Другая сторона мечты

      Из марева очередной дремоты меня вырывает мягкое прикосновение к плечу и голос Дина:       — Люс… Люда? Эй, давай, вставайте, мы приехали.       Промычав что-то нечленораздельное, я пытаюсь подняться, но следующим приходит осознание: Кастиэль спит, положив голову мне на колени, а моя ладонь покоится у него на лбу. Я была настолько измотана, что позволила ему сделать это, едва он пожаловался, что от долгой поездки у него болит спина. Не сказать, что жаловался Кас часто или много — скорее, напротив, старался лишний раз не отсвечивать, — но вынести многочасовой, с двумя остановками в мотеле, переезд без единой жалобы вряд ли под силу даже натренированному долгими автопутешествиями человеку.       — Ка-ас, — я ворошу его за плечо и с глубоким вздохом тот приоткрывает один глаз. — Проснись и пой, — ага, только от моего голоса сейчас наоборот хочется заснуть как можно глубже. Или застрелиться, тут уже каждому на выбор.       — Я не спал, — комментирует он, на что я отвечаю неопределённым «угу» и, едва он поднимается, выползаю из машины на свет божий. — У тебя потрясающе холодные руки. Спасибо.       — Обещай мне больше не думать об этом, — бормочу я, потирая глаза пальцами. — Ну о том… о чём ты там думал, — потягиваюсь и затекшую поясницу простреливает: — Ч-чёрт.       — Ты снова это сделала? Зачем?       — Случайно. Наверное, это уже рефлекс, — а вот тут я почти лгу. Вряд ли я смогу провести ритуал очищения от душевных мук, когда сплю, но в нём я уже поднаторела. Думаю, если Дин узнает, кому и как обязан своим спокойным сном, он запретит приближаться к нему ближе чем на пару метров даже несмотря на то, что я всего лишь возвращала ему старый должок. Он слишком много раз помогал мне за эти месяцы, чтобы я не попыталась отблагодарить его хотя бы такой малостью. Только с Кастиэлем в машине действительно вышло случайно — импульсивное решение, вызванное тем, что он слишком много ворочался, а я так сильно хотела подремать, что просто положила руку ему на лоб и украдкой вытянула всю тьму из его мыслей, лишь бы он на пару часов успокоился. Наверное, поэтому мой сон был дурацким, а я сейчас чувствую себя совершенно разбитой.       — На английском, пожалуйста, — напоминает Дин, хромая мимо с сумкой. Его замечание не лишено смысла: Кастиэль, что, в общем-то, неудивительно при его бывшем ангельском статусе, легко говорит на любом языке мира, и я просто не могу удержаться от соблазна, поэтому пристрастилась болтать с ним лишь бы услышать родную речь, по которой соскучилась сильнее, чем сама осознавала. Наши поездки в русские диаспоры были ерундой — мигранты хоть и говорят на нём свободно, успели за годы жизни в Штатах приобрести акцент разной степени слышимости, а вот у Каса произношение чистое, хоть вторым Левитаном делай.       Даже в закрытом гараже бункера прохлада предрассветных сумерек отрезвляет, и очередное осознание приходит быстрее:       — Где Люси?       Повод для волнения имеется — Дин и Сэм, как всегда, ехали в две руки, сменяясь каждые двести-триста миль. Сингл пришлось проделать тот же путь полностью самой, потому что ей вздумалось добираться до Лебанона на «Харлее». Мы предлагали оставить мотоцикл у Сонни, но она наотрез отказалась.       — Заехала на заправку, скоро будет, — бросает Дин через плечо.       