Когда я умирала

- И давно они так? - Ева заткнула уши двумя подушками, однако это её не спасло. Гилберт все равно слышала гневные вопли Керри и попытки оправдаться Стефана. - Давно. - Деймон вдруг приобнял девушку за плечи, и она, неожиданно даже для самой себя, положила голову на плечо Сальваторе. Стало как - то тепло и хорошо. По - домашнему. - Кретин! - Выкрикнула Керри, дергая саму себя за вьющийся локон. - Замолчи! - Форбс загородила собой Сальваторе. - Почему это он вдруг кретин?! Керолайн была полна решимости защитить своего лучшего друга. - Оу, блондиночка, ты видела его в двадцатые?! Нет?! Тогда вали отсюда! - Послушай, я тогда был... - Мягко начал Стефан. Младший Сальваторе, как известно, не любил конфликтов. - Риппером?! Тупой сволочью?! Поверь, дорогой, я это поняла, когда обнаружила утром свою служанку! Деймон как - будто очнулся. Он заинтересованно глянул на шатенку, что в его сторону и не глядела: - И что он с ней сделал? - Оторвал ей ноги! И руки! И даже язык! - Девушка топнула ногой, швыряясь в Стефана бутылкой коньяка. *** Ева осторожно прокралась мимо спальни Никлауса, после пробежала мимо комнаты Ребекки, и уже вскоре негромко хлопнула дверью. Она оказалась у себя. Совсем ничего не изменилось с позавчерашнего вечера - на полу мятая футболка, наушники свисают с тумбочки, и даже разлитый, засохший лак на месте. Изменилась сама Ева. И дело было вовсе не в полыхающем огнем горле, ничуть. Разница была в восприятии. Два дня назад она лежала на этой кровати, жалко всхлипывая. Сегодня ей было в сто раз хуже, но на щеке, что странно, не было ни намека на слезы. Два дня назад ей хотелось умереть. Сегодня она уже умерла. Два дня назад ей повсюду чудился Его запах - алкогольный, горьковатый, родной. Сейчас, благодаря вампирским способностям, она и вправду слышала его из прежней комнаты Кола. И отдала бы все, чтобы не слышать. Ева подошла к шкафу, и поспешно начала выгребать оттуда всю одежду в огромный чемодан. Только бы скорей уйти... Неожиданно выпал темно-зеленый напульсник с непонятной надписью на каком - то языке, густо выведенной черной краской. В груди у девушки что-то больно кольнуло. Она подняла напульсник, сжимая его в ладони. - Выкинь его нафиг. - Посоветовал невидимый и неслышимый Кол, махнув рукой. - Он мне никогда особо не нравился. Майклсон следовал за девушкой повсюду. Он не мог защитить свою маленькую Еву. Не мог ничего подсказать. Не мог оградить от идиотизма этого мира. Даже тогда, когда Клаусу вдруг захотелось поцеловать Еву - он мог только стоять и наблюдать. Это было намного больнее. Больнее всех возможных потерь в его жизни, даже больнее предательства Валери. Теперь он знал. Он знал о том, что младшая Петрова все ещё жива. Он знал и то, что его обманывали, подменяя Еву. Но Кол не мог обижаться. Какой смысл обижаться на тех, кого ты больше никогда не обнимешь? Не накричишь, не зароешься лицом в волосы, пахнущие клубникой, ничего... По его мнению ад был намного лучше. - Кол... - Очень тихо прошептала Ева, оседая на пол. Она прижала напульсник к груди, прикрывая глаза. По щеке с идеальной кожей прокатилась прозрачная слезинка. Люди иногда умирают, и это нормально. Абсолютно нормально уходить. Оставляя любимых одних. В растерянности и тянущей болью в груди. С сердцем, беспощадно разбиваемой на кусочки каждое мгновение без тех, кто был дорог. Тех, кто был желаннее глотка воды в пустыне. - Эй, не плачь... - Кол невидимыми пальцами прикоснулся к виску девушки. Не чувствует. - Ева? - Позвал парень. Девушка вдруг вздрогнула, поднимая взгляд и обводя комнату глазами. Пусто. Тихо. Только показалось. - Зачем ты меня бросил? – Одними губами прошептала девушка. – Я так сильно тебя люблю… Майклсон замер, не в силах двинуться с места. Любит, любит, любит… А ведь он до последнего сомневался… До последнего не верил, думая, что это судьба – злодейка решила над ним поиздеваться…