Она смогла своровать лошадь и ускакать так далеко как только можно было. Её руки были липкими от крови Орды. Что она наделала? Как это было возможно? Анна мчалась прочь, в сторону дома. В сторону Москвы. Она должна была радоваться. Должна была ликовать. Однако вместо этого пришёл ужас. Почему его кровь на её губах была столь сладка? Что она такое? Она убила его. Она забрала жизнь. Если на небе был Бог, то он отвернулся от неё в тот момент в отвращении. Внезапно тепло побежало по её щекам. Слёзы. Они умывали кровь монгола с её лица. Во что она превратилась?
Капли слёз начали непослушно падать вниз. Её голова раскалывалась. Она была на грани очередного воя раненного волка. “Точно так же было и со вторым.” Генерал положил свою тяжёлую ледяную ладонь на её плечо. “Ты не радовалась, когда Священная Римская Империя погиб.”“Я знаю, что ты к этому причастна”, нахмурился Артур. “У тебя был зуб на него.” “Да ладно?” Анна саркастически подняла бровь. “Только у меня?” “Один из нас мёртв, Анна. Я более чем уверен, что ты приложила руку к этому.” “Попробуй докажи, дорогой.” Россия заглянула ему в глаза, напрямую бросая вызов ещё вчерашнему возлюбленному. “Если посмеешь.”
“Анна.” Генерал позвал её по имени. “Я знаю, что ты не хочешь быть такой. У тебя всегда есть выбор.” “Какой?!” Она ударила кулаками по столешнице. “Он убил меня! Он разрушил мою жизнь! Почему я должна всегда всё прощать?! Раз все видят во мне злодея, почему бы просто не дать людям, что они хотят?!” Она резко развернулась к нему и схватила его за грудки, её руки начали покрываться слоем льда, но ей было всё равно. Она встряхнула Генерала, испепеляя его взглядом. “Почему?!” Почему? Почему? Почему? Она могла закончить всё. Облегчить себе жизнь и наконец-то перевернуть страницу в своей жизни. Пускай в будущем будут другие проблемы, другие испытания, но хотя бы с этим ублюдком она могла покончить. “Потому что ты знаешь, что так правильно. И ты хочешь поступать правильно.” “Замолчи!” Её руки начали дрожать, но она не отпустила его. “Ты знаешь, что я прав. Я всегда прав.” “Я больше не маленькая девчонка, чтобы постоянно слушать твои советы!” Она упрямо замотала головой. “Почему ты тогда потеряла контроль как дитя?” Его лицо дрогнуло в насмешке со звуком стрескаещегося льда. Это было последней каплей для неё. Она замахнулась кулаком и была готова разбить лицо Генерала в дребезги, но (как она и предполагала до этого) он просто растворился в урагане снежинок. Снежный водоворот принял её в себя. Она закрыла лицо руками, задыхаясь от мороза сравнимого с температурой в минус пятьдесят. Однако торнадо быстро рассыпалось на крупицы льда и вылетело потоками ветра из её номера, наконец-то оставляя её одну. Слёзы на её щеках заледенели и упали маленькими кристаллами к её ногам. Всё затихло. Даже город за окном наконец-то молчал. Не было ни шума машин, ни голосов людей. Не было ничего. Только лишь тьма ночи и осуждающий блеск луны в небе. “Чёрт...” Она выдохнула, прекрасно понимая, что он действительно был прав. Правда резала её. Вина вбивала гвозди в её голову. Боль и унижение тянуло её вниз в пропасть отчаяния. Тишина нахлынула на неё давящим океаном тьмы. Она была сама по себе снова. Наедине со своей болью и хохочущими призраками в тенях.*** 97 год нашей эры.
