Бывшая жизнь

Вскоре Влад убедился, что жизнь в одном доме с бывшим мужем – не для человека с его темпераментом. Каждый день видеть того, который раньше был безраздельно твоим, делил с тобой стол и постель, в чьи глаза ты смотрел, видя в них преданную любовь и готовность следовать любым твоим прихотям, чьё тело ты ласкал по ночам, заставляя стонать и извиваться под тобой, и знать при этом, что всё это кончено давно, окончательно и бесповоротно, потому что этот недоумок встал в позу - всё это для него невыносимо. Альфе почему-то никак не удавалось побороть нестерпимое желание каждый раз напоминать своему бывшему омеге об их прошлой жизни. Никаких объяснений этим эмоциям у него не было – все эти три года он и не вспоминал Витьку. Чего ради теперь-то началось, он понять не мог. И ещё ни один их разговор не закончился мирно. Глупость какая-то, думалось Вишневскому. Сейчас, по прошествии времени, он пытался выстроить картину их развода – и не мог понять, что произошло. Они ссорились по три раза на дню, почему ж тогда не сошло всё на нет, как всегда бывало? Почему, почему… Потому что он решил, что муж ему не нужен. Что больше он не нуждается в его любви и заботе, что всё это его раздражает и бесит, и совсем они друг другу не подходят. Витька медлительный, туповатый, не понимает его совсем, не чувствует. Плюс привычки его идиотские. Да и сам он… Лох какой-то. Его легко обмануть, сколько раз его и в магазине обсчитывали, и на работе, и в этом его приюте собачьем на нём все ездили. А он никому не умел «нет» сказать. Рохля. Хочет уйти – да пусть убирается, скатертью дорога, уговаривать его, что ли. Вот он и ушёл в конце концов. «Как он теперь живёт? Говорят, что хорошо. Конечно, вон какого подцепил. И белобрысый этот его вокруг скачет, как шаман с бубном. Дурак». Мысли привычные, но Влад, в который раз перемалывая их в голове, облегчения не чувствовал, и гнал от себя даже призрак идеи, что был попросту не прав. Можно сколько угодно считать, что поступил правильно, что не зря прогнал задолбавшего мужа, что пусть теперь этот белобрысый идиот с ним живёт, если так хочется. Можно. Это никак не влияет на тот факт, что они, похоже, живут счастливо, чего о самом Владе сказать нельзя. Почему? Витька же был никудышним супругом. Ничего не умел делать толком. Пытаешься ему что-то втолковать – начинает бормотать невразумительные оправдания, чушь городить какую-то. Рявкнешь – возмущается ещё. До драк доходило. Тут-то он мог за себя постоять. Наверное, этот его белобрысый – полный кретин, раз терпит его, да ещё, судя по всему, не без удовольствия. Хотя это как сказать. Он вроде в администрации работает, а там на приличных должностях дураков не держат. Хрень какая-то получается. Одним вечером, уже в конце октября, Влад вышел из дома – постоянного бойфренда у него так и не появилось до сих пор, и он всё время забывал о хозяйственных мелочах. На этот раз у альфы дома не оказалось ни хлеба, ни сыра, ни молока. Он решил отправиться в магазин. В сквере между домами, на собачьей площадке, выгуливал своего ротвейлера Иванов. На Влада он не взглянул – он не слышал шагов даже вблизи, если подходить слева. И альфа обошёл сквер с другой стороны – ему хотелось, чтобы бывший его увидел. Однако омега, как только наткнулся на него взглядом, щёлкнул карабином поводка, без единого слова повернулся к нему спиной и отправился в тёмную часть парка вместе с собакой. Влад ухмыльнулся и отправился следом. Зачем – он даже не думал. - Привет, - бросил он, подходя к омеге и пиная носком ботинка опавшие листья. – Мне показалось, или ты меня избегаешь? - Нет, - спокойно ответил тот. – Не показалось. Я тебя избегаю. - Чего так? Витька достал из кармана шоколадку, развернул её не спеша, откусил. Невозмутимо жуя батончик, он ответил: - Владик, пока я был твоим мужем и любил тебя, у меня ещё были резоны с тобой собачиться. А теперь-то мне чего ради нервы тратить? Ты подходишь ко мне только для того, чтобы сказать очередную гадость обо мне или моём муже, с которым даже не знаком. Ну, и для чего мне такое общение, а? Вот сейчас ты ко мне для чего подошёл? Влад делал вид, что внимательно рассматривает кружевные ветки уже почти опавших груш. - Просто подошёл. «Привет» сказать. А ты морду кирпичом сделал и в кусты упёрся. Ну, и кто из нас хам? - Ты опять? – Омега достал зубочистку, сунул её в рот и потянул за поводок: - Данте, идём домой. А ты, Владик, оставь меня в покое. Найди себе кого-нибудь другого, кто будет твой