Чат

«…знаю по своему опыту, что чем меньше информации получает твой мозг, тем сильнее работает воображение». ©Иосиф Бродский

Чат как-то незаметно превратился для меня в самый, что ни на есть настоящий, дом. Я оброс множеством совершенно ненужных связей, влекущих за собой приветствия и вопросы типа «как дела?» и «что нового?» Чем больше времени я проводил вместе с Русланом, тем отчётливее понимал, что мне его не хватает. Вот здесь, рядом с собой. До одури хотелось обнять его. Даже сны каждую ночь снились о нём. Рассказывать Руслану о них я всегда стеснялся, но он мало-помалу выспрашивал у меня детали, а потом долго ещё умилялся и подкалывал. Эта его манера передёргивать и кусаться не переставала мне нравиться. Видя очередного хамоватого гостя, ввалившегося в комнату, я даже немного задерживал дыхание, ожидая спокойного, но до ужаса ехидного замечания моего виртуального возлюбленного. Со стороны это, наверно, выглядело забавно. Да, что сказать о наших отношениях… Мы с Русланом вдруг негласно превратились в пару. Да, в самую обычную пару. А, ладно, кому я вру. В виртуальную пару мы превратились. Все эти поцелуи и объятия, скажу я вам, практически не отличались от реальных. В них даже была своя, совершенно особенная прелесть. Донести свои ощущения и чувства до партнёра на самом деле не такое и простое занятие. Как, скажите на милость, передать это заполняющее нутро тепло вперемешку с тягучей нежностью и почти животным желанием? Как рассказать, что кровь начинает неистово гнать по венам, выстукивая рваный ритм в висках? Что пальцы подрагивают над клавиатурой в ожидании его сообщения, а в паху надрывно ноет от трепещущего возбуждения? Кстати о возбуждении… На каком-то этапе я смирился с тем, что хочу переспать с парнем. Не поймите превратно, всю свою жизнь я был стопроцентным гетеросексуалом, а к мальчикам меня в жизни не тянуло. А тут вдруг такой удар. В спину, можно сказать. Впрочем, несмотря на отношения с Русланом, к другим парням меня не тянуло, а созерцание упругой женской груди приносило всё то же удовольствие. И это было странно. Я, честно говоря, всегда считал, что если ты стал педиком, то теперь будешь хотеть всех парней района, города и страны. Ну, или какой там у кого масштаб. Ан нет, тлел от возбуждения я лишь к нему одному, Лёха не перестал для меня быть просто другом, да и остальные знакомые мужского рода никак не котировались. Хотя это даже радовало и приносило немного облегчения. *** Потихоньку я начал вытягивать из любимого подробности его жизни за пределами чата. Раскрывался он неохотно, через силу, но я упорно заходил то с одного бока, то с другого. В итоге он сдался. Так я и узнал о его работе, увлечениях и повседневных заботах. Каждая мелочь, рассказанная им, заставляла меня ликовать, ведь это было тем, что сближало нас. Одно меня огорчало. Никак он не хотел показывать мне своей внешности. На все просьбы и уговоры передо мной вырастала совершенно глухая, непробиваемая каменная стена. Это огорчало меня и наталкивало на мысли о собственной навязчивости и несущественности. После каждого такого спора, состоящего из веских и, как мне казалось, логических доводов и коротких, беспричинных «нет», я терял частичку уверенности в себе. Уже гораздо позже я понял, чего опасался мой любимый, когда так противился моему всё более наглому вторжению в его жизнь. Но тогда я думал, что, вероятно, переоцениваю свою значимость для него. *** Однажды, приехав с учёбы, я обнаружил новое сообщение от Руслана. Самого его не было в сети. Это было немного необычно. Но, зная, что он может быть занят, я спокойно открыл письмо. Воздух со свистом вышел из лёгких, а обратно поступать уже не захотел. Где-то в мозгу кольнуло язвительное: мол, хорошо, что ты сидишь, а то бы уже лоб расшиб с твоей-то невезучестью. Подпись «ты же просил» не оставила никаких сомнений. С присланной Русланом фотографии на меня смотрел безобразный мужчина лет этак тридцати с уже наполовину лысой головой, оставшиеся же пряди волос клочками торчали во все стороны, будто давно не стриженая трава на заброшенном газоне, из обтянутого кожей покатого черепа. Узкие, совсем не полноватые, как мне наивно представлялось, губы, растянутые в некоем подобии улыбки… Тощая, почти гусиная шея с до невозможности выпирающим кадыком, сутулые, ну никак не широкие плечи, на которых до ужаса убого висит поношенный полосатый пиджак… В тот момент я понял, насколько же ошибся. Я не мог, просто не мог полюбить этого человека. Внутренности неприятно сдавило холодной рукой. - Здравствуй, Совесть… - обречённо шепнул я. - Привет-привет, - протянула она и вальяжно развалилась в кресле напротив, забрасывая ногу на ногу. Вот какого чёрта так злорадствует? Вообще-то ей за меня положено быть – кто её холил и лелеял всё это время?.. – Ну как? За что боролись, на то и напоролись? – до жути язвительно вопросила Совесть. Задумавшись ненадолго, я почесал правую бровь. - А за что я боролся? – люблю её раздражать, она такой нетерпимой сразу становится. - В чате с кем общался, видишь? – как ни странно, мадемуазель была спокойна. – А кому в любви признавался? Кого обнимал и целовал? Говорила я тебе, учись и не лезь ты в эту виртуальность. - Я уже в ней по уши. Совесть по-матерински затарахтела, будто наседка над цыплёнком: - Ну, ничего, милый. Теперь уж никуда не деться. Как говорят, «стерпится-слюбится». Но вот волосёнки бы ему подровнять, - ярко накрашенный ноготок клацнул по экрану в районе лба мужчины. Я поморщился и упёрто замотал головой, скрещивая руки на груди. - Никаких «подровнять». Я шлю его ко всем чертям, - в груди противно защемило, но я продолжил: - Он говорил, что ему двадцать пять, а выглядит на тридцатку с хвостиком. Массивным таким хвостиком… «Средней длины рыжие кудри»… - припомнив, я едва не плюнул на пол от злости и зашарил по карманам в поисках сигарет. Вдохнув горького дыма, я немного пришёл в себя и углубился в размышления, посматривая на скучающе полирующую ноготки Совесть. Как ни странно, она молчала, только тихий скрежет пилочки прерывал нависшую тишину. Хлопнув в ладоши, я поднялся со стула. - К чёрту. Подожду, когда он объявится в сети. Нам определённо было что обсудить… *** Руслан появился лишь поздно вечером. За это время я успел дважды конкретно покушать и ещё раза четыре перекусить. Нервы сдавали. Глаза устали от бесконечных рассматриваний и так не очень качественного фото. Сев в кресло и помолчав немного, парень спросил то, о чём я меньше всего хотел сейчас говорить: - Ну как тебе? Собственно, без пояснений было понятно, о чём он, но я всё ещё пытался оттянуть неизбежное. - Эмм… Что именно? - Фотография, что же ещё, - вздохнув, Руслан почти полностью сполз в кресло и прикрыл глаза. А образы в моей голове никак не хотели сходиться воедино. Только что передо мной был приятный 25-летний парень с красивой осанкой и рыжими волосами, спадающими по краям лица… и вот сейчас – лысоватый мужчина в годах в затасканном пиджаке и с выпирающим брюшком. Нервно сглотнув, я начал: - Честно говоря, я представлял себе твой внешний вид несколько иначе… - помолчал немного, ожидая реакции парня. Но тот лишь с интересом уставился на меня, не проронив ни звука. Пути назад нет. И я выдавил: – В общем, я всё равно люблю тебя. Я обещал, что буду рядом. Что ты мне дорог. Увидев ошалевшие глаза Руслана, я расхрабрился и продолжил: - Мне всё равно, как ты выглядишь. Не важно, что снаружи. Внутри ты настоящий. Этого мне достаточно. Он смотрел на меня, шокированно моргая, и силился что-то произнести. Я замер. А вдруг это фото ещё и в фотошопе предварительно побывало? И вдруг он захохотал. Неудержимо и почти истерично, смахивая с глаз слёзы и держась за живот. Мне стало не по себе. Съёжившись в своём кресле и обняв руками колени, я искоса поглядывал на него, отмечая странную продолжительность и интенсивность смеха. Отдышавшись, Руслан перебрался на подлокотник моего сиденья и обхватил руками за плечи, касаясь губами моего виска. Я немного дёрнулся, понимая, что к его виду привыкать буду долго, но расслабился, прижимаясь к парню. А потом он шепнул мне на ухо: - Это не моя фотография. *** После долгих и несколько нудных нотаций на тему бесчеловечности подобных поступков я всё же увидел его настоящего. Сказать, что у меня камень с души свалился, значит, не сказать ничего. Я снова и снова рассматривал фотографию высокого рыжеволосого парня, задорно улыбающегося в камеру из-за солнечных очков. Зелёная майка, развевающиеся по ветру полы рубашки, голубые джинсы… И губы. Губы, которые мне виделись во снах. А вот глаз я так и не разглядел за затемнёнными стёклами, но выторговал обещание прислать ещё одно фото.