Рим всегда считал, что не было в мире ничего прекраснее, чем Греция в его руках. Каждый раз когда он отправлялся в поход на завоевания или войну, она провожала, а потом и встречала с тёплыми нежными объятиями, ласками тела и сладостями поцелуев. Он не мог представить, что в мире могло быть что-то теплее чем её любовь. Она была центром его жизни, его самой главной поддержкой, его верной опорой. Она была рядом с ним, чтобы залечить его раны. Она была рядом с ним, чтобы разделить победу. Она была рядом с ним, чтобы смыть с него соль проигрыша. Как он мог мечтать о чём то большем? Однако как оказалось было о чём. О маленьком клубке жизни, который вобрал всё лучшее от него и от неё. Служанка положила маленький двигающийся свёрток в белых шелках к его ногам. Рим не замедлился ни на секунду и поднял младенца с пола, признавая его своим. Он отодвинул ткань от лица младенца. Крохотные золотые, как самого римлянина, глаза взирали на него с любопытством. Для этого маленького кусочка жизни он был целым миром на данный момент. Он был Богом, небом и землёй. Рим поднёс младенца ближе к своему лицу и одарил его сухим осторожным поцелуем на лбу. Он глубоко вдохнул тёплый запах новой жизни и не смог удержать улыбки. Он смотрел на ребёнка в своих руках и видел в нём все больше себя, всё больше Греции. Он всегда думал, что они могли только отбирать жизни. Но нет. Судьба вновь доказала ему насколько мало он знал о мире, в котором было ещё столько всего нового за горизонтом. Теперь у него была новая цель. Он был готов возложить целый мир к этим крошечным ногам. Сделать всё, чтобы золотистые копии его глаз никогда не прекращали блестеть в лучах солнца. Рим чувствовал себя самым властной странной в мире на тот момент. Он прижал крохотное тельце к своей груди, будто бы пытаясь передать хотя бы частицу той обуревающей силы и мощи, что окатила его с головы до ног как мощный водопад. “Объявляйте пир!” Он развернулся к Галлии и Британии, что до этого стояли за его спиной, не решаясь прервать столь интимный момент между новорождённым и его отцом. “Мы будем праздновать девять дней! Это мальчик!” “Я победил,” довольно кивнул галл, смотря на подругу. “Плати.” “Да пожалуйста,” хмыкнула британка подбрасывая в воздух золотую монету. Галлия успешно подхватил её одной рукой. Он широко улыбнулся, переполненный радостью за выигрыш и за ребёнка друга. Он ещё не знал, что Британия стащила эту самую монету из его кармана пять минут назад. Сейчас им было не до проверок своих сокровищ. Рим приказал пировать. И они пировали. Музыка грохотала без остановки. Рим разливал вина всем. Он наливал странам, людям и даже рабам. Тарелки с едой безостановочно вкатывались в его поместье. Кабаны, бараны, курицы и ягнята жарились на кострах, заполняя коридоры дымом и запахом мяса. Слуги принесли столько фруктов и овощей, что вскоре их просто не было куда поставить. Рабы ставили тарелки на пол и даже могли ухватить себе что-то с позволения радостного римлянина. Все были созваны на его празднование. Египет и Китай прибыли на своих кораблях и были буквально унесены на пиршество. Подарки стали сыпаться золотым дождём на младенца, который был слишком мал, чтобы понимать даже, что за безумие творилось вокруг него. Греция держала его рядом с собой, защищала своими объятиями. “Я подарю тебе целый мир, Византия,” Рим провёл большим пальцем по идеально гладкой детской щеке. Золотые глаза в золотые глаза. Второй Рим был рождён.***
Америка увядал. Если до этого просто замерзал, теперь мышцы под его кожей буквально таяли на глазах. Его скулы впали настолько глубоко, что можно было легко уловить очертания его черепа. Его руки и шея иссыхали. Он постепенно превращался в заледеневшую мумию. Канада наблюдал за трансформациями его брата и буквально сам истекал жизнью, как кровью. Его глаза покраснели от волнения. Он искусал все ногти на своих руках и теперь уже дошёл до мяса, стал обгладывать заусенцы. “C’est ma faute, papa. (Это моя вина, папа)” Канадец поднял глаза на стоящего рядом Франциска. Бывшей опекун не отходил от него ни на секунду, обеспокоенный состоянием