Чародейка

Земля постепенно накрывалась снежной россыпью. Белое, серое, хмурое небо скрывало за нерадостной пургой солнце. Каждый день становилось все холодней на улице, от того практически никто не прогуливался по пустынным заснеженным дорогам. Лишь иногда где-то вдалеке виднелся темный силуэт, исчезающий за грозной метелью. Ночью слышалось грустное завывание ветра, отчаянно бьющегося в стекла Хогвартса. Некоторым казалось, что это потерянные души пытаются найти свой дом. Гермиона наблюдала за огнем в камине. Оранжевые языки пламени постепенно превращали деревянные щепки в пепел, заставляя их исчезнут навсегда. Так же, как и бывает иногда с друзьями. Интересная аналогия. Все время, проведенное в гостиной своего факультета, она молчала. Как будто молчала. Потому что душа хотела закричать, объяснить, застонать. Вырваться иp этой клетки, в которую она сама себя заточила. Ощущение, будто ее здесь не существует, не покидало душу. Девушка бросала взгляды на проходящих мимо гриффиндорцев. Дикие. Но не становилось легче. Она ходила из комнаты в гостиную и обратно, словно невидимый призрак, который путается под ногами проходящих. Однако, как ни странно, столько недель Гермиона прожила в этом огне, и устояла. Сумела устоять на краю пропасти, чтобы не рухнуть и уничтожить все. Когда картина Полной дамы закрылась, и Гермиона услышала шаги в гостиную, она вздрогнула. Эти шаги она знала лучше остальных. Кроткие, рассерженные на нее, когда сталкивались с ней. Грейнджер развернулась к проходу, и увидела ту, по ком скучала больше, чем думала. Сейчас ей было уже все равно. Просто все равно на прошлое. Оно должно остаться там, позади. Они все наделали много ошибок. Непростительных. Роковых. Перестали общаться, игнорируя, запутывая друг друга и безнадежно скучая. Гермиона знала точно, что Джинни скучает. И Гарри скучает. Так же, как и Рон. Они - друзья. Неделимое. Так почему тогда жизнь решила преподнести такой урок? Зачем делить целое, предавая друг друга? Джинни уже практически прошла всю гостиную Гриффиндора, как Гермиона резко поднялась с кресла: - Джинни, постой! Рыжеволосая девушка чуть дернула плечами. Для нее услышать голос Грейнджер было неожиданным событием. Она осторожно развернулась и уставилась на Гермиону изумленными глазами. Та выглядела взволнованно, даже нервозно. Ее тонкие пальцы слегка дрожали. Или замерзли? - Скажи мне, сколько еще осталось? - К горлу подкатил комок, который она не смогла проглотить. В животе что-то сжалось, и Гермиона ощутила, как у нее скривилось лицо, словно от боли. Спокойна. Ты спокойна. - Чего осталось? - Джинни сделала маленький шаг вперед и скрестила руки на груди. Она смотрела на Гермиону удивленно, и в какой-то момент в ее глазах промелькнула нотка.. беспокойства? Или нет? - Я не понимаю, о чем ты. - До конца этого дурацкого наказания, - проговорила Гермиона, подавив в себе желание сделать шаг назад и убежать, куда глаза глядят. Ну, зачем она начала этот разговор? Зачем? - Это не наказание, это результат того, что сделала ты. - А как на счет того, что ты сделала? - голос дрогнул. - Мне было больно. Я поступила неправильно. Я не понимала, что делаю.. Это было словно.. Словно.. Чертовы слова. Где те слова, которые нужны были так отчаянно сильно? Все спуталось в голове. Перемешалось. Будто она маленькая девочка, которую мама отчитывает за проступок. - Словно в яростном огне? Я знаю, - Джинни сделала еще один шаг. Голубые глаза уставились на Гермиону. - Да. Именно так. - Я знаю, потому что чувствовала себя точно так же, когда вся школа увидела меня.. Ну, ты помнишь, зачем тебе объяснять. - Помню, - Гермиона посмотрела прямо в глаза своей подруги. - Мне жаль. Это было глупо. - Это точно. Я заперлась в туалете. Мы плакали с Плаксой Миртл на пару. Она посоветовала послать "Чародейке" какую-то тупую сплетню о тебе и беременности. Я отчитала ее за эту идею, - на губах грустная улыбка. - В общем, лучше мне больше не появляться в женском туалете. И тебе тоже. Отчитала. Она отчитала. Почему ты сделала это? Почему? Гермиона опустила голову, когда на глаза надавило что-то горячее. Она несколько раз моргнула, чтобы прогнать это чувство и снова взглянула на Джинни. Та стояла практически рядом. - Спасибо. Я.. Я не знаю, Джинни, - почти слезно. Почти. В глазах горячее жгучее море из боли, сдавливающее горло. - Тебя нет, и мне кажется, что у меня никого нет. Мой мир будто разбился на части. Мне не с кем поговорить. Но я держусь, не вызываю жалость. Я не слабая. Но я не знаю, сколько еще осталось моих просьб к тебе забыть все, просить о помощи и справедливости. Гарри изменил мне, и я хотела, чтобы ты была рядом тогда, в тот момент. Но это была ты. Он любит тебя, понимаешь. Я.. Я.. Слезы хлынули из глаз горячим ручьем. Гермиона не могла сопротивляться. Это было выше нее. Вся боль, все, что съедало ее изнутри, выходило вместе с этими горькими болезненными каплями на ее щеках, которые прокладывали мокрые дорожки до шеи. Не важно. Теперь все было не важно, где она, с кем она. Вся горечь, мучившая ее сердце, улетала бескрайней птицей. Безумной. В разные стороны. Вдребезги. Нет. Больше. Ничего. Она не злится. Чувствует пустоту. Не давящую. Другую. Свободную. - Прости меня, - прохладная рука коснулась плеча Гермионы, - Прошлое уже прошло. Мне тоже не хватает тебя.. Больше не нужны слова. В одну секунду Гермиона ощутила объятия подруги, с которой они не общались будто вечность. И это странное щекочущее внутренности чувство не покидало. Наконец-то все наладилось. Теперь все будет по-другому. Не так, как было. Они больше не будут повторять таких ошибок. Потому что обе прошли через ад. Прости меня. Конечно, прощаю. - Сегодня Рождество, - почти весело сказала Джинни, вытирая слезы с щеки подруги. - Чудеса случаются. - Мы - доказательство тому, - Гермиона слабо улыбнулась. Было непривычно. Странно. Разговаривать так просто, без раздражения и скрепящего зуда под кожей. - И Рождественский бал Поцелуев. - Меня пригласил Рон. - Неужели?! Он набрался смелости. Не то, что на четвертом курсе. - Это было неловкое приглашение. - Я не удивлена. Рон не хорош в подобных вещах. Ну, ты уже никуда не денешься. - Да, брось, - улыбнулась. Искренне. Как раньше. - Я с радостью согласилась. - На твоем месте я бы сбежала. Танцор из него никудышный, - ухмыльнулась Джинни. - Ты его недооцениваешь. - Да это ты его переоцениваешь, а я вижу его постоянно с момента рождения. - По крайней мере, он единственный, кто пригласил меня, - буркнула Гермиона. И вспомнила его. Если бы Малфой пригласил раньше, чем это сделал Рон, согласилась бы она? Смогла бы прийти, держа его под руку и улыбаясь ему, глядя в серые ненавистные глаза? Ощущая его прекрасную мантию? Танцуя весь вечер только с ним, перешептываясь и обнимая? А потом в конце вечера, когда пробьет двенадцать, целовать его горячие нежные губы, закинув свою ладонь за его шею и перебирая пальцами шелковистые волосы? И все бы смотрели. Недоуменно. Завистливо. По-другому. Гриффиндорка и Слизеринец. Магглорожденная и Чистокровный. Несочетаемые. Ненавидящие друг друга даже в моменты страсти. Может, именно это и подтолкнуло их друг к другу. Малфой никогда не пригласил бы ее на бал. По крайней мере, не в этой жизни. Да и с чего вдруг? "Пусть Уизли подбирает мусор за мной." От его ядовитого голоса, прозвучавшего только что в голове, подкатило неприятное жалящее чувство, будто выпрыскивающее желчь прямо к горлу. Она послала его. Он молчал. А потом неведомая сила толкнула ее на отчаянный поступок. Она стояла слишком близко, когда неуверенно касалась его лица, а потом.. Мерлин! Почему она сделала это снова? Сама. Это не он набросился на нее, это она спровоцировала. Гермиона непроизвольно закусила губу, вспомнив, как вчера ощущала его