***
- Ты ведь не думаешь, что поскачешь туда одна? - Тебе надоело сидеть на месте? - Нет, мне ужасно осточертело сидеть на месте и наблюдать, как всё вершится без Великого. Такой короткий диалог предшествовал их проникновению в Париж. Хоть французы уже и были готовы сдаться ради спасения собственного города и мирных жителей, однако ни у кого не было сомнения, что Франциск так просто не пойдёт на перемирие, поэтому по приказу императора нужно убедиться, что всё точно пройдёт гладко. А Пруссия… С ним спорить всегда было бесполезно. Два коня рассекали опустевшие улицы Парижа. Люди попрятались в страхе, что бои перейдут на каменные дороги. Стук копыт пугающей волной шума резал тишину, привлекал внимание военных, которые не успевали увидеть ветром проносившихся мимо них наездников. Анне хотелось покончить со всем, сегодня же. Ей надоела вся эта война, надоело всё вокруг, даже её собственная жизнь. Хотелось решить раз и навсегда это дело. Проиграет и умрёт сегодня или же победит и будет жить – не важно было. Просто хотелось положить конец беготне и защите. Закончить этот чёртов круг сражений, разорвать его и похоронить, обагрив кровью. - Стой! – Крикнул Пруссия, попридержав своего коня. - Чего ждать? Резиденция Франциска ещё далеко, - нахмурилась Анна, остановившись подальше. Это было достаточно опасно, учитывая, насколько разогналась лошадь. Что же он задумал? - Резиденция может и далеко, а вот до Собора Парижской Богоматери почти рукой подать! – Ухмыльнулся Гилберт, крепче держа поводья упрямого животного. - И что? Ты думаешь, что он пошёл сейчас молиться? – Девушка покачала головой, вопросительно приподняв бровь. - Не поверишь, но за то время, пока я принудительно был на его стороне, мне довелось убедиться, что он действительно стал очень религиозен. Он держал меня рядом, мы всё-таки были друзьями и будем, - мужчина слегка кашлянул, прочистив горло и уже тише добавил, - надеюсь. Анна медлила. С одной стороны, в этом есть толика разума, но с другой - нет гарантий, что именно сейчас Франция должен быть там, а не укрываться в собственном имении. В такой ситуации… Во время войны всегда становишься подозрительным, ждёшь ножа в спину даже от союзников, боишься лишний раз повернуться. Пруссия был прав, они с Францией были друзьями, и от этого ей было верить ему тяжелее. Она не готова упустить возможность только лишь из-за того, что Франциск успеет убежать, пока они скачут к Собору, но что если он действительно там? Россия до крови прикусила нижнюю губу. Нужно рискнуть. - Ладно, поскачем туда, - быстро кивнула девушка. Так и было сделано. Дома проносились мимо, сливаясь в одну непонятную полосу с быстро мелькающими оконцами. Город революции. Город, слышавший крики, знающий запах крови. Город, откуда началась война, унёсшая слишком много жизней. Чем ближе они были к Собору, тем увереннее был Пруссия, что он не просчитался. Становилось всё больше и больше гвардейцев, которых им приходилось огибать. Если они ввяжутся в бой, то потеряют время. Люди явно охраняют свою страну. Странные ощущения пожирают, когда нужно драться против друга. От такого приходится отказываться, чтобы не потерять себя: затолкнуть вину куда поглубже вместе с ностальгией. Если бы он не принял для себя тот факт, что каждый может обернуться врагом даже через пару лет, то не смог бы добиться столь много за свою жизнь. Да он даже собственную независимость потерял бы. Это их судьба. Их жизнь. Они не могут от этого отказаться или же не принимать. Мир всё равно рано или поздно расшибёт тебе лицо об эту стену реальности, так что тебе придётся вобрать в кровь данный факт. Им пришлось оставить лошадей. Охраны становилось слишком много, поэтому пришлось добивать оставшийся маленький путь на своих ногах. Периодически, так сказать, расчищая дорогу. Пруссия зажал мужчине рот рукой, прежде чем ударить мечом в спину. Окровавленное лезвие привычно прошло сквозь содрогающееся от боли тело. Сделав последний мучительный вздох, молодой человек упал на землю. Его напарника ждала примерно такая же судьба. Разница была лишь в том, что острое лезвие сабли прошлось по его горлу. Его последними звуками в жизни было невнятное бульканье. Вторая жертва упала к сапогам Анна, немного крови, брызнувшей фонтаном, попало на её руки, но её это не смущало, ведь впереди все проблемы только начинались. Держа оружие всё ещё наготове, она выглянула из-за угла дома. Нужно было только пересечь площадь, и они бы ворвались в Собор. Однако, разумеется, площадь была не пустующей. Двадцать человек, может, меньше, может, больше. Они были вооружены как холодным, так и огнестрельным оружием. Была даже одна пушка. Французы явно не скупятся на защиту своей страны. - Не думаю, что Франциск собирался покидать Собор в ближайшее время, - прошептал Пруссия, оценивая количество вооружений. - Мог он нас ждать? – Анна бросила на него короткий взгляд, но потом снова вернула своё внимание к охранникам. - Вполне. Франциск – грёбаный бабник, а не дурак, - пожал плечами Гилберт, отшатываясь назад, когда один из гвардейцев начал поворачивать голову в их сторону. Они оба прижались к кирпичной стенке, краем глаза поглядывая на проём, сжимая в руках своё оружие. - Значит, и внутри может быть сюрприз, - тяжело сглотнула Анна. – Но нам ещё предстоит туда попасть. Сможем обойти? - Я сомневаюсь, что на других участках меньше стражи, - цокнул языком мужчина. - У тебя есть план получше? – Вздохнула Анна, подойдя чуть ближе к краю стенки и снова немного выглянув. - Только идти в лобовую. - Ты с ума сошёл? – Анна едва не выкрикнула этот вопрос, но всё-таки смогла сохранить шёпот. - Нас двое. Один побежит вперёд, а второй устроит мясорубку, может быть, даже сможет продержаться некоторое время. Ты быстро бегаешь? - Ты хочешь остаться? – Удивилась девушка. Ей казалось, что Пруссии хотелось бы разобраться со старым другом и понять, какой чёрт его дёрнул вообще так поступить, а может, даже попытаться вправить ему мозги. - Кто из нас более физически развит? У кого есть огнестрельное оружие и большой крепкий меч, а не тоненькая шпага? Кто крепче, мужественнее и привлекательнее, в конце концов? Хотя да, жалко будет уродовать такое тело и лицо ранами, - усмехнулся Пруссия, горделиво