Club "Midnight dancer"

      Пить на ночь оказалось очень плохой идеей – Кунсайт понял это сразу, как только открыл глаза и вспомнил про початую бутылку Bisquit на ковре под кроватью, в которую танцор с трудом перебрался вечером, ощутив, что плечи в кресле затекли до ломоты. Мешать коньяк с пивом тоже было не самым удачным решением, потому что прогорклый вкус напрочь засел на языке. Кунсайт сглотнул и выругался сквозь зубы, понимая, что уже давно не испытывал вот такого сильного похмелья. Наверное, последний раз эти мерзкие ощущения подобрались к нему тогда, когда Эндимион затащил всю их компанию в портовый бар и не отпустил до тех пор, пока Джед не стал путать Зоя с Нефом, а проходящих мимо официанток упорно называл «мадам Голда». Кто такая мадам Голда друзья не смогли выяснить ни тогда, ни пару дней спустя, когда Зой, всё ещё зелёный и слегка покачивающийся, внезапно не вспомнил бормотания пьяного в дым товарища.       Всплывший в памяти Джед с заплетающимся языком и плохо фокусируемым взглядом заставил Кунсайта отлипнуть от простыней и подняться к постели – он не мог себе позволить оставаться в таком разбитом состоянии всего лишь с какой-то пары кружек крепкого коньяка. Комната качнулась навстречу, но танцор постарался не обращать на это внимания, по крайней мере такого, которое могло испортить и без того отвратное настроение.       За плотно задёрнутыми портьерами не угадывалось время суток – то ли ещё утро, то ли уже день, переваливший за полдень и октябрьскими ранними сумерками окутавший и без того тёмную комнату.       Раздражение накатывало на Кунсайта волнами и в первую очередь было направлено на своё неумение справляться со стрессом столь просто и легко, сколько он советовал собственным друзьям. Хотя бы тому же Джеду! Едва ли Кунсайт мог хоть раз посоветовать ему хорошенько напиться, лелея собственные горести в одиночку, но самому ему было гораздо труднее принимать решения, способные повлиять на его жизнь. Быть психологом для других – совершенно не значит уметь помогать себе, и сейчас танцор ощущал это в полной мере.       А ещё он ощущал, что головная боль подкрадывается так же уверенно и остро, как и недовольство собой. А головную боль Кунсайт любил ещё меньше, чем похмелье.       Спастись можно было только одним способом – заставить тело двигаться и желательно не по стенке, а полноценно, работая всеми возможными мышцами, выкручивая из себя малодушные попытки отлежаться под одеялом.       Именно поэтому Кунсайт сейчас спускался на цокольный этаж для того, чтобы вспомнить заброшенное практически на месяц мастерство – танец на пилоне. Нет, блондин понимал, что сегодняшнее пробуждение принесёт не артистичное выступление перед воображаемой аудиторией, а технически отрабатываемую тренировку, которая позволит забыть о желании зарыться под подушки и не просыпаться ближайшие лет десять. И это понимание Кунсайта в данный момент радовало больше всего – мозг требовал забытья и упражнения могли помочь в том намного лучше, чем поднадоевшее бездействие, заставляющее его вновь проживать не самые приятные мысли.       Наскоро проглоченные две таблетки аспирина почти ощущаемо растворялись внутри.       По подвалу гулял сквозняк от незакрытого где-то окна, и это было хорошо, потому что прохлада была явно лучше разморенного тепла протопленной гостинной. В цокольном спортивном зале греться предполагалось другим: у дальней стены стол ряд тренажёров, степпер, скамья и набор гантелей на хромированной подставке. Стоило бы, конечно, заняться и тягой, но сегодня Кунсайта интересовал пилон, размещённый ровно посередине светлой комнаты. Чересчур светлой, кстати.       