Когда я умирала

- Ты успокоишься? - Нет. Ева уперто выписывала на белоснежном листе слово "Майклсон" черной ручкой. - Это уже психоз. - Лекси выдернула из ладони девушки ручку, и тут же метко выкинула её в окно. - Жаль, что меня это не волнует. - Гилберт вытащила из кармана длиной кофты ручку зеленого цвета и вновь взялась за свое нехитрое дело. - Это уже не смешно! - Лекси одним движением смела со стола лист, угрюмо глядя на девушку. - Правда? А я - то думаю, чего это я так смеюсь?! - Ева вскочила со своего места, бросая ручку на пол. - Ле-е-екс, оставь её в покое. - Лениво протянул Кол, стоя в дверном проеме. Его, разумеется, никто не услышал. - Можно просто жить дальше! - Вскрикнула Бренсон, всплескивая руками. - А я не хочу! Какого черта я должна жить дальше?! Где-то в прихожей скрипнула дверь. Элайджа Майклсон молча прошел в свою комнату, не обращая внимания на перепалки девушек. - Тебе всего - лишь семнадцать! Ещё жить да жить! - Зачем? Я не вижу смысла! - На глазах Евы выступили слезы, которые, не переставая, лились вот уже второй день. - Если ты будешь так говорить, я подумаю, что у тебя не все в порядке с головой. - Прошептал Кол над её ухом. Девушка почувствовала только легкое дуновение ветра. - Если ты не замолчишь, я тебя убью! Гилберт натянуто захохотала, указывая пальцем на собственное горло. - Прошу! Я бы и сама это сделала, но, к сожалению, кое-кто слишком любит внушать! - Две истерички. - Буркнул Кол. *** - Эм, привет. - Неловко поздоровалась Керолайн Форбс с Евой, сидящей на скамье в парке. Та смерила её ничуть не заинтересованным взглядом, и продолжила чтение книги. Форбс замялась, перебирая пальцами складки юбки. - Как ты? - Наконец выдавила из себя она, присаживаясь рядом. - Пораскинь мозгами. - Ответила ей Ева, перелистывая очередную страницу. Керолайн закусила губу. - Ну, с днём рождения, что ли... - Сердечно благодарю. Ева так и не подняла на нее взгляд. Подул ветер, и несколько страниц из книги Гилберт перелистнулись сами собой. - Попробуй только. - Отрезала Ева, захлопывая книгу. Форбс дернулась от испуга, и непонимающе уставилась на сестру своей подруги. - Не надо мне тут разводить всякие длинные тирады о том, что так было лучше! Форбс понурила голову, понимая, что именно это она и хотела сказать. - Ты сама понимаешь, что так ни черта не лучше! Что это было только ради моей великой сестры! Скажи, тебе - то что с его смерти?! - Громко продолжила девушка, - Послушай... - Керолайн робко улыбнулась, пытаясь остановить словарный поток девушки. Гилберт грустно вздохнула, обводя Форбс взглядом. - Все с тобой ясно. Иди. - Ева снова открыла книгу. Девушка силилась не заплакать и не выдать свою слабость. - Но... - Тихо возразила Форбс. - Просто уйди. - Выдохнула Ева. Керолайн смиренно кивнула, и поднялась со скамейки. Гилберт выпустила из глаз первую слезу только тогда, когда стук каблуков Керолайн утих. *** Что мы чувствуем, когда умирает кто-то близкий? Боль от горькой потери? Разочарование в жизни? Нежелание вообще жить? Или, может быть, злость на его убийц? Скорее всего, это понимание того, как мало нам надо для счастья. Всего лишь один человек - другие наверняка этого бы не поняли - способен заменить нам все. Звезды, солнце, друзья, враги... Все это абсолютно бессмысленно на самом-то деле. Правда, какая разница, если солнце погаснет? Если друзья в суете продадут за пятак? Какой имеет смысл эта жизнь, если уходит кто - то до боли родной? Зачем, черт возьми, жить просто так? Не ради кого - то? POV Ева. Дверь со скрипом поддалась и медленно открылась, когда я легко пихнула её ногой. Все как всегда. Элайджа сидит в уютном кресле, листая очередную книгу о магической чуши. А я, кажется, забыла свою