задрав нос. - Ты вот никак не можешь удержаться от самовосхваления? – Анна обреченно вздохнула, вопросительно подняв взгляд наверх. Серьёзно? Даже в такой момент? - Не отрицай очевидных фактов, дорогуша, - самодовольно оскалился Гилберт. – Ну так что? Твои очаровательные ножки готовы к забегу? - Попридержи комментарии по поводу моих ног, у меня есть молодой человек, - не отрывая своего внимания от охранников, девушка легонько пнула его. Гилберт невольно скривился. Молодой человек? Вот с этим он был готов поспорить. Во-первых, Англия не такой уж и молодой, Гилберт был немного моложе, вроде как. Он не помнил точной даты своего рождения. Во-вторых, его сложно назвать человеком, этого напыщенного паука, плетущего козни вокруг всех и каждого, включая его собственную семью! Ну как язык повернётся так его назвать? Всё-таки эта девушка никогда не прекратит его поражать и не всегда в хорошем смысле. - И всё-таки? – Он проглотил своё желание высказаться. Сейчас не время. Анна сжала руки в кулаки, нахмурившись. Даже при таком плане прорваться будет трудно. Человеческая толпа – это невероятно плотная масса. Ей всё равно придётся отчасти прорубить себе путь, но это лучше, чем сражаться со всеми ними. Она надеялась, что Франциск был в Соборе один. В противном случае дела будут обстоять только хуже. - Попробуем. Сколько ты сможешь продержаться? - Уж во мне не сомневайся, - он усмехнулся и немного покрутил рукоять меча. - Если ты сдашься слишком быстро, солдаты вбегут в Собор, и французы получат двух стран в заложники. Тут уж ни о какой сдаче не будет идти и речи, они получат преимущество, которое сейчас на нашей стороне, - всё ещё немного сомневалась Анна. - Именно, чтобы укрепить это преимущество, мы сейчас тут! Просто доверься мне! У него уже начинало болеть горло из-за шёпота. Голосовые связки ныли от такого издевательства. - Это было просто предупреждение, Пруссия. Я не люблю, когда что-то подобное ложится на чужие плечи, - не прекращала хмуриться Россия. Тут любой бы занервничал. Когда твоя жизнь или твоё будущее зависит от кого-то другого, то сразу становится неуютно, словно к твоей шее приставили кинжал. Настоящий тест на доверие. Одна ошибка со стороны одного из них - и всё рухнет. Если ошибётся она, то Франция сбежит. Если ошибётся он, то они станут пленниками. - Хех. Не ворчи, милая. Мне приходилось бывать и в ситуациях похуже. - Похуже – это плавать подо льдом? – Не удержалась от усмешки девушка. - Заткнись. Просто заткнись, - шикнул мужчина, сверля её взглядом. Почему-то он даже не сомневался, что она это будет всю жизнь припоминать. Они начали действовать. К сожалению, странам не чужд страх, поэтому, взглянув на толпу, которая должна не стоять, а лежать на земле, Гилберт глубоко выдохнул. Сегодня целым он точно не ляжет в постель. Но прочь мрачные мысли, воспримем это всё как веселье. Он пошёл первым. Его рука привычно легла на тяжёлый пистолет. Убить первого гвардейца выстрелом в грудь, привлечь к себе всеобщее внимание и крепче сжать меч в руках. Ну что, ребята, потанцуем?***
Назойливый гудок раз за разом повторялся. Снова и снова она слышала этот мерзкий звук. Когда он задерживался, ей хотелось верить, что сестра взяла трубку и просто сейчас молчит, что всё разбивалось о вновь звучащую маленькую пытку. Её пальцы начинали болеть от того, что они слишком сильно сжимали трубку телефона. Что она должна чувствовать? Злость? Ненависть? Грусть? Боль? Что, чёрт возьми?! Такие перепады и метания от одной эмоции к другой разрывали её сознание. По рукам и ногам бежали холодные мурашки, хотя самой ей было как никогда жарко. Она чувствовала, как горят её щёки, кожа на висках, руки и само сердце, бешено отбивающее дикий ритм. Снова гудок, выводящий из себя. Анна сжала зубы и с силой ударила трубкой телефона по его подставке, сбивая его на место. - Чёрт! – Девушка сбросила всё со своего стола в сторону. Многострадальный телефон вместе с ноутбуком и кучей бумаг полетел в стену рядом с приоткрывшейся дверью. Почувствовав опасность, стоящий за ней человек тут же захлопнул образовавшуюся щелочку ради своей безопасности. Однако такого выпуска эмоций Анне было мало. Она ударила кулаком по столу, а потом ещё раз, и ещё, и ещё… До тех пор, пока под кожей не стала стучать кровь, а плоть - жечь от тупой боли. Она крепко сжала зубы, не позволяя им стучать. Ей не хотелось плакать. Было желание лишь разрушить всё на своём пути, разорваться, растоптать, избить! Внутри проснулся настоящий дремлющий вулкан эмоций, который требовал, так же как и настоящий, разрушений. А в голове лишь мотающиеся короткие фразы. Возьми трубку, твою мать! Где ты?! Где она?! Какого чёрта?! Кто?! Почему?! И чего теперь, блять, ждать?! Кто эти новоявленные высеры политики?! Россия дёрнулась на месте, рукой отбрасывая от себя офисный стул, и широкими шагами прошлась у окна, вцепившись в собственные волосы у корней. Она ссутулилась, сильнее дёргая волосы. Дверь снова нерешительно приоткрылась. Из-за неё показался поражённый взгляд молодой женщины с удивительно длинными золотистыми волосами. Она удивлённо моргала, слегка приоткрыв рот. -Та-а-а-ак, - протянула женщина. – Всё понятно. Она шагнула внутрь, тут же захлопнув за собой дверь, и прислонилась к ней спиной. С обратной стороны послышался болезненный вскрик мужчины. Похоже, кто-то ударился носом, когда она проскользнула внутрь. Этот кто-то тоже надеялся войти. - Не сегодня, милый, - покачала головой она, саркастически ухмыльнувшись. – Это дело для столицы. Конечно, это была Москва. Такой Анну она не видела уже давно. В последний раз подобная истерика у неё была… Да никогда вообще! Сколько уж она живёт и знает её, но действительно никогда раньше не сталкивалась с подобной вспышкой агрессии. Могла хотя бы не кидать вещи в стены. Ведь обои испортила этим ударом, а ремонт только недавно сделали, дорогуша! - Ты дозвонилась до Киева? – Вздохнула Анна, прекратив оттягивать волосы, и теперь уже просто провела руками по ним, заведя чёлку назад, и прислонилась открывшимся лбом к холодному окну. - Нет, он не берёт трубку, - нахмурилась столица, сложив руки под грудью. – Дорогая, я прекрасно понимаю твоё состояние, но… - Понимаешь?! – Развернулась Анна на месте, ударив