характер терпеть, и на нём срывайся. Хотя я такой жизни никому не пожелаю. - Во-он оно как, - протянул Вишневский. – Заговорили мы. Ути-пути. Что ж ты так держался за меня тогда? «Владик, почему ты хочешь со мной развестись, ну что я такого сделал?..» Да ты просто убогий, Иванов. Убогий. Омега мотнул головой, усмехаясь: - Ну да, я пытался всё восстановить. Какое счастье, что мне это не удалось. Наверное, ты прав, я и был тогда убогим, и в твоих глазах, да и в своих. Мямлил, прогибался… Боялся тебя потерять. Владик, я вышел за тебя в восемнадцать лет, был по уши влюблён, и понятия не имел, что могут быть и другие, и по-другому. Как есть убогий, чего уж там. - Да ты и сейчас такой же. Стоишь тут, выёбываешься, смотрите, какой я теперь счастливый. Да мне пофигу вообще, - Влад старался вложить в тон как можно больше презрения. - Ну и прекрасно, - пожал плечами Витька. – Тогда не лезь ко мне больше. Я без твоей грязи с удовольствием обойдусь. И без тебя самого – тоже. Пойдём, Данте. Ведя на поводке собаку, омега неторопливо ушёл, ни разу не оглянувшись. Влад, забыв про то, что шёл вообще-то в магазин, простоял на площадке для выгула несколько минут. Он был зол на омегу, это понималось абсолютно отчётливо, но вот почему? Потому, что он его отшивает? Да это как раз понятно и совершенно логично. Потому, что не поддаётся на провокации и не начинает привычно ругаться в ответ? Или потому, что действительно не нуждается в нём больше? Единственный, на самом деле, человек, по-настоящему бывший когда-то частью его жизни, перестал ею быть. Совсем. Они чужие. Смешно. - Эй, мужик, - услышал он чей-то голос. – Здесь собак выгуливают вообще-то. - Поназаводили блоховозов, - зло сказал Влад, поворачиваясь на каблуках и направляясь к выходу из сквера. В магазин он не пошёл - есть ему совершенно расхотелось. Тщедушный мужичонка-бета с лабрадором на поводке удивлённо смотрел ему вслед. В следующее утро, туманное и холодное, Влад вышел на улицу с огромной неохотой. Его синий "Мондео", стоящий у подъезда, был покрыт капельками измороси, на крыше, стекле и капоте лежали кляксами бурые мокрые листья. Чёртова работа, провались она пропадом. Руководство – по определению не бывает хорошим, а его непосредственный начальник так просто клинический идиот, офис – душная конура, забитая как попало безликой офисной мебелью и пыльными бумажками, подчинённые – стадо баранов, не способное приносить никакой пользы. Ну почему кто-то может быть журналистом-международником, снимает передачи о путешествиях, берёт интервью у известных людей, а кому-то достаётся такая тоскливая, хотя и неплохо оплачиваемая работа. Подумав об этом в очередной раз, Влад вдруг вспомнил Витьку. Бывший муж частенько говорил, что проблема альфы в том, что он вечно всем недоволен, и всё ему кажется не таким, каким должно быть. А ещё он говорил, что когда Влад начинает искать справедливости в своём понимании, то выглядит склочным и жёлчным типом, к тому же и недалёким ещё. Не успел он подумать о бывшем своём супруге, как наткнулся на него взглядом. Тот со своим нынешним белобрысым стоял у кофейного «Туарега», и они, как всегда, то целовались, то обнимались. Влада, стоявшего за густой высокой сиренью, они не видели, и альфа услышал обрывок их разговора: - Тебе сегодня только к врачу? – спрашивал белобрысый, поглаживая омегу по плечам. – Или ты ещё что-нибудь планировал в городе? - Нет, только на приём, - омега прижал руки альфы к своей груди. – Мне нужно ещё кое-какие процедуры пройти, чтобы они выяснили наконец, поможет мне операция или нет… А что? - Я просто подумал, если ты в обед будешь в городе, может быть, мы встретимся? Я всегда невыносимо скучаю по тебе днём, так, что иногда работать не могу. Если у тебя нет планов, давай где-нибудь пообедаем? Омега засмеялся и поцеловал альфу легонько в губы: - Вот оно как… Тогда конечно, давай. Где? - М-м… Дай подумать, куда же мне тебя пригласить... Как тебе «Раут»? - Пафосно, но вкусно. Давай в «Раут» сходим. Давно не ел фондю, он у них очень хороший. Только вина не заказывай, ладно? - А что? – весело спросил альфа. – Неужели тебе нельзя? В голосе его была надежда, и руки скользнули к лицу омеги, нежно поглаживая щёки, а большой палец чувственно касался чуть тонких губ. Витька, слегка покраснев, усмехнулся. - Я за рулём буду… - И только-то… Я уж думал, ты меня обрадуешь. – Белобрысый опять полез к омеге с поцелуями. – Уже само ожидание того, что это когда-нибудь произойдёт, кажется