Сэм подхватывает ещё пару сумок и проходит мимо, ничего не говоря. Ну как проходит? Идёт напролом, я едва успеваю отскочить у него с дороги — и так всё время, что мы вернулись из Порт-Джервиса, младший Винчестер сам не свой: витает в каких-то невесёлых мыслях, ни на кого не обращает внимание и, слава богу, вернулись в Даунсвилл мы с ним без проблем, а ведь за руль пришлось сесть мне, поскольку Сэм оказался не в состоянии даже машину завести. Дин первым же делом попробовал напоить брата, чтобы хоть немного отпустило, и это действительно отчасти помогло — он заснул на ближайшие шесть часов и по пробуждении хотя бы шок ушёл, — но на одном виски далеко не уедешь. Дальше пытаться сделать что-либо было бессмысленно, потому что задерживаться в Нью-Йорке ещё на несколько дней — это непозволительно тратить и без того едва оставшееся время. Сейчас же младший Винчестер походит на плохую версию Сэмминатора: осунувшийся, с мешками под красными глазами и двигается точно биоробот, исключительно по заданию, без инициативы или энтузиазма.       Вот кому бы не помешала моя помощь, так это ему, но даже если я захочу, Сэм меня вряд ли подпустит. Откровенно говоря, я и не горю желанием. Не хочу помогать ему, не хочу сближаться, не хочу добавлять к своему чувству опустошенности его горе. Боль Дина и Каса для меня сейчас сродни адреналиновой зависимости, они отвлекают от плохих мыслей, в то время как боль Сэма слишком похожа на мою собственную — мне уже довелось попробовать её на вкус, когда мы с Люси пытались оторвать Сэма от тела Габриэля и убраться из проклятого отеля подальше.       Стряхнув невеселые мысли, выхожу на улицу, где меня окутывает кристально чистая тишина и блаженный свежий воздух, который я вдыхаю полной грудью. На часах четыре утра или что-то около того, но вряд ли есть смысл пытаться подремать — у нас сегодня слишком много дел.       Тишину разрывает нарастающий рокот мотора мотоцикла и вскоре из-за поворота появляется Сингл, а я аж засматриваюсь на неё: облаченную в плотный мотокостюм и обтекаемый шлем, но всё равно хрупкую девушку, уверенно ведущую громоздкий «Харлей», весящий раз в семь больше неё, похожую на мечту любого длинноволосого байкера или рок-звезды. Наверное, так могла бы выглядеть и я, если бы… если бы что? За этой потрясающей картинкой стоит слишком печальная история, заполучить которую никому не пожелаешь. Как упоминала миссис Ричардсон, мотоцикл принадлежал Закари Вэйлону, тому пожарному, что стал для Люси крёстным отцом, а собирать байк заново пришлось наверняка после аварии, в которой он погиб, да и глупо было бы ожидать, что судьба обошлась с этой девушкой милосердно, иначе мы нашли бы её не в подсобке автосервиса, прячущуюся от всего мира, но в уютном доме, где рядом живут любящие её люди.       Сделав ещё один глоток свежего воздуха, я знаками указываю Сингл, куда заезжать в гараж, и сама возвращаюсь туда же, чтобы забрать свои вещи и показать Люси бункер.       — Знаешь, я ревную, — заявляю я вполголоса, стоит ей со сдержанной благодарностью забрать стаканчик с кофе прямо из рук проходящего мимо Дина, причём стаканчик он брал изначально себе. — Официальной женской ревностью, — намеренно подчеркиваю этот момент, потому что брошенный охотником вслед Люси взгляд иначе как раздевающим назвать нельзя.       Следующий, более оценивающий, точно Винчестер решает, а стоит ли, взгляд сопровождается кривой усмешкой и словами:       — Совершенно незачем.       — Мы спим друг с другом, — напоминаю я и чувствую, как смущение жаркой волной затапливает моё лицо, но нахожу в себе силы продолжить: — и если для тебя это всего лишь секс без обязательств, просто скажи, я не буду возражать.       — Брось, — снова смеётся Дин. — Ты не из тех, кто… для женщин секс и эмоции неотделимы. Считай это аксиомой.       — Ты слишком белый для этого утверждения, — я тоже не могу сдержать смех и наша беседа незаметно перетекает в совершенно иное русло: мы переключаемся на обсуждение недавно вышедшего здесь, но давно знакомого мне в моём мире сериала, а вопрос так и остаётся без ответа. Мне хорошо рядом с Дином, всегда было хорошо, и, наверное, я смирилась бы с любым статусом, лишь бы не потерять его. Только вот готовность, с какой Винчестер оставил эту тему, свидетельствует о том, что он боится ответить на этот вопрос в первую очередь сам себе.       