Другая сторона мечты

      — «Граната» стучать начала, — Дин пальцами отстукивает на капоте какой-то навязчивый ритм, — хочу посмотреть. У меня приятель с тем же мучился, рекомендовал спросить у Сингл.       Пока он обсуждает «ремонт» Детки, я сижу в машине и вижу, как у дальней стены тенью пробегает фигура, замотанная в полотенце — видать, только из душа. Это замечает принявший Дина механик, окриком напоминая девушке, что запретил ей бегать перед клиентами голяком. Так мы и находим Люси Сингл.       Я спешу выйти и догнать её. Девушка замечает это, бросает на меня беглый взгляд, и едва не падает, споткнувшись. Узнаёт собственное лицо.       Признаться, мне тоже не по себе, хотя морально я готовилась к такому событию. Или думала, что готова. Ладно, Гейб меня скопировал на пару минут, но это был Гейб. А тут совершенно другой человек. Незнакомый и так похожий на меня внешне. Только стрижка пикси, на внутренней стороне запястья татуировка — какие-то письмена — и на левом плече большой, растянувшийся от времени шрам. Тот самый ожог, который не нашли на мне Кэл с Джерри.       И всё же Сингл выглядит более шокированной.       — Погоди, — кричу я, едва она, опомнившись, отступает прочь, вглубь мастерской. Хватаю её за руку. Девушка с размаху бьёт мне по горлу другой рукой; я кашляю, но нахожу в себе силы оставить пальцы крепко сжатыми. — Дай мне всё объяснить, — сипло выговариваю я. — Я твоя сестра.       — Нет у меня сестры!       — Люси, мне вызвать полицию? — спрашивает механик.       Сингл смотрит на меня долгим, внимательным взглядом, точно ДНК глазами сканирует, а потом берёт себя в руки и, сглотнув, произносит:       — Нет, спасибо. Разберусь с ними сама, — и кивает мне: — Пойдём.       Дин говорит пару слов механику и идёт вслед за нами в рабочие помещения. Люси приводит нас в подсобку, переделанную под жилую комнату экстра-эконом класса. Похоже, девушка именно здесь и живёт. Конечно, никто не найдёт тебя, если у тебя нет дома.       — Отвернитесь, — командует она.       На лице Дина ясно читается смущающее меня выражение «и чего я там не видел», но он покорно отворачивается вслед за мной. Слышится стук закрываемого ящика комода, шорох надеваемой одежды и расчёсываемых волос. Затем — звук перезаряженного пистолета.       — Пули с елеем, — чеканит Люси. — Интересно, способны ли они вас убить?       — Не советую, — огрызается Дин. — Обычно оживаю я дико злющий. Могу подкинуть адресок ребят, убивших меня в последний раз — уверен, вы мило поболтаете, — а сам в это время тянется за своим пистолетом. Но не успевает.       — Руки! — восклицает Сингл грозно. Судя по тому, как едва заметно качается вперёд Дин, я могу предположить, что девушка толкает его в спину или приставляет дуло между лопаток. — Так, чтобы я видела.       Винчестер послушно поднимает вверх руки и медленно поворачивается; я повторяю его движения. Полы его куртки распахиваются и там, в петельке под подмышкой, висит ангельский клинок.       Люси вздрагивает.       — Ты ведь знаешь, что это такое, не так ли? — говорит охотник. Дикий, затравленный взгляд девушки служит лучшим тому подтверждением. — Это трофей. Позволь мне показать.       Сингл судорожно сглатывает, предусмотрительно пятится так, чтобы находиться подальше от орудия, но кивает:       — Только без шуток.       Винчестер, держа одну руку поднятой, второй медленно вытаскивает клинок и, откатив рукав куртки, демонстративно режет запястье. Кончик лезвия окрашивается красным, но на этом всё. Никаких ангельских светошоу с умирающей благодатью.       — Видишь?       — Теперь она.       Я закатываю глаза, однако позволяю в очередной раз полоснуть свою руку. Пора с такими проверками искать какую-нибудь дрянь от шрамов, а то на суицидницу с этими порезами уже похожа. Грешок за мной, конечно, водится, но всего один и без раскупоривания вен.       — Если хочешь убивать ангелов, имей в виду, что из этой фигни, — я тычу пальцем в клинок, — пули получаются куда более эффективные.       Дин смотрит на меня недовольно, с плохо скрываемой претензией:       — Что?!       — Это Кроули придумал.       — И мы всё время таскали грёбанные клинки, когда их можно просто переплавить? — я посылаю Дину выразительный и, надеюсь, полный скепсиса взгляд. Охотник посыл понимает: — Ладно, может, не просто, но переплавить можно, да?       — Да ты бы первым делом пристрелил Каса!       — И Гейба тоже, — Дин даже не думает отрицать. Похоже, после бойни в Лебаноне охотник потерял надежду, что друга можно вернуть.       Единственный известный способ — прикосновение к ангельской скрижали, и то не точно. Кас должен сам достаточно выбраться из лабиринта своих промытых мозгов, чтобы скрижаль подействовала, и Дин по-прежнему поминает недобрым словом свою попытку достучаться до Кастиэля пробивным методом.       Люси смотрит на нашу перепалку странным, недоверчиво-поражённым взглядом:       — Вы… вы знакомы с ангелами?       — С несколькими, — я пожимаю плечами с видом «тю, ерунда». — И все они — те ещё занозы в заднице.       — Вы сказали, что это трофей! — девушка снова вскидывает пистолет.       — Клинок принадлежал ангелу по имени Уриэль. Анна — Анаэль, — падшая, убила его и отдала клинок нам, чтобы мы могли защищаться, — объясняет Дин.       — Уриэль? Вы знаете Уриэля?       — Мы же говорим о темнокожем клерке без чувства юмора? Этот сукин сын умер года полтора назад, так что если он тебе нужен, извини, помочь не сможем.       Напротив, девушка, кажется, вздыхает с облегчением от этого известия. Будто только и жаждала это услышать, только это вовсе не означает, что отныне она доверяет нам и опустит пистолет.       — А теперь по порядку: кто вы и какого хрена у меня появилась «сестра»? — последнее слово Люси закавычивает одной рукой. — Ты же на самом деле так выглядишь?       Было бы куда лучше скрутить Сингл и насильно взять у неё немного крови для заклинания, но вот беда: Гейб утверждает, что для заклинания понадобится вся девушка. То есть её полное и осмысленное участие. Как, собственно, и моё.       Нам не остаётся ничего иного, кроме как выложить всю правду. Радует одно: не придётся долго и упорно доказывать существование сверхъестественного мира. Элиза Церубик сделала это до нас.       — Таких людей, как я, в мире ещё штук шесть, — ворчит Люси в итоге, бродя из угла в угол и, похоже, окончательно решив больше не держать нас на мушке, — но вы почему-то решили, что именно я подойду. Давайте я помогу вам разыскать наивную душу для ваших экспериментов где-нибудь в Айдахо?       Внезапная догадка подобна чернобыльскому взрыву и, повинуясь озарению, я хватаю с тумбочки нож и мечу его Люси в голову, не успевает Дин отреагировать на такую выходку должным образом. Однако та вовремя замечает движение и выставляет ладонь навстречу летящему орудию, а я едва успеваю свалиться с табуретки, на которой сидела, на пол — нож на целый дюйм входит в стену там, где прежде была моя шея.       — Вот поэтому ты подойдёшь, — заявляю я слишком самодовольно для человека, которого сейчас могли пригвоздить как бабочку на булавку.       — Совсем из ума выжила? — орёт на меня Сингл.       Рука девушки цела, ничего нет — ни уколов, ни царапин, ни, уж тем более, крови. Лезвие не коснулось её.       — Откуда ты знаешь? — Люси хватает меня за воротник и припирает к стене. Дин обхватывает девушку за талию и почти без труда отрывает её от меня, но вынужден отпустить, поскольку пинается и вырывается она знатно. — Откуда ты знаешь? Кто тебе рассказал?       — О том, что ты, скорее всего, дьявольский выродок Азазеля, бывшего Короля Ада? — от этого имени девушку явственно передёргивает, будто лимон заставили съесть. — Один из тех, что не погиб в Кроатоне пять лет назад? Именно так ты спаслась от Уриэля, когда он убил Элизу?       — Мы знаем всё о тебе, — соглашается Дин, хотя по его интонации я предчувствую взбучку за выходку с ножом. — Мы нашли твой приют, знаем о Вэйлоне и Элизе. Мы были у Дары Церубик. Мы искали тебя.       — Я никуда с вами не поеду, — решает, наконец, Люси. — Вы — психи, чёртовы сталкеры и ничем не лучше ни ангелов, ни демонов. Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Все. Плевать, если из-за этого сгинет весь мир. Не. Трогайте. Меня.       Словно в качестве демонстрации серьёзности сказанного, её рука снова дёргается в сторону пистолета, и я уже ожидаю, что оружие взмоет в воздух, ляжет в раскрытую ладонь, и Сингл перестреляет нас к чёртовой матери. Однако телекинетических фокусов не происходит, и от демонстрации остаются только нахмуренные брови, да категорично скрещённые на груди руки.       — Чудненько, это то, что я хотел услышать, — подытоживает Дин и направляется к выходу из подсобки. Я застываю посреди комнаты, в недоумении озираясь на него: мы убили больше суток на поиски — и для чего? Чтобы остаться посланными куда подальше?       — Идём, Людмила, — Винчестер нетерпеливо машет мне рукой, мол, поторапливайся, а я только и успеваю, что оставить ключ от квартиры Вейлона на ближайшей тумбочке, — нам есть, чем заняться.       На улице я пытаюсь возразить, убедить Дина, что мы должны надавить на Сингл, но Дин приказывает мне сесть в машину и не возникать. Опешившая, подчиняюсь и даже забываю огрызнуться. Наш союз, сотрудничество… близость… всё вмиг теряет значение, меркнет после грозовой тучи, имя которой «замашки Джона Винчестера».       И едем мы в тягостном молчании — Дин что-то напряжённо обдумывает, изредка поглядывая в зеркало заднего вида на то, как я полулежу на сидении и снова читаю книжку. Если он хочет командовать — пожалуйста, ни слова не скажу. Куда уж мне.       — Знаешь, а ведь у твоего мира есть не один десяток параллелей, — говорит Кастиэль будто невзначай, точно только что узнал и решил по-дружески позвонить, поделиться открытием. С той лишь разницей, что ангел материализовался в салоне полсекунды назад и сейчас сидит рядом — моя коленка касается его бедра.       — Предлагаешь мне иллюзию выбора? — скучающе вопрошаю я, переворачивая очередную страницу. — Сам додумался, или Захария штудирует научную фантастику?       — Ты всё ещё можешь вернуться домой, если пожелаешь.       Я поднимаю взгляд поверх книги и выразительно изгибаю бровь.       — Мы подправим воспоминания окружающих.       Фыркнув, я откладываю чтиво в сторону и немного театральным жестом выставляю вперёд руку раскрытой ладонью вверх. Стоит сконцентрироваться буквально на полсекунды, как в ней, поблёскивая остро наточенным лезвием, появляется хирургический скальпель. Сжимаю рукоять и, закусив губу, с силой вспарываю кожу на другой ладони — кровь вмиг собирается лужицей и, переполнив столь ненадёжную чашу, льёт через край, капает на поверхность сидений. Я обмакиваю в кровь два пальца и рисую противоангельский сигел прямо на рубашке растерявшегося от такой наглости Кастиэля, после чего столь же бесстрастно прижимаю раненую руку к рисунку.       — Помоги мне, — только и успевает прошептать Кас, прежде чем исчезнуть в ослепительной вспышке света. Я осмеливаюсь открыть глаза только через, наверное, минуту.       Дин продолжает смотреть вперёд и рулить, точно ничего не произошло. Да и на самом деле ничего не произошло: я заляпала его машину кровью, в очередной раз отшила надоедливого ангела, но всё это было сном. Меня снова сморило, с накопившейся усталостью ничего не поделаешь — сплю в любой удобный для того момент. И Кастиэль не упустил своего шанса, что тоже неудивительно — вряд ли он смог бы явиться сюда во плоти. Вряд ли бы осмелился, если уж на то пошло.       