_________________________
— Он умер, — это первое, что я говорю, вернувшись в номер. — Кто? — Шон. Умер сегодня утром. Зои мне рассказала, — я облизываю пересохшие губы, про себя отметив, что, похоже, стала перенимать жесты у братьев. — Она неважно выглядит, если честно, хотя её можно понять… Сэм чертыхается. — Вы нашли что-нибудь? — я привычно падаю на одну из кроватей. Прошло, наверное, часа два с момента, как я с братьями разделилась. Думала, разговор с Зои займёт не более пяти минут, поскольку она меня обязательно пошлёт куда подальше, но в итоге мы зависли надолго. Сначала пришлось снова успокаивать бедную девушку, потом я попыталась объяснить ей ситуацию, чтобы… чтобы она поверила мне, что мы действительно можем помочь. В итоге, хоть рассказала я ей не прям уж всё, она долго отрицала услышанное, а я в процессе узнала о себе много нового и весьма нелестного. — Бобби звонил? — Бобби обещал связаться, если что-нибудь узнает. Я поискал похожие случаи в соседних городах. Проанализировал последние лет пять и вот, что получил, — Сэм вводит какие-то данные и разворачивает ноутбук к нам, демонстрируя результат: протянувшуюся почти вдоль границы с Мексикой красную линию, проходящую через ряд городов. — Линия движется с запада на восток. Два раза в год в одной из школ каждого отмеченного города уровень детской агрессии, если судить по сводкам и записям в блогах, резко подскакивал, словно школьники с цепи срывались. Везде есть одно происшествие со смертельным исходом. Точно определить невозможно, но обычно длилось это не более пары недель; последний случай — Колумбус, Нью-Мексико. — Похоже, тварь не боится визита охотников, — замечает Дин. — От Колумбуса до Берино буквально рукой подать, часа два на машине. — А что за существо, вы выяснили? — Как раз хотели спросить у тебя. Это дело… — старший Винчестер запинается, подбирая слова. — Его экранизировали? Или… чёрт, я не знаю, как у вас правильно называется. Дополнительные материалы? Книги? — Нет, ничего, — я качаю головой. — Похоже, это одна из историй, оставшихся за кадром. — Проклятье. Нам бы сейчас чертовски пригодились твои знания. — Возможно, здесь замешан какой-нибудь бог, — предполагает Сэм. — Раз есть определённая цикличность и смерть. Может, жертвоприношение? — Но ведь пострадавших никто не привязывал к алтарю и не убивал ритуальным клинком, — я несколько сбита с толку. — По идее, у жертвоприношения всегда есть ритуал… — Не обязательно, — перебивает меня Дин. — Ритуал может быть частично изменён, если того требуют обстоятельства. Вспомни чокнутую семейку Карриган. — Это те, которые вас на Рождество чуть в жертву не принесли? — я вспоминаю, как кривилась, когда Сэму выдирали ноготь на пальце — не самое приятное зрелище. — Хочешь сказать, мы имеем дело с богом, который обижен тем, что ему не поклоняются, и заставляет школьников убивать друг друга? — Он питается энергией их жизней — в этом вся суть жертвоприношения язычников. Только мало узнать его имя: нужно понять, кем он притворяется здесь. Это может быть кто угодно, от учителей до уборщиков, а может и школьник какой-нибудь. Или директриса, та ещё штучка, — Винчестеру-старшему приходится заглядывать брату через плечо, когда тот поворачивает ноутбук обратно к себе и, хмурясь, вбивает поисковые запросы. — Какие племена здесь проживали? — Пуэбло, команчи, навахо и апачи. — Джеронимо, детка, — бормочу я с неприкрытой иронией, но на меня не обращают внимания. Уже, похоже, привыкли к моим странностям. — Посмотрите богов, отвечающих за войны, — добавляю уже чуть громче. — Почему именно их? — спрашивает Дин. — Сам посуди: везде были сражения, хоть и не военные, но близкие к тому, — я принимаюсь загибать пальцы. — Массовая битва