Вернувшись в бункер и бросив чистую одежду на кровати, а грязную — в стирку, я иду на кухню и проверяю содержимое холодильника. Учитывая наши постоянные разъезды и последние недели, проведенные в Нью-Йорке, искать готовую еду или пригодные в пищу случайно забытые остатки пары блюд бессмысленно, но я проверяю полуфабрикаты в морозилке и прикидываю, что вкусненького можно приготовить. Последние три дня переезда мы питались дежурными блюдами в придорожных забегаловках и моя совесть не позволяет продолжать в том же духе. Сейчас мы вернулись надолго, поэтому можно смело запасаться едой. Размышляя, стоит ли на ближайшую перспективу включать Сэма в очередь по готовке, иду в свою комнату за ручкой — дежурная, для записок на холодильнике, куда-то запропастилась.       Мой путь прерывает Дин, возникающий точно из ниоткуда на этом самом пути со словами «Пойдем, думаю, тебе стоит на это взглянуть», и ведёт меня в комнату досуга. Ну, каков досуг, такова и комната: это переоборудованная одна из жилых комнат, в которую притащили диван, более-менее приличный телевизор с проигрывателем-гибридом, стол, за которым Дин с Бобби частенько играли в покер, и прикрутили одинокую полку для тех наших с Сэмом книжек, которые мы захотим оставить, чтобы перечитывать. Дин планировал провести тотальную перепланировку и создать здесь собственную «святую обитель», о какой даже Рю Умэмия[1] не смел бы мечтать, но для таких затей нам нужно как минимум выжить в апокалипсисе, а потому довольствуемся тем, что уже успели сделать.       Тем более, для завещания Габриэля, записанного на кассете с порно, хватит всего лишь проигрывателя. Я не удивлена увидеть кассету, но не могу припомнить, когда архангел успел отдать её Сэму. Спросить не решаюсь.       Канонная Casa Erotica 13 здесь претерпела изменения: на кровати резвятся две женщины, рыженькая, в которой я узнаю слишком молодую для 2010 года и даже для пилота «Секретных материалов» Джиллиан Андерсон, и какая-то блондинка, сохранившая, несмотря на возраст около пятидесяти лет, красоту тела и сексуальность. Легендарная порно-актриса, судя по комментарию Дина:       — Ого, Нина Хартли[2]. У Гейба определённо неплохой вкус… был.       Сэм с секунду смотрит на брата взглядом, говорящим «Ты тоже умрёшь, если не заткнешься», но после столь же молчаливо возвращается к экрану. И сжимает губы в упрямую тонкую полоску, как только появление на экране Габриэля с приклеенными войлочными усами делает вечер Джиллиан и Нины менее томным. Архангел одаривает каждую красотку страстным поцелуем, однако стоит им переключить свои ласки на его тело, он мягко отталкивает обеих и подходит ближе к экрану. После небольшого, полного иронии приветствия, сейчас он, вопреки канону, подробно рассказывает порядок добавления ингредиентов в материал для голема и что за записка лежала в коробке с кассетой.       — Думаю, эпилог Дин и Люси захотят пропустить, — подмигивает, наконец, Гейб. — Эта часть только для нас с тобой, Сэмми, вряд ли им нужно это слышать.       Мы действительно собираемся уходить, но младший Винчестер выключает телевизор пультом в трясущейся руке.       — Сэм? — вырывается у меня, хотя я давно зарекалась разговаривать с ним без повода.       — Ты могла быть быстрее, — произносит он ломким голосом. Практически первые его слова с тех пор, как он протрезвел в Даунсвилле, и не сказать, что пьяное бормотание вроде «он мёртв, он мёртв» можно всерьёз считать разговором.       — Что? — переспрашиваю на случай, если он имел в виду что-то другое, не то, что я поняла.       — Сигел, — поясняет Сэм. — Ты могла рисовать его быстрее. Ты хорошо рисуешь знаки, но… но ты медлила, и Люцифер…       — Сэм, прекрати, — жёстко произносит Дин.       — Нет, погоди, — останавливаю я охотника и подхожу ближе к его брату: — Я была против, это ты, — на этих словах яростно тычу его в грудь указательным пальцем, — позвал своего пернатого. Помнишь? И сейчас ты смеешь говорить, что я виновата?       — Люда, — теперь Дин пытается осадить меня, но я настолько зла, что его не слышу:       — Твоё, Сэм, проклятье в том, что твои любимые рано или поздно умирают! — эти слова я почти кричу. — Гейб защищал тебя и мёртв тоже из-за тебя. Смирись! Перестань винить других в своей ошибке!       Дорого ли мне обходится эта правда? Да. Я получаю в лицо. Настолько сильно, что валюсь с ног и на несколько мгновений почти лишаюсь сознания. В ушах стоит громкий звон, зрение расплывается, и я едва осознаю, как Дин набрасывается на брата, отталкивая его дальше от меня.       — Совсем берега попутал?! — слышится точно сквозь вату. — Она же девчонка, а ты…       — Лось, — сухо отзывается Сэм. — Который может убить её с одного удара. Пусть не забывает об этом, — и уходит прочь из комнаты, напоследок толкнув Дина плечом и громко хлопнув дверью.       С шипением от пришедшей вслед боли пытаюсь подняться и едва не оступаюсь, так что Дину приходится подхватить меня под локоть, чтобы я снова не упала.       — Ты как? Голова кружится? — спрашивает он и выставляет перед моим лицом руку: — Сколько пальцев видишь?       — Три, порядок, — выдавливаю сквозь зубы и пытаюсь сделать шаг вперёд. Винчестер помогает мне добраться до дивана и советует полежать, пока сам не принесёт льда. Я снова закрываю глаза и, наплевав на очередной синяк, позволяю изнеможению взять верх, укутать себя покрывалом тревожного, но всё равно сладкого сна. Боже, я так устала! На самом деле, любой сон будет желанным после нескольких дней недосыпа подряд, а уж сон без сновидений — прямо подарок судьбы и грех отказываться, раз уж сейчас мне достаётся именно такой.       Я просто закрываю глаза и отключаюсь, проваливаюсь во тьму собственного сознания, а пробуждение как всегда наступает слишком быстро несмотря на то, что на часах уже далеко за полдень. Пытаюсь подняться, но голова раскалывается, от чего имеет смысл благодарить Дина за тайленол и стакан с водой на столе, предусмотрительно оставленные мне. Рядом лежит мокрое полотенце — должно быть уже растаявший лёд, и если никто не прикладывал его мне, пока я спала, то в зеркало смотреть точно страшно, потому что за это время синяк наверняка уже стал лиловым на ближайшие недели полторы-две. Странно, что меня никто не разбудил.       С тяжким вздохом я, наконец, встаю с дивана и плетусь в свою комнату. В зеркало принципиально не смотрю, но потом оказывается, что зря боялась — подтёк на скуле, конечно, некрасивый, но могло быть и хуже. Бывало и хуже, только получала я их от всякой дряни типа швыряющих меня о предметы ведьм, демонов или во время рукопашной с какими-нибудь пытающимися убить меня вампирами. А уж здесь-то бадяга точно поможет.       Следующие несколько дней проходят в кипучей деятельности: мы в едином порыве развиваем в себе способности к глинолепке и скульптуре, потому что нам нужно сделать основу для голема, замешав в двести фунтов глины все ингредиенты, собранные для тела, в правильной пропорции, а где-то с правильным распределением конкретного вещества в конкретной части будущего тела. Сингл и Кастиэль, оказывается, отлично рисуют (я в своё время достигла уровня «неплохо» и следом за этим нашла себя в фикрайтерстве, а давать Дину в руки карандаш — преступление против искусства, даже абстракционизма), поэтому они занимаются лепкой лица и пальцев, пока мы втроём делаем всё остальное.       