прерывное частое дыхание на своей шее. Господи, это же Малфой! Все, что связано с ним - неправильно. Недопустимо для Гермионы Грейнджер. Но она согласилась бы пойти с ним. От возникшего в голове ответа Гермиона похолодела. Если бы он просто намеком спросил, она ответила бы неловкое "да". Ей было бы все равно на мнение окружающих. Она наплевала бы на любые смешки и ухмылки. На все. Но Малфой молчал. Ни слова не проронил. Он не собирался. Ему было все равно. Гермиона сердито встряхнула волосы. На самом деле, у нее давно не было этих чувств, выражающих ненависть к нему. Ну вот не было. Не хотелось рвать небо на сотни облаков. Остановиться и убивать все вокруг. Ей нравилось ощущать его в своих объятиях. Его запах свежести и чего-то недосягаемого. Какое это чувство - проснуться рядом с ним? Этого не случалось. Они убегали друг от друга как можно дальше и как можно нечасто встречаясь где-то потом. Ни разу не остались вместе на ночь. Хорошо это? Наверное, да. По крайней мере, никто не заподозрит и не навесит ярлыков. Но все же, было бы приятным увидеть его? В сознании Гермионы, неподдающемся и уносящем куда-то за пределы гостиной Гриффиндора, он лежит рядом на диване в кабинете, где они пережили больше, чем кому-либо следовало догадываться. Голый торс прикрывает легкая ткань светлого покрывала. Его закрытые глаза лишь слегка дергаются. Грудь спокойно вздымается в легком размеренном дыхании. Его лицо настолько спокойно, что хочется.. прикоснуться к нему. Провести пальцами по скуле, ощущая гладкую кожу. Дотронуться до углубления в ключице. Идеальной. Конечно, идеальной. Чистой. - Гермиона! Голос Джинни заставил девушку подпрыгнуть на месте, и вернуться обратно в гостиную. Все. Хватит думать о Малфое. Нужно отвлечь себя. - Что? - Гермиона попыталась придать своему лицо как можно сосредоточенное выражение. - Я говорю, сегодня будут только Заклинания, а после - подготовка к вечернему балу. Синистра так возмущалась, что Астрономию отменили, но зато не будет дурацкой контрольной, - тараторила Джинни. Гермиона спокойно вздохнула. Здорово, что шестой и седьмой курсы объединили и теперь они могли с Джинни ходить вместе на Заклинания. Правда, много недель она попадала на занятия одинокой и разбитой. Но не теперь, когда они снова попробуют начать дружбу. - Подготовка? МакГонагалл, видимо, снова хочет потанцевать с Рональдом. - Точно, - хмыкнула рыжеволосая гриффиндорка, - Только на этот раз репетиция будет у всех факультетов сразу. - Это что-то новенькое, - поджала плечами Гермиона. - С чего вдруг? - Если бы я могла ответить, - Джинни взглянула на подругу, - Идем, скоро занятия. Они вдвоем отправились к кабинету Заклинаний. Вдвоем. Это было странно. И даже непривычно. Гермиона так отвыкла от ощущения не-одиночества, что практически летала. Наконец закончился кошмар. Это же не сон. Это не может быть сном. - У меня что, глюки? - раздался голос Дина Томаса, смуглого, высокого и довольно симпатичного парня. Гермиона знала, что Дин очень неравнодушен к Джинни. Хотя.. Кто был равнодушен? Джинни всегда пользовалась популярностью. Это было и не удивительно: она симпатична, весела и отзывчива. Мила и приветлива. Ее смех и медные локоны завораживали практически всех парней Хогвартса. Гермиона много раз слышала, как мальчишки обсуждают подругу, указывая на ее привлекательность и добродушный нрав. Иногда девушка чувствовала какой-то неприятный комочек в горле, лишь от того, что никто и никогда не говорил о ней в таком ключе. Впрочем, это нормально. Гермиона имела репутацию умной девушки. Хотя нет, зубрилы и зануды Грейнджер, так? Просто потому что она прилежная, не означало, что она не привлекательна. Ведь Малфой считает ее симпатичной.. Как иначе объяснить его поведение? Если бы можно было залезть в его мысли и прочитать. Узнать правду, понять, почему он так закрылся. Они оба зависли. Стойко. Где-то между вселенными. Сколько времени им нужно, чтобы осознать, что.. - Мы просто поговорили и поняли друг друга, - Гермиона ощутила небольшой толчок в бок. Джинни многозначительно смотрела на нее. - Да, Дин, вроде как.. все наладилось. - Так это что-то типа перемирия? - Не что-то типа! - Джинни вспыхнула. Ее щеки порозовели. - Мы помирились! - Да ладно, что ты так нервничаешь, Джин, - Томас слегка хлопнул ладошкой девушку по спине. - Мы все знали, что рано или поздно это произойдет. - Он обернулся куда-то назад и неопределенно буркнув: "Оставляю вас", - ушел. - Привет, - неуверенно произнес его голос. Его зеленые глаза смотрели на девушек с опаской. Он нервно облизал нижнюю губу и, поправляя очки, сказал: - Я что-то пропустил? - О, Гарри, - Джинни сделала рывок в его сторону, но, замешкавшись, остановилась и устремила вопросительный взгляд на Гермиону. Полнейшая неловкость. Гермионе хотелось провалиться. - Мы помирились, - сказала Джинни, искоса наблюдая, как Гермиона переминается с ноги на ногу. - Ух ты.. Что ж, - железным тоном, - Поздравляю. Гермиона фыркнула в душе. Какая неженка, вы посмотрите! - Гарри, я сожалею, - выдавила из себя девушка. Ага, нисколечки. - О чем, Гермиона? О том, что ты сделал меня полной дурой? - О том, что я сделала.. - Я тоже сожалею, - выдохнул он. Повисло неудобное молчание. Они торопливо передвигались по коридорам Хогвартса, и Гермиона чувствовала себя неуютно. Джинни шла рядом, а Гарри демонстративно взял ту за руку. Впервые за много лет Гермиона ощутила пустоту в мыслях, которую забивал гул учеников. - Рон сказал, что вы вместе идете на бал, - произнес Гарри. - Это так. Снова молчание. Гермиона ощутила холодок у себя на спине. Они сильно отдалились и стали как будто.. чужими. Будто они не Гарри и Гермиона. Его голос словно посыпал солью глубокие раны. Где-то там, внутри. Конечно, она простила. Но не рано ли? Может, они не готовы снова общаться? Вряд ли когда-нибудь все вернется в свое русло. Конечно, они все виноваты. Втроем они сделали столько ошибок. Но если ничего не делать, то все просто исчезнет. Все, через что они прошли, останется в прошлом, лишь изредка всплывая где-то в подсознании далекими воспоминаниями. Они исчезнут друг у друга. Останутся лишними людьми. Такими лишними, как сейчас ощущала себя Гермиона. - А где Рон? - голос резко прозвучал в этом тянущемся молчании. Гермиона попыталась избавиться от наступившего на горло комка. - Я не видела его все утро в гостиной. - Я тоже, - кивнула Джинни. - Он сказал, что неважно чувствует себя, - произнес Гарри, поправляя упавшую на лоб черную челку. Раздраженно скривил губы. - Знаю я его "неважное самочувствие". Этими словами маскирует свою лень. Можно подумать мы все горим желанием в девять утра ходить на учебу. - На репетицию он хоть заявится? - Не знаю, Гермиона, - Поттер взглянул на нее сквозь свои очки. - Разве что могу предположить, что у него нет выбора. - Точно, ты прав, - вздохнула девушка. - Не хочу, чтоб с нашего факультета опять сняли очки. Из-за меня здорово всем досталось. "Минус двадцать очков Гриффиндору. Мисс Грейнджер, вас ожидает Директор." В голове раздался грозно-спокойный голос МакГонагалл и возник тот проклятый день, когда Гермиона совершила ужасную глупость. Ее рука, натянутой стрункой направленная в небо и посылающее туда обнаженный образ рыжей девушки и отчаянный взгляд этой девчонки, мокрый и полный боли. Что правило ей, Гермионой? Она чувствовала лишь ненависть. Чувство, заставившее ее сгореть. А потом полное сожаление. Словно то была не она. Словно кто-то другой управлял ее действиями, превращая в чудовище. Ненасытное и озлобленное. Это была не Гермиона Грейнджер. Кто-то неизвестный ей. Кто-то, кого она скрывает? В таком случае, лучше запереть ее за решеткой. Потому что иначе она сделает больно всем, кого любит. Они прошли длинный путь по каменным коридорам Хогвартса до кабинета заклинаний практически молча. Гриффиндорцы и Слизеринцы уже сидели на своих местах. Гермиона несколько раз поблагодарила Небеса за то, что они успели и профессора Флитвика еще нет. Под пристальными взглядами своих однокурсников они прошли за первые парты и уселись втроем. Гермионины глаза против воли скользнули в сторону слизеринцев. Где-то под ложечкой предательски заныло. Его не было. *** "Драко! Завтра начнутся три твоих рождественских выходных. Очень надеюсь, ты вернешься домой. Сколько будет длиться это молчание? Я извела себя. Я все-таки твоя мать и имею право знать, что с тобой все в порядке. Я знаю, ты злишься. Прости, у меня нет другого выхода. Тебе придется вернуться, Драко Малфой. Он приходил ко мне.." Глаза Драко бегали по неровным строчкам, написанным рукой его матери. Она явно была напугана. Малфой запомнил навсегда аккуратный почерк Нарциссы, каллиграфический. Здесь же буквы разбегались, словно она писала это письмо трясущейся рукой. Словно под давлением. Драко нервно смял пергамент и бросил его на стол. Глубоко вдохнул и закрыл глаза, ощущая легкое головокружение. Безысходность. Его легкие наполняла тупая безжалостная безысходность от того, что он действительно не мог ничего сделать. Он приходил ко мне.. Нарцисса написала это. Зачем? Предупредить? Она пыталась донести до него, что происходит сейчас в Малфой-мэноре, отчего он ощутил дикий гнев, потому что находится далеко от дома. Потому что не может защитить мать и потому что она сама перестала бороться. В первые дни после смерти Люциуса тем летом они практически не виделись. Нарцисса не выходила из своей комнаты, будто пытаясь оградить себя от этого мира. Она не выходила на улицу и совсем забросила себя. Будто это она умерла. При встрече с сыном она тревожно вздрагивала, и ее взгляд омрачался. Словно она видела фантом своего мужа, вызывая тем самым у Драко внутреннюю борьбу от разрывающей его глотку злости и навязчивой липкой жалости. Вечерами он тоже закрывался в своей бездушной пустой комнате, скулил, как бездомный пес потому, что это было невыносимо. Он лежал пластом на кровати, ощущая как сдавливает упрямый воздух его легкие и как трудно вобрать в себя хоть каплю кислорода, слыша только, как надоедливый мертвый ветер воет за окном. Не двигаясь, будто зашит с кроватью. И вечера быстро пролетали мимо. Наплевав на то, как трудно было ему дышать. По ночам он слышал, как мать подходила к дверям его комнаты шептала защитные заклинания, будто ограждая его от этого мира. А он злился. Злился на нее за то, что она не позволила ему тогда защитить их. Заставила стоять за дверью, как последнего труса и наблюдать, как выходят последние секунды жизни из его отца. Как оставила его одного в этом мире, и даже не взглянула. Он чувствовал себя преданным. Собственной семьей. Оставившей его в мире, в котором теперь существование не имело особого смысла. Отец был всегда для него примером. С детства Драко старался добиться его расположения и быть достойным сыном, не услышав за все свои семнадцать лет ни одной похвалы. Будто его жизнь не была особо значительной. И он злился. Старался сделать еще больше, возненавидел, так же, как и отец, магглороженных, но снова не получив расположения. И в этот проклятый день он впервые увидел, что Люциус любил его. По-настоящему. Пытался оградить от чего-то ужасного. Но всего несколько минут, а позже зеленый свет и навсегда окаменелое безжизненное тело отца осталось в памяти Драко. И теперь, когда он был готов бороться дальше, зная, что Люциус просто не мог по-другому выражать свою любовь, его отняли у него. Навсегда. Отец.. Как боялся он, Драко, вырваться из этой тьмы, на которую обрек на него отец. Окаменелой, черной, ледяной темноты. Теперь же он совсем не чувствовал холода, лишь проживал обычные дни, ничем не наполненные и пустые. Как последний дурак, будто это поможет. Будто огородиться от мира - единственное спасение. Будто злость помогает.. Помогает. Чувствовать. Но не то.. Не то.. Как ты там, отец? Как? Как ты посмел оставить меня? Спрятаться. Уйти. Исчезнуть. Все так же ненавидишь грязных кровью? Есть ли разница там, где ты сейчас, какая у тебя кровь? Чем ты отличаешься от них сейчас? Прятаться на самое дно, исчезая за тьмой - будто поможет. Он уже и забыл, как выглядел его отец. Светлые волосы, серые глаза. Ты такой же. Только взгляни в зеркало. Молчишь. Скупой на слова. Неспособный сказать что-то хорошее. "Ты такой же, Драко Малфой." Люциус не понимал этой жизни. Он сделал шаг не туда, за что и поплатился. Драко шел за ним всю жизнь. Совершал те же ошибки. Делал больно собственной матери, себе, Грейнджер.. Посмотри на меня. Кто я? Кем я стал? - Драко сжал кулаки до боли в суставах, склонившись над брошенным им недавно письмом от матери. Она изменилась. Под глазами нарисовались серые мешки, а сама походка превратилась в тень. Нарцисса больше не была той женщиной, которую помнил Драко всю свою жизнь. За день до учебы Нарцисса Малфой впервые заговорила с ним. За завтраком в комнате царила бесконечная тишина, которую разорвал ее тихий голос: - Мы должны сохранить нашу семью, Драко. Мы отдалились друг от друга. - Не мы, а ты, мама, - сухо ответил Драко. Как точно он помнил эту пустоту в ее голосе, и это ноющее чувство под его сердцем. - Мы оба знаем, что может наступить этот день. Я не допущу этого. Я не хочу обречь тебя на такие муки. Она смотрела на него огромными дождливыми глазами, что Драко испытал, как скребутся в душе кошки. Его мать стала совсем другой. Лицо омрачнело и осунулось. Возле рта появилась рябь из маленьких морщинок. Горе состарило ее на миллион веков. - Я не хочу, чтобы ты жертвовала собой. - Нет, я не желаю, чтобы ты спорил со мной. Пообещай мне! - Ее нервный срывающийся голос навсегда остался в памяти. Пообещай.. Мог ли он обещать? Он не знал, что будет завтра, как он мог обещать это? Губы матери дрожали, и лицо обезобразилось колючим выражением полнейшего отчаяния. В голове просто не угасал поток мыслей о том, как он мог быть уверен в том, что она не станет жертвовать ради него, чтобы Темный Лорд не превратил его в своего приспешника. Ее глаза не давали сомневаться, на что она была способна и Драко не мог допустить этого. Просто не мог обречь свою мать на подобные испытания. Уж лучше тогда ему взять на себя всю ответственность, чем заставлять страдать ее снова. - Драко.. Пообещай мне, - она всхлипнула так мучительно, что он ощутил ее боль как свою собственную. Что-то внутри разорвалось и растеклось по венам горячими тягучими иглами. Что-то, что заставило его пообещать самому себе никогда больше не причинять боль тем, кого он любил. Что-то, что ударило его по голове оглушающим воем беспорядочных мыслей, что вся его жизнь - неправильна. Что-то, чего он не мог пообещать матери по-настоящему, заставляя поклясться, что он защитит ее сам. - Хорошо, - выговорил он. И осознал, что только что обманул ее. Обжигающее хорошо, обещающее ни за что не выполнить обещание, если она подвергнет себя опасности или, что хуже, решит принести себя в жертву. Он не простит ее никогда, если она поступит так с ним. *** - Чувак, тебе надо расслабиться, - голос ворвался через призму мыслей. Драко обернулся. Сколько Забини уже таращился на него? - Все нормально, - процедил он. Малфой взял со стола помятый пергамент, пообещав себе еще раз, что никто не сможет причинить вред тем, кто дорог ему. И если потребуется, ради этого он пожертвует своей жизнью. - Что такое? - Блейз сделал шаг навстречу другу. Его лицо выглядело озабоченным, что совершенно не было характерно для его всецело веселого нрава. - Все в порядке. - Что за письмо? - Глаза мулата оглядели скомканную бумажку. Заинтересованность и беспокойство. Вот что выражал его взгляд. - Не важно, - глухо прорычал Драко и сжал пальцы в кулак, ощущая, как сильней сминается тонкий пергамент в его ладони. Блейз был его лучшим другом, да. Всегда поддерживал, и что уж, даже в моменты бессилия он помогал. Единственный, кто не отвернулся от него тем злосчастным летом, когда не хватало жизни, чтобы сделать хоть один вдох. Но сейчас.. Драко не хотел впутывать друга во всю эту хрень. Это было просто ни к чему. - Как проходят твои дополнительные занятия? Кровь вспыхнула и он ощутил изнутри кожей, как она быстро протекла к сердцу и остановилась там. Секунда, - и его будто кто-то ударил под дых. Забини подошел ближе, всматриваясь в проходящих мимо слизеринцев. В этом был весь он. Никогда не задавал лишних вопросов, зная, какими колкими они могут быть, но прекрасно понимая, какая пустота у друга в груди, заполняя ее отвлеченными бытовыми темами. Но.. Дополнительные занятия? Почему его интересовало это? И более того, почему он, Драко, ощутил это странное чувство, будто кто-то дал ему пощечину жаркими ладонями. От того ли, что впервые без нее это утро показалось пустым и бесцветным? Будто кто-то отобрал у него частичку чего-то важного.. себя. Просто он ощутил привязанность? От того, как обдало горячим внизу живота, как только Блейз не-намекнул на нее своими дополнительными занятиями? Симпатия к грязнокровке? Очнись, Малфой. Что ты несешь? Какая нахер симпатия? - Нормально все, - рявкнул он, зарываясь руками в волосы. Ну, какого черта происходит с ним? Непрошеное раздражение нахлынуло давящей рукой на горло. Он уже испытывал это чувство, когда видел, как умирает его отец и Драко стоял обезоруженный и никчемный. Как тень. Он испытывал это и вчера, когда его рука зарывалась в темных локонах Грейнджер, и он сгорал от желания быть с ней. Быть ее воздухом. Быть ее кожей. Быть ее всем. Ты просто кретин. Жалкий придурок. Он закрыл глаза руками, ощущая прилив.. трепета? Это не трепет, друг, не трепет. Она дышит знойно в его ключицы, и он ощущает. Чувствует. Она травит его своими объятиями, и он знает, что все равно между ними ничего не возможно. Она же Грейнджер. Черт. Она же Грейнджер. Но это утро идет мучительно долго и лениво. Письмо - ядовитыми иголками. Грейнджер - пламенными языками. Трепетно и колко. Это правильно? Не туда. Не думай об этом. Однако он вновь увидел ее лицо. Беспокойное и взбешенное, а карие, почти черные глаза полны блестящей мокрой боли. Она моргает, пытаясь не заплакать. Нет, не плачь, прошу тебя. Умоляю. Ты такой жестокий. Почему? Нежные касания по его коже такие, будто он - хрупкое стекло, которое разобьется и поранит. А он поранит, обязательно поранит. Она глубоко дышит так близко, что он практически ощущает в миллиметрах от себя ее горячую грудь. К которой хочется прижаться. Какая нахер грудь? Господи, перестань думать. Просто прекрати. Ты сходишь с ума. Надо быть безрассудно смелым, чтобы позволить себе безудержно желать грязнокровку и стать чувственным для нее. Надо сойти с ума, чтобы столь жарко, жадно ощущать ее губы, что сводит все тело невыносимой горячей волной. Да, Мерлин, он действительно двинулся. Ему надо забыть это чувство. Он просто использовал ее. Все. Не больше. Забыть ее. Забыться. - Пойдем, через несколько минут начнутся Заклинания, - сказал Блейз, нарушая тот беспорядочный вихрь мыслей в голове Драко. Спасибо. Даже сейчас Забини был, как спасательный круг. Всего пара слов, и как быстро все мысли ушли в другое русло. - Вообще, я не собирался туда идти, - приглушенно ответил голос, который даже сам Малфой не узнал. Будто это не он говорит. - Хмм.. Почему? Потому что там будет она. - Нет желания. - С каких это пор у тебя нет желания посещать уроки? - С каких это пор у тебя оно есть? Забини замялся и отпустил войну взглядов, сдавшись практически без боя. Он смахнул невидимые пылинки со своей мантии и поднял голову. Его лицо застыло в беспокойном выражении. Словно маска. - Не важно, - буркнул он, неуверенно скрестив между собой пальцы. - Что это, Блейз? - сощурился Драко. Забини впервые выглядит таким смущенным. И это похоже.. - Ты на кого-то запал? Он не знал, зачем спросил это. Слова полетели впереди мыслей, но, кажется, он попал в цель, потому что щеки Блейза едва заметно побагровели. Это было так нетипично для него. Это же Блейз. Блейз Забини. Парень, который никогда не влюблялся. Для него это было не нужным, лишним. И ведь они оба сходились в этом мнении: никакой любви. От которой только сплошной геморрой и это тянущее чувство в сердце. Они выбрали для себя чистое удовольствие: хогвартские красотки на серебряных покрывалах в спальнях Слизерина, объятия в сексуальных телах и чистое плотское блаженство. Без чувств. И тут он практически ощущает прикосновение ее нежной теплой руки к его щеке, и его внутренности распускаются алыми розами, превращаясь в дымку из облаков. Океанскими волнами бросая дрожь в сердце. Ее пальцы едва касаются его губ, и они послушно приоткрываются навстречу желанным рукам, целуя ее хрупкие костяшки. И тут до сознания доходит, что его рот действительно приоткрыт. Зажмурился. Ее слишком много. - Просто. Это. Не. Важно, - донесся приглушенный тон Блейза. - Как скажешь, друг, - хмыкнул Драко. - Захочешь - расскажешь. Я обязательно выслушаю эту душераздирающую историю о том, как главный ловелас в школе запал на какую-то девчонку. - Она не просто какая-то девчонка, Малфой, - его руки поднялись, словно он молил небеса. - Ладно, пойдем, Ромео, - усмехнулся Малфой, осознав, что план - прогулять, - отменяется. Напряженная рука бросила помятый пергамент от матери в камин, что навсегда превратит это письмо в серый пепел. В каменных коридорах Подземелья царил полумрак. Именно это нравилось ему здесь - темнота. Именно здесь, возле этой стены несколько недель назад он стоял, склонившись над ней и чувствуя ее аромат, так глубоко вбившийся в ноздри, что не выдохнешь. Она в нем. Теперь. Грейнджер вдруг стала какой-то зависимостью. Никотиновая. Воздушная. Он дышал ею. И сейчас, когда ее нет, он ощущал, что задыхается, что настроение меняется к чертям, когда он не видит темно-карий омут и не чувствует ее вишневые губы. Она злила его. Нет, не она. Он злился на себя. За то, что позволил себе поцеловать грязнокровку. За то, что желал ее грязное тело, грязную кровь, грязное сердце. Мерлин, что происходит с ним? Что же происходит? Яркий свет резко кольнул глаза, когда они вышли на одну из лестниц, ведущих к кабинету заклинаний. В голове на секунду забило барабанами и оглушило. Так же, как тогда словно кирпичом по голове ударили ее слова. Мы с Роном идем вместе на бал. С Роном. На чертов бал. Вместе, блять. Да иди с кем угодно. Уж его это никак не касается. Только что-то внутри раздирало так, что он желал задушить Уизли собственными руками, - и что это было за чувство, Драко не хотел думать. Он просто злился. Ему не понравился тон, которым она это сказала. Слишком резко, слишком оглушительно громко. Или ему показалось? Он не контролировал себя. Рассвирепел, как жадный волк. Накинулся на свою бессильную жертву, зная, что она не ответит, причиняя ей боль. Такую же, что и он чувствовал. Чтобы она знала, каково ему. Только он не мог. Хотел сделать ей больно, но просто истошно заорал. Он хотел вцепиться в нее, но просто стоял, как каменный, будто его прибили гвоздями к полу. Хотел уничтожить ее, но просто изможденно вцепился в ее губы. Ноги довели его до кабинета Заклинаний, и, что самое странное, Драко отметил, что весь поход они с Блейзом промолчали, погрузившись каждый в свои раздумья. О чем думал друг? Да, наверное, о том же, о чем думал он сам. О грязнокровке. Мысль о то, что Забини тоже мог думать о Грейнджер прошлась жутким зудом под пальцами, и Драко против воли сжал руки в кулаки, подавляя желание врезать мулату. Просто стоп. Он не может думать о ней. Это противоестественно. Широко распахнув двери, они прошли к своим местам. Класс бушевал, поскольку Флитвика еще не было. Значит, успели. Пэнси сидела одна, видимо оставляя места для них двоих. Взгляд ненароком коснулся каштановой копны локонов впереди за гриффиндорскими столами. Прошелся по тонким плечам и спине, от чего где-то внизу живота обдало горячим комком. Драко глотнул слюну. - Чего стоишь, как вкопанный? Проходи, садись, - сказал он, когда понял, что ни сам Драко, ни Забини - никто не уселся на место рядом с Паркинсон. Почему он не садился, было ясно, как светлый день: с краю ему лучше наблюдать за темной копной и натянутой спиной, - а вот почему Блейз медлил, оставалось загадкой. - Да нет, давай ты, - шепнул Блейз, - я хочу с краю. Ты же меня знаешь, я часто выхожу в туалет. - Что за бред, Забини? - Можете валить отсюда оба, - буркнула Пэнси, даже не подняв своего прекрасного лица. Малфой закатил глаза, и потянул Блейза за рукав мантии, и понимая, что слизеринец ни в какую не собирался садиться и даже сопротивлялся. Почти незаметно, правда. Все-таки ему удалось преодолеть отчаянный отпор друга и тот, как обычно, раскинув руки к небесам, расселся рядом с Пэнси. - Привет, Паркинсон, - неряшливо бросил он. - Как дела? Поела? Пэнси окинула его таким испепеляющим взглядом, что Драко не хотелось оказаться на месте Забини. Она что-то ответила ему, и тот снова выкинул свою очередную шуточку, от которой девушка то и дело презрительно хмыкала. Драко достал учебник по заклинаниям. И снова вспомнил письмо от матери. Три дня он проведет в Малфой-мэноре. И все эти уже долгих три дня он не будет видеть грязнокровкино лицо. Может, это даже к лучшему. Отвлечется и поймет, что это было истинное помутнение рассудка. Взгляд снова упал в сторону гриффиндорцев. Поттер копался в своей мантии, видимо, пытаясь обнаружить там свою палочку. Рыжая девчонка Уизли что-то рассказывала и смеялась, и в это время ее рука трепала темные волосы Золотого мальчика. Грейнджер смотрела на Уизли и тоже смеялась. Глаза чуть приоткрыты, и черт, он вглядывался в каждый взмах ее пушистых ресниц. И вдруг.. Мир вдохнул и на мгновение застыл, когда их взгляды встретились. Крохотное сердце несколько раз дернулось и сжалось где-то закоулках ребер. Ко лбу прилила кровь. Он ощутил, как щеки начинают краснеть, когда она прервала секундный контакт глазами, снова обратив все свое чертово внимание на Поттера и эту идиотку Уизли. Стоп. Поттера? Какого хрена? К желудку подкатило что-то вяжущее и раздражающее, заслоняя все здравые мысли в голове эмоциями. Видит Салазар, он не собирался ничего говорить, но: - Я смотрю, Великий Гарри Поттер никак не может успокоиться. Поттер, и как тебе удается убить сразу двух зайцев: переспать с подругой бывшей и при этом снова общаться с бывшей? Петля закинута. Он наблюдал, как медленно поворачиваются на него два карих глаза. Вспыхнувших яростью и горечью, которую хотелось стереть с ее лица, но.. Вызов брошен. - А ты завидуешь, хорек? - прыснул Гарри и мгновенно поднялся с места, вытаскивая свою палочку и направляя прямо на Драко. Рыжеволосая гриффиндорка схватила его за рукав, но это было тщетно. - Как предсказуемо, -ухмыльнулся Малфой и заговорщицки подмигнул Блейзу и Пэнси, которые перестали браниться. Забини довольно ухмыльнулся, и, скрестив руки на груди, с вызовом уставился на Поттера. - Заткни свой поганый рот, а не то ты пожалеешь, что вообще родился на этот свет, - Гарри скривил губы, отчего Драко испытал настоящее отвращение. Противный. Гадкий. Придурок. Почему она снова сидит с ним? - Это просто такой набор слов, который ты заготовил лично для меня, или мне нужно задуматься? - ловким движением Драко вышел из-за стола и сделал шаг в сторону гриффиндорца. Наблюдая, как каменеет ее лицо, как пристально смотрит она. Наблюдай, Грейнджер. Наблюдай. Как я уничтожаю твоего любимого очкарика. И затем вспомнил, как ее губы расплылись в нежной улыбке, которую она дарила этому уроду со шрамом, и ощутил, как в груди что-то щелкнуло. - И что ты мне сделаешь? - Медленно прыснул его голос. - Кинешь в меня авадой? - Даже авады мало для такой гадкой свиньи, как ты, - лицо Поттера сильней исказилось. - Или тебе напомнить, что твоего папочки больше нет? Тебе некому больше жаловаться. - Думай, что говоришь, - произнес голос Забини где-то издалека. Краем глаза Малфой видел,как тот поднялся с места. - Ах да, все время забываю, что у тебя есть пустоголовые дружки, охраняющие твою жалкую задницу. - Гарри, прекрати, - голос Грейнджер раздался в голове. Холодный. - Хватит уже. Он не стоит того. - Я просто уничтожен твоими словами. Долго думал? - Драко повернул голову прямо на него и посмотрел в глаза. - Не смей никогда упоминать моего отца своим гребаным ртом. - А потом зачем-то: - Надо быть полной дурой, чтобы простить такого придурка, как ты. - Заткнись, Малфой, - рявкнула Уизли, держа Поттера за плечо. - Надо же, какие люди, - Малфой бросил яростный взгляд на нее. - Вышла из женского туалета наконец? Решила голос подать? Слизеринцы наполнили кабинет презрительным смехом, когда рыжая жалобно поджала губы, и, все еще придерживая Поттера, замерла, глядя куда-то в пол. Но Драко наблюдал, как Грейнджер небрежно смотрит на него, морща лоб и почти не дыша. Прекрати. Не нужен этот взгляд. Просто прекрати. Перебивает его своим молчанием. Просто въедается в его лицо, скользя взглядом по его скулам к губам. Он бы хотел прикоснуться к этому взгляду, горячему, злостному, ненавистному. Осязать его. Осознать его. Задержать на себе, покрывая своими губами, чувствуя его вкус на языке. Вот он, прожигающий все нутро. Он был бы рад сейчас подойти к ней и вцепиться руками за тонкие плечи. Прикоснуться щекой к ее густым волосам и вдыхая в себя ее, как единственный кислород в его жизни. Провести кончиком языка по нежной коже шеи, чувствуя, как дрожит ее тело под его прикосновениями. Он ее вечно выдумывает. Он вечно ненавидит ее. Вечно упивается ею. - Просто замолчи! - Ее красное лицо. Глаза в глаза. Мир ушел куда-то далеко. - Да я смотрю, это гриффиндорская мантра, - ухмыльнулся он. - У тебя просто какой-то дар тупить. Ее брови нахмурились, и верхняя губа чуть приподнялась, обнажая белые зубы. Она опустила глаза на пол, словно пытаясь спрятаться от его взгляда. И это утро крошится на части. Ну, почему он не может не добивать ее? Просто оставить в покое? Поттер уже сделал шаг вперед, открывая рот, чтобы произнести какое-то заклинание, как позади по столу очень громко постучали. В кабинет зашел профессор Флитвик, угрюмо осматривая сквозь призму очков нескольких учеников. - Прошу прощение за опоздание. Все по местам, - сказал он, и неодобрительно взглянул сначала на Драко, затем на Поттера. - Открываем учебники на странице сто сорок семь. Сегодня у нас будет практическое занятие по некоторым защитным заклинаниям. Малфой снова тревожно поглядел в их сторону, заметив, как Уизли целует Поттера в лоб. Тот что-то ей сказал, и она молчаливо мотнула головой. Грейнджер отвернула голову, но он знал, чувствовал, что она пытается скрыть боль, которую он снова нанес ей. И которую он снова не сможет убрать, вырезать из ее сердца. - Кто может мне рассказать свои мысли об использовании защитных заклинаний? - говорил Флитвик тоном, подающим надежды. - Мисс Грейнджер? Ее фамилия прошлась по ушам Драко так дико, что он выпрямился, осознав, что все это время пялился на грязнокровку. - Нет, сэр, простите, - ее тонкий голос. Он слышал толику обиды и дрожи. Мерлин, это все из-за него. - Что ж.. Кто-то может ответить? - Глаза профессора Флитвика обошли кабинет. Глубокомысленно набрав воздуха, он продолжил, - Защитные заклинания направлены на то, чтобы защитить волшебника, предметы, окружающую