мне счастьем, солнышко моё. А когда это чудо случится, я наверное, свихнусь от радости. Ты же знаешь, я уже много лет люблю тебя больше собственной жизни. - Знаю… И я тебя тоже. Потом они ещё раз обнялись, и белобрысый сел в свой «мерс». Омега провожал его взглядом, улыбаясь, и Влад чувствовал, что ему почему-то сильно хочется кого-нибудь пнуть, и побольнее. Вот стоит его бывший муж. Это лицо, эти ярко-голубые глаза с короткими густыми ресницами щёточкой, высокие скулы, крупный прямой нос и немного тяжеловатая нижняя челюсть – тип мужественных, сильных омег, физически крепких и выносливых, он и ростом с самого Влада, худой, но мускулистый. Красивый он, вообще-то, если по справедливости говорить. Не на конкурс «Мистер Вселенная», может быть, но очень даже привлекательный. А если начать вспоминать, на что он в постели способен… Нет, лучше не надо. Так, как он, никто минет делать не умеет, возможность выяснить это у Вишневского была, он за прошедшие с их развода три года не меньше двух десятков омег сменил. У его бывшего очень чувствительные губы и ротик, он с ума сходит от поцелуев и очень любит оральный секс… Бля-адь, что ещё за мысли вообще?! Влад мотнул головой, чтобы отогнать всплывшие вдруг в памяти ощущения, чуть пошатнулся и наступил на ветку – сухой сучок громко хрустнул под его тяжёлой ногой. Но омега не обернулся на звук, и Влад вспомнил, что тот глухой на одно ухо. Его бывший муж, принадлежащий теперь другому. Другой мужик, другой альфа, это белёсый мерзавец со своими льстивыми и лживыми словами. А Иванов, в своей манере, ему верит, лопух. Хотя, с другой стороны, а зачем белобрысому врать?.. Ведь омега уже за ним замужем, и довольно давно, по-видимому. Что это за люди, которые все эти любовные сопли разводят? Что им тут – сериал, мыльная опера? Для чего все эти «ля-ля-ля»? Слюни розовые. Неужели это приятно? Судя по всему – да, приятно, наверное. Белобрысый, уезжая на своем «мерсе», лыбился во всю рожу. Витька вот тоже стоит, как псих-кукушка, ухмыляется непонятно чему уже минуты три. Почему же у них такое всё идеальное, почему же с Владом у него так не было – что мешало? Не было у них таких сцен. Не было проводов на работу, «люблю-скучаю-давай поскорее ребёнка родим». О детях они, если честно, вообще не говорили. А здорово было бы. Если бы у них был ребёнок, Витька бы не сбежал. Да он вернулся бы, с досадой подумал Вишневский. Вернулся бы, если бы я пустил. А я в позу встал. Злился на него. Потому, что был перед ним виноват, это же ясно. Можно сколько угодно выставляться перед окружающими чужими людьми, строить из себя жёсткого бесчувственного циника, лишённого сантиментов, но себе самому-то врать бесполезно. Предпочёл выгнать его, чем извиниться. Теперь он счастлив с другим. А я? А он, Влад Вишневский, стоит за кустом сирени и наблюдает чужую жизнь – такую, о которой мечтал сам. Смотрит, как они целуются, слушает их разговоры о будущих детях и о том, как они любят друг друга. И гонит дурацкие мысли о том, что мог бы сейчас вот так же жить с этим же самым Витькой и быть так же глупо, обывательски счастлив. Муж провожал бы его на работу и встречал с работы, научился бы наконец готовить, пока в декрете. Потому что их сыну или дочке как раз было бы сейчас года два. И Влад с удовольствием сорвал бы планы супруга выйти из декрета пораньше – его омега уже готовился бы родить второго. Нет, можно, конечно, продолжать искать себе для этого омегу, попутно уверяя себя в том, что их вон толпы бегают. Бери любого и веди под венец. Да разве не этим Влад занимается последние три года? Толку то… Никого, даже отдалённо напоминающего бывшего, ему не попадается. Просто раньше он об этом не думал. Не хотел думать. Вишневский с яростью треснул кулаком по стволу старой сирени – зашумели немногие оставшиеся на ней листья. Витька, увидев вздрогнувший куст, пригляделся. Заметив наконец Влада, удивлённо сморщил лоб, но ничего не сказал. Качнул только головой и сел в «Туарег». Заурчал двигатель, машина тронулась с места и скрылась за домом. Альфа поймал себя на том, что провожает его взглядом. Как же его это бесит. Сволочь Витя всё-таки. Мог бы и не соглашаться на развод. Он же знал Влада, ну и мог бы чуть-чуть ещё подождать, они помирились бы, всегда же мирились, даже после драк. Ну да. К Владу он, небось, так не подлаживался, как к этому немецкому денежному мешку белёсому. И из головы у альфы никак не лезет чужое счастье, которое могло бы быть его. Что ж делать-то теперь?..