Его конечности потяжелели под весом жаркого солнца. Финишная линия уносилась всё дальше и дальше него, хотя Византия и продолжал настырно выбрасывать одну ногу за другой вперёд. Его лёгкие горели от горячего воздуха. Гвозди солнечных лучей вбивались в его череп один за другим. Он был на пределе. Юноша был настолько измотан, что запнулся об собственную ногу и упал лицом песок. Не было не болезненного крика, не усталого выдоха. Он просто упал на землю едва живой, измотанный тренировками, и не находил в себе силы даже моргнуть.
«О, всё, на сегодня закончили, » сказал Рим и пробежал ещё половину круга на стадионе, прежде чем подойти к сыну. В его голосе не было и грамма переживаний, была даже какая-то долька доброй усмешки. Они бегали пол дня на стадионе уже под палящим солнцем. Для Рима, это было вполне привычно. Горячий пот лился по его лицу и мышцам, что только разогревало в нём стремление бежать дальше, а потом ещё потренироваться на мечах и принести воды из колодцев на всё поместье. Он был полон энергии и силы, что горели пламенем в его сердце.
Рим встал на одно колено рядом с Византией и похлопал лежащего на земле сына по спине. «Дыши, сынок, просто дыши. Вдохни этот сладкий запах земли, пускай он даст тебе сил, » римлян улыбнулся, поглаживая по ещё хрупкую спину молодого сына.
«Он в порядке?» Галлия подбежал к ним вместе с Британией. Они также тренировались вместе с Римом, чтобы оставаться в хорошей военной форме.
«Да, я отнесу его в холодные ванны. Это поможет ему прийти в себя, » Рим кивнул друзьям, убеждая их, что всё нормально. «Но на сегодня мы тоже закончим.»
Галлия пожал плечами и сбросил с плеч мешок с песком, который он таскал на спине для дополнительной нагрузки. Британия потерла взмокшую шею рукой. Её волосы цвета меди прилипли к её щекам и лбу. Она бросила взгляд на навес в центре стадиона, где малышня наблюдала за тренировками взрослых. Греция как всегда вызвалась присмотреть за всеми, за что Британия ей была неимоверно благодарна.
Франциск дописывал очередную строчку на папирусе. Он почти закончил переписывать цитаты Сократа. После каждой строчке он довольно поднимал своё письмо и показывал Греции, которая в ответ даровала ему лёгкую мудрую улыбку и одобрительный кивок. Скотт же присматривал больше за своими младшими родственниками. Двухгодовалые Эрин и Кевин облепили его с обеих сторон, пока он зачитывал им старые греческие мифы. Паула и Антонио, найдёныши, которых Рим обнаружил во время похода, только начинали осваивать письмо. Рим не стал особо распространяться, где именно он нашёл этих двух детей, однако Греция разумеется приняла их под свою опеку.
«Мама!» крикнула Эрин, заметив, что Британия шла в их сторону. Девочка тут же бросила братьев и неряшливо побежала в сторону матери. Британия подхватила её на руки и тяжело вздохнула. Её тренировки никогда не закончатся.
Греция отвлеклась от Антонио и Паулы и позволила себе добросердечный смешок. «Видимо, это правда, что сыновья предпочитают отцов, а дочери матерей.»
Эрин обвила руками шею матери и крепко держалась на ней, цепляясь пальцами за взмокшую рубаху. Британия похлопала её слегка по плечам, мягко намекая, что не стоит настолько сильно липнуть к ней. Она всё таки была вся вспотевшая, не хотела марать белоснежную тунику дочери.
«Кто знает, » пожала плечами Британия. «Скотт, Кевин, пойдёмте.»
Кевин поднялся с настила и подбежал к матери, которая подхватила его второй рукой и подняла. Британия устала застонала, неся на руках двух детей. Как бы ей хотелось иметь три руки. Скотт оставил свиток на подстиле и запрыгнул матери на спине, вцепившись руками в плечи и обхватив ногами её талию.
«Скотт!» застонала от тяжести Британия. Однако все трое её детей лишь звонко засмеялись от этого, пока их мать упорно пыталась унести ношу уже троих детей. «Боги, дайте мне силы, ” она тяжело вздохнула, держа свой рыжий маленький цирк. Она любила своих детей, очень. Однако это не отменяло того факта, что порой любить их было очень тяжело. В буквальном смысле.
Галлия не смог сдержать смешок, за что Британия ударила его самым хмурым взглядом, на какой её зелёные глаза только были способны. Однако для галла это было уже не в первой, поэтому он лишь сочувственно кивнул ей и мысленно пожелала удачи.
«Пойдём, Франциск, пора перекусить,» отец позвал сына.
Франциск отдал папирус Греции и подбежал к галлу, который легко подхватил его за обе руки и закинул себе на спину. На вид Франциску уже было лет семь, однако он был до сих пор ещё очень тощим и лёгким, хотя его знатно кормили.
Рим забросил Византию себе на плечи и подмигнул Греции, которая немного обеспокоенно смотрела в их сторону. Однако Рим лишь широко улыбнулся и понёс уставшего юношу в холодные ванные. Свисая с каменных мускулистых плеч отца, Византия чувствовал себя как полнейшее ничтожество. На него были возложены надежды и ожидания, а он как слабая тряпка распластался по земле и не нашёл в себе даже сил подняться. Он сжал зубы и зажмурил глаза, чтобы не позволить ещё и слезам политься по щекам. Как так? Почему он был настолько слаб?
Холодная вода выкинула его из водоворота переживаний. Ванна была не сильно глубока и Византия быстро смог вынырнуть обратно на поверхность. Отец ещё стоял на краю и снимал с себя солёные от пота одежды.
«Снимай с себя тогу прямо так, мы пройдём через все ванны: от холодных до горячих.» Рим посмотрела на сына и снова улыбнулся.
Византия отвернулся от отца и сделал, как ему велели. Он снял мокрую одежду и бросил на край ванны, держась подальше от отца. Юному римлянину всё ещё было стыдно за то, что позволил себе упасть. Ему было стыдно смотреть в лицо отца. Византия опустился в воду под нос, прячась под толщей воды так глубоко как только мог. Он смотрел на край ванны, смутно представляя, как, возможно, его мать была расстроена. Она ведь тоже была там. Как все остальные думали, что он слабак.
«Эй,» отец притянул его ближе к себе, заставляя юношу развернуться к нему лицо. «Я тоже падал, когда был в твоём возрасте.»
Мощная рука потрепала волнистые волосы Византии, пытаясь внушить чувство покоя и безопасности, однако только лишь обострило чувство вины. Византия сжал зубы и потупил взгляд вниз.
«Византия, смотри мне в глаза,» спокойно сказал отец.
Однако юноша не хотел слушаться, он наоборот лишь больше отвёл глаза в сторону. Может, это всё была глупая затея? Может, ему не суждено было быть воином, каким был его отец? Однако для чего он существует? Зачем всё это?
«Византия,» строже сказал Рим. «Слушай,» отец вздохнул. «Падение — это не поражение. Видишь этот шрам?» Рим поднял свою мощную руку и показал серовато-белесую линию которая тянулась под его бицепсом. «Меня пырнули ножем много лет назад. И вот тут?» Он указал толстым пальцев на своё колено. «Мне прилетела стрела, когда я сражался с Карфагеном. А ещё тут.» Рим указал на своё рассеченную бровь. «Это с последнего похода.» Византия внимательно наблюдал за движением пальца отца. Всё тело римлянина было испещрено боевыми шрамами, историями, накопленными за столетия войн. «Я постоянно падаю, сын. Не было ни одного сражения, из которого бы я вышел без ранений. Только так мы становимся сильнее. Рана за раной. Шрам за шрамом. Падение за падением.» Рука Рима вернулась на плечо Византии, который наконец-то решился посмотреть отцу в глаза. «Я знаю, что это тяжело, тебе хочется быть как я. Однако…» Рим притянул сына ближе и прикоснулся своим лбом его, заглядывая глубже в золотые глаза сына. «Я знаю, что ты можешь быть даже лучше меня.»
«Я правда могу?» спросил Византия, всё ещё не полностью разделяя веру отца.
«Пока в тебе есть силы, пока ты готов идти вперёд, падать и подниматься, да. Ты можешь.» Рим постучал кулаком по своей груди. «Твоё тело может пасть, но твой дух…» Он помотал головой. «Никогда. Если твоя веры ослабла, то тело последует за ней. За слабостью тела, последует слабость твоих близких.»
Византия слушал его внимательно, наблюдая за отцом как за богом. А может он и был богом? Богом войны. Византия точно этого не знал. Холодная вода больше не чувствовалась настолько холодной. Византия опустил голову вниз и смотрел в своё отражение в воде. Он нахмурился, увидев насколько растерянным и испуганным был его взгляд. Он хотел быть сильным. Хотел стоять рядом со своим отцом плечом к плечу.
«Я никогда не сдамся,» Византия поднял глаза обратно на отца. «Никогда.» Юноша мотнул головой, задрав подбородок вверх. «Я буду идти вперёд даже когда мои стопы начнут кровоточить, а поползу, если потребуется.»
Рим горловисто рассмеялся и похлопал Византию по плечу. Он не сомневался в своём сыне. Рим не хотел возлагать никакой особенной ноши на него, однако Византия сам хотел быть лучше, сильнее и быстрее. Ради отца. Ради матери. Ради всех тех, кто жили вместе с ним под одной крышей. Он был старшим, был сыном Рима.
На следующий день, Византия снова отправился на стадион с отцом для пробежки. Солнце скрылось за сероватыми, предвещающими дождь, облаками. Ветер игрался с волнистыми тёмными волосами юноши, который смотрел на беговую дорожку как на своего злейшего врага. Он падет, но поднимется снова. Так и произошло. Рим и Византия бежали всё утро, а потом и первую половину дня. Византия уставал, спотыкался, однако он заставлял себя подняться. Толкал себя всё дальше и дальше. Он не остановился, когда первые капли дождя рухнули на землю тяжёлым водопадом. Он смахнул дождевую воду с лица и продолжил бежать. Его отец бежал впереди него. Византия смотрел на его крепкую спину и, сжав зубы, пытался его догнать.
***
Лёд угрожающе затрещал вокруг них. В многочисленных пустых настенных часах появились стрелки, отсчитывающие время от одного до двадцати. Секундная стрелка уже начала отсчет, неумолимо приближая старт игры. Им было дано пять минут форы, пятнадцать минут неравноправной гонки за жизнь.
«Уходим,» Анна схватила Джонса за руку и потянула в один из многочисленных коридоров. Двойник наблюдала за ним, но не сдвинулась с места, следуя устоявшейся сделке. Однако не слишком сильно её волновало. Двойник помахала им рукой, подвигнув кроваво-рубиновым глазом, прежде чем страны скрылись за поворотом.
«Ты совершила большую ошибку, согласившись на эту игру, Россия. Она будет пытаться тебя свести с ума, сломить тебя, ” Джонс осматривался по сторонам, ожидая подвоха с любой стороны. Он уже достаточно повидал в этом проклятом сне и знал, что опасность может пройти из ниоткуда.
«Да, да, знаю,» отмахнулась Россия, продолжая ходить по коридорам. Её тактика была проста — не заходить в воспоминания. Если уж её предупредили, что враг будет становиться только сильнее там, то уж лучше она будет сохранять ситуацию под контролем, нежели давать двойнику больше сил и преимуществ. Она знала, что ситуация была плохой. Однако она всё равно недооценивала насколько хуже всё могло стать.
«Ты не понимаешь, Россия. Ты даже не представляешь,» нахмурился американец.
«
Он прав,» хихикнул голос двойника в стенах.
Анна остановилась на месте, осмотревшись вокруг, однако проклятой русской не было видно. Голос вибрировал во льду, отражаясь от пола и стен, звучал из замочных скважин, из воспоминаний.
«
Я вижу твою спину, Анна,» голос звучал близко и одновременно далеко, Анна оглянулась назад, ощутив мурашки на шее, но за ней был только Джонс, в глазах которого читался нарастающий ужас знания, что грело что-то ужасное.
«Вы слышите меня в своих мыслях, верно?» насмешливые слова лились холодным ядом по их ушам.
«Нам лучше ускориться,» заметил Джонс и перехватил инициативу. Теперь он уже потянул русскую за собой, прибавляя в шаге с каждой минутой. Бесконечный ледяной коридор удлинялся и расширялся на их глазах. Щёлканье стрелок часов заставлял лёд на циферблате трескаться секунда за секундой.
«Бегите так далеко как можете, » звенел голос двойника.
«Время всё равно вас поймает прежде чем вы осознаете.»
Они полноценно перешли на бег, беспорядочно сворачивая при каждой данной возможности. Однако перед глазами ничего не менялось. Коридор всегда был тот же самый. Белоснежный лёд мутил их сознание, заставлял усомниться во всём. Двигались ли они вообще? Был ли это уже самый первый трюк? Что если они вообще бежали обратно к двойнику?
Анна махнула головой. Она не могла позволить себе сомнений, ведь это именно то, чего хотело проклятье. Она зажмурила глаза перед очередным поворотом, ей казалось, что бесконечные белые стены начали крутиться вокруг них. Так и было. При каждом новом повороте лёд заворачивался в сторону вместе с ними. Через несколько развилок они больше не бежали по ледяному полу, а по потолку, на котором начали формироваться люстры, которые теперь свисали вверх. Лампы в виде сосулек горели белым осветляющим светом. Ледяные стены постепенно темнели, будто за прозрачным льдом скрывалась целая вселенная, наполненная их воспоминаниями. Анна совершила ошибку, бросив взгляд на эту тьму, что плескалась за слоем холода.
«Ты боишься темноты, Анна?»
Комната перевернулась вновь, но в этот раз гораздо более резко. Одну секунду они бежали вперёд, а вторую уже падали вниз на ледяной пол. Анна ударилась щекой о гладкую поверхность, однако постаралась быстро встать на ноги. Она упёрлась руками и пол, поднимая себя вверх и посмотрела вновь во тьму, что теперь была под её ладонями. Её отражение ломалось в этой непроглядной черноте. Её отражение металось между раненой во время Второй Мировой, терзаемой горем и сомнениями после Революции, обгоревшей после пожара в Москве, голой и опустошённой под
его гнётом. Анна подскочила на ноги, встряхивая руками, будто бы это могло помочь ей отмыться от ощущения грязи на всём теле.
«Shit!» выругался Джонс, тоже подскочив на ноги, отводя глаза в сторону от своего отражения под ногами.
Белый цвет ламп в люстрах переменился на кровавый красный. Свет мигал беспорядочно в разных частях коридора. Кровавые блики отражались во тьме за льдом в виде. К ужасу Анны и Альфреда, во тьме стали мелькать силуэты. Люди и страны, пустые и изуродованные настолько, что они больше напоминали куски мяса сшитые вместе нитями кожи. Анна не хотела, но невольно узнавала лица своих правителей, городов, сестёр и… даже матери. Альфред видел всех тех, с кем сражался за последний век. Видел лица простых людей из тех стран. Видел даже самого себя.
«
Уже боитесь?» изуродованные фигуры задвигали отверстиями которые должны были быть ртами, а потом все растянулись в отвратительной гнойной линии, мёртвой улыбке. Хихиканье двойника эхом разносилось по коридору. Она была везде. Она была самим льдом. Её смешки дрожали в их сердцах, скрывали холодными когтями страха.
«
Эй,» Анна ощутила дуновенье рядом со своим лицом, будто бы двойник была рядом. «
Знаешь…»
Свет во всём коридоре погас одновременно. Фигуры во тьме расползлись в черноте. Анна осмотрелась вокруг, ожидая подвоха, но не видела ничего перед или позади себя. Даже её собственные руки были недостижимы в темноте.
«Джонс?» Анна выдохнула, чувствую, как голос режет её по губам и горлу.
«Анна?» откликнулся Альфред.
Лёд под их ногами засиял проклятым красным светом столько схожим с цветом глаз двойника. Обе страны глянули в шоке под ноги. Во льду было только одно отражение, которое тянулось от ног Анны. Двойник смотрела на Россию с обратной стороны зазеркалья, широко улыбаясь. Анна звонко хихикнула, поведя плечами, наблюдая за Анной из подо льда.
