Другая сторона мечты

      — Они, — в конце концов Сингл мотает головой в сторону двери, — называют тебя Пророчицей. Ты можешь?..       Договорить она не успевает: в замочной скважине скрежещет ключ, и я честно пытаюсь наброситься на внезапного гостя с кулаками, но меня хватает за шкирку какой-то божок, выглядящий как мечта культуриста, и волоком вытягивает в коридор — я едва успеваю переставлять ноги, чтобы не упасть. Короткая борьба в номере заканчивается столь же безрезультатно: Люси тащат вслед за мной, а всей процессией снова руководит Зао Шен. Оканчиваем свой путь мы в том самом роскошном лобби, сейчас занимаемым длинным столом для собравшихся здесь участников конклава. Он сервирован как для званого ужина и издалека яства на столе выглядят аппетитными, однако я слишком хорошо помню канон, чтобы позволить себе обмануться.       — Вы разобрались, кто из них Пророчица? — даже не глядя на нас, спрашивает Кали.       — На лицо они слишком похожи и у каждой есть сверхъестественный знак на руке. Это не магический двойник, но различить их мы не можем, — признаётся Зао Шен.       — Всегда есть пытки, — с едкой любезностью предлагает Меркурий. — Боль быстро развязывает людям язык...       — Никаких пыток, — чуть повышает голос Кали. — Нам нужно сотрудничество Пророчицы, — и добавляет: — Так что попробуем договориться. Пока.       Я стараюсь сохранить лицо, но внутри содрогаюсь от воспоминаний: Захария тоже сначала собирался обойтись со мной по-хорошему, только вот Анна нашла меня умирающей, и вряд ли в этот раз мне повезёт больше. На редкость дипломатичная сейчас, Кали может вспылить в любой момент, причём в прямом смысле этого слова. Да и здравый смысл, редкий гость в моей головушке, подсказывает, что правда им не понравится.       — Я слышал, Пророчица родом из России, — вставляет свои пять копеек Один таким тоном, будто гордится обладанием этим фактом. — Она должна идеально владеть русским. Ты, — окликает он меня. — Скажи что-нибудь.       — Эм... — на мгновение я запинаюсь и выдаю: — Ushanka, vodka, balalajka? — тщательно коверкая каждое слово так, чтобы оно звучало плохой пародией на нью-йоркский акцент. Местные, даже те же Сингл или Сонни, говорят замысловато и пару раз мне приходилось догадываться о слове по контексту, но вряд ли «забугорные» язычники заметят разницу.       Один переводит взгляд на Сингл.       — Ushanka, vodka, balalajka, — произносит она с таким же дрянным акцентом и даже копирует мою взволнованную интонацию, подыгрывая, а у меня отлегает на сердце. Если дело так пойдёт дальше, какое-то время мы сможем пудрить мозги язычникам, раз уж никто не раскусил это маленькое представление — хорошо, что в конклав не пригласили никого из славянского пантеона. Главное, чтобы не оказались известными те мои способности, которыми не обладает Сингл: телекинезом толком не владеем одинаково мы обе, но я учила кое-какие заклинания, а Люси — нет. И некоторые из них требуют тренировки, так что повторить их за секунды она вряд ли сумеет.       — Думаю, это бесполезно, — подытоживает Балдур. — Так мы лишь будем топтаться на одном месте.       — Что же, их пытать мы пока не станем, — соглашается Кали, — но с ним поиграться можем. Есть желающие?       В лобби вталкивают Сэма. Его потрёпанный вид говорит только об одном: Винчестер без боя не сдался и бой был славным. Я мысленно закатываю глаза и замечаю, как Люси следит за моей реакцией, но если боги надеются, что угроза жизни Сэма меня проймёт, то глубоко заблуждаются, и я буду рада лишний раз утереть им нос. Для меня скорая кончина охотника не станет слишком большой потерей, а его по-прежнему исключительная кандидатура на роль весселя Люцифера гарантирует временность любой его случайной смерти. Что касается пыток...       Ладно-ладно, вот здесь и кроется подвох. Мысль о ненависти к Сэму Винчестеру слишком заманчивая, чтобы заставить меня поверить, что я сумею сохранить лицо, если его начнут истязать. По правде говоря... не то, чтобы я готова была простить Сэма, перестать отворачиваться от него всякий раз, когда он окажется ближе пяти метров ко мне, прекратить огрызаться и вообще вести себя как ни в чём не бывало, однако вынести его страдания, причиной которым послужу я, будет выше моих сил. Можете называть это слабостью или брезгливостью — как угодно, но это не защита близкого мне человека. И рядом не валялось.       Только вот боги тоже не спешат выстраиваться в очередь и смотрят на нас взглядом ровно той степени задумчивости, какая обычно позволяет более-менее сносно скрыть смятение в душе от прочтения его по лицу в первое же мгновение. Осторожничают. Как будто не в пятом сезоне находятся, где Винчестеры ещё не успели с десяток раз реально спасти мир и прослыть легендами при жизни как в мире охотников, так и в мире нечисти.       — Ну? — поторапливает Кали на пределе терпения, и взгляд некоторых богов становится зашуганным. Видать, Кали их в своё время научила уму-разуму и на методы не скупилась.       — Предоставьте этого красавчика мне, — вдруг произносит слишком знакомый голос, и все, точно по команде, отвлекаются в поисках его источника, а именно — на коридор, ведущий в лобби. — Зачем вам, друзья мои, марать руки об какого-то человечишку, если вы и без того потрудились на славу?       — Это было бы лестно, если бы мы интересовались твоим мнением, Локи, — сквозь зубы выговаривает Один.       Презрение, поданное к столу вместо хлеба-соли, кажется, нисколько не расстраивает Габриэля: архангел как ни в чём не бывало шагает на середину зала, к нам, и разглядывает нас с Люси с преувеличенным вниманием, точно впервые видит.       — Интересно, кто же из них та самая? — задумчиво бормочет он вопрос дня, чуть склоняя голову набок.       — Ты — бог обмана и коварства, не так ли, Локи? — с ехидцей спрашивает Меркурий. — Вот ты нам и скажи — они в твоей стихии.       — Или мы можем забыть о самоубийственной затее побороть Люцифера, вкусно отобедать и разойтись мирно, — с фальшивой жизнерадостностью в голосе произносит Гейб, отворачиваясь от нас. — Эти... крылатые обезьяны, они слишком сильны, чтобы с ними связываться.       — И говоришь так ты вовсе не потому, что нам следует называть тебя архангелом Габриэлем? — эту фразу Кали бросает в лицо своему бывшему любовнику словно перчатку перед дуэлью. — Не потому, что боишься за жизнь своего брата?       Я нервно поджимаю губы: события начинают приобретать тот оборот, которого я старалась избежать. Похоже, нас ждёт ещё одна фиксированная точка или её подобие.       — Нет, — просто отвечает Габриэль, и одно это слово звучит как обещание защищать до конца жизни. — Вы не выстоите против его мощи. У вас нет шансов.       — Мы были на Земле первыми, — возражает Кали. — Мы — сильнейшие и способнейшие из своих пантеонов, в нас верят миллиарды и наш конклав ему не одолеть. Так что выбирай, Габриэль, выступишь ли ты на нашей стороне против своего брата либо умрёшь прямо сейчас, потому что больше...       — Ой-ёй, ты же не собираешься обидеться на меня за... ну, за всё, что было между нами? — в голосе Гейба всё ещё слышен задор, но глаза серьёзны настолько, что я могу припомнить лишь один или два раза, когда видела его таким. — Не стоит сейчас мешать личное с вынужденным, знаешь ли.       — Ты лгал мне, — обманчиво спокойно отзывается Кали.       — Ну-у-у... — архангел рассеянным жестом чешет затылок. — Фактически, да, но всё-таки тут дело больше в Локи.       — Так это же ты Локи, — фыркает Балдур, однако Кали резким взмахом руки приказывает ему замолчать, и тот оказывается достаточно благоразумным, чтобы послушаться.       Габриэль не скрывает:       — Мне пришлось подменить его пару раз. Это с ним у тебя была любовь-морковь и путаница случилась только из-за того, что он поделился со мной обликом, а ты не захотела принимать мой отказ, помнишь? Признаться, я даже влюбился в тебя из-за этого, твоей настойчивости, — он разводит руки в виноватом жесте. — Прости за те волшебные ночи, но даже сейчас я готов повторить: ты была прекрасна. Локи повезло...       Кали, слушая эту пронзительную речь, крепко стискивает зубы и, кажется, готова утробно зарычать подобно пантере. Кончики её пальцев искрятся — бушующее пламя не за горами.       — Извините, — прерываю выяснение отношений я, скромно подняв руку на уровень груди, точно школьница. Люси смотрит на меня как на камикадзе, и я точно заслужила этот взгляд от неё и других богов, не скупящихся на похожую смесь праведного ужаса и невысказанного уважения за храбрость. Конечно, кто в здравом уме дерзнёт перебивать Кали. — Я — та Пророчица, которую вы искали, рада знакомству и позвольте прояснить пару моментов касательно битвы... бойни с Люцифером.       — Бойни? — скептически хмыкает Балдур.       — Именно. Он просто перебьёт вас и даже не вспотеет. Я знаю будущее.       — Мы его изменим, — возражает Кали. — Как только уладим наши отношения с Габриэлем, не так ли, милый?       — Есть ещё кое-что, — добавляю я более нервно и огромным усилием воли не отвожу взгляд от Кали, стоит ей раздражённо посмотреть на меня. — В общем, — нервно облизываю губы и на всякий случай прикидываю в уме расстояние до двери или любого другого относительно безопасного места, — среди вас предатель.       Ожидаемо ухмылка Меркурия меркнет и выражение лица становится буквально угрожающим, обещающим скорую расправу, если я произнесу ещё хоть слово. Да только теперь молчание мне в любом случае не поможет, даже если я попытаюсь сбежать прямо сейчас.       Говорить и не требуется, потому что нас прерывают лампочки, все разом мигнувшие от скачка напряжения. Учитывая, что отель зачарованный и потому идеальный до последней форточки, произойти это могло только по одной причине и вскоре её подтверждают доносящиеся из коридора крики. Уже через пару мгновений всё стихает, а двери в лобби-бар тут же распахиваются от мощного броска в них бездыханного тела одного из подручных Зао Шена.       Сам Люцифер появляется на пороге следом, и на мгновение я даже забываю, как дышать. Впервые вижу Сатану вживую. Однажды он мне приснился и вроде это действительно был обычный сон, но никакая картинка в голове не сравнится с созерцанием его по всём... не великолепии, нет. Вряд ли слово «великолепие» применимо к описанию Люцифера даже в качестве эпитета. Обагрённый кровью своих жертв, с облезающей лоскутами кожей, он точно сошёл с экрана «Кошмара на улице Вязов»[1] и для полноты образа не хватает только шляпы да перчатки с когтями.       Я, не мешкая, хватаю Люси за руку и отступаю с ней глубже в лобби, подальше от Люцифера.       — Та самая Пророчица, которую оберегают от меня мои собратья? — замечает движение он. — Не слишком-то они преуспели, верно? — с этими словами он в мгновение ока переносится ближе: — Напророчишь мне что-нибудь интересное?       Я не отвечаю, только в немом ужасе пячусь назад и на всякий случай толкаю Сингл так, чтобы она стояла позади. Люцифер безумен и жесток, но шансы выжить благодаря глупому статусу у меня всё же есть и не то чтобы слишком маленькие.       Нас прерывает Один: явив тяжёлое копьё, грузный скандинавский бог с криком бросается на Сатану, только не успевает ступить и пары шагов, как тот едва уловимым движением руки сворачивает ему шею даже без касания. Труп Одина всё ещё падает, когда в пару следующих ходов Люцифер отправляет на тот свет ещё нескольких богов, в том числе Зао Шена и Ганеша. Вперёд выступает Балдур, поднимая копьё отца, но Люцифер переносится к нему, чтобы стоять лицом к лицу, и вырывает его гортань точно собирает полевые цветы в букет.       Меркурий взирает на происходящее с фанатичным блеском в глазах и подобострастно склоняется, стоит Люциферу добраться до него.       — Повелитель, — выдыхает бог, игнорируя полный ужаса и горького осознания взгляд Кали. — Незачем марать руки. Только прикажите — и я всё сделаю сам.       — Глупец, — возвещает Сатана. — Вы все глупцы, возомнили, что можете тягаться со мной, но на деле вы — мелкие пакостники, способные лишь на мелочные междоусобицы. Именно это погубило вас сегодня, — с этими словами он щёлкает пальцами, и я слишком поздно отворачиваюсь, чтобы не видеть, как голова Меркурия разлетается на куски не хуже упавшего на асфальт арбуза.       Нас остаётся пятеро против одного, причём Кали явно надоело жить, поскольку следующей в атаку переходит она: пламя разливается по её рукам, охватывает всё её тело, и она сияющим огненным вихрем бросается на Люцифера, поджигая всё на своём пути. Мы с Люси оказываемся слишком близко к их схватке, чтобы успеть убраться прочь невредимыми, и, вероятно, не выжили бы, не толкни Гейб нас телекинезом за ближайший кожаный диван. Вернее будет описать это как, не рассчитав силы, шмякнул обеих об стену за ним до звёзд в глазах и разбитого в кровь носа.       Разрушительный гнев Кали стихает слишком, даже неприлично для такой мощной богини быстро. Люцифер валит её на пол всего одним ударом и, игнорируя окрик брата «Стой!», следующим за ним пинком разбивает её грудь, а затем оборачивается к Габриэлю и стоящему рядом с ним Сэму.       — О, привет, Сэм, — нарочито небрежно произносит Сатана, точно тот только сейчас пришёл. — Как жизнь? Кажется, нам есть, что обсудить.       — Только сначала поболтаем по-родственному, — Гейб делает шаг вперёд. — Помнишь, как в старые добрые времена, когда ты ещё не стал редкостным засранцем.       — Брось, ты же не злишься на меня за то, что я убил всех твоих друзей? — картинно хмурится Люцифер. — Прости, я всего лишь... сделал это специально, понимаешь? Они меня раздражали. А ты ведь даже не попытался вмешаться.       — Я о том, как выглядит твой апокалипсис со стороны.       — Ах да, большая истерика, я обижен на Папочку, потому что ревнивая сволочь, бла, бла, бла, — вздыхает Люцифер. — Уже слышал твою пронзительную речь в том сериале о нас, прошу, избавь от её повторения. Ты всё равно не прав. Как и не прав по отношению к людям — эти жалкие, порочные и жадные букашки не заслуживают спасения. Принеси им в жертву себя, и они даже не заметят этого.       Габриэль делает ещё шаг вперёд, в то время как Сэм тенью так же шаг за шагом обходит Люцифера со стороны. Я, безошибочно угадывая, к чему всё идёт, стираю кровь из-под носа и окровавленным пальцем рисую на стене противоангельский сигел. Ну как рисую — пытаюсь, потому что разрезанная рука в этом плане действеннее будет, да только мой нож отняли боги и я ума не приложу, где его искать, а очки — дешёвка с пластиковыми линзами, такими шкурку долго вскрывать будешь. К счастью, Сингл быстро соображает, что я делаю — видать, этот сигел попадался им с Элизой в библиотеке, — и помогает вырисовывать символы внутри круга. Сэм краем глаза следит за нашими действиями, но не может помочь так, чтобы это было незаметно.       — Ты знаешь, я не хочу тебя убивать, — тихо произносит Габриэль. — Но мне придётся, если ты не отступишься. Брось, это пустое. Давай просто уйдём куда-нибудь, на необитаемую планету. Выбирай любую, я составлю тебе компанию.       — И даже расстанешься с Сэмми? — фыркает Люцифер. — Разобьёшь его нежное сердце, заставишь страдать? Что? Как будто сложно догадаться, что именно связывает вас двоих.       — Если это остановит тебя, — Гейб делает ещё шаг. — Это будет моя жертва во имя людей.       Увлечённая вознёй с почти готовым сигелом, я бросаю короткий взгляд через плечо и замечаю, как со спины к Люциферу канонно подкрадывается другой Габриэль, настоящий, с ангельским клинком, лезвие которого причудливо изогнуто, наизготовку, в то время как иллюзия заговаривает тому зубы.       «Гейб! — предупреждаю его мысленно. — Это плохая идея, даже не думай!..»       И сдавленно чертыхаюсь, едва обнаруживаю, что кровотечение остановилось. Нам нечем привести кровавую печать в действие.       То ли звук привлекает внимание, то ли Габриэль бездарно запарывает всю постановку, но Люцифер раскусывает план брата уже через мгновение. Едва он оборачивается к настоящему брату, ранее крадущийся Сэм срывается с места и в несколько широких шагов преодолевает расстояние, разделяющее нас, на ходу вынимая нож.       Люцифер ловко перехватывает руку Гейба с занесённым клинком.       Сэм падает на колени рядом с нами, вспарывает ладонь, касается сигела.       — Прости, — практически одновременно с этим чуть слышно выговаривает Люцифер, прежде чем пронзить брата его же клинком в его же руке. Опережает Сэма всего на доли секунды, и нам приходится зажмуриться, чтобы не ослепнуть от сияния умирающей благодати, смешавшегося с сиянием изгоняемого прочь архангела.       — Гейб, — выдыхает Сэм, едва свет меркнет и вокруг сгущаются привычные, нормальные для освещения в лобби, тени. Вскакивает на ноги и, споткнувшись обо что-то, бежит обратно, переступая через трупы богов, но тут же опускается на пол, горбится рядом с Габриэлем. — Нет, — вырывается у него сдавленный всхлип. — Нет, пожалуйста, боже, пожалуйста, нет-нет-нет, — причитает он, прижимая тело к себе. — Пожалуйста, — шепчет он со слезами на глазах.       Я подхожу ближе. На полу вокруг него виднеются выгоревшие отпечатки шести громадных крыльев.       

_________________________

      [1] «Кошмар на улице Вязов» — популярный многосерийный фильм ужасов 1980-х годов, состоящий из 9 фильмов, включая ремейк оригинальной картины, а также телесериала и серии художественных романов и комиксов. Главный герой фильмов — Фредди Крюгер, сверхъестественный серийный убийца в грязном красно-зелёном полосатом свитере с обезображенным лицом и острыми лезвиями на пальцах, — мистическим образом вторгается в сны подростков, живущих в вымышленном городке Спрингвуд, пытаясь таким образом их убить.