среду от атак другого волшебника или любого другого существа, атакующего вас. И конечно, их важно знать, поскольку некоторые из заклинаний являются действительно защитными, другие же - боевыми. - Атака - лучшее средство от нападения, - где-то раздался голос Тео. - В этом есть доля логики, мистер Нотт, - профессор Флитвик поправил свои тоненькие очки, - Однако сегодня мы будем изучать, как защитить себя и свои вещи от атакующих вас врагов. - Будем прятаться, как трусы? - Блейз включился в диалог. - Некоторые и без дополнительных заклятий справляются с этой задачей, да, Поттер? - рявкнул Драко, наблюдая, как Грейнджер что-то шептала шрамированному дружку. Взгляд прошелся по ее профилю и по глазам, которые на мгновение прикрылись после его слов. Она отвернулась. Чертова дура. - То же самое касается и тебя, Малфой, - сердито гаркнул Поттер, и тут же получил небольшой толчок в плечо от своей рыжей подружки. - Так, хватит препираться, - прервал Флитвик. - Минус три балла со Слизерина и минус три балла с Гриффиндора. - Но, сэр, - возмущенно воскликнул Поттер, - Малфой провоцирует. - А вы ведетесь на эти провокации. Флитвик поправил голос, тем самым снова обращая все внимания к своей персоне. Драко бросил быстрый взгляд на Грейнджер. Та невозмутимо смотрела на профессора, ни с кем не общаясь и не отвлекаясь. - Итак, сегодня мы пройдем два заклинания, - раздался голос по классу, - Первое из них называется Сальвио Гексиа. Это одно из древнейших и сильных защитных заклинаний. Делает объекты и людей невидимыми на местности. Произносите медленно сАльвио гЕксиа, практически неслышно, слегка взмахивая своей палочкой по пространству, которое собираетесь защитить. Рабочий стол, за которым стоял профессор Флитвик, стал покрываться едва заметной прозрачной дымкой. Ученики завороженно наблюдали, как постепенно исчезает из глаз его темная макушка, затем плечи, туловище и рабочий стол, превращаясь в пространственное ничто. Будто раньше здесь его и вовсе и не было. - Теперь вы можете наблюдать собственно действие данного заклинания, - проговорил голос профессора Флитвика. - Но тем не менее вам стоит опасаться. Заклинание не уберегает ваши запахи, движения, шорохи. Враг может почувствовать это. Стоит не забывать об этом и соблюдать осторожность. Финита. Профессор Флитвик вновь предстал перед классом. Завороженные ученики все еще недоуменно наблюдали. Использование Защитных чар не входило в расписание и получается.. - Сэр, - ее голос. Конечно, чей еще? Драко тут же взглянул на тонкую вытянутую руку и слегка вздрогнувшие каштановые волны. - Я слушаю вас, мисс Грейнджер. - Профессор, вы рассказали нам про Защитные заклинания потому, что.. Потому, что хотите оградить от возможной опасности? - Последнюю фразу Гермиона надорвала. Ее тон понизился и, Драко заметил, как слегка вздрогнули ее локти. - Просто хочу, чтобы вы были предупреждены, и знали хотя бы простейшие способы защиты, помимо Протего тоталум. - Профессор, можно еще Вас спросить? - Грейнджер говорила хладнокровно. Но Драко знал, что это все простая маска. Она волнуется. - Я Вас слушаю. - Мальчик, который погиб.. Он был из магглорожденной семьи. Это что-то значит по Вашему мнению? Ясно. Грязнокровка переживает за себя. Оно и правильно. Видит Мерлин, Драко чувствовал, что это не просто совпадение. Ну, не мог убийца из всего числа студентов, пришедших на ту вечеринку, забрать жизнь у случайно попавшегося парня. Просто не мог. Это явно было его целью. И если бы тогда Поттер не повел себя с ней, как последняя сволочь, если бы они не заключили между собой пари, которое провалилось к чертям, и она задержалась бы до ночи в этом гребаном зале, то, кто знает, может ее бы вообще больше не было в этом кабинете. Он бы не наблюдал за ней украдкой, не вздрагивал при каждом ее движении, надеясь поймать карий взгляд, не боялся быть пойманным за подсматриванием за ней. Не целовал бы ее, черт возьми. Никогда бы не прикоснулся больше. И это было бы настоящим концом? - Вам не стоит думать об этом, - раздался приглушенный взволнованный тон профессора. Он поправил очки. - Пока нет никаких доказательств теории, что мальчика убили, потому что он - магглорожденный. Есть только один факт - его больше нет. Теперь мы обязаны позаботиться о безопасности наших учеников. - Профессор, - Поттер. Конечно, какой разговор без Золотого мальчика. - Как кто-то смог проникнуть на территорию Хогвартса незамеченным и использовать.. непростительные заклятия? А потом просто исчезнуть. - Мы пытаемся разобраться с этим, мистер Поттер, - Драко прочувствовал взгляд Флитвика на себе. Что бы это могло значить? Неужели профессора совсем сдвинулись и их подозрения упали на члена семьи Малфой? Конечно, в глубине души он понимал, что эти опасения небезосновательны. Отец - Пожиратель. Мать - жена Пожирателя. Тетка - Пожиратель. Он рос в семье, где с самого детства ему вбивали в голову, что грязнокровкам в их мире - не место. Их нужно уничтожать. Всех до единого, чтобы не оставить им какой-либо шанс на то, чтобы иметь хоть какие-то права в волшебном мире. Но.. Но, блин. Он не мог убить кого-то. Наверное, слишком слабак. Если бы его целью было - уничтожить всех грязнокровок, то Грейнджер была бы первой в этом списке. Он мог прикончить ее в любой момент на каждом их совместном занятии. Он мог бы.. Но не сделал. И мысль о том, что с ней могло что-то случиться, оглушала молотком по голове. Он просто не смог бы поднять на нее палочку и.. Нет. Не смог бы. Это выше его сил. - Но, сэр, - продолжил Поттер. - Если он смог так просто исчезнуть и появиться, то есть вероятность новой попытки. - Вероятность очень велика. Поэтому будьте осторожны. Даже в друге может скрываться враг. - Мне кажется, я догадываюсь, кто это может быть, - произнесли встревоженно поттеровские губы, - и вы тоже, профессор. И что, если он прав? Если это Темный Лорд? Только он не смог бы проникнуть в школу. Это просто невозможно. Да и Джастин Финч-Флетчи никогда не был безмозглым бараном, насколько Драко помнил. Он бы дал какой-то намек. Хотя.. Может, он не успел что-либо сделать. Может, он не успел даже вдохнуть, прежде, чем навсегда отправился в темноту. - Грейнджер следующая, - шепнул Забини в ухо Малфою и тот ощутил неприятное желание размазать его смуглый нос по столу. Да, черт, какое ему дело до грязнокровки? Следующая, последующая, какая угодно. Ему абсолютно плевать и никак иначе. Ври себе сколько угодно. Ему плевать на грязнокровку. - Забини, осторожней с такими фразочками. Даже в друге может скрываться враг. - Пфф.. Разве это не твоя прекрасная мечта? Избавиться от этой идиотки. Помнится, совсем недавно ты говорил, что желаешь этого больше всего на свете. Все изменилось. - Говорил. Но это были просто слова. Или ты подозреваешь меня? - Расслабься, я просто шучу. Чего напрягся так? - Мне кажется, они, - Драко мотнул головой в сторону Флитвика, - подозревают меня. - Ты преувеличиваешь значимость своей персоны. - Очень на это надеюсь. Но интуиция кричала обратное. Однозначно, опасения у профессоров были. Но.. Зачем тогда он преподал этот урок по Защитным чарам? Наверное, какая-то проверка. Наблюдение. Вот, что он ощущал. Всю лекцию профессор Флитвик наблюдал за ним из-под очков, бросая короткий незадерживающий и практически незначимый взгляд. Вот только Драко заметил его. Он уставился на страницу в открытом учебнике, не особо утруждая себя прочтением написанного там текста. Теперь стало ясно, что за ним наблюдают. Только нужно убедиться в этом окончательно. И узнать у Грейнджер ее мысли по этому поводу. Хотя.. С каких это пор его волнует, что она там думает? С тех ли пор, как она внезапно до дрожи прочно касалась рукой его груди и доставала оттуда взбешенное сердце? И даже сейчас, при одной лишь