Меттью. “Не говори глупости, Метти. Ты ничего не мог поделать.” Франциск покачал головой. Он хотел помочь канадцу, хоть как-то успокоить, но прекрасно понимал, что ничто не могло унять беспокойную дрожь в душе молодого парня. “Он говорил мне, что его преследовали странные сны. Я должен был что-то сделать...” “Уж кто, а ты точно не должен чувствовать вины.” Француз бросил косой взгляд на англичанина, который метался из стороны в сторону в обратной стороне комнаты. Англичанин настолько взлохматил свои волосы, что теперь больше напоминал какой-то дикий вид одуванчика нежели человека. Будто бы все эти метания рукой по волосам могли помочь ему вырыть информацию, решение для их проблемы. Он отказывался принимать поражение и просто дожидаться конца Джонса. Тем более никто и не мог предположить, что могло произойти дальше. Это не была нормальная смерть от ранения, от такого точно не оправишься. Артуру необходимо было что-то сделать. Однако ничего не приходило на ум. Он мог злиться на себя, на Джонса и на Россию, но его злоба ни к чему не приводила. Он был по-настоящему безоружен. Бесполезен даже. У него не было запасного плана. Не было никакой хитрости, которая могла обернуть ситуацию. Ничего. Пусто. И это злило его ещё больше. “Bloody fucking hell! (Грёбанный блядский чёрт!)” Он пнул стоящее рядом кресло, которое с грохотом опрокинулось. Ледяной ковёр захрустел под тяжестью мебели. Кристаллы льда стали ползти по подушкам как плесень. “Кресло то тебе чем не угодило?” усмехнулся Китай. Его забавляло наконец-то спустя столько лет наблюдать за Англией в столь беспомощном состоянии. Это была настоящая услада для его глаз. Он был готов стоять в замерзающей комнате до посинения. Месть была сладка на его губах, обволакивала золотым наслаждением его сердце. Ему уже было всё равно на умирающего Джонса. Он никогда особенно не воспринимал его всерьёз, но вот англичанин. О да, его страдания были гораздо лучше проклятого опиума. “Мне кажется, тебе лучше уйти,” заметил Япония, вставая напротив брата и закрывая вид на англичанина собой. “Мне кажется, тебе пора задуматься, кто будет теперь твой поводок держать,” парировал Яо, слегка наклоняясь вперёд. Япония прикусил язык и не позволил себе поддаться провокации. Он знал, что в комнате обстановка и так была нестабильная. Он не желал приносить дополнительный неудобств. Германия придерживался такого же мнения. Он положил одну ладонь на плечо японца, а вторую на плечо китайцы. “Сейчас не время для этого.” Германия покачал головой. “Но скоро будет.” Яо кивнул головой в сторону усыхающего американца. “И нам всем придётся думать о нашем месте в мире. Хотим мы этого или нет.” “Не хорони его раньше времени, Яо.” Немец слегка надавил на тонкое плечо китайца, почти неуловимо отталкивая в сторону. Людвиг заткнул его на время, но не на совсем. Секунду, минуты, десятки минут просачивались сквозь комнату, унося дыхание Джонса всё дальше и дальше в тени. Они были бессильны перед временем, перед судьбой. Лёд от кровати дополз до потолка. Маленькие сосульки уже стали формироваться над кроватью, угрожая теперь упасть и наколоть и без того почти бездыханного американца. Меттью горевал и корил себя. Франциск поддерживал его. Артур паниковал. Людвиг наблюдал. Кику держал контроль. Яо ликовал. Кто-то постучал. В дверь. Все страны одновременно направили свои взгляды в сторону заледеневшей двери. Франциск похлопал канадца по плечу ещё один раз и подошёл открыть вход в комнату. Англия замер на месте, когда увидел, кто именно стоял за дверью. “Не каждый день Великобритания становится моим должником,” вздохнула Анна, заправляя прядь волос за ухо. “Вы все будете моими должниками.” Она бросила взгляд на европейские страны. “Все до единого.” Её глаза дошли до японца. Раз уж она собралась вернуть к жизни своего врага, то хотя бы собиралась получить из этого столько выгоды, сколько могла. Она не собиралась быть добрым самаритянином. И им лучше быть готовыми отплатить ей сполна. “Что я должна сделать?” Анна закрыла глаза, будто перед прыжком в пропасть, и медленно открыла их прежде чем переступить порог.