кулаком по стеклу. – Я ни черта сейчас не знаю, что происходит с моей сестрой, которая внезапно исчезла с Олимпиады, а я нихуя этого не заметила! А теперь я возвращаюсь и узнаю, что у неё случился грёбанный государственный переворот! Что ты понимаешь?! - Аня, – повысила голос Москва, в тоне появилась некоторая родительская строгость. – Послушай, ты слишком рано паникуешь. - Государственные перевороты ещё никогда не приносили ничего хорошего, - охрипшим от крика голосом прошептала девушка, отшатнувшись назад, и упёрлась руками в подоконник. Она тяжело сжала зубы. В глазах неистово горело и щипало. Однако она не могла сказать, что это были слёзы. Горит. Она сама горит. Даже дышать в какой-то степени больно из-за того, что горло болит, начинает нудить ещё сильнее от глубокого дыхания. Анна дышала глубоко, вдыхая столько воздуха, что под рёбрами начинало болеть. Однако она не могла надышаться. Мало! Почему тут так душно?! - Тяжелый случай, - покачала головой столица и флегматично приподняла бровь. – Соглашусь, ситуация всегда неприятная. Столица и страна начинают метаться в бреде, лихорадке, мучаются от мнений людей, которые рвут их на части. Я читала личные дела новых «людей у руля». Те ещё типчики, но мы должны работать. - Я не хочу работать! Мне нужно просто поговорить с сестрой. Москва, я должна всё услышать от неё самой, - замотала головой Анна, опустив взгляд вниз. - Ох, девочка, - тяжело вздохнула Москва, заправив прядь волос за ухо. Для этого столицы и нужны. Самые близкие люди, готовые заменить друга, сестру или даже родителя. Однако если они и готовы на это, то страны не всегда принимают их таковыми. Они всегда будут рядом, дадут совет и попытаются успокоить, может, даже пару бумаг разгребут. Невозможно ведь нести всё лишь на себе, так и с ума можно сойти. Москва подошла поближе и присела на подоконник рядом с Анной, закинув ногу на ногу. - Мы продолжим звонить, никуда они не денутся. Не улетят же на Марс, - пожала плечами столица, повернув голову в сторону девушки. – Тебе нужно быть холоднее. - Я понимаю это! - Тяжело сглотнула собственную горечь и боль Анна, а голос-то дрожал. – Я просто ничего не знаю… Россия болезненно зажмурилась, положив пульсирующую горячую голову на плечо Москвы, которая тут же стала поглаживать её по волосам. Минутка слабости? Хех. Это стало навевать Москве старые воспоминания из прошлого, когда Брагинская была ещё юной. - Ты и не можешь знать всего. У тебя бы голова тогда взорвалась, а Петербург нам ещё нужен, -усмехнулась столица. - Я медленно схожу с ума… - Поняла всю глупость ситуации Анна и отстранилась от своего «сердца», покраснев. Это просто какой-то кошмар. Из-за этой ситуации она становится слишком мягкой, хотя ещё ничего не знает. Девичья голова. - Я, когда узнала об этом, то тоже изрядно волновалась. Чуть не придушила твою кошку. - Плевать… - Отстранённо вздохнула Анна. - То есть я могла это сделать? - Хитро улыбнулась Москва, покачиваясь на месте. – И всё равно, что ты собираешься делать пока что, начальница? Просто так сидеть мы не можем. Россия промолчала, печально покачав головой. - Дай мне время ещё немного успокоиться. Если я начну думать о работе и политике прямо сейчас, то опять начну истерить. Десять минут. Пожалуйста, хотя бы десять минут. - Ты как мужик прямо. Они ведь редко плачут, поэтому, когда эмоции достигают предела, то превращаются в ходячую машину для разрушений. - Спасибо за сравнение… - На то я и с тобой, милая. В дверь постучались. Однако не успела Москва раскрыть рта, чтобы отправить стоявшего за дверью подальше, чтобы не портить трогательного, по её мнению, момента, как всё было сделано без разрешения. Санкт-Петербург открыл дверь, хмуро поглядывая на Москву. Он зажимал пальцами кровоточащий покрасневший нос. - Удар дверью выбил всю твою европейскую правильность? – Насмешливо приподняла бровь Москва. - Вы закончили? – Поинтересовался он, проигнорировав вопрос столицы. - Входи уже, - вздохнула Анна. – У меня салфетки лежали в столе. Надеюсь, они ещё там. Десять минут раздумий пошли. Хоть ей и стало немного легче от присутствия Москвы и Санкт-Петербурга, но внутри не прекращало всё дрожать. Ей казалось, что она давно забыла эти эмоции, но, похоже, в ней всё ещё было слишком много живого. Она совершила ошибку, не обращая внимания на сестру. Ей действительно казалось, что всю Олимпиаду она просто опять была с европейцами, как это было на последних подобных мероприятиях. Да, они всё-таки несмотря на это встречались, но… Как же она не догадалась?.. Как не заметила?.. Успех праздника, восторг её людей опьянили её, задурманили. Анна слишком рано начала радоваться и верить, что всё будет хорошо. Однако теперь надо иметь дело с тем, что есть. Именно иметь дело. Она никогда не дружила ни с одним из политиков другого государства. Это и невозможно вовсе. Противоестественно, но… Ей было очень тревожно, нужно ещё раз прочитать досье новой «толпы сверху». Страх бился о стенки плоти внутри неё, затрагивая сердце, избивая его, как боксёрскую грушу. Перевороты… От них не бывает радости. Даже её революция принесла ей много проблем. Однако основная проблема в том, что подобное влияет не столько на страну, где всё случилось, но и на другие… Горячие события волной начинают ползти по миру, по людям. Настоящая цепная реакция. Этот жар ненависти. Вот её реакция… Слишком горячая для её холодного тела. Ей нужно оставаться собой, оставаться собранной, но она не может. Мысли просто беспорядочно продолжают бегать. Когда что-то подобное происходило у других, то всё было проще…***