мысли о ее пальцах, она, не зная того, забирала его душу, и он не сопротивлялся. Потому что она не знала. Потому что запретно. Нельзя. До конца лекции он вот так и просидел, уставившись в учебник и больше не слушая ничего, лишь представляя ее руки на своей шее, подавляя сумасшедшее желание взять ее за густые ароматные волосы, намотать на руку и впиваться в светлую кожу за ее ухом. А сейчас.. Сейчас он шел в Большой зал на репетицию Рождественского бала. Точнее, это не было однозначной репетицией каких-то танцев и представлений. Просто деканы всех факультетов решили провести формальную беседу о принципах этого мероприятия. Однако, на бал надо приходить парами. Драко представил, как Грейнджер будет весь вечер крутиться в танцах и веселиться, смеяться со своим пустоголовым рыжим дружком, отчего новый ком злости подбежал к горлу. Он проглотил его. Затем в подсознании нарисовались ее вишневые губы, целующие в полночь очкарика и Уизела, и что значило по легенде о рождественских поцелуях, что она останется с ними. Что ее сердце будет принадлежать им весь следующий чертовый год. Драко зажмурился. Бред какой-то. Поттер. Уизли. Фу, блин. Фу. В Большом зале уже вовсю шла подготовка к предстоящему вечером балу. Множество маленьких столиков, украшенных белоснежными скатертями и прозрачными вазами с распустившимися бутонами пионов. И где они их взяли посреди зимы? На месте преподавательских столов образовалась полукруглая сцена, на которой сейчас происходила беготня с оркестровыми инструментами, потому что кто-то умудрился разломать дирижерскую палочку Флитвика, который появится в зале с минуты на минуту. Студенты шестого и седьмого курсов уже собрались и ждали. Не все, конечно, соизволили появится, и все же.. Зал толпился и взрывался какой-то непоседливой беготней. Сумашествие какое-то. Драко хмыкнул, увидев своих однокурсников: Паркинсон и Нотта, которые, завидев его, сигнально помахали руками, давая понять, что место для него рядом с ними. Забини тоже прошел в зал. Остановившись возле друга, он пожал плечом и презрительно хмыкнул. - Ради Салазара, пойдем. Паркинсон сейчас из штанов выпрыгнет, если ты хоть немного не обратишь на нее внимание. Драко недовольно фыркнул. Ради всего святого, помогите ему. Ведь напротив, по другую сторону зала стояла глупая шайка гриффиндорцев, и смотреть на них все собрание было против его сил. Он сделал шаг, и Паркинсон наконец перестала буравить его глазами, направляя свой взгляд куда-то по сторонам, будто выискивая кого-то. - Кого-то потеряла? - подошел он к ней. - Чувство гордости и благоразумие, - серьезно ответила она, не поворачивая к нему головы. Драко непонимающе уставился перед собой. О чем говорила Паркинсон, он не понимал, но, кажется, их чувства были схожи. Он усиленно заставлял себя не смотреть туда. Просто не поворачивать глаза, и все. Ничего сложного. Ничего.. Грейнджер стояла с Поттером, о чем-то непринужденно болтая, будто между ними никогда не назревала война. Будто она забыла все и простила. Будто он простил ее. Блин, будто все вернулось на круги своя. Заучка Грейнджер, черт ее дери. Великий Поттер. Не хватало только нищебродского Уизли, и трио снова воссоединилось. Какая фальшь. Это просто какой-то бред. Уизли-младшая подскочила на Поттера со спины и потрепала по макушке, чмокнув при этом куда-то в область между шеей и ключицами. И Грейнджер.. отворачивается. Какого хера ты отвернулась? Тебе же должно быть все равно. Ты же.. Ты же.. В ушах прикипело так, что он почувствовал, что сейчас пойдет пар. Блин, да отвернись ты. Не смотри на нее, хренов придурок. Сам виноват. Сам ведь посмотрел туда. Зачем? Зачем он это сделал? Уизли вошел в Большой зал, направляясь в ее сторону. Пару раз зевнул, прикрывая рот большим кулаком, а затем поздоровавшись с Поттером за руку, обошел сестру и встал рядом с Грейнджер, чмокнув ту в щеку. Чмокнув, блять, в щеку. Оставив на ее нежной коже свой мерзкий мокрый след. Под ногтями возникло желание содрать с ее лица этот участок. Просто подойти, и, тронув пальцами мокрый след, оттянуть его и вырвать. Пусть его не будет. Никогда. Пусть он исчезнет, блин. - Минуту внимания! - голос МакГонагалл прервал на некоторое время шумиху в зале. - Сегодня состоится Рождественский бал. К сожалению, таковы правила, и приглашены не все. Только шестой и седьмой курсы могут участвовать на праздничном мероприятии. В зале послышался недовольный кипиш. Видимо, младшекурсники все-таки рассчитывали получить приглашение. Интересно, кто-нибудь прислушается к недавнему совету "Чародейки" и заявится на "вечеринку Поцелуев"? Драко метнул беглый взгляд на грязнокровку. - В связи с этим, вам запрещается проносить алкоголь в любом виде, - МакГонагалл продолжала вести свой монолог где-то на закоулках слуха слизеринца. Она о чем-то разговаривала с Уизли, перешептываясь и подергивая уголки губ в легкой улыбке. И Малфой не мог контролировать нарастающую злость. Блин, что его так выводит? То, что она улыбается этому придурку, или то, что он, Драко, никак не может поймать ее взгляд? Она ни разу не посмотрела в его сторону. Ни разу. И это раздражало. Зато смотрела на рыжего так, словно любовалась его уродской челкой и вонючим ртом. Отвернулся и зажмурился, лишь бы не видеть эту чушь перед глазами. Но в темноте из-под век она кидает на Драко ненавистный взгляд, и вцепляется в рыжую копну своего Уизела, протягивая между тонких пальцев огненные пряди, переминая их в своей ладони, что захотелось оторвать ей гребаные руки. А затем.. черт. Ее глаза прикрываются. Тень от темных ресниц падает на скулу, и Драко это четко видит. Как под микроскопом рассматривает. Ее чувственный рот приоткрывается и она приближается губами к щеке Уизли, оставляя нежную дорожку поцелуев по подбородку к шее. Сердце колотится так, что, наверное, видно, как оно буквально выпрыгивает из груди. Драко ощутил, как медленно холодеют фаланги пальцев на руках и как горячий жар обдает все нутро. Открой глаза. Просто открой глаза и, блять, убедись, что этого нет. Пожалуйста. Пусть этого нет. Резко распахнул глаза и так быстро развернул голову, что где-то в шее треснуло и дало болью в макушку. Грейнджер внимательно слушала слова МакГонагалл, отвернув голову от своих дружков. Ее взгляд, мятежный и неподвижный, был направлен в сторону установленной сцены. И его.. отпустило. Нет, что-то в груди судорожно подергивалось, но это.. Это.. Мерлин, что это было? Хрена с два его задело. Это же просто бред. Блин, ты просто жалок. Трусливый трус. Даже не можешь признать, что.. Что? Что ему далеко не похрен? Нет. Ему плевать. Тогда что? Просто неприятно. Неприятно, что там, где трогал он, будут касаться другие пальцы, другие руки и вообще другой, блин, чертов Уизли. Просто неприятно настолько, что хотелось шагнуть в сторону, где стояло Золотое трио, подойти и.. - Соответственно, из-за того, что на балу будут присутствовать некоторые люди из Министерства магии, - голос старухи МакГонагалл отрезвил и Малфой обернулся на нее, - Вы не имеете права ударить в грязь лицом и опозорить нашу Школу. - Министерство? Они что тут забыли? - шепнул он Забини, напрягая мышцы рук. Это напрягало. - И о чем ты только думаешь, - прошипел Блейз и, встретившись с ледяным пламенем серых глаз, продолжил, - Они будут здесь в связи с обстановкой. Министерство беспокоится, безопасна ли территория Школы для обучения. Похоже, они что-то подозревают. Но пока ничего не могут доказать. Все ясно. Значит, они думают, что есть возможность, что убийство может случиться снова, и хотят поймать кого-то. Интересно, они уже выдвинули гипотезы о том, кто это мог быть? Совершенно понятно, что Темный Лорд не действует в одиночку. Кто-то на его стороне. Помогает ему. Кто-то из учеников? Ну, нет. Это полный бред. Просто