книгу на той лавочке в парке. Ну и к черту. Клаус пьет что - то красное из высокого бокала. Хотя, почему "что - то"? Все и так поняли, что это кровь какого-нибудь бестолкового прохожего, рискнувшего гулять по темной улице. Не хватает только надменных закатываний глаз. И пошловатых шуточек. И фирменной ухмылки. И родного запаха какого-то дерева, смешанного со свежестью моря. И темных жадных глаз. Его не хватает. В доме Майклсонов как - то слишком пусто и неуютно. Хочется сбежать в какое-нибудь место, где тепло, весело, нет предательств и смерти. Только вот жаль, что таких мест нет нигде на Земле. Вырвавшись из своего странного оцепенения, плетусь к крутой лестнице, которая способна привести меня в мою комнату. Почему - то мне кажется, что там лучше. - Ева. - Останавливает меня на полпути голос Элайджи. Знаете, за последние два дня я разочаровалась в семействе Древних целиком и полностью. Хотя, слово "семья" тут как-то не подходит. Больше идет "кучка идиотов, которым плевать на всех, кроме себя, и которые способны внезапно воткнуть тебе нож в спину". Слишком длинно? Пусть, зато ещё точнее описать их не получится. - Да? Даже не удосуживаюсь обернуться к старшему Майклсону. Зачем? Меня тошнит от вида любого члена этой стайки предателей. Чего стоит одна Ребекка. Поплакала два часа, и сразу же рванула за драгоценным лекарством. Ну, в любом случае, я её не виню. Только искренне верю, что она подавится этим грёбанным лекарством. А Элайджа даже слова не проронил про НЕГО. Типа каждый день умирают младшие братья, и это не стоит его внимания. Благородный? Скорее, равнодушный. - Жизнь продолжается. О, Господи, теперь и он собирается меня жалеть. Себя бы лучше пожалел, предатель хренов. Осталось дождаться жалости только от Клауса. Вот тогда - то я сойду с ума и отправлюсь в лучший мир. К маме с папой. К Дженне и Аларику. К Викки, моей мертвой лучшей подруге. К миссис Локвуд. К той вампирше, которая подруга Деймона, Роуз. К Колу. Боже, сколько же умерло! А скольким ещё придется умереть? - Да, я по вам это прекрасно вижу. - Едко - горькие слова вылетают изо рта прежде, чем я взбегаю по лестнице вверх. Вот и резная дверь. Она широко распахивается, а после громко бьется, закрываясь. Бросаю сумку в дальний угол, к тетрадке с собственными стихами. Я сильная. Я не могу плакать вечно. Все изменится. Станет лучше. Его нет, значит, и прошлого нет. И почему я не могу поверить в этот бред, а? Уныло плетусь к мини - холодильнику у стены. Помнится, я выпросила его у Клауса, аргументируя этот подарок тем, что это я устроила им с Форбс встречу на балу. А потом мы с Колом бегали по магазинам в поисках всевозможных сортов мороженого - я заранее решила, что этот холодильник только для него. Он тогда ещё чисто случайно сломал руку парню, который просто задел меня плечом. Морщась от яркого света, выглянувшего из холодильника, изучаю надписи на одинаковых пластмассовых коробочках. Банановое, ванильное, кофейное... Шоколадное. Его любил Кол. Резко отодвигаю коробку с шоколадным в сторону - к черту. Кол бы не хотел, чтобы я плакала. И я не буду. Рука тянется к черничному - почему бы и нет - мороженому. Беру из пачки пластмассовую ложечку. Интересно, что я буду делать дальше? Неужели мне ещё лет пятьдесят придется жить с этой колючей болью в правой части груди? Все не должно было быть так. Ева Гилберт должна была спокойно окончить школу, зная вампиров, оборотней и ведьм лишь из книжек, выйти замуж, родить - как мечтала - трех детей, написать книгу, и умереть в теплой постели, окруженной внуками и правнуками. Но я не жалею. Если бы не такая судьба - я бы никогда не встретила Кола. А он бы не встретил меня. С другой стороны, сейчас бы не было так жгуче больно и обидно. Задумчиво проглатываю мороженое, мечтая о своей другой жизни. |Надеюсь, ты доберешься до этой коробки до того, как у меня иссякнет терпение. Я просто хочу предупредить, что так много есть мороженое - вредно. А кулинар из меня никакой, так что супчики тебе придется варить самой. Я люблю тебя, малыш.