Люси, набивая руку и делая эскиз для голема, набрасывает карандашный портрет Сэма, но я почему-то вижу пробивающийся сквозь нарисованные черты лик Смерти, всадника. Кажется, пора прекратить выпивать по десятку кружек кофе в день и начать наконец-то высыпаться, только одержимый местью Люциферу Сэм жаждет закончить заготовку как можно быстрее и потому будит всех каждый день ни свет, ни заря, игнорируя цензурные и не очень замечания касательно шила в его заднице. Сам он, кажется, вовсе не спит, но на постоянные вопросы брата об этом исправно посылает его в пешее эротическое.       Сушим и обжигаем получившуюся скульптуру мы заклинаниями, тоже оставленными Гейбом, потому что сам по себе такой кусок глины будет готов в лучшем случае через месяц, которого у нас нет, и печь придётся искать незнамо где.       С душой дела обстоят интереснее. По сути, мы должны отколоть от души Сэма крохотный осколок и взрастить его до полноценной души с помощью силы наших с Люси душ. Кровь отца и нас троих служит физическим проводником этому процессу, а катализатором…       — Да, Благодать, — бесцветно подтверждает Сэм, стоит Дину переспросить за ужином, когда мы обсуждаем наши дальнейшие действия.       — И вы с Гейбом наверняка предусмотрели это, верно? — с прищуром уточняет он, обвинительно направив вилку в сторону брата. — Потому что я не видел в твоём чудо-мешочке с ингредиентами светящейся колбы.       — Гейб планировал использовать свою. Он архангел… был архангелом, сильная Благодать и нам понадобилось бы немного.       — Был, вот именно. Где нам теперь искать эту чёртову… — Кастиэль выразительно смотрит на Дина, и тот проглатывает ругательство: — кхм, нужно искать замену.       — Предлагаю Захарию, — подаю голос я и поясняю на вопрошающие взгляды: — его не жалко. Серафим ведь подойдёт? Ну, если использовать всю Благодать?       — Это слишком опасно.       — А я готова ощипать пару пернатых, — заявляет без тени сомнения Люси, однако тут же добавляет: — Без обид, Кас, но твоя родня мне хорошо так попортила жизнь. Хочу вернуть должок.       Кастиэль мгновение хмурится и, словно бросаясь в омут с головой, произносит со вздохом:       — Берите мою.       От такого заявления Дин аж роняет вилку, и та оглушительно грохочет о край тарелки на всю столовую:       — Кас…       — Вы собираетесь рискнуть всем, чтобы поймать Захарию, и поверьте, с ним лучше не связываться. А где ещё вам взять ангельскую Благодать? У Анны? Самандриэля? Моя от них не отличается.       — Кас, если мы возьмём твою Благодать, это будет… — всё-таки произносит Дин сдавленно и осекается на последнем слове, прежде чем находит в себе силы продолжить, — ты постареешь и умрёшь. Человеческая жизнь длится недолго — это слишком высокая цена.       — И я готов уплатить эту цену, поэтому дай мне хоть раз в жизни выбрать самостоятельно. Команда свободной воли, слышишь? — ясный взгляд его синих глаз непоколебим, когда встречается с зеленью глаз Дина, и Винчестер не выдерживает первым, опускает голову, утыкаясь в свою тарелку, бурчит что-то об «увлекательном» приключении, которое ждёт Кастиэля уже в ближайшем будущем.       Я оглядываюсь на Сэма, точно он знает выход лучше, чем приносить в жертву жизнь Каса, но на его лице решимость, от которой руки чешутся сократить численность оставшегося семейства Винчестеров вдвое. Охотник чувствует мой взгляд и меня бросает в дрожь, едва он смотрит на меня в ответ.

_________________________

[1] Рюносукэ «Рю» (Рио) Умэмия — персонаж фантастической манги «Король шаманов» и аниме по её мотивам, шаман из Клана Асакура, связанный с духом-разбойником Токагеро. В юности возглавлял банду несовершеннолетних преступников и бродяг «Загнанные в угол», целью которой был поиск «святой обители» — места, где они смогли бы отдыхать и наслаждаться жизнью. [2] Нина Хартли (наст. имя — Мари Луиз Хартман) — американская порно-актриса, режиссёр и сексуальный педагог, имеет лицензию медсестры. В период с 1984 по 2018 годы снялась в 1287 порнофильмах и срежиссировала 19 порнолент, заслужила множество наград в сфере порно-индустрии.