это невозможно, так как никто из студентов не смог бы использовать друг против друга запрещенное заклинание. Тогда кто-то из учителей? Может.. как тогда, на первом курсе, профессор Квирелл, помогающий Волан-де-Морту подобраться к философскому камни и обрести бессмертие и власть. Только.. Разве допустил бы Дамблдор предателя в Школе? Хотя.. Врагом может оказаться даже друг. Взгляд автоматически нашел смоляные вороньи волосы и черную мантию профессора Снегга. Тот стоял непоколебимо. Бледнее, чем обычно. Лицо суровее и серьезнее. О чем он думает? Драко не знал. Но зато он знал точно, что Снегг не мог поступить, как подлец. Не в этом случае. Уже давно стало ясно, что он предан Школе и Дамблдору. Только в голове не укладывалось, как они могли допустить чужака на территории Хогвартса? Как это было возможно? - Поэтому, первый танец будет открывающим наше мероприятие! - прозвенел в ушах голос декана Гриффиндора. - Какой еще танец?! - недоуменные возгласы. - Я знаю, это неожиданно, вот так предупреждать за несколько часов до мероприятия. Но постарайтесь понять: ваша дисциплина, к сожалению, оставляет желать лучшего, - проговорила декан Пуффендуя - профессор Стебль. - Поэтому сейчас мы проведем мини-репетицию, - заявила МакГонагалл, - Нет ничего проще. Вам просто надо будет по ходу вальсирования поменяться своими партнерами. Сейчас вы все сами увидите.. Музыку! Метровый граммофон издал какой-то истошный звук, и большой зал наполнился негромкими звуками скрипки и фортепиано. Конечно, на самом балу играть будет оркестр Флитвика. Но не сейчас, когда тот, в бешенстве дикой рыси, бегал по залу, устраняя неполадки с дирижерской палочкой. - Мистер Уизли? - громко сказала МакГонагалл. - Не будем отступать от традиций, выходите. Малфой ухмыльнулся. Лицо рыжего исказила такая гримаса, что невозможно было не сказать что-то колкое, чтоб задеть побольнее, но серый взгляд скользнул в сторону Грейнджер, и он задержал свой язык. - Хмм.. - МакГонагалл осматривала весь зал, пока Уизли, как вкопанный, смущаясь и краснея, как помидор, стоял посередине, оборачиваясь на своих дружков, - Думаю.. ммм.. Мисс Паркинсон составит вам компанию сейчас. Вот это неожиданно. Драко даже открыл рот от удивления. Пэнси просто пожала плечами и вышла навстречу рыжему гриффиндорцу. Неуверенной походкой она дошла до него и остановилась, не глядя в его лицо, смотря куда-то в пол перед собой. Уизли, кажется, был где-то не здесь в своих мыслях. - Ну же, мистер Уизли, - деловито-громко произнес голос МакГонагалл. - Перед вами стоит девушка, играет музыка. Неужели вы забыли, что надо делать? Или Вам напомнить четвертый курс? Со стороны гриффиндорцев донеслись улюлюканья и смех. Драко невольно посмотрел туда, и увидел улыбающуюся Грейнджер, переговаривавшуюся с Поттером и его подружкой. Как его раздражало то, что она снова не его. Черт. То есть, что она снова на стороне этих придурков. Несмотря ни на что. Простила их. Как дура. А в это время.. Рон несмело одной рукой дотронулся до талии Пэнси и та сделала легкий шаг к нему, кладя одну руку на его плечо, чуть прикрывая глаза, когда ощутила, хоть и под мантией, его ключицу, отчего сердце зашло. Вторую руку парень протянул слишком резко и быстро, но ладонь Паркинсон практически автоматом накрыла его, охватывая пальцами теплую сухую кожу. Рон откашлялся и чуть прикоснулся фалангами до тыльной стороны ее вдруг похолодевшей ладони, и ее рука на мгновение вздрогнула, отстранившись. Затем она снова взяла его за ладонь, и повернув на него голову, посмотрела прямо в глаза. Отчего гриффиндорец почувствовал себя не в своей тарелке. Просто он давно не общался с ней. Забыл, какие большие и зеленые у нее глаза.. И то, как она может смотреть. Выжидающе-высокомерно. Как будто они никогда не общались. Будто она забыла, что он ей нравится.. Будто.. Блин, прекрати этот поток ни к черту мыслей. Она - слизеринка. Вот и все объяснение. Одна бровь Пэнси сдвинулась удивленно-напряженно вверх, будто говоря: "Ну? И чего ты стоишь? Все смотрят." Он сделал несмелый шаг, выводя ее в танец. Она ответила. Еще шаг. И еще. А затем он вдруг почувствовал ее аромат, когда ее тело немного двинулось к нему. Черт.. Вот это странно. Она пахла карамелью и чем-то опьяняющим, что он невольно закрыл глаза, вдыхая воздух. - Видишь, - произнесла она шепотом. - Что? - практически беззвучно. Практически близко к ее уху. Чтобы никто не заметил. - Не сложно танцевать со слизеринкой, да? - проговорила она, чуть приоткрывая полные губы. - Никто не осуждает тебя, Рон. - Да.. - А что он мог ответить? Когда все мысли вдруг унесло в противофазе. И в зале вдруг не стало никого. Только она. Только ее запах. И он забыл, как его зовут. - Так же можно танцевать и на балу. Вдвоем, - продолжала Пэнси почти неслышно. Только для него. - Остальные присоединяемся к этой отчаянной парочке, - где-то на периферии слуха донесся едва громкий голос декана Слизерина. Уизли перевел дыхание, когда вдруг обнаружил, что многие ребята уже двигались им в такт под легкие аккорды, которые издавал граммофон. Он заметил, как кружится, словно мотылек, его сестра и его лучший друг. Отыскал глазами Гермиону. Та танцевала в руках Оливера Вуда, о чем-то переговариваясь с ним. - Ты неплохо двигаешься, - близко произнесли губы Пэнси, отдавая жаром куда-то в шею. - Меня МакГонагалл научила, - быстро ляпнул Рон, не успев прикусить язык. Высокомерие сменилось удивлением. Ее большие глаза распахнулись. Серьезно? - Я пошутил, - буркнул он. - Я почти верю, - она опустила ресницы, вдыхая воздух через точеные ноздри. - Можно.. Можно было бы пойти на бал вместе. - Да.. Почему-то что-то острое кольнуло где-то в районе желудка, и пронесло странное чувство к горлу. Которое не могло, просто не могло произнести. Не смело. Но.. - Только я уже пригласил. - Кого? - Резко. Быстро. Сорвавшись. - Гермиону. Губы Паркинсон приоткрылись от неожиданности. Она моргнула и вновь подняла на него глаза. Наполненные отчаянием, презрением. Холодом. Больно хмыкнула. - Гермиону, - повторили ее губы, растянувшись в натянутой полуулыбке. Зеленые глаза застыли. Рон не знал. Он не знал что сказать. Что было бы правильно в этой ситуации? Он молча смотрел в окаменевшие в мгновение глаза и не мог произнести ни слова. Сосущее чувство под легкими напрягало мышцы горла и язык, и.. черт. Он хотел оправдаться. Искал. Судорожно искал ответ, чтобы эти глаза напротив вновь ожили. Но он молчал. - Боже мой, Пэнси, как я люблю Гермиону, - тихо прыснула она, глядя ему в лицо. - Как ты думаешь, она понимает, что я не общаюсь с ней из-за сестры? Как ты думаешь, она обратит когда-нибудь внимание на такого неудачника, как я? О, я просто придурок, который безнадежно любит Гермиону! Бедную, бедную Гермиону! Рон открывает рот от изумления, понимая, что это не то. Она не должна говорить это. Сжимает ее руку, а она ошарашенно смотрит на него широко раскрытыми глазами, швыряя его сущность куда-то в недра Земли. Он молчит. Просто от шока, потому что не мог ничего ответить. Все чертовски неправильно. - Меняемся, - приказал голос МакГонагалл. Пэнси вырывает руку, резко дергая, но Уизли удерживает ее ладонь, прижимая к себе ее такое тонкое тело. Вздрагивая от той боли, которую отдавали токами ее глаза. - Нет, - ее рука упрямо дернулась, и гриффиндорец еле удержал хрупкую слизеринскую ладонь. - Пэнси, - выдохнул. Не делая вдоха. - Отпусти меня! - шикнула она, оттолкнув его в грудь свободной ладонью так, что он пошатнулся. Ему ничего не оставалось. Она злится. Рон освободил ее пальцы и, Паркинсон, разворачиваясь, пошел-ты-нахер-шагом отошла и положила изнеженные руки на плечи Забини. Не обернувшись. Больше не взглянув. А Рон, как приклееный, стоял наблюдая как смуглые пальцы мулата смыкаются на ее талии.