс задвигался быстрее, мускулы на его теле напряглись, и вскоре он изогнул шею в предоргазменном стоне. Кэб тронулся с места. Тиски той невыносимой тяжести, рождённой чувством вины и бременем подозрений, разом исчезли. Взорвались с пустым безликим звуком, и на миг внутри Джона воцарилась блаженная первозданная мгла. Но затем вдалеке, в самой её глубине, мужчина разглядел два крохотных красных огня, что манили его и указывали единственно правильный путь... С неба повалили редкие хлопья, когда кэбмен высадил Ватсона на углу, и теперь мужчина брёл вдоль дороги по узкой обочине, и задние фары проносившихся автомобилей сливались в одну ярко-малиновую полосу, смешиваясь с малиновой полосой затухающего заката. Дома подбирались всё ближе, теснее обступая Джона, нависая кирпичными башнями. На их фасадах переливались электричеством огромные вывески: гигантские пульсирующие буквы складывались то в сочетание «Proud2», то в название только что увиденного клуба. Комок электромалиновых вен коконом обнимал бренную оболочку Джона, но тот сосредоточился лишь на взлелеянной внутри мгле и двух огнях в её недрах, двух рубиновых глазах загадочного существа, родившегося из испарившейся из него боли. Гул роящегося города обволакивал уши, но опять Ватсон слышал не его, а лишь свистящий шёпот, настойчиво звавший к себе, обещающий чудесный покой и вечную тишину. Наконец, костяшки Джона ударили в дерево двери того места, что звалось их новым убежищем. Пугающе-приветливый взгляд синих глаз был подарен встретившей его домовладелице: – Миссис Хадсон, у меня к вам просьба, – услыхал Джон собственный голос. – У вас не найдётся мотка верёвки? Моя одежда слегка промокла от снега, и я хотел её развесить. – Кажется, я видела один на кухне, – пролепетала женщина в ответ. – Так тяжело обживаться на новом месте. Не знаешь, что где лежит, кругом паутина и пыль. Хорошо, хоть Гарольд согласился помочь с покупкой продуктов… Марта засеменила на кухню, и её болтовня превратилась для отставного капитана в бессвязный лепет. Там, под узким обеденным столом, мужчина увидел то, к чему шёл всю эту краткую вечность. Красные глаза из тьмы стали совсем близко, и свившаяся в клубок пеньковая змея прошипела ему: «Жизнь долой». «Жизнь долой!» И Ватсон понял, что именно этого он ждал, предначертанного ему уже давно. Смерть звала его, ещё когда красный огонь Её очей отразился в его собственных при взрыве в госпитале, когда Её чёрные лапы с тихим шелестом перебирались по его руке, когда Её свистящий похотливый стон вливался ему в уши, пока гибкое бледное тело извивалось под ним от мощных толчков. «… Джон… Джон…» – призывал его свистящий нежный голос, словно глас тоскующей любовницы. – «Я жду…» – Джон, с вами всё в порядке, дорогой? Где вы бродили так долго? Озабоченное лицо Марты Хадсон на миг проявилось перед Джоном. Беспечная улыбка отголоском будущего покоя тронула его губы: – Всё прекрасно, миссис Хадсон, всё прекрасно, как никогда. Я встретил Шерлока, и мы помирились. Он задержался по дороге, но скоро вернётся. Марта просияла. Видимо, тон Джона показался ей убедительным. Домовладелица подала ему бельевую верёвку и с энтузиазмом вернулась к готовке. Она ничего не поняла. Женщина продолжала раскатывать тесто, тихо мурлыкая под нос, когда наверху в замке повернулся ключ. «Я жду тебя», – с присвистом повторила змея, обвиваясь хвостом за основание люстры. «Я ждал дольше», – отозвался Джон, взбираясь за ней на табурет. Туго сплетённое тело змеи легло на шею мужчины самым желанным из воротников. «Давай. Шагай!» – пропела она ему, словно мать колыбельную, поплотнее сворачиваясь вокруг шеи. Балансируя, Ватсон посмотрел вперёд, прямо в красные глаза свободы, что сейчас была близка как никогда. «Всего одно движение, и ты на воле. Вечный покой. Или опять вечный огонь. Что же ты предпочтёшь?» Джон не колебался с решением. Отсалютовав на прощание призраку Шерлока, мужчина шагнул с табурета навстречу абсолютной свободе и тьме. Марта Хадсон вытирала испачканные в муке руки о фартук, когда услыхала над головой странный приглушённый стук, будто что-то деревянное ударилось о дощатый пол. На несколько мгновений в квартире воцарилось безмолвие, а затем раздался жуткий грохот и отчаянный звон. Домовладелица замерла со скалкой в руках, расшившимися глазами уставясь в потолок. И через секунду её визжащий крик разодрал воздух. _____________________________________________________ Примечания автора: * В старину в процессе выделки фетра, использовавшегося для изготовления шляп, применялась ртуть, и шляпники вынуждены были вдыхать её пары. Шляпники и работники фабрик часто страдали от ртутного отравления, так как пары ртути вредили нервной системе, вызывая такие симптомы, как спутанная речь и искажение зрения. Также бытует мнение, что большие количества ртути могли придавать волосам и радужке глаз оранжевый оттенок. Отсюда и родилась поговорка, «безумен, как шляпник». * Дословно «Everyone knows about it – From the Queen of England to the hounds of hell» – строка из музыкальной композиции «Seven Nation Army» исполнителя The White Stripes. * Превосходнейший орден Британской империи (англ. The Most Excellent Order of the British Empire) — рыцарский орден, созданный британским королём Георгом V 4 июня 1917 года. * Истборн и Брайтон – приморские курортные города Великобритании. * Buthus occitanus (Бутус окцитанус) – наиболее широко распространенный и обычный вид рода Buthus, встречающийся практически во всех странах средиземноморской зоны. В самом семействе Buthidae встречается множество чрезвычайно ядовитых видов. * Агуардиенте (aguardiente по-испански или aguardente по-португальски), дословно расшифровывающаяся как «огненная вода» — крепкий спиртной напиток, также известный как «испанская водка». Крепость агуардиенте в зависимости от регионов его изготовления может составлять от 29 до 80%. Изготавливается способом дистилляции из отжима винограда, различных фруктов (например, апельсинов или бананов), зерновых культур, овощей (свеклы или картофеля), сахарного тростника. В Испании агуардиенте очень популярен в Галисии, Кастилии и Леоне, а также Кантабрии. * Не считайте меня безумцем – на данную мысль частично вдохновил известный загадочный рассказ «Великий бог Пан» Артура Мейчера, где говорится о подобном мире. * «Голос моря» – инфразвуковые волны, возникающие над поверхностью моря при сильном ветре, в результате вихреобразования за гребнями волн. Инфразвуки способны вызывать у человека панический страх, и в ряде случаев служат причиной того, что члены экипажей спешно покидали борта своих судов, прыгая в море. * Как уже было сказано, предыдущая глава была слегка подправлена, в том числе вставлен краткий диалог между Ричардом и Джоном в хижине за ужином после первой верховой езды.