Анна резанула шпагой по горлу одного из солдат, что не отвлеклись на Пруссию, и ворвалась в Собор, упав на пол. Дверь! Живо закрыть дверь! Девушка перевернулась на спину и ногой со всей силы пнула едва лишь приоткрывшуюся тяжёлую дверь. Чудо, что она вообще смогла пробежать всё-таки внутрь. Её действия не принесли успеха, заставив всё-таки сорваться с земли и плечом приложиться к двери. Тяжёлый гул, сравнимый с громом, пронёсся по Собору, побежал по потолку, теребя пламя свечей на больших люстрах. Её пальцы побелели от той крепкой хватки, которой она держала оружие. Тяжёлое дыхание выдавало её присутствие. Она едва заметно тряслась от того ощущения страха, который охватил её, когда всё-таки не всё пошло по их плану. Людей слишком много. У неё не было уверенности, что Пруссия сможет их задержать надолго. Нужно идти, иначе всё насмарку. Анна смахнула холодный пот со лба под чёлкой и двинулась вглубь собора. Запах камня и пламени внушал какой-то внутренний покой. Он убаюкивал и успокаивал, заставлял почувствовать себя вновь младенцем. Даже если никто и не помнит себя в это время, но не оставалось сомнений, что это именно так. Огромный храм Бога. Впечатляло. Её действительно впечатляло то, что она видела. Вся эта архитектура. Это странное мрачное величие, перед которым хотелось преклонить колени и заплакать от восхищения. Воздух, тёплый из-за свечей, мягко поглаживающий, словно материнские руки. Ковёр под ногами ласкает ноги сквозь подошвы. Ступня слегка утопает в мягкой дорожке. Анна тяжело сглотнула, шагая вперёд. - Ну что ты, Анна, – громкий уверенный голос Франции разрезал тишину, нарушаемую до этого лишь шелестом пламени. Француз сидел на скамейке в самом конце собора, но когда он заговорил, то поднял руки вверх, вызывающе говоря о своём присутствии, и, встав, прошёл на ковёр, остановился напротив неё. - Приходить в церковь с окровавленный оружием, - устало усмехнулся Франциск, покачав головой. – Разве так можно? Совсем никакого уважения. - Сколько крови было на твоей шпаге? – Девушка остановилась, кивком указав на оружие на поясе мужчины. – То, что её смыли, не отменяет факта. - Мы всё окроплены кровью, - сохраняя эту странную ухмылку на лице, Бонфуа развернулся к ней спиной и медленно прошёл к алтарю. Россия внимательно следила за ним, ждала момента, когда он достанет своё оружие и нападёт. Рядом с левой рукой угрожающе поблёскивал пистолет. В такие моменты Анна по-настоящему жалела, что из-за недостатка меткости не могла себе позволить носить огнестрельное оружие. Ведь это большое стратегическое преимущество. Она сейчас лёгкая мишень. Пальцы сильнее сжали шпагу. Под тонкой кожей проступили белёсые очертания костяшек. - Давай поговорим, - предложил Франциск, встав под свет, который лился из витража. – Я хочу, чтобы ты выслушала меня. Анна недоверчиво нахмурилась, слегка вжав голову в плечи. Это всё слишком странно. Она стояла на месте, едва дышав, не отрывая от него взгляда ярко-аметистовых глаз, которые словно были покрыты ледяной коркой, оттого и так ярки. - Понимаю, что сейчас мои слова прозвучат очень странно, но… - француз сцепил руки за спиной, поднимая голову, смотря на витраж с какой-то лёгкой печалью в глазах. - …мне плевать на Наполеона. Её дыхание сорвалось. Она резко подавилась воздухом и быстро резко выдохнула, широко распахнув глаза. Что? Ему плевать на своего императора и главного командующего? Тогда к чему была эта война?! К чему нужны были все эти сражения? - Вижу, я тебя удивил, - он полубоком обернулся к ней, мягко улыбаясь. - Тогда зачем, Франция? – Сдавленным голосом спросила Анна, теряясь от его признания. – Зачем эта война? Мужчина тяжело вздохнул, полностью обернувшись к ней, всё ещё держа руки за идеально прямой спиной. Стоя под светом, он напоминал древнегреческое божество. Тень, падающая на его лицо, выдавала весь тот возраст, которым обладали его сознание и душа. В глазах то ли грусть, то ли насмешка над самим собой, а может, и над всем миром. Уголки его губ коротко дрогнули, когда он услышал её вопрос. Он похож на статую. Бледную и лишь имитирующую эмоции. Ох, Франциск, что с тобой сделала война? Бледная копия самого себя. Полупрозрачная. Тяжёлая. Почти мёртвая… - После той революции я долго метался в мыслях, - он задумчиво прикрыл глаза. – Люди борются за лучшую жизнь, за свою свободу. Они делают это на протяжении всей истории, а мы смотрим и молчим. Мы будто те самые древние боги, в которых верили люди, которых желали видеть, ведь только они могли их защитить. Хех, забавный факт, - его плечи дёрнулись от смеха, а лицо будто стало выглядеть живее. – При первой встрече Рим по ошибке принял моего отца за Аполлона. Это произошло из-за цвета его кожи и волос. В детстве мне это казалось смешным, - Франциск закрыл глаза, будто желая снова взглянуть на мир детскими глазами, но когда открыл их, они всё ещё были такими же взрослыми и уставшими. – Но я отвлёкся, извини. Анна молчала, покачав головой. Он казался ей сумасшедшим, который просто слетел с катушек из-за войны. Её рука слегка ослабла, уже легче сжимая оружие. Почему-то, находясь рядом с ним, она чувствовала, как сама становится такой же бледной и прозрачной для этого мира. Такой пустой. - Людям нужна защита. Им нужен кто-то, на кого можно полагаться. Анна, Россия, - он взглянул в её глаза, находящиеся столь далеко. – Я хочу раскрыть нас миру. - Что?! – Вздрогнула девушка, отшатнувшись назад. Раскрыть людям существование стран. - Ты с ума сошёл! Люди тогда будут искать способ, чтобы использовать нас! – Крикнула она, чувствуя, как горло ноет от странного холодка, что внушает повисшая в помещении атмосфера. Тепло пламени стороной обходит разговаривающих, оставляя вокруг лишь липкую холодное напряжение, цепляющееся к телу. - Они будут знать, что есть кто-то совершеннее их, сильнее, мудрее, что есть кто-то, кто остановит эту повторяющуюся чреду борьбы за лучшее, - Франциск слегка нахмурился, опустив голову. – Взгляни на наш мир, Россия! – Мужчина развёл руки в разные стороны. – Люди погрязли в своих бедах, как в болоте, а пытаясь выбраться, только тонут быстрее! У нас есть сила это изменить, наш многовековой опыт может им помочь. Я помогаю Наполеону, потому что когда он завоюет большую часть мира, больше людей узнают о нас. У них будет не только Всевышний, который их защищает, но и мы, кто будет защищать их тут, на земле. - Мы уже их защищаем, Франциск. На войне и в политике, - активно замотала головой Россия, будто сбрасывая с себя его слова. - Людям плевать на войну, им нужен мир, а политика не приносит конкретно им ничего, - тяжело вздохнул француз. – Политика нужна лишь нескольким личностям, чтобы губить и губить тысячи. Мы все сыты по горло войнами, поэтому я хочу остановить это. - И что же это будет за новый мир? Ты хочешь стать его новым Богом?! - Я не такой еретик, как Англия! – Резко озлобился Франциск, сжав зубы, но