Другая сторона мечты

      — Это так… странно, — отвожу взгляд, чтобы не видеть, если он засмеётся надо мной. Есть в этом парне что-то отрезвляющее. — Откровенно говоря, более чем странно, — собираюсь с духом и выпаливаю: — Ты был в моём сегодняшнем сне.       — Может, ты так хотела меня увидеть? — шутит Артём, глядя на меня с всё таким же чересчур пристальным интересом. Будто ждёт чего-то, каких-то слов, какой-то реакции.       — Брось, я даже не сразу тебя вспомнила.       — И что случилось в твоём сне?       Он спрашивает это с таким живым участием, будто ему на самом деле интересно услышать. Но ведь он видит меня впервые… ладно, не впервые, но разговариваем мы в первый раз. Ведь так? И о чём разговариваем: я рассказываю ему о своём нелепом сне со всеми нелепыми подробностями.       Сумасшествие какое-то, однако я поддаюсь этому безумию, вздыхаю и продолжаю:       — Ты смотрел «Сверхъестественное»?       — Пару серий всего — ту, про женщину в белом, которая автомобилистов убивала, и, кажется, про мальчишку-демона по «Пятнице», — кивает Артём. — Сериал прикольный, но… не совсем для меня. Я по сай-фаю. Ладно… так что же было в твоём сне?       — Мы с тобой попали в мир этого сериала, причём в тебя вселился демон, который пытался убить меня, — я хмурюсь, припоминая. — Потом приехали Винчестеры, и Дин тебя зарезал. Фигово тебе, короче, пришлось.       — Ага, незавидная судьба, — парень корчит рожицу. — Тебе тоже тогда пришлось несладко, со всем этим переселением душ.       Я опешиваю:       — Что… что ты сказал?       — Потом тебя успокоительным накололи…       — Я не…       Артём не даёт мне ни слова вставить:       — …а ещё ты считала себя виноватой во всех грехах мира и, в первую очередь, в том, что отказала мне когда-то.       Кровь отливает от моего лица, даже руки внезапно холодеют. В голове неестественно яркими отрывками проносятся воспоминания о нём, о Джо Харвелл, о её боли — я даже почти чувствую жар и огонь, плавящий мою кожу, — и демонах, вселяющихся в ребят с моего потока. И другие: об ангельских пытках, о воинах-колибри, как Дэн, двойник Дениса, вытаскивает меня пьяную из ванной, потому что я хочу утопиться… они будто жалят мой мозг, давят на стенки черепа, душат меня, я тону в них, словно всё ещё лежу в той чёртовой ванной…       Приходится сделать глубокий вдох и выдох, чтобы совладать с собой и внезапно разбушевавшимися мыслями. Болит голова.       — Ты прав, — медленно выговариваю я. — Это всё произошло. В моём сегодняшнем сне.       — Я знаю, что я прав, — спокойно отзывается Артём.       — Откуда? — мой голос дрожит и срывается на шёпот. — Как ты можешь знать мой сон?       — Потому что это был не сон. Меня действительно зарезали около полугода назад, — он касается рукой бока, а когда убирает ладонь, я вижу кровоточащую рану от ножа. Невозможно поверить, что он всё ещё сидит на скамейке рядом со мной и спокойно разговаривает, а не умирает в муках — настолько рана глубока и ужасна.       — А я? — выдавливаю едва слышно.       — Ты наверняка уже догадалась сама: тебя тоже убили, — он берёт меня за руку и ведёт к магазину через дорогу, на удивление пустынную, даже переход искать не нужно. Как будто время остановилось, реальность — или иллюзия? — