Другая сторона мечты

      Устав стоять, я с полным страдания вздохом сползаю по стенке возле дверного косяка, шлёпаюсь задницей на порог и не самой изящной каракатицей переползаю на деревянные ступеньки, между делом подстелив под эту самую задницу куртку. Мелькнувшая парой минут ранее мысль, что моё нелепое поведение вызовет у Сэма хотя бы снисходительную, но улыбку, предстаёт во всём своём идиотском свете.       Младшему Винчестеру даже близко не до улыбок. Ни снисходительных, ни каких-либо ещё.       Снова вздохнув — теперь чтобы собраться с духом, — я решаюсь на вопрос:       — Ты уверен, что он справится с этим?       — Справится. Во всяком случае, лучше, чем справился бы я, — глухо отзывается Сэм, невидящим взглядом глядя куда-то вдаль. Похоже, его мысли стараются уйти куда-то далеко, и лучше их не тревожить лишний раз — ровно как самого Сэма, — но я тоже не могу сидеть вот так и терпеть. Мне нужна компания. Сэму, скорее всего, тоже — в компании легче вынести происходящее.       Так мне, во всяком случае, кажется. Поэтому я без тени сомнения лезу беседовать:       — В прошлый раз… то есть там, в сериале… это делал ты.       — Только потому, что случайно зарезал адского пса, — Сэм зябко ведёт плечами и поправляет закалённые святым пламенем очки. Должно быть, представляет, каково это — убивать такую тварь. Или вспоминает, как такая тварь убила его брата и Харвеллов. — Верно?       — Тебя не проведёшь, — пытаюсь придать голосу бодрости и веселья, но не выходит. — Ты боишься, что убил бы его, да?       Винчестер бросает короткий взгляд за спину — на дверь. Оттуда по-прежнему иногда слышатся крики и проклятия, однако по мере протекания «процедуры» они становятся не такими громкими, интенсивными и далёкими в плане адреса отправления.       — Я боюсь, что захочу убить его даже после обряда, — сжимает губы в упрямую тонкую линию и добавляет: — Хочу пойти и убить его прямо сейчас. Мы всегда сможем найти другого демона.       — Он может быть нам полезен.       — Чем? Мы уже разгромили «Нивеус Формацевтикус», а больше от него ничего не нужно.       Кроме положения дел в Аду. Последний мало-мальски надёжный источник информации накрылся с объявлением Кроули сезона охоты на меня открытым. Этот вряд ли сравнится по точности и долговечности, но на безрыбье выбирать не приходится.       — Если всё пройдёт удачно, то он сам удавиться захочет от угрызений совести. Прежний Брэди — настоящий, который учился с тобой — он бы так сделал?       Теперь приходит очередь Сэма вздыхать:       — Не знаю. Мне кажется, что настоящего Брэди я никогда не знал. Я почти не помню… начала.       — Всё равно стоит опробовать на нём, — я снова ступаю по минному полю бесконечной винчестеровской злобы в надежде нащупать там что-нибудь более-менее оптимистичное. — Если ничего не выйдет, его смерть не станет большой потерей.       Винчестер окидывает на меня странным взглядом, выражающим не то недоумение, не то осуждение. Я мигом прикусываю язык. В последнее время такое безразличное отношение к чьей-либо, и особенно моей, жизни проявляется у меня всё чаще, и если Дин внимания не обращает, то у Сэма на этом пунктик. Пару раз, после особенно кровопролитных охот, я даже замечала, как он молится! Да и где-то глубоко внутри нашего подопытного вполне может оставаться настоящий Брэди — студент Стэнфорда и хороший человек. До вселения в Брэди демона они с Сэмом были лучшими друзьями, и уход Брэди во все тяжкие ничего для Сэма не изменил; только вот охотничье чутьё заснуло слишком крепко, чтобы Винчестер догадался об истинной причине его нравственного падения. Но Сэм не отказался от него тогда, не отказывается и сейчас, надеясь, что тот правильный парень, зацепивший его на совместных занятиях и оставшийся глубоко в сердце, ещё жив, и его реально спасти.       Стоит ли говорить, что мы с Дином эту точку зрения не разделяем? Всё-таки много лет прошло, да и мало ли в какие передряги успел попасть этот мерзавец. Анна как-то обмолвилась, что тело, в отличие от души, восстановить несложно.       Охотник спешит переменить тему:       — Бэкки тебе не писала?       — Ни слова с тех пор, как мы от них съехали. Может, она тоже уехала?       — Они с Чаком встречаются, ты знала?       — В этот раз ему даже не пришлось впечатлять её убийством призрака, — довольно хмыкаю. — Главное, чтобы Чак не исчез и не умер. Иначе эта маньячка попытается окольцевать тебя.       — Я посмотрю на её попытки.       — Тебе придется, как порядочному человеку, её душу почти из Ада вытаскивать.       На этот раз лицо Сэма отражает ту самую комичную смесь страдания и ужаса, которая появляется только при упоминании Бэкки Розен и любой её проделки в направлении Винчестеров. Казалось бы, в девушке всего метр-шестьдесят роста и килограмм пятьдесят веса, а страха наводит как от целой Годзиллы.       Вот и сейчас:       — Ты сильно обидишься, если я женюсь на тебе только чтобы Бэкки не смогла выйти за меня замуж?       Сказано это таким серьёзным тоном, что я невольно прыскаю со смеху:       — Я наконец-то стану Винчестером по фамилии, чего мне обижаться?       Сэм не смеётся, но воспревает духом. Даже улыбается. После хочет, было, что-то сказать, но лишь неловко поджимает губы и слегка виновато тупит взор. Нервы доходят до той степени натянутости, когда сморозишь какую угодно нелепость, лишь бы перестать терзать себя понапрасну. Все эти вымученные шутки, натянутые на волнение улыбки — эфемера, и это заметно при одном-единственном взгляде на нас. А уж что творится с Дином там, в домике, подумать страшно! Он сейчас один на один с демоном, с Брэди — существом, почти растоптавшим его младшего брата, приведшим всех нас к уже имеющемуся результату. Дин не пытает его, как пытал Аластора — или как Аластор в это время пытал его, — но это не значит, что процедура исцеления демона — плёвое дело.       Я хотела находиться рядом во время исцеления; Сэм, наверное, тоже бы попытался, несмотря на переполняющую его ненависть. Только Дин категорически запретил нам обоим входить в домик и вообще как-либо появляться в поле зрения его и Брэди. Для того ли, чтобы наше присутствие не сказалось на «лечении», или чтобы мы не видели его, Дина, в раздавленном состоянии — не знаю. Но приходится подчиняться и вместо этого изводить себя ожиданием.       Скучая, я снова, уже в который раз, включаю подсветку на телефоне. Дисплей услужливо высвечивает текущую дату и время да те самые обои, которые Дин ещё давно просил убрать, но я не стала этого делать. Из вредности, конечно же. И фотография — пошленький Коклз-фотооп с одной из конференций по «Сверхъестественному» — слишком хороша, чтобы менять её на что-либо другое.       До завершения «процедуры» часа два. А вот терпение уже на последнем издыхании.       Я пытаюсь снова разрушить душащую тишину:       — Сгоняешь за едой?       — Сгоняй сама, — беззлобно отзывается Винчестер уставшим голосом.       — Эй, если я даже притронусь к рулю «Импалы», Дин с меня шкуру живьём спустит, — припоминаю то клятвенное обещание, когда однажды охотник, вняв мольбам, пустил меня за руль своей sancta sanctorum. Истинное чудо — не иначе! — уберегло тогда Детку от страстного поцелуя с первым же попавшимся препятствием: щитом «Добро пожаловать в Лебанон» на въезде в город. Стоило тогда взять с собой блокнот и ручку — Дин так матерился, что хоть конспектируй и зубри. Даже удивил меня русской бранью, выученной не иначе, как у меня же, но обстоятельства были не те, чтобы акцентировать на этом внимание или подкалывать Винчестера. До сих пор радуюсь, что живой осталась и почти не оглохшей. О том, чтобы учиться водить «Импалу», речи уже не шло, хотя трогаться я научилась и, коли уж надо будет, сумею осторожно проехать по относительно свободной дороге.       Чего я не успела сделать в «прошлой жизни», так это закрепить пару уроков вождения, некогда устроенных одним из бывших, получением водительских прав. Собиралась «начать с понедельника».       — Ладно, — ворчит охотник, вытаскивает из кармана предусмотрительно оставленные братом ключи от машины и плетётся в направлении оной. Даже не уточняет, за какой едой сгонять, а по пути, должно быть, забудет, зачем вообще его отправили. Парень в полном раздрае.       Может, отпускать его тоже не стоит? Вот так задумается в дороге и без моего участия наладит личную жизнь «Импалы» с каким-нибудь щитом. Чёрт с ним, вопящим Дином, но ведь может статься так, что будет не обойтись без вмешательства исцеляющих ангельских ручек. И это в лучшем случае.       — Ты только осторожней! — прикрикиваю Сэму вдогонку. Тот машет рукой в неопределённом жесте.       Хотя бы не будет слышать крики Брэди — уже хорошо. Самой легче справиться: кто у меня на очереди? Вроде ещё один Стивен Кинг? Роюсь в рюкзаке, вытаскиваю очередную потрёпанную частым тасканием туда-сюда книжку-покетбук и, придерживая страницы от редких порывов ветра, воплощаю нехитрый план в жизнь.       На время — первые несколько глав — мне удаётся отрешиться от реальности настолько, чтобы оставаться начеку, но абстрагироваться от шума из домика. Потом вопли надоедают, и я чуть не поддаюсь желанию нацепить наушники, однако вовремя осаживаю себя: нельзя. Если кто-нибудь из демонов придёт на подмогу Брэди или для его убийства, меня с наушниками прирежут — и только. В моём случае вмешательство ангельских ручек будет не исцеляющим, а… понятно каким. Желанием возвращаться в Канцелярию я не горю.       Стоит об этом подумать, как где-то поблизости слышится до подозрительности случайный шорох. Памятуя законы жанра и подлости, вынимаю из внутреннего кармана куртки курдский кинжал — лучше бы ангельский клинок, но он достался Сэму, — припоминаю слова оборонного заклинания и крадусь на звук.       Паранойя разочарована: шуршит старая обёртка от чипсов, зацепившаяся за куст. Ветер и человеческое свинство сыграли со мной злую шутку.       Чтобы хоть как-то выплеснуть собственное напряжение, пробую применить на обёртке испепеляющее заклинание, выученное недавно. Естественно, без ингредиентов она даже не нагревается, поэтому кромсаю её оборонным. Зря вспоминала, что ли?       Всё настолько тихо, что впору грешить на затишье перед бурей. Или молиться, чтобы дальше привычной паранойи дело не пошло.       Я отдаю предпочтение второму варианту.       Поправив съехавшие на кончик носа очки — точно такие же, что и на Сэме, — возвращаюсь на место. Бросаю тоскливый взгляд на наушники, вновь поправляю очки и утыкаюсь в книжку. По мере продвижения сюжета вопли Брэди становятся неплохим сопровождением, и вскоре вновь удаётся отрешиться от них.       Спустя ещё какое-то время возвращается Сэм, всё-таки не забывший купить еды. При виде крекеров, булочек и содовой «желудочный кит» издаёт довольный урчащий звук, точно поторапливая расправиться с провиантом. А кто я такая, чтобы противиться этому?       Едим мы в угрюмом молчании, и я не сразу замечаю, что Брэди тоже наконец-то заткнулся. Сверяюсь с часами — полчаса, максимум сорок минут до конца. Должно быть, демон сейчас изливает Дину душу. Приходится вновь побороть соблазн зайти в домик.       Сам Дин медленной, шаркающей походкой выходит минут через двадцать. Выглядит он так, словно ещё чуть-чуть — и свалится с ног от усталости. Подвигаюсь, освобождая для него место на крыльце, а сам старший Винчестер, опустившись рядом, только беспардонно отнимает у меня пакет с печеньками и в какой-то прострации принимается жевать одну за другой.       — Всё… нормально? — запнувшись, задаёт Сэм осторожный вопрос. Младший охотник выглядит немало встревоженным.       Дин открывает банку с содовой, отхлёбывает два больших глотка, вытирает рукавом рот и хрипло отзывается:       — Порядок. Всё так, как говорила Люси: этот сукин сын под конец разрыдался как баба и от святой воды больше не дымится. Теперь он стопроцентный человек, как мы с вами.       — Он рассказал тебе что-нибудь?       — Пока нет, только огрызался и мозги полоскал, — Дин доедает крекеры и высыпает в рот крошки из пакета. — Хорошо, что ты его не слышал. Но ничего, сейчас проревётся и выложит всё как на духу.       Возвращаемся в домик мы уже втроём, под аккомпанемент судорожных всхлипов, доносящихся из небольшой гостиной. В центре нарисованной на полу ловушки-пентаграммы и прочих защитных символов сидит крепко связанный и прикованный побрякушками Просвещённых Брэди. Повесив буйну головушку, он давится рыданиями и не смеет посмотреть на нас.       Жалкое зрелище. Особенно после того, как при разгроме «Нивеус Формацевтикуса» Дин шарахнул его ломом по голове и проломил череп, а этот черноглазый встал как ни в чём не бывало да ещё Сэма об стену как следует швырнул телекинезом. Младший Винчестер тогда с ангельским клинком наготове шёл, поэтому Брэди своим спасением обеспечил нам «подопытную крысу» в собственном лице.       А ещё я почти физически ощущаю исходящие от Сэма лютую ярость и ненависть. Тщательно сдерживаемые — Дин строго-настрого наказал не пороть горячку, — но всё же не скрываемые. Хотя это ещё цветочки: стоило мне открыть «великую» тайну, как в отдельно взятом номере Hotel Riviera открылся сезон перелёта табуреток на короткие дистанции — настолько в штыки воспринял всё Сэм. Если он когда и изменит мнение об этой, демонической, версии Брэди, то произойдёт это отнюдь не скоро.       Старший Винчестер присаживается на корточки перед Брэди, чтобы их лица находились на примерно одном уровне.       — Ну что, есть для нас что-нибудь интересное? Или снова вопить начнёшь?       — Я вам всё расскажу, — глухо отзывается бывший демон всё ещё срывающимся от рыданий голосом. — Только развяжите, я больше не могу так сидеть.       — Терпи. Люди только это и делают, если ты не забыл. Сколько ты пробыл демоном?       На мгновение Брэди мнётся, точно не может вспомнить, но потом выдаёт весьма неуверенно:       — Сто пятьдесят… или двести… плюс-минус десяток. Азазель меня поэтому выбрал, а дальше я… это… сам поднялся. Почти. Мэг меня по делу в Стэнфорде, — на этих словах я почти слышу скрип Сэмовых зубов, — запомнила и поэтому Всадникам помогать пристроила — она после смерти Желтоглазого и Лилит распоряжается расстановкой сил.       — А Кроули? — вырывается у меня против воли. Не шибко хочется влезать поперёк Дина, но обстоятельства слишком личные. После того случая в Лебаноне я почти заказала себе трость.       Брэди резко поднимает голову и всматривается в моё лицо покрасневшими, заплаканными глазами. Да таким взглядом, что я внутренне содрогаюсь. Есть в этом взгляде какой-то… интерес, неправильное любопытство. Без сомнения, он знает кто я, что я собой являю и какую ценность для Ада представляю, однако видит он меня, по всей видимости, впервые. Праздное ли его любопытство, или та тёмная сторона, выкуренная из него ритуалом очищения, даёт о себе знать?       — Этого сукина сына мы ищем почти с самого открытия Клетки, — говорит, наконец, Брэди. — Он сначала ходил ныл, что Люцифер вслед за людьми истребит Ад, а потом, едва Мэг захотела от него избавиться, свалил с концами. Переманил на свою сторону с сотню демонов — половину своих торгашей и дураков всяких кроме них — и больше не появлялся ни на собраниях, ни с отчётами. Перекрёстки из-за этого чуть не расформировали.       Типично для Кроули: не только сбежать, поджав хвост, но и подгадить. Не то, чтобы я сочувствовала торгашам с перекрёстков, но лучше бы Кроули оставался более предан своему коммерческому ремеслу, чем охоте за Пророчицей в моём лице. Мы до сих пор после бойни в Лебаноне дальше бункера носу не кажем и затариваться ездим в соседний город с весьма шпионскими мерами предосторожности. Пытались призывать Кроули насильно — не сумели. Должно быть, красноглазый вспомнил, чему его в детстве научили — а матушкой у него, как выяснили в своё время Просвещённые, была Ровена МакЛауд, звезда и сильнейшая ведьма ныне распавшегося Великого Шабаша — и поставил какой-нибудь блок на ритуалы призыва. Кто его знает.       