потом будто опомнился и провёл рукой по лицу, стирая выражение гнева. – Да, ты права в том, что это будет новый мир, но его Богом я быть не хочу. Лишь защитником, и всё. Мне нужны союзники, чтобы осуществить всё. На последних словах он посмотрел на неё и зашагал навстречу. Нет. Он ведь даже не думал. Анна нахмурилась, тяжело сглотнув. Он шутит? - Давай объединим наши армии в одну и завершим то, что я начал, - Франциск остановился перед ней на расстоянии двух шагов и протянул руку. – Ты очень, кхм, эффектно доказала, что готова бороться за свою жизнь и жизнь своих людей. Я хочу взять в новых мир только лучших, а от остальных избавиться. - И кто же достоин? – Прошептала Анна, отведя взгляд в сторону. - Гилберт, Антонио, прекраснейшая Паула, - упомянув Португалию, он удивительно живо едва улыбнулся. – Малыш Метью. Я его так давно уже не видел. И ты с твоими сёстрами. Только представь, Анна, в этом мире люди будут знать, что вы сёстры. Вас никто не сможет разлучить, ведь народ наверняка из чувства солидарности будет протестовать. У неё был страх, что она снова может расстаться с сёстрами. Когда у тебя что-то есть рядом, то ты всегда боишься это потерять. Эта мысль мучает тебя в кошмарах. Эти кошмары терзали её периодически с тех пор, как они стали снова жить вместе, но… Это неправильно. Ей не верится, что люди прямо так и будут к ним добро относится. Алчность. Жадность. Зависть. Эти свойства всё чаще она замечает в лицах. Высокие люди с деньгами никуда не денутся и будут использовать их, помыкать, угрожать. Возможно, она мыслит темно и пессимистично, но это ей было гораздо проще представить, чем чистый мир, который был в мыслях Франциска. Люди – это как зимняя ночь. Прекрасная. Удивительная. Переменчивая. Скрывающая всё самое худшее внутри. Это они, это люди, это страны… Это всё в их живом мире. Это она. - Тебе нужна помощь, Франциск, - Анна покачала головой. – Желательно хорошего док… Он резко достал шпагу из ножен и замахнулся. Россия отшатнулась назад, выставив руку с оружием для блока. Звон стали о сталь резанул по ушам. Болезненная вибрация прошлась по её руке от ладони до локтя, когда оружие оказалось выбито из её ослабевшей хватки. Чёрт! Он заставил её своими речами и этой грёбанной атмосферой церкви расслабиться! Анна едва успела пригнуться, когда лезвие разрезало воздух над её головой. Лёгкая пыль из срезанных кончиков волос посыпалась на её лицо. Выстрел из оружия опалил её щеку, когда пуля пролетела мимо. Девушка юркнула в ряды деревянных лавок и, перекатившись, спряталась под одной из них, прижавшись к полу, пока француз отмахивался от дымки перед лицом после выстрела. Он двинулся в сторону, куда она отскочила, ведь всё-таки сумел заметить, но она перекатилась на другое место. Она щекой прижалась к каменному полу, пытаясь не слишком шумно дышать через нос. Больной псих! Анна почувствовала себя снова маленькой девочкой, как когда во время неудачного побега от Золотой Орды, пряталась от его собак и людей. Она слышала шаги мужчины, смешивающиеся с бешеным стуком её сердца в ушах, путаясь, где одно, а где другое. Шелест травы под лапами лающих собак. Тяжёлый глухой стук каблуков сапогов по ковровой поверхности. Анна слегка мотнула головой. Не сейчас! Нет! Ей нельзя слишком сильно бояться! Успокойся, дура! Тень Франциска поползла недалеко от того места, где она пряталась, порхнула на стоящую рядом скамейку. Она чувствовала его намерение найти. Вокруг её шеи обвязалась невидимая нить, по которой он шёл, плутая, но всё равно двигался к ней, охотясь, выслеживая. - И всё-таки ты слишком упрямая и горделивая для нового мира, Анна, - недовольно цокнул языком Франциск. – Гордыня – это грех, уродство, которым мы не должны обладать. Думаешь, ты самая умная? Самая хитрая? Самая великая? – С каждым новым вопросом его голос становился всё более раздражённым и громким. – Думаешь, что ты лучше остальных?! Но ты лишь упрямая девчонка, цепляющая за Европу, словно избалованное дитя за мамкину титьку! – Он пинком опрокинул одну из скамеек. – Я помню, как в твоих глазах мелькала радость, когда мы попытались принять тебя, дикарку. Ты надеялась, что получишь наш успех, наши деньги, культуру и славу, впитаешь это всё, как паразит. Ведь у тебя самой нет ничего, чем бы ты могла гордиться, только лишь наследство твоей дохлой мамаши! – Грохот от ещё одной опрокинувшейся скамейки. – Маленькая шлюшка, танцующая за английские деньги. Жадная дрянь, собравшая больше территорий, чем готова защищать! Анна проползла несколько рядов под скамейкой и незаметно прошмыгнула за колонну, спрятавшись за ней, прижавшись к ней спиной. Она вся тряслась от гнева, горечь которого она чувствовала у себя на языке. Он наполнял её, заставляя лицо покраснеть. Сквозь её плотно сжатые зубы, тихо ходило подрагивающее дыхание. В покрасневших глазах застыли слёзы, однако из которых всё-таки сорвалась с уголка глаз. Она не могла думать из-за его слов. Но если Россия сейчас ринется на него, то будет просто застрелена. У неё нет никакой защиты или оружия. Куда была отброшена шпага? Она быстро замотала головой, пытаясь найти рассеянным взглядом блеск металла в свечах. - Ты посмела обвинить меня в убийстве, когда вошла сюда. И это говорит та, на руках которой кровь одного из нас! Ты убила не просто человека, а страну! Ты видела себя на поле боя, ничего более жестокого я не видел, Россия! Ты не жалеешь никого: ни себя, ни людей! Так сделай одолжение себе и всем, исчезни! Ты никогда не сможешь стать европейкой, потому что ты просто чужая! Третий Рим? Ха-ха! Я скорее признаю Венециано и Романо таковыми, ведь в тебе нет ничего римского, как и в том наглом ублюдке Византии. Дурак, решивший противиться сердцу своего отца, где центр католичества. Жалкий идиот, которого постиг верный конец! Самовлюблённый, как ты! Анна зажала себе рот рукой, тем самым давя в себе всё то, что ей хотелось выкрикнуть, возразить, и одновременно удерживая голову на месте, чтобы он не смог почувствовать на себе её взгляд и тем самым выследить. Она его убьёт. Она его убьёт. Убьёт. Убьёт! Россия убрала дрожащие руки от лица и сжала их в кулаки, глядя на них. Франциск прошёл дальше, опрокидывая деревянные скамейки, и перестал перекрывать свет от