Кунсайт недовольно поморщился и приглушил освещение, отключив лампы по периметру – не было нужды резать глаза слишком ярким светом. Мимо шеста он не пройдёт в любом случает. Гладко отполированный, тот отражал глянцевые блики и словно светился собственным холодным светом, маня человека подзабытым ощущением лёгкости и упоения собственной силой и ловкостью.       Холодный металл приятно остудил горящие ладони, стоило мужчине прикоснуться к серебристому шесту кончиками пальцев. Захотелось прислониться и лбом, но Кунсайт переборол себя и вновь отошёл – к ширме в углу за которой располагался невысокий стеллаж с запасными полотенцами и парой спортивных брюк. Там же располагался и небольшой музыкальный центр - Кунсайт был из тех людей, что находил покой в музыке, какой бы она ни была.       Нужный трек, с которого танцору хотелось начать, оказался не так далеко в плейлисте и Кунсайт даже не успел передумать и отмахнуться от желания размяться. И пока проигрыватель задумчиво жужжал электронной начинкой, подгружая из памяти музыку, танцор вернулся в центр комнаты и почти дружеским рукопожатием обхватил пилон обеими ладонями.       Первые бьющие по ушам басовые аккорды “Let you down” начисто вымыли из головы сомнения о необходимости тренировки и Кунсайт рефлекторно напряг мышцы, перенося вес. Надрывное соло Адама Гонтье осталось где-то на периферии сознания, хотя пост-гранж трудно было назвать той музыкой, которую легко игнорировать. Но Кунсайту сейчас не хотелось вслушиваться, ему необходима была физика, подчиняющая себе полностью и сразу.       Пальцы скользнули по металлу, обхватывая надёжно и крепко, стопы оттолкнулись от пола – и сильное тело уверенно взмыло перпендикулярно пилону, удерживаясь на вытянутых руках и проворачиваясь вокруг шеста быстро и стремительно. Тренированные мышцы держали легко и крепко, и Кунсайт почувствовал, как застоявшаяся кровь взбурлила и устремилась по артериям, и как утренняя расслабленность испуганно отступила перед этим уверенным движением. Танцор выдохнул и повторно оттолкнулся, беря размах всем корпусом и заводя левую ногу в сторону – параллельно шесту. Теперь колено упёрлось в металл, и спина приятно заныла, получая своё долгожданное напряжение.       Биты отражались от снаряда, бились в ладони изнутри - а может то был пульс, ощущавшийся в руках даже когда Кунсайт ненадолго отцепил их от шеста, перехватываясь и удерживая себя на весу только скрещенными вокруг шеста ногами. Музыка сегодня и в самом деле была неважна, но она добавляла напряжения в просыпающееся тело, застревала в нём и выходила наружу с дыханием, ставшим резким и глубоким.       Кунсайт подтянулся выше, отталкиваясь стопами от пилона, и сильной подачей бросил тело вверх, вытягиваясь в прямую линию параллельно полу. Не самое удачное движение для начала разминки, но тело требовало максимальной нагрузки вот прямо сейчас, словно торопилось изгнать что-то из себя вместе с токсическим отравлением и негативными мыслями. Танцор даже замер на несколько долгих мгновений, удерживая свой вес на прямых руках, и медленно вдохнул, напряжённо и сосредоточено слушая себя – вытянувшегося в струнку над упругим настилом. Подался вперёд, уходя в скрутку, припадал к пилону грудью и оттолкнулся обратно, вытягивая носки максимально сильно, превращая тело в струну, пропускающую сквозь себя стучащие ритмы соло бас-гитары. Затем перевернулся, скрестив руки, сделал полуоборот, по-прежнему держась вдоль линии пола, и используя полученный импульс, толкнулся вперёд, припадая к шесту всем своим телом. Голую грудь обожгло холодом, пальцы ног упёрлись в металл для того, чтобы подбросить танцора рывком вверх, без поддержки, без страховки, навстречу одной лишь уверенности в своей ловкости и уровне подготовки.       