Я пробовала искать его заклинаниями на крови, но быстро смекнувшие об этом Винчестеры мне за такое (и пару других экспериментов с зельями) выписали настолько знатного «леща», что на какое-то время действительно отбили охоту ведьмачить. Да и не до того сейчас было, но я уже предвкушаю возвращение к книгам с заклинаниями после завершения всех дел в Нью-Джерси, где мы торчим без малого неделю. Дела у Чака идут из рук вон плохо, и помочь ему никто из нас не в состоянии, а ехать к нам в бункер он отказывается — опасается, что Рафаэль проследит за его передвижениями, и всё снова окончится кровавой баней.       Устав сидеть на корточках, Дин подтягивает к себе один из рядом стоящих стульев. Сохраняющий угрюмое молчание Сэм ходит туда-сюда со сложенными на груди руками и сверлит пленника злобным взглядом. Я не размениваюсь на мебель и устраиваюсь в позе лотоса тут же, на деревянном полу. Когда-то, ещё в своей реальности, я пробовала медитировать, но даже в пустой квартире меня постоянно что-нибудь отвлекало — даже собственные мысли, — поэтому из всей медитации освоила только нехитрое начало. Сейчас такие потери концентрации оказываются чреваты препятствием к изучению магии.       — Где Люцифер прячет ангельскую скрижаль? — следует очередной вопрос. Дин возвращает инициативу себе.       — Скрижаль? — Брэди выглядит удивлённым, но Винчестер вынимает из внутреннего кармана куртки перочинный нож и со щелчком открывает его так, чтобы бывший демон видел. Брэди намёк сразу понимает: — С собой, он носит её с собой! — тараторит он, растеряв былой пафос. — Люцифер никому не доверяет и не раскрывает своего местоположения, пока ему не нужна наша помощь. Всю грязную работу выполняем мы… то есть, демоны. Выполняют демоны. Последний раз он привлекал Ад при обряде в Су-Фоллсе и всех принёс Смерти в жертву. Скрижаль была где-то с ним — от неё силой веет за версту, но в глаза её никто не видел.       Судя по тону Брэди, среди оставшихся демонов тоже немало ропщущих на Сатану, с такими-то выходками. Разве что перечить и идти по стопам Кроули не смеют.       — Кто ваш связной?       — Мэг. Только она общается с Люцифером напрямую.       Нашу милую беседу прерывает слышащийся в отдалении вой. Точно по команде мы с Винчестерами переглядываемся: для обряда сведущие в подобных делах братья сняли охотничий домик в какой-то глуши аж на берегу Делавэра, неподалёку от острова Квикс, только в этой глуши волки не водятся.       Вой повторяется, уже чуть ближе. Я явственно ощущаю, как по коже бодро шагает морозец, но по сравнению с Дином это цветочки: охотник цепенеет и бледнеет так, что ещё пара тонов — и можно смело записывать в покойники.       Вой кажется замогильным, и не остаётся сомнения, что принадлежит он адской гончей. Посланной, естественно, по нашу душу. Или по душу Брэди, что дела особо не меняет.       — Нет! — орёт бывший демон и дёргается так, что стоит всерьёз опасаться за целостность стула — крепления-то крепкие, и не такое выдержать должны, а стул старенький. — Я не вернусь к ним! Нет! Пожалуйста!       Сказать, что мы удивлены таким поворотом событий — покривить душой. Отчасти. Возможность появления адских псов не исключалась и была по максимуму предупреждена обыском Брэди сразу после его пленения. Все подозрительные монеты, коих нашлось четыре, и один ведьмовской мешочек пошли на сожжение, после чего не оставалось оснований полагать, что нас отследят. Основную защиту — пентаграмму и небольшой соляной круг — направили на предупреждение случайного побега самого заключённого, оставшаяся соль и могильная пыль ушли на окна. Дверь оказалась слабым звеном из-за сквозняков, постоянно сдувающих защитные дорожки, и охранять её пришлось нам с Сэмом лично. Я, памятуя восьмой сезон, предложила сделать очки, чтобы нас точно не застали врасплох.       Похоже, что-то из «маяков» мы всё же пропустили. И оставили дробовик с солью на пороге.       Проклятье.