канделябра. Свет железа блеснул сбоку, привлекая внимание Анны. Шпага, застрявшая в стене, в отражении которой сияло красное пламя огня. Девушка ринулась к своему оружие. Анна испуганно подскочила на месте, прижимая к обнажённой груди подвернувшуюся под руку льняную рубашку. - Так и знал, - спокойно улыбнулся Новгород, скрестив руки на груди. – Хуже актрисы я не видел ещё. Он не выглядел разочарованным или злым, а просто… обычным? Словно он поджидал всё это время, что она выкинет подобную штуку. А ведь действительно так и случилось. Девушка густо покраснела, сильнее прижимая своё прикрытие к груди, и широко распахнутыми глазами с испугом глядела на него. Как? Она ведь закрыла дверь? Ответ на эти вопросы нашёлся быстро, когда Новгород вошёл в комнату, у него на поясе забренчали ключи. У него был ключ от любой двери в поместье. - Зачем тебе это всё, Ань? Война – это не твоё дело, ты слишком мягкая, - покачал головой Новгород. – Ты ещё дитя, Анютка. В битве нужна жестокость, твёрдость и стойкость. Я ценю твою смекалку, но этого мало. - Но!.. – Слегка подалась вперёд девушка, собираясь возразить. - Мне жаль, но я сообщу обо всём Москве. Пусть она тебя заберёт, - он был непоколебим. Ему не хотелось её расстраивать, но такова реальность. Он знал, что Аня ещё слишком молодая для подобного, слишком хрупкая. Хех, ей даже тяжело меч держать в руках. Она была худощавой и тонкой. Вряд ли она сможет противостоять кому-нибудь, её слишком быстро собьют с ног. Уж лучше ей довериться ему и её людям. Рано или поздно Орда уйдёт с их земель. Рано или поздно, да. Успокоив себя и даже убедив, Новгород развернулся на месте, но тут же сзади послышался шорох. - Ты ошибаешься! – Анна бросила рубашку на пол, сжав руки в кулаки. Она задрожала от смущения и часто заморгала, чтобы скрыть слёзы. - Аня, не будь… Аня! – Новгород развернулся и тут же пожалел об этом, закрыв глаза руками. Не прилично же! Боже! - Я не боюсь, что мне придётся работать долго и тяжело, чтобы стать стойкой и твёрдой, - девушка сжала зубы, стоя перед своим городом в неглиже, к счастью, хоть брюки ещё были на ней. – Пусть моё тело будет сломано, будет болеть и покрываться шрамами. Я готова заплатить любую цену! - Физическая форма не всегда решает всё. Даже если сможешь окрепнуть, то… - Новгород, - прервала она её. – Посмотри на меня. Звук от её бега привлёк внимание француза, но она не обращала на него внимания. Рядом со шпагой в тени стал виднеться силуэт верёвки от, кажется, люстры. А что если?.. Скрипнув зубами и тоже покраснев, Новгород нерешительно и медленно убрал руки от глаз, пытаясь смотреть на лицо девушки. - Я видела, как мою мать убили у меня на глазах, - её глаза покраснели от невыплаканных слёз, а тихий голос дрожал. – Я помню ощущение её крови на моём лице. Анна вытягивает руку вперёд, чтобы схватить шпагу. - Если для войны нужна жестокость, то даже не сомневайся… Пальцы сжались вокруг рукояти. Рывок! - Я буду убивать. Замахнувшись, Анна перерезала верёвку, конец которой хлестнул её по лицу, когда люстра начала падать. Волна пламени и воска упала на пол, и стала ползти в разные стороны. Огонь жадно цеплялся за всё, до чего мог дотянуться, обдавая болезненным жаром воздух, который очень скоро наполнился дымом. - Мой собор! – Воскликнул Франциск, с ужасом глядя на расползающийся огонь. - Я не пожалею ничего и никого. Я не буду оплакивать ни одного павшего воина врага. Не буду никогда винить себя за чью-то смерть ни сейчас, ни в будущем… Пруссия ударил одного из караульных в челюсть. Бедняга сдавленно застонал от боли и упал на землю, хватаясь руками за лицо. Гилберт сплюнул горькую кровь на землю, оборачиваясь к приближающимся врагам. Ещё шесть человек выбежали из-за угла за его спиной. Они все были вооружены, а ведь ещё осталась как минимум половина из тех, что были тут изначально, однако сейчас те бойцы боялись к нему подойти, увидев, как тот расправился с их сослуживцами. Мелкие царапины. Серьёзные порезы на руках и ногах, одна серьёзная рана на спине, рассечённая бровь, отстреленный большой палец на левой руке. Его ноги подкашивались, а в глазах метались красные круги. - Чёрт, Россия, - зашипел он. – Быстрее. - Я буду резать, уничтожать, сжигать, - по её щекам побежали слёзы, но лицо наоборот озлобилось. – Я оставлю на телах своих врагов такие шрамы, которые они никогда не забудут. Анна приготовила шпагу. - Чтоб тебя, Россия! – Закричал Франциск, глядя на неё. Они ринулись друг на друга, как хищники, раскрывшие пасти с клыками для кровавой битвы. - Я хочу, чтобы меня боялись. Ты думаешь, у меня не хватит жестокости? Свистящая песня клинков ознаменовала их столкновение. Их полные ненависти взгляды столкнулись. - Я выросла, Новгород, и далеко не в нежную красавицу. Мне не нужна нежность и девичьи радости… мне нужна сила! - Упрямая девчонка, – сквозь плотно сжатые зубы плюнул Бонфуа. Она пыталась удерживать его напор, однако так долго не сможет ему противостоять. Девушка заскользила своим клинком по чужому лезвию, заводя руку противника в сторону, и сама левым кулаком ударила его по носу. Франциск отшатнулся, прижимая руку к кровоточащему носу. Огонь неумолимо приближался со спины, он чувствовал его жар даже сквозь одежду. Девушка замахнулась, не давая ему времени опомниться. Однако он успел увернуться, и огонь опалил лезвие её клинка. Франция бросился к лестнице. Россия ринулась за ним.***