Не лишённая грациозности техника будила все спящие мышцы, заставляла включаться мгновенно, без отсрочек и растягиваний. Не пропуская ни движения и не позволяя сосредоточиться на чём-либо, кроме уровня исполнения.       Вверх на полтора метра, перебирая ладонями и стопами. Упереться в шест пятками и откинуться на вытянутой руке, прогибаясь всем телом назад. Не вмешивать эротизм – отдаваться только технике. Перехватить руки и свести лопатки вместе, удерживая равновесие максимально долго, пока мышцы плеч не нальются свинцовой тяжестью, а когда гул станет нестерпимым – прижаться к снаряду спиной, разведя руки. Вновь попытаться обмануть силу притяжения, посылая тело верх, переворачиваясь вниз головой и фиксируя шест между скрещенных лодыжек. Выпрямиться, прогнуться, и слегка увеличив угол наклона тела, расслабить хватку, позволив инерции увлечь тело вниз, практически к самому полу. Перевернуться, отжаться, выпрямиться, обвить корпус змеёй вокруг металлической поддержки, и подтянувшись на выметнутой вверх руке, снова вознестись над полом, поднимая разведённые, идеально выпрямленные ноги в одну плоскость с вертикалью шеста. Провернуться пару раз и вновь прижаться к холодному металлу лопатками, зафиксировав его заведёнными за голову руками – шест не успевал нагреваться под быстро сменяющими друг друга опорными прикосновениями и это было хорошо. Вновь задать импульс движения, теперь бёдрами, и запрокинуть колени на шест с другой стороны, освободив одну руку и немыслимо прогнувшись назад так, что волосы, прилипшие было к плечам и шее, с силой хлестнули по воздуху. И повторить перебрасывание, умудрившись не запутаться в ладонях, вновь перехватывающих шест на уровне груди – быстро и ловко. И вновь крутануться вокруг снаряда – на этот раз быстрее и жёстче, чтобы успеть пропустить тело вперёд рук, оставляя опору только на левом бедре и локте.       ― Действительно, где ты ещё можешь быть в свой выходной?…       Звук звонкого девичьего голоса, в котором явно слышалась усмешка, заставил осознать, что выбранный трек кончился уже несколько минут назад, а пустой плейлист не хочет идти на повтор. Кунсайт вскинул голову, отбрасывая растрёпанные волосы, и бросил хмурый взгляд на затемнённый силуэт в дверях. Длинные ноги, юбка-карандаш и короткий жакет, подчёркивающий женственную стройность фигуры, маленький клатч в руках – всё, что удалось пока разглядеть Кунсайту, но в том, кто к нему явился, у него сомнений не вызвало. Только один человек мог вот так беспардонно помешать тренировкам и не почувствовать даже намёка на угрызения совести.       ― В темноте, на шесте, ― продолжила остающаяся в тени девушка и прищёлкнула языком. ― Нужно было мне хоть видео на телефоне включить. Выложила бы в интернет, заработала лайков и просмотров.       ― Приходи ко мне на работу, оформляй разрешение на съёмку и весь Ю-тюб будет твой, ― фыркнул Кунсайт, расцепляя ладони и чувствуя как их сводит удовлетворённая судорога. Тело получило необходимый заряд, тело жаждало продолжения, но появившийся зритель этому самому продолжению, разумеется, мешал.       ― Меня всегда так умиляет, когда ты называешь своё блядство работой, ― девушка фыркнула в ответ и вошла в зал, грациозно покачивая бёдрами и без стеснения щёлкая выключателем верхнего света. Кунсайт сощурился из-за смены яркости, но скорей от неожиданности, чем от ожидаемой вспышки головной боли.       Юбка и жакет гостьи приобрели цвет, оказавшись вместо безлико-серого насыщенно изумрудным, а маленькая сумочка сверкнула серебристой застёжкой в виде миниатюрного ключика, перехваченного тонкой лентой.       ― Я, видимо, давно не заставлял тебя язык с мылом мыть, ― устало улыбнулся танцор, выдыхая и собирая влажные, липнущие к коже волосы в высокий небрежный пучок. По-хорошему, надо было сделать это с самого начала, но в тот момент было не до мыслей о собственном внешнем виде.       