| Надпись четко появляется, когда поворачиваю коробку другой стороной. Это его почерк. Почерк Кола. А в конце смайлик в виде улыбающегося чертика с маленькими клыками. Жалко всхлипываю, ставя коробку на тумбочку. Как я могла подумать, что смогу его забыть?! Даже в этой долбанной комнате столько вещей, так или иначе напоминающих о нем! Там - на журнальном столике - его черный напульсник, у шкафа - его рубашка, которую он стягивал с меня всего пару дней назад. У окна взлетел к потолку синий воздушный шарик - его подарок, даже спутанные наушники в моем кармане - все его! Зарываюсь лицом в подушку, чтобы внизу ничего не услышали, и плачу, плачу, плачу... *** - Мне тут один гибридовидный идиот сказал, что я должна сюда приехать. Вопрос только один: Какого черта? - Заявила Ева, появляясь в дверном проеме. Девушка сложила руки на груди, осматривая Стефана и Керолайн, прежде бурно что-то обсуждающих, и замолкших, как только она зашла. Форбс бросила на нее взгляд, потом перевела его на Стефана. Её бровь вопросительно поднялась. Гилберт сложила руки на груди, пытаясь в упор не заметить пятно крови на полу. Правда, Керолайн старательно пыталась закрыть его, ногой подтягивая тряпку. - Так что? - Ева нетерпеливо начала отбивать пальцами барабанную дробь на собственном запястье. - Я думаю, что тебе стоит подняться наверх... - Мягко начал Стефан, но Гилберт заставила её замолчать взмахом ладони. Она повернулась к ним спиной, и, откинув длинные светлые волосы на спину, гордо прошествовала по лестнице. Ева краем уха услышала тихий разговор в комнате Джереми, и, пересилив себя, направилась туда. Она молча умоляла себя не сорваться на брата и сестру. Потому что обещала себе впредь не иметь ничего общего ни с кем из них. - Вопрос теперь к вам: что я здесь... - Она осеклась, увидев склонившуюся над кроватью Елену. На миг у девушки отняло дыхание. Ева молча уставилась на лежащего на кровати Джереми. Точнее, тело Джереми. Её старший брат был мертв, и не заметить этого мог лишь слепец или ненормальный. Кожа парня приняла серый оттенок, под глазами появились круги. Местами его тело уже начинало вспухать. Бледный, мертвый Джереми. Ева почувствовала, как её начинает подташнивать от резко ударившего в нос трупного запаха. Елена подняла на нее глаза, только заметив. Шатенка вмиг оказалась рядом. - Все хорошо... Все будет хорошо... - Прошептала старшая, обнимая сестру. Та вдруг начало мотать головой. - Нет! Джер... - Он выживет... - Снова попыталась успокоить её Елена. *** Вечереет. Длинная дорога. По ней несется мотоцикл, взметая за собой пыль и песок. Ева уже не помнит, как вообще выбежала из своего дома, как оказалась на выезде из города. В глазах девушки стоят слезы, которые почти ничего не дают ей увидеть. Да ей и не надо. Гилберт уже все равно. В конце концов, ей только вчера исполнилось семнадцать - этих лет слишком мало, чтобы выдержать две смерти за три дня. Смерти двух единственных дорогих ей мужчин. Старшего брата и любимого мужчины. В глазах блондинки проскользнула странная холодная решительность. Она быстро съехала на обочину, а затем на неровный скат с нее.

Большой камень. Водитель теряет управление. Грохот. Взрыв. Столб огня.

А все почему? Потому что автор совсем оборзел, и теперь пытается вырвать себе глаза, чтобы этого не видеть. Не тапки мне нужны, ох, не тапки. Топором зарубить. Прямо в спину. Чтобы героев не умертвляла.