Анна налила себе в стопку холодной водки, которая была только что из морозилки, и залпом выпила. Холодный алкоголь, разогревавший тело, побежал по её горлу и дальше, из-за холода она чувствовала путь жидкости в своём теле. Девушка звонко опустила стопку на стол и удовлетворённо выдохнула, слегка встряхнув головой. Москва и Петербург с покрасневшим распухшим носом ждали её слов, но она тянула. Ведь единственное, что пришло ей в голову, им явно не понравится. - Аня, - недовольно протянула Москва. - Я знаю своё имя, - выдохнула девушка, наливая вторую порцию, и так же быстро покончила с ней, как со второй. – Кхм! Мы… кхе! – Анна слегка кашлянула и прижала ладонь к груди, слишком быстро пила. – Мы будем ждать. - Ждать чего? – Вопросительно приподнял бровь Петербург. - Ждать развития событий. Москва, ты сказала, что я должна быть холодной, - она посмотрела на свою нахмурившуюся столицу. – Хорошо, я буду холодной. Поэтому не буду спешить. Мы не будем ничего делать со сложившейся ситуацией. Раненое плечо нужно оставить и дать зажить, а не теребить мясо ножом, пытаясь проверить кровотечение. - Ты не боишься, что бездействие принесёт твоей сестре только больший вред? - Саркастически хмыкнула Москва. Ей явно не нравилась затея России, и она этого не скрывала. Анна знала свою бывшую опекуншу, свою подругу, советницу и столицу слишком давно, так что научилась понимать, что скрывается за этой лёгкой стервозностью и вредностью. Хотя иногда это было видно даже невооружённым глазом. - А ты хочешь, чтобы я на танках ворвалась в Киев и забрала её оттуда? - Горько усмехнулась Брагинская. – Не скрою, хотелось бы, но… будем холодными. Будем ждать. Я хочу увидеть, что произойдёт дальше. В один момент действия должны пойти по накатанной и всё станет яснее. Сейчас перед нами туман. Я ослеплена гневом, а сейчас и алкоголем. Спасибо, кстати, Петербург. Мужчина решил промолчать про то, что иначе бы она не успокоилась. Ему хватило на сегодня травм. Звук льющегося алкоголя. Третья порция. - Мы видим подобное не в первый раз. Это история, а она повторяется. Постоянно и ужасно надоедливо, так что, - Анна рассеянно хлопнула в ладоши и сел на свой стол, слегка заболтав ногами. – Наблюдаем, думаем и уже потом решаем. - Ну хоть не как обычно: делаем, ужасаемся, решаем заново проблемы, - пожал плечами Петербург, косо глядя на Москву. – Да, Машенька? Острый кончик каблука прилетел ему на ногу, заставив его резко выпрямиться на месте и охнуть от боли. - Тогда все свободны. Собираем информацию и смотрим новости. - Тебе нужно просмотреть отчёты от столиц регионов за всё время твоего отсутствия, несколько проектов их развития, предложения на государственный бюджет, - Москва подняла руку и стала загибать по пальцу после произнесения каждой обязанности. – Пара выплат по государственному долгу, прочитать и оценить некоторые прогнозы развития при различных сценариях развития. Что хочешь первым? - Неси всё, - махнула рукой Анна. – Я всё сделаю. - Ань, а не слишком ли? – Удивился Санкт-Петербург. - Тихо, - Москва приложила указательный палец к его губам. – Ладно, Ань, если хочешь всё, то тебе принесут всё. Пошли работать, европеец ты наш. Города вышли из кабинета России. Едва за ними только закрылась дверь, как Анна тяжело вздохнула и легла на стол, подмяв под собой досье новых боссов её сестры. Голова и ноги, которыми она болтала, свисали с краёв стола. Она ясно слышала, как за дверью Москва и Санкт-Петербург обсуждали её состояние. То ли они говорили так громко, то ли это просто влияние того, что она начинала немного пьянеть. - Она работой постарается себя занять. Поверь, так будет лучше. - Но, может, лучше отправить её домой? Ей нужен отдых и покой. - Сейчас час пик, пробки, какое "домой"? Анна закрыла глаза. Она знала свою жестокость, свою злость и ненависть. Внутри неё была надежда, что ей не придётся быть такой в этой ситуации. А ведь если даже предположить, что вдруг такое произойдёт, то что она для себя выберет? Страна и её люди или сестра? Жестокость или милосердное прощение? Кто она больше: Россия или Анна? Ей не хочется этого решать, а выбирать так тем более страшно. Она не готова для себя решить этот вопрос, и почему-то ей даже казалось, что к этому нельзя подготовиться. Ей стало тяжело дышать, как будто на грудь надавили камнем. Ей не жаль и не стыдно за то, что она сделала когда-то, жестокость не доставляет ей удовольствия. Это её способ защиты. Её уродливый способ ужасать врагов и обращать их в бегство. Она не пожалеет ни себя, ни кого-либо другого.***
Погоня закончилась на крыше Собора. На высоте бушевал ветер. Стоило только Анне вбежать наверх, как поток воздуха накинулся на неё, метая её собственные длинные волосы ей в лицо. Теперь назад не было пути ни у кого. Вокруг лишь сплошные возможности для прыжка вниз, в какой-то степени манящие переступить через порог. Медленно всё подходило к концу: эта война, эта битва и этот день. Анна даже подозревала, что люди Франциска уже могли согласиться на предложение её императора, лишь бы сохранить город целым вместе с простыми городскими жителями, но вот для них, для стран, слишком поздно останавливаться. И пусть же искры от скрещивания шпаг разогреют холодный воздух на высоте, пусть они утонут в красном небе заката. Это всё стало напоминать театр теней. Ведомые своими обязательствами они продолжали бой, отступая и сходясь новой волной противостояния, глядя в изменённые светом глаза. Уходящее солнце превратила голубые глаза Франциска в два камня цвета янтаря, а аметисты Анны искупало в крови уходящего дня. На кроваво-красном закате чёрными пятнами смотрелись фигуры сражающихся на крыше. Два отличных фехтовальщика. Ещё бы, ведь именно Франциск обучил Анну почти всему, что она знает о овладении рапирой. Один неверный шаг - и ты сорвёшься с крыши, один неверный шаг - и тебя проткнёт противник. Не было места ностальгии по старым учебным временам, не было жалости, был долг и амбиции, было будущее на кону. Россия отразила новый удар, слегка пошатнувшись на месте. Она боялась смотреть вниз. Не упасть. Нет. Падение с этого Собора её явно не привлекало. Ей следовало думать далеко не об этом… Ещё один более сильный выпад, слишком легко предсказуемый, поэтому Анна уверенно поставила блок, но… Пребывание в камне и самый первый удар, выбивший оружие из её рук, сыграли свою роль. От резкого удара её оружие со звоном сломалось пополам. У неё в руках осталась лишь рукоять с небольшим куском того, что раньше было шпагой. Основное лезвие полетело вниз. Звон от разлома ударил по ушам, заставив её неприятно поморщиться, она отвлеклась. Анна не успела среагировать, когда француз нанёс последний удар оружием в живот. Холодная сталь прошла насквозь до рукояти, её сердце сжалось в липкий ком от ужаса. - Так должно было случиться, - вздохнул Франциск, и в его хриплом голосе слышалась усмешка. Кровь подступила к её горлу и побежала по губам, по подбородку, капая на мундир. Нет! Так не может всё кончиться! Анна ошарашенно глядела на уходящее солнце, чувствуя, как всё внутри горит и стучит от боли. Всё внутри сжалось, когда француз сделал одно простое движение рукой, повернув лезвие своей шпаги, как будто это было привычным делом, без колебаний. Новый ком крови подступил к её горлу после этого и вырвался с кашлем. - Жаль, а ведь стран-женщин так мало, - разочарованно цокнул языком Франция, заводя руку назад, собираясь вытащить оружие. Разочарование? Нет, Франциск, ничего не кончится вот так. Зря он так близко подошёл при ударе. Анна опустила голову вниз, через боль улыбнувшись дрожащими окровавленными губами. Её холодные пальцы вцепились в его запястье, словно пальцы мертвеца. - Что? – удивился он. Так всё не может кончиться. Ему хотелось увидеть новый мир? Новый порядок? Что за бред? Такие идеи нужно только выбивать! Пока боль затмевала сознание, пока силы вместе с кровью покидали её тело, она решилась на последние, что ей только оставалось. Россия, удерживая его руку, толкнула его всем телом вперёд, к краю! Оружие противника теребило рану. Дышать становилось труднее, но она сделала этот рывок. Франциск был отброшен к краю, на котором он пошатнулся. Его руки задёргались, пытаясь удержать равновесие, но не получалось. Ноги в военных сапогах сорвались с края, устремляя тело к неминуемой смерти. Возможно, его действительно когда-то хранил Бог. Бонфуа не сдавался. Он ухватился ладонью за каменный край. Его уже бесполезный пистолет полетел вниз. Под ногами ничего, только смерть, ожидающая его и тянущая руки. Ну уж нет! Стоять на ногах Анна уже не могла. Её ноги подкосились после последнего усилия, заставляя её упасть вниз. Руки и локти неумолимо заныли после падения. Ветер сбивал с её лица холодные капли пота и мешал дышать. Франциск, тяжело дыша, бросил испуганный взгляд на землю под его ногами. Высоко. Слишком высоко и… Ааа! Чёрт! Бонфуа громко закричал, когда в его руку вонзился остаток шпаги Анна. Сжав зубы, дрожавшей рукой девушка давила на рукоять, проталкивая обломанное лезвие глубже в мясо его руки. Он посмотрел в её глаза. Ничего, кроме взаимной ненависти. Они не герои, не злодеи. В их мире нет таковых. Есть только страны. Борющиеся друг с другом с начала государственности, но он проклинал её, видел в ней в тот момент настоящего дьявола. Однако ему не было суждено сказать последние слова. - До… - булькающее из-за собственной крови во рту прошептала Анна, едва дыша. - …свидания. Брызги французской крови слились с кровавым небом, когда она выдернула остатки своего оружия из его руки. Она не видела его падения, слышала лишь крик. Протяжный и такой громкий, что смог заглушить даже вой ветра в ушах. Тёмно-бордовая лужица крови становилась всё больше и ползла по белому камню крыши Собора. Пока крик француза отдалялся, она слабела. А когда уж и вовсе всё прекратилось, то тогда-то она и почувствовала конец. Всё было кончено. Её голова тяжело упала в тёплую лужу её собственной крови. Почему-то это было сравнимо с мягкой подушкой для ней. Редкие вдохи вызывали болезненные ощущения из-за движения всё ещё не вытащенной шпаги. Было пусто. Было спокойно. Не было ни жара ярости, ни опьяняющего чувства победы. Всё было просто никак. Ничего. За закрытыми глазами ждала тьма, в которой не было даже её.***
Анна тяжело вздохнула, выезжая из тёмного тоннеля на ночную дорогу Москвы. Ночной воздух бил по щеке из открытого окна. Она ясно ощущала этот очищающийся от привычного смога аромат ночи. Город, который никогда не спит. Однако, всё равно, хотя бы ночью становилось меньше машин, и она могла спокойно ехать домой. Во тьме её спутниками стали уличные фонари и светящаяся панель автомобиля. Она не думала о чём-то конкретном, просто следила за дорогой, периодически поглядывая на гору бумаг на соседнем сидении. Жизнь продолжается. Она всегда будет идти своим ходом после войны, после побед, после поражений, после отдыха, после соревнований. Исключения нет. Мир продолжит жить и продолжит существовать, что бы ни происходило между ней и её коллегами, что бы ни случилось с ней самой. Отлаженный тысячелетиями механизм продолжит работать. Она много раз так возвращалась домой после работы, это был просто очередной раз. Её горло всё ещё ныло и холодело от невыплаканных слёз, которые она даже и не думала выпускать. Аметистовые, потемневшие из-за освещения глаза равнодушно смотрели вперёд. Она задала маршрут на ближайшее время и будет по нему идти, будет смотреть. Пускай идёт сбор информации и движется время, но она будет наблюдать. Скорее всего, этой ночью ей не удастся заснуть. Больше сделает тогда. После высказанных мыслей и алкоголя она больше не ощущала волнения внутри себя. Вообще даже ничего не чувствовала, будто всё так и должно быть. Временный эффект, скорее всего, но пусть так хотя бы чуть-чуть побудет. Машина везёт её домой, телефон молчаливо лежит в подставке для кофе, а Анна не думает, просто ведёт автомобиль по знакомому маршруту в этом мире, полном закономерностей. Однако всё-таки она не собирается сбрасывать кого-то с крыши или получать ранение в живот. Ситуация иная. Ей хотелось так думать. Революция всегда ведёт к начальному хаосу, да. Однако она не знала, к какому концу приведут эти события. Так что остаётся только смотреть и ждать, как она делала несколько раз, как она сделала в ситуации с Франциском, только… Пальцы крепче сжали баранку руля. На секунду внимание переключилось на тёмный экран телефона и обратно на дорогу. Только у Франциска не было семьи, у него отняли Метью, оставив наедине со своими демонами. Ждать, Анна, надо ждать и не забывать. Тот случай с Франциском стал для неё чем-то вроде лишнего доказательства, что страны всё ещё имеют своё мнение, что они всё ещё живые и не всегда слепо верят в слова своих боссов. Ждать. Поворот.От автора:Итак, я бы хотела отнять немного времени на то, чтобы поблагодарить своих дорогих читателей. Большое спасибо, что вы остаётесь со мной, а иногда даже создаёте удивительно прекрасные вещи. Порой я думаю, что просто не достойна вас. Ещё раз искренне благодарю. Без читателей не было бы этой работы. http://s003.radikal.ru/i204/1508/d9/c29af0429690.jpg http://s009.radikal.ru/i307/1508/1d/4ba6e6b476ae.jpg http://s017.radikal.ru/i418/1508/90/cbec6aa0527b.jpg http://s020.radikal.ru/i708/1508/ae/b99c32767dff.png