Однако порез не исчезает, и на мгновение я почти допускаю мысль, что ангелы нашли способ навредить мне, пока я сплю.       Машина резко тормозит, и я, не удержавшись, кубарем качусь в проём между передними и задними сидениями. Всё-таки это действительно был ещё не окончившийся сон, потому что ушиб на плече ощущается сильнее, нежели разрез на коже. Подобрав книгу и закладку — позже найду страницу, на которой остановилась, — я нащупываю ручку на двери и практически выползаю наружу.       «Импала» стоит в опасной близости от другой машины, небрежно припаркованной рядом с домиком и слишком похожей на автомобили, которые обычно берут в аренду агенты ФБР. Похоже, Сэм добирался обратно на своих двоих. Если, конечно, никто не вломился в наше временное убежище. Хотя кому придёт в голову тащиться в такую глушь…       Дин хватает меня буквально за шкирку, прижимает спиной к дверце, не успеваю я даже пикнуть. С тихим «тс-с!» прикладывает палец к губам.       И целует.       Я почти готова ударить его: так напугать только ради того… а ради чего? Почему-то во мне по-прежнему, особенно после его поведения в Ньюарке, живут сомнения насчёт винчестеровской большой и искренней плотской любви — должно быть, слишком привыкла отрицать даже саму возможность, — но вот если считать это извинением… чертовски горячим извинением, тем самым, на которое Дин точно способен, в отличие от покаяния, — то всё становится на свои места.       После, заходя в дом, мы не говорим друг другу ни слова, но напряжение между нами спадает, словно ничего не произошло. Да и разве что-то происходило?       Сэм занят своим лэптопом и ограничивается только приветственным кивком. У младшего Винчестера разбита нижняя губа и кровоточит глубокая царапина на щеке, к которой он прижимает очередную бумажную салфетку — несмотря на то, что вернулись из Альбукерке мы весьма потрёпанными, эти раны появились у него позже. Одни из тех странных ран, которые появлялись на Сэме, когда он уходил из дома под каким-нибудь предлогом — в магазин, например, — пропадал на пару часов и иногда возвращался с опухшим носом, едва переставшим кровоточить, парочкой синяков, порой неумело прикрытых тональным кремом, или прихрамывающим. Наверняка не всегда, но мы замечали это.       Стоило спросить ещё тогда.       Дин спрашивал.       И ответа ему всегда хватало.       Я забираю из холодильника банку пива и закрываюсь в своей комнате. Сидеть на диване в гостиной и пялиться на Сэма вместо телевизора либо чувствовать на себе его умоляющий простить щенячий взгляд, либо разговаривать с ним — ничего из этого не входит в мои планы на вечер. Подспудно размышляю, придёт ли ко мне Дин… не сейчас, может, чуть позже… однако не позволяю себе обмануться надеждой. Надеяться сейчас проще всего, но поверить — трудно. Припарка, щедро пропитанная верой в искренность Дина, облегчает сердечную боль, однако возомнить, что он выберет меня в этом плане — всё равно, что сделать инъекцию морфия после упаковки кодеина.       События последних двух дней ставят всё на свои места. Если раньше я, как многие, полагала, что во мне есть нечто значительное, отличающее меня от других, даже, прости Боже, доля избранности — неспроста же Гейб позарился именно на мой мир, увидел связь между Сэмом и именно мной, — то теперь и эта пелена обмана наконец-то спадает с глаз. Виной всему лишь череда совпадений, случайное стечение обстоятельств. Дети Азазеля — вот, кто неприлично часто имел значение. Конечно, кто же ещё мог оказаться духовным двойником Сэма? Я — всего лишь маленькая шестерёнка в механизме. Способна помочь исцелить этот мир.       И раз уж на то пошло, в моих силах помочь ещё кое-кому…       …я рисую символы призыва и зажигаю свечи прямо перед ловушкой из елея. Следовало уладить этот вопрос уже давно.       — Явись ко мне Кастиэль, ангел Господень, — провозглашаю я в тишине.