«
Я — это ты.»
Анна сжала зубы, собираясь весь гнев, который могла только найти в своём теле, и замахнулась ногой на горящий красный лёд, разбивая его на трещины вместе с лицом двойника. Однако даже разбитой на осколки, она продолжила смеяться.
«Заткнись, ” прошипела Россия, бросившись с места. Американец последовал за ней.
Они бежали со всех ног, не оглядываясь по сторонам. Они перестали обращать внимание на повороты, а просто бежали. Их мысли опустели, сосредоточившись на лишь одной цели. Бежать. Бежать, что есть мочи. Всё дальше и дальше. Ведь стрелки часов всё ближе и ближе подползали к пятёрке, оставляя кровавые следы за собой на циферблате. Двойник продолжала подбрасывать им всё новые безумия. Анна слышала звуки выстрелов, крики и отдалённые знакомые голоса за льдом, однако она смотрела лишь вперёд, в бесконечный коридор. Её ступни болели и будто то бы готовы были лопнуть от всех той силы и ненависти, который она вбрасывал в каждой быстрый шаг.
«Анна, что ты делаешь?!» раздавались голоса её сестёр. Однако это всё было ложью, неправдой. Проклятье.
«
Анна, ты — чудовище!»
«
Россия, тебя не должно существовать.»
«
Ты — ошибка, ошибка всего мира. Волдырь на планете, который рано или поздно лопнет, заливая мир гноем и ядом.»
«Ошибка.»
«Провал.»
«Монстр.»
«Ничтожество.»
«Провал.»
«Моё творение…» шепнул Орда.
«Чёрт!» закричала Россия, сжимая руки в кулаки, однако продолжила бежать вперёд, отказываясь принимать эти слова в себя. Отказывалась поддаться всей этой тьме, что плескалась за льдом воспоминаний.
Альфред схватил её за руку и потянул в сторону, заворачивая. Грохот криков обрушился на него. Криков, которые были смешаны с барабанной дробью падающих бомб, военных шагов. Он крепко вцепился в руку России, пытаясь держаться за неё, как за нить с реальностью. Это всё было лишь частью проклятья. Он продолжал говорить себе это, но не мог игнорировать, как его руки и сердце холодело от болезненных завываний человеческих голосов.
«
Я так близко к вам. Я чувствую вашу вину, могу зарыться в неё своей рукой,» один голос проклятья выдохнул холодный поток ветра из замочных скважин.
«
Ла, ла, ла, ла, ла. Ла!» пел второй голос, который всё ещё принадлежал проклятью.
Секундная стрелка почти добралась до цифры пять.
«Мы должны уйти в воспоминания! Мы тут на открытой ладони!» крикнул Джонс, пытаясь переорать муки и страдания, который слышал лишь он один.
«
Время…» протянул голос двойника.
Стрелки часов молотком отбивали секунды. Число пять начало осыпаться вниз ледяной крошкой.
Анна не хотела этого признавать, но Джонс был прав. Если они наделись хотя бы на шанс победы, то они не могли провести все пятнадцать минут в коридоре. Она их настигнет. Она точно знает, где они. Она уже смотрела на них, хоть ещё и не преследовала. Это были не догонялки и не прядки, это была пытка.
«
Тик, ток, тик, ток, тик…», силуэт двойника отразился в каждых настенных часах, она потянула руки на встречу, будто бы могла выбраться прямо из стекла циферблата. «
Ток.» Стрелка достигла пять.
Часы стали взрываться один за другим, стреляя осколки им в лицо и под ноги. Анна и Джонс остановились, прикрыв головы руками. Ледяная пыль дрожала от победоносного смеха двойника, который вышла за своей жертвой.
«Пошло всё на хуй!» Анна пнула ногой ближайшую дверь, ведущую в воспоминания.
«Она это ты! О каком бы воспоминании ты бы не думала? Где бы она нас не нашла?!» Джонс побежал за ней, окунаясь в водоворот чужой жизни.
Дверь медленно заскрипела за ними, прежде чем громко захлопнуться и развалиться на ледяные осколки, дрожащие от хихиканья двойника.