Гостья скривилась и показала острый розовый язычок, так несерьёзно реагируя на привычное поддразнивание.       ― О, неужели старший братик решил заняться моим воспитанием? ― девушка иронично выгнула бровь, оценивающим взглядом окидывая его тело с ног до головы, и, словно что-то прикинув в уме, склонила голову на бок. Длинные спиралевидные серьги неторопливо качнулись от движения, мелькнув серебристыми бликами в ниспадающих на плечи змеящихся прядях тёмных густых волосах.       ― Поздновато, но напомнить, что оный у тебя имеется, никогда не мешает. ― Кунсайт улыбнулся, подходя к девушке, и выразительно глядя в миндалевидные глаза, различил в их глубине тёмно-вишнёвой глубине зарождающийся смех.       ― Которого я невыносимо рада видеть! ― девушка, наконец, сорвалась с места и кинулась на шею танцора, обвив его за шею тонкими но сильными руками. ― Я соскучилась!       ― Говорю же – приходи на выступления. Будем чаще видеться, ― Кунсайт крепко обнял её в ответ, приподнимая над полом так, что девушка совершенно по-детски задрыгала ногами в изящных лодочках на десятисантиметровом каблуке-шпильке, и рассмеялась столь задорно и искренне, что даже Кунсайт не сдержал улыбки.       ― И ты пустишь свою малышку-Сец в эту обитель разврата? ― гостья потёрлась носом о его плечо, не разжимая рук и не отпуская мужчину из объятий. Тонкий аромат сирени защекотал ноздри, и танцор узнал любимые духи младшей сестрёнки моментально – сегодня она добавила в "Lilacs & Rose" от Soivohle чуточку крыжовника.       ― Ты и без меня прекрасно находишь развратные обители, ― заметил Кунсайт, поведя головой и демонстративно принюхиваясь. Сецуна сморщила нос и потянулась вниз, заставив опустить себя на пол, но рук с шеи не убрала.       ― Так заметно, да? Я только что из Польши, пан Сапковский дал мне эксклюзивное интервью о готовящемся сюрпризе. Должна же я была его очаровать настолько, что он с радостью поделился со мной своей сногсшибательной тайной о возобновлении серии.       ― Отчего же тогда не в чёрном бархате и без звезды на шее? ― Кунс всё же мягко отстранил от себя сестрицу, но та тут же ухватила его за руку, явно давая понять, что соскучилась в самом деле сильно и не собирается отпускать старшего брата ни на шаг от себя. Уже у самого выхода, он с сожалением оглянулся на шест, но решил, что незапланированный, хоть и радостный визит будет намного занимательнее.       ― В следующий раз приглашу тебя с собой, ― радостно парировала сестра, почти вприпрыжку шагая рядом. ― Приоденем, шрам на морде нарисуем, чтобы уж наверняка проняло, ― и с предвкушающим вздохом опустила голову ему на плечо, хотя из-за разницы в росте достала только до предплечья.       ― Не смей подавать подобную идею Берилл. Или Алмазу. Тем более - Алмазу! ― Кунсайт мрачно представил перспективы и содрогнулся, на автомате приобхватывая девушку за талию.       ― Заставит? ― Сецуна попыталась поймать его взгляд и с усмешкой подмигнула. Длинные пушистые ресницы, не нуждающиеся даже в подводке, но всё-таки контрастно выделенные светло-бежевыми тенями на мгновение скрыли невероятного цвета глаза. Кунсайт всегда дивился красоте своей сестры, так не похожей на него, и гордился ей больше, чем бы то ни было.       ― Не просто заставит, а загорится диким необузданным желанием, ― пояснил он, толкая рукой дверь в холл и притормозил, пропуская девушку вперёд себя. Неприятной гнетущей тишины пустого дома больше не ощущалось. Сецуна, вряд ли ведая о том, была сейчас настоящим подарком небес.       ― Распустили вы его, ― шутливо нахмурилась девушка и не позволив отстраниться, уже сама повела брата по коридору. ― Пойдём, накорми меня! Я голодная как волк! В самолёте кормят столь ужасно, что в следующий раз, ей-богу, поеду на поезде, а утром просто не успела даже забежать в дьюти-фри - из аэропорта сразу к тебе!       ― А который час? ― Кунсайт сначала спросил, а потом осознал свой вопрос, потому что теперь Сецуна нахмурилась уже серьёзно, с подозрением задумавшись о причине такой растерянности брата.       ― Без четверти два… Нет, я не буду ни о чём спрашивать, я не хочу слышать как ты жалуешься, поэтому будь добр, съешь все свои кактусы и просто покорми меня.       Кунсайт коротко кивнул и позволил утянуть себя на кухню.       Дом брата Сецуна знала как свои пять пальцев – бывая здесь настолько часто, насколько позволяло приличие и желание не вмешиваться в семейную жизнь. Будучи желанной гостьей, она могла приехать и посреди ночи с полной уверенностью, что будет принята, накормлена и уложена спать. Талантливый литератор и обозреватель одного из самых популярных публицистических журналов LiveLib, занимающихся освещением новинок в книжном мире практически со всего света, она уверенно вела несколько колонок о бестселлерах, добивалась интервью с акулами пера и киноиндустрии, которые приобретали права на экранизации, была вхожа во многие издания, но по-настоящему комфортно чувствовала себя только рядом с братом. Который был совершенно не против заботы о младшей сестрёнке. И - позволять ей заботиться о себе, потому что любые отношения с родителями уверенно и безжалостно перечеркнул отец, как только узнал об увлечении единственного сына танцами в общем и владением ночным клубом в частности. Сец же не заботило ремесло брата, напротив – она считала его оригинальным и занятным, а уж то, что "Midnight dancer" позволял Кунсайту существовать очень и очень безбедно, приводило Сец в восторг – она не раз и не два вспоминала слова отца о том, что подобный род деятельности обязан будет обречь Кунсайта на нищее будущее, лишь только тот потеряет свойственную молодости привлекательность и гибкость. Впрочем, профессор Томо много чего говорил в момент последнего своего визита в дом сына. Вряд ли, конечно, он считал своего, подававшего большие надежды, наследника простым стриптизёром или проститутом, но даже Сецуна старалась лишний раз не вспоминать все те выражения, которыми сыпал вроде бы воспитанный доктор наук.       Ни к чему и незачем – они это понимали оба. Уверенность друг в друге – вот что было главным в их отношениях, и сестра знала, что брат придёт к ней в любой ситуации, равно как и она может прийти к нему.       Только вот сегодня Кунсайт определённо закрыл душу от любого, даже самого дружеского проникновения, и Сец это определённо чувствовала.       ― Сделаешь мне тосты? ― девушка забралась на высокий барный стул и отщипнула ягодку от грозди винограда. Кунсайт почти на автомате подметил, что чёрный палери очень идёт к её аккуратным ноготкам, покрытым тёмно-сиреневым лаком.       ― С джемом? ― невозмутимо поинтересовался танцор, открывая холодильник и нарочито медленно изучая содержимое. Сецуна скривилась и высунула язык.       ― Да, и анчоусы туда обязательно положи!       Кунсайт тихо рассмеялся, принимая очко на свой счёт – Сец всегда попадалась на эту уловку с ненавистным ей джемом и рыбой. Вот с самого детства и попадалась, начиная с того момента, как Кун принялся готовить для своей младшей сестрёнки, усаживая крошку за столик и ставя перед ней тарелки. Ему, бывшему старше на целых тринадцать лет, нравилось возиться со своей двухгодовалой сестрёнкой в те визиты домой, который у него выдавались. Странно, что Сец привязалась к нему за такие редкие встречи, которые хоть и были наполнены теплом, но перекрывались расставанием и расстоянием друг от друга. Впрочем, Кунсайт именно поэтому любил возвращаться домой – там его ждала его малышка-Сец – соскучившаяся и виснущая на шее, как сегодня утром. Двадцатипятилетняя малышка Сец, такая взрослая, но такая непосредственная рядом с ним.       ― Знаешь, этому дому необходимы дети, ― Сецуна отправила виноградинку в рот и тут же поперхнулась, осознавая, что именно брякнула. Тёмные глаза виновато сверкнули, а на высоких выточенных скулах проступил румянец, который тут же схлынул под ставшим холодным взглядом Кунсайта. ― Прости, я не…       ― Ты заменяешь целую толпу детей, ― Кунсайт попытался сгладить сложившуюся ситуацию и опустил перед сестрой тарелку с бутербродами и стакан с виноградным соком. ― От тебя столько же хлопот.       Сецуна вновь показала язык и чуть виновато улыбнулась, одним лишь взглядом благодаря брата за то, что он не настучал ей по глупой голове за нечаянные слова. Впрочем, Кунсайт этим утром не хотел даже по кому-то стучать – он просто чудовищно нуждался в компании и прерывании тишины в своём, совсем недавно полном и тёплом доме.       ― Я тебе говорила, что пан Сапковский подписал со мной контракт на эксклюзивные права публикации официальных новостей о возобновлении серии «Ведьмак»?       ― И что ты себе этим обеспечила? ― Кунсайт сел напротив сестры со стаканом лимонной минералки, стараясь не особенно смотреть, как Сец воодушевлённо расправляется с бутербродами – его начинало мутить уже от одного запаха еды, но ради сестры он смог перебороть себя и пойти на жертвы.       ― Думаю, что месячный отдых где-нибудь на Бали, ― с набитым ртом ответила Сецуна, небрежно пожав плечами. ― Умино теперь у меня в долгу года на два. Он был уверен в том, что пан Анджей не согласится разглашать что-то о новой серии. Мне так нравится его разочаровывать в ожиданиях, ты бы знал!       Мужчина вновь хмыкнул, в очередной раз поражаясь хватке своей сестрёнки и сочувствуя её главному редактору, который плакал от своеволия Сецуны, но молился на её умение находить общий язык с авторами, имевшими честь попасть на страницы альманаха.       ― А если постараться, то смогу выхлопотать два билета, ― Сец внимательно посмотрела в лицо брата сквозь стекло стакана с прозрачным соком. ― Полетим вместе?       ― Почему именно я? ― ехидно поинтересовался Кунс, невозмутимо отпивая минералку.       ― А кого? ― Сецуна совершенно искренне удивилась, да так, что танцору на мгновение перехотелось озвучивать подкол. Но отказывать себе в маленьком довольствии всё же не стал.       ― Ну… Неужели некого? Я вот тебе сегодня уже предлагал заглянуть ко мне на работу… А то не заходишь, внимания лишаешь, и не только меня…       Сецуна вспыхнула, как школьница, пойманная в мужской душевой, и попыталась спрятать румянец за бутербродом.       ― Так и знала, что заметишь, ― она закусила губу и постаралась не смотреть брату в смеющиеся глаза. ― Ты только не делай ничего с ним, пожалуйста! Я большая девочка!       ― Вот только потому, что ты большая девочка, а он мой лучший друг, я делаю вид, что я ни о чём не подозреваю, ― Кунсайт поборол желание оглянуться в настенное зеркало и убедиться в том, что его лицо сейчас выражает такую степень удовольствия собой и происходящим разговором, что его можно брать за образец и печатать на постерах с подзаголовком «Тщеславие». ― И вы постарайтесь и дальше ни о чём меня не подозревать.       ― Очень постараемся! ― с готовностью откликнулась Сец и тут же прикусила себе язык вместе с кусочком сыра.       ― А теперь дожёвывай и расскажи мне поподробнее о том, как ты охмурила пана Сапковского, ― Кунсайт мягко улыбнулся, сдерживая смех и окончательно прогоняя из души ту тень, которая набежала на неё при неосторожных словах Сецуны. Всё-таки, присутствие сестры рядом вселяло в мужчину уверенность в том, что несколько часов ему не нужно будет думать как не сойти с ума от тишины, поселившейся в его огромном доме.