в столовой из-за занятой чужаками территории — раз. Приятели попали в больницу: один, грубо говоря, оскорбил другого — два. Э-э-э, кто там ещё был? — Математик и физик, — подсказывает Сэм, не отрываясь от компьютера. — Эти решили разрешить спор поединком — войны часто начинаются из-за сущих пустяков, им только дай повод — три. Ричи, возможно, хотел отвоевать себе Зои — четыре. — А девчонки? Те, что в одинаковых кофточках пришли, — со смешком напоминает Дин. — Как ты это объяснишь, гений? — Естественный отбор для продолжения рода, — усмехаюсь я нелепости сказанных мной же слов. — «Зомби-Бой», подобно Кориолану[1], пришёл отомстить за свои давние обиды и изгнание из «Рима». Вы с Сэмом поругались, потому что вы — вессели Михаила и Люцифера, — на этих словах оба заметно скисают, потому что я, увлёкшись, наступаю на больную мозоль. — Простите. Во всяком случае, вам положено противостоять в Великой Битве, даже если она происходит в рамках захудалой ночлежки. А я просто под горячую руку попалась… надеюсь. В итоге оказывается, что сказать «найди богов войны» гораздо проще, чем действительно найти их. Древние поверья и легенды племён беспорядочные, буквально хаотичные, отрывками и вольными изложениями разбросаны на куче сайтов, даже там, где, кажется, им не место вовсе, и противоречат друг другу. Один и тот же бог мог быть одновременно и карающим неверных, и всепрощающим заблудшие души, и отвечать за плодородие, и повелевать во зло ветрами пустынь и пыльными бурями. Мало того, наряду с этими «многопрофильными» богами в том же самом племени существовали и почитались более мелкие по рангу божества, отвечающие за одну из сфер, приписываемую богу универсальному. Чтобы даром не терять драгоценное время, мы с Дином уходим в библиотеку в надежде разыскать что-нибудь толковое, но она настолько мала, что вряд ли там сыщешь все книги из школьной программы. Не говоря уже об исторических сводках, самая ранняя из которых относится годам к двадцатым прошлого века. Потраченные полтора часа на методичное перерывание библиотеки результатов не приносят: нас буквально спасает очередной телефонный звонок. Бобби. — Сэм говорил, эта дрянь на вас тоже подействовала, — кашлянув пару раз, говорит Сингер в трубку. Мы в это время находимся в машине и слушаем его через громкую связь. — Ну-ка, вспомни, что вы ели за последние три дня? Дин, в отличие от меня, не помнящей и половины мелких перекусов, быстро соображает и диктует всё меню. Включающее, как всегда, несколько порций чизбургеров вместо завтрака, пару салатов и прочей «здоровой фигни» для Сэма, несколько ужинов в мотеле, а также три дежурных блюда в школьной столовой и маисовые лепёшки с мёдом, которые подавали вместо обычного белого хлеба. Уилл, заставивший попробовать меня хотя бы одну, рассказал, что в школе решили устроить мексиканскую декаду, поэтому последнюю неделю в кафетерии готовят только национальную мексиканскую пищу. Маисовые лепёшки в том числе. — Маисовые лепёшки с мёдом и бог войны? Хм, интересно… — на заднем плане торопливо шуршат перелистываемые страницы. — Что же, могу вас поздравить: вы наткнулись не просто на голодного божка, а на иностранного, так сказать, гостя. — А можно без загадок говорить? — торопит Винчестер. — Это Уицилопочтли, сынок, один из верховных богов ацтеков. — Уицило… кто? — У-и-ци-ло-почт-ли, — по слогам произношу я и гордо усмехаюсь: — Не сложнее флоксиносинигилипилификации[2]. — Я сброшу всю имеющуюся у меня информацию по «электронке», — на миг голос Бобби суровеет: — И, имейте в виду, если всё, что о нём написано в источниках, правда, вы… влипли. Он действительно сильный бог, кое в чём не уступает архангелам. Поосторожнее там. Люси, слышишь? Тебя особенно касается. — Бобби, я не маленькая, и ты это знаешь. — Зато безрассудства в тебе не меньше, чем в этих двух балбесах вместе взятых. Когда сошли твои последние синяки? Уицилопочтли (или, как указано в некоторых источниках, Вицлипуцли) оказывается занятным мифическим персонажем. В преданиях ацтеков он представляется верховным богом, повелевающим Солнцем, небом, охотой и, конечно же, войной. С самого детства он привык отстаивать свои права с помощью меча — с тех самых пор, когда убил Койольшауки, свою сестру, и обратил её отсечённую голову в Луну, чтобы спасти опозоренную беременностью мать, древнюю Богиню Земли Коатликуэ. Согласно тем же преданиям, он зачат от комка перьев колибри, вследствие чего ему дали прозвище «Колибри юга» и часто изображали в виде колибри, с перьями колибри либо шлемом в форме клюва колибри. — Теперь понятно, почему ЭМП показывал остаточный след рядом с птичьей клеткой, — заключает Сэм, минуту назад читавший нам присланную Бобби информацию. — Это его питомцы. Два раза в год, во время торжественных праздников, Уицилопочтли приносили человеческие жертвы, чтобы он, подпитавшись, мог и дальше повелевать Солнцем и светом, не подпуская тьму и смерть к ацтекским племенам. Неотъемлемой частью ритуала было изготавливаемое из хлеба с мёдом огромное изображение бога, которое в конце разламывалось на куски и съедалось всеми участниками праздника. Теперь он заменил их маисовыми лепёшками. Убить «Колибри юга» можно дубовым колом, обагрённым кровью несостоявшейся жертвы. Нам невероятно везёт, что Шарлин только вчера привезла несколько дубовых саженцев, из которых можно сделать не кол, но колышек. Учитывая события вчерашнего вечера, за кровью тоже далеко ходить не придётся — всё складывается настолько удачно, что сложно поверить, будто в кои-то веки судьба решила оказать нам свою благосклонность. — Но оружие — только полдела, — напоминаю я. — Мы по-прежнему не знаем, кто он. — Ага, вот только что этот мексикашка забыл здесь, в Америке? — бурчит Дин. — Как будто там некому ему жертвоприношения делать. — Должно быть, как и все, он приехал сюда в поисках лучшей жизни, — предполагает Сэм. Пальцем в небо, но на этих словах меня словно громом поражает: в поисках лучшей жизни. — Людмила, всё в порядке? — М-м-м, да… навер… да, всё хорошо, — мямлю я. Да нет, бред, это не может быть он! — Ты побледнела, — я не отвечаю. — Люси, что случилось? Ты его знаешь? — нетерпеливо спрашивает Дин. Сэм сверлит меня испытующим взглядом каре-зелёных глаз, и я невольно скрещиваю руки на груди в защитном жесте, размышляя: сказать или не сказать. Я не уверена в своих догадках и боюсь, что из-за меня может пострадать невинный человек. Человек, которому я симпатизирую. Наверное, это сложно — сначала познакомиться с кем-то и быть с ним на одной волне, а потом оказаться по ту сторону баррикад… — Ты думаешь, это тот парень? — спрашивает Винчестер-младший, точно прочитав мои мысли. А может всё-таки ошибался Кроули насчёт театральной академии… — Уилл, — на автомате поправляю я дрогнувшим голосом. — Он приехал из Мексики на заработки, прежде работал в других школах, одна из них — в Колумбусе. Он… он не уточнял, когда именно там работал, но… — Половина штата кафетерия — приезжие, некоторые переезжают с места на место несколько раз за год, — спокойно замечает Сэм. — Ему не обязательно быть Уицилопочтли. — Вчера мы болтали о музыке: он без ума от народных мексиканских мотивов и ретро, — я нервно дёргаю плечами, с каждым словом мне всё больше начинает казаться, что наш божок именно Уилл. Конечно, ведь всё так идеально складывается в картинку! — Когда он спрашивал меня о моей музыке, он сказал «колбасишься». Слово «колбасишься» вышло из употребления пару десятков лет назад, не так ли? И… он заставил меня попробовать эти проклятые лепёшки. Вчера колибри кормил он, правда он сказал, что это не его птицы, но он мог и соврать… — я шумно выдыхаю, заправляя волосы за уши. — Короче, я не знаю. Уилл видел счётчик ЭМП и мог сбежать от нас, пока мы ещё даже не подозревали о нём, скрыться за сотни миль отсюда, но он всё ещё здесь. Это странно. — Он — ослабленный голодом языческий божок, ему проще довести ритуал до конца здесь и сейчас, чем терпеть ещё полгода до следующего жертвоприношения. Сэмми, тебе не кажется, что для обычного мальчишки совпадений непозволительно много?***
Уилл упоминал, что снимает комнату где-то недалеко от школы, и здесь очень кстати оказывается эффект маленького городка: все друг о друге знают, поэтому адрес можно выяснить почти у любого. Я решаю убить двух зайцев одним выстрелом и прибегнуть к помощи Шарлин, той самой поклонницы Винцеста. Пока я, запинаясь и краснея, что наверняка воспринято ею как моя заинтересованность Уиллом в «этом плане», спрашиваю у неё, где именно его можно найти, Винчестеры незаметно проникают в зимний садик на втором этаже, чтобы пустить несколько молодых дубков на пользу делу. Надеюсь, когда Шарлин хватится их, мы будем уже как минимум за пределами города. — Как ушёл с утра, так ещё не возвращался, — отвечает домовладелица, чем-то напоминающая миссис Хадсон в исполнении Рины Зелёной. — Обычно он остаётся в школе едва ли не до самого вечера, но… это ужасное событие… возможно, Уильям сейчас в полиции или прогуливается где-нибудь, хотя это совершенно не в его привычках. — Думаю, я сумею его найти, — я выдаю самую обворожительную из своих американских улыбок, на которую только способна сейчас, когда меня буквально убивает мысль, что такой милый паренёк может оказаться грозным богом войны. Полиция уже успела убраться из школы, оставив после себя лишь жёлтую ограничительную ленту и объявление об отмене занятий на ближайшие несколько дней. На улицах тихо, живущие рядом со школой люди наверняка боятся выходить на улицу после стрельбы, поэтому Винчестерам ничего не стоит пробраться к служебному входу и вскрыть замок. В здании царит полумрак и, чтобы не привлекать лишнее внимание горящим в окнах светом, нам приходится подсвечивать себе дорогу фонариком. Уилл действительно оказывается в главной зале кафетерия сидящим возле клетки с колибри, насвистывающим птицам какой-то грустный народный мотив. Присутствие посторонних он обнаруживает лишь когда я, пробирающаяся вслед за бесшумно ступающими мимо опрокинутых столов и разбросанных стульев братьями, спотыкаюсь обо что-то металлическое, что в тишине звенит о плитку буквально оглушительно. — Кто здесь? — парень беспокойно вскакивает со стула и тут же таращится на меня. Я выдавливаю смущённую улыбку и неловко делаю ручкой. — Рози? Что ты тут делаешь? — он ступает ко мне, но застывает, заметив две крадущиеся тёмные фигуры. — Э-э, Тедди? Боб? — Стой, где стоишь! — гаркает Дин. Они с Сэмом действуют слаженно, словно шестерни одного механизма: Дин бросается к дальней стене, чтобы включить свет, а Сэм почти в тот же момент хватает Уилла и приставляет к его горлу острие колышка, второй рукой блокируя его руки — благо, превосходство в росте и комплекции позволяет это сделать. — Что… что происходит? — испуганно сипит парень. — Борьба за мир во всём мире, — саркастично отзывается старший Винчестер, также подходя к нему и приставляя к горлу кол. Уилл дёргается, но острие кола лишь сильнее впивается в его кожу в предупреждающем жесте. — Споко-ойно, чем больше будешь дёргаться, тем больнее мы тебя убьём, Колибри. — Что?! Да вы свихнулись, придурки! — Стойте, — стремительно огибая перевёрнутый стул, я приближаюсь к ним почти вплотную. — Мы должны знать наверняка, — неловко, стараясь держаться от Уицилопочтли как можно дальше, я выуживаю из кармана куртки Дина счётчик ЭМП и включаю прибор. Лампочки мигают, показывая наличие сигнала, но он такой же, как и во всём здании — всего лишь остаточный след. — Это не он, — я облегчённо выдыхаю. — Я ошиблась. — Прости, приятель, — Сэм дёргает уголком губ в извиняющейся улыбке, пряча колышек обратно во внутренний карман. Дин делает то же самое. — Вы трое — чокнутые фрики, — почти взвизгивает Уилл (я в первый раз слышу, чтобы мальчишки визжали), отталкивает Сэма в сторону и припускает во весь опор к выходу из кафетерия. — Уилл, постой! Я всё объясню! — я пытаюсь его нагнать, что, несмотря на мои ожидания, удаётся: довольно ловко лавируя между препятствиями в виде бардака, я хватаю его за руку и тяну на себя, не успевает он пробежать и половины пути до двери. Но, видимо, парень решает особенно не церемониться, и просто бьёт меня в лицо локтём. Он бы так и убежал, сверкая пятками, но, едва открывает дверь, его с силой вталкивают обратно. Парень падает прямо в руки подоспевшим Винчестерам, которые повторно скручивают его и заодно отвешивают тяжёлую оплеуху. — Отпустите меня… — задыхаясь от бега и паники, скулит Уилл. — Я ведь ничего вам не сделал… пожалуйста… — Попробовал бы ты ещё что-нибудь сделать, — грозит Дин. — Зои? — моему удивлению нет предела, когда я вижу нашего помощника. Девушка бледна, но на её лице написана решительность, словно она уже выбрала свой путь и не намерена сходить с него. — Что ты здесь делаешь? Она пожимает плечами и отвечает мне ровным, ужасающе невыразительным голосом, от которого по коже табуном бегут мурашки: — Ты говорила, что где-то здесь засела тварь, из-за которой Ричи убил Шона. Нетрудно догадаться, где ваши главные охотничьи угодья — вот я и пришла на помощь. — Прости, Милли[3], сегодня неудачный день для мести, — отзывается Дин скабрезно. — Охотничьи угодья?! — вскрикивает Уилл, для которого мы, очевидно, становимся всё более сумасшедшими с каждым новым словом. — Уилл, пожалуйста, послушай… — я осторожно приближаюсь к нему на такое расстояние, на котором он не смог бы даже пнуть меня ногой, потому что это следующее, что он пытается сделать. На коже словно остался след от его удара, скула горит, и мне приходится с сожалением признать, что теперь придётся ходить несколько дней с разбитым лицом. Спасибо, Бобби, «накаркал». — Мы… чёрт, я не знаю, как объяснить… — я неловким движением заправляю лезущую в глаза чёлку за уши. — Мы просто перепутали тебя… кое с кем… — И этого кого-то вы явно не на пикник пригласить собирались, — саркастично добавляет Зои. Я бросаю на неё раздражённый взгляд: — Тебе не понять, этот… человек… он опасен для общества. Из-за него погибло несколько людей, а ещё больше пострадало. — Пожалуйста… просто отпустите меня… я никому не скажу, Рози, честное слово! — Её зовут не Рози, — послышался мрачный голос у двери на кухню. — Не так ли? — Кто ты? Покажись!_________________________
[1] Кай Марций Кориолан — персонаж трагедии У. Шекспира, являющийся литературным образом античного полулегендарного римского вождя Гнея Марция Кориолана. Был изгнан плебеями из Рима за свою гордыню и прямословие, после чего он присоединился к вольскам с целью отомстить римлянам. [2] Флоксиносинигилипилификация — оценка чего-либо как не имеющего никакой ценности; привычка оценивать всё как не имеющее ценности; пренебрежение, презрительное отношение к чему-либо, очернение. Оксфордский словарь признаёт это слово самым длинным в английском языке. [3] Главная героиня фильма «Жестокая месть, Милли», стремившаяся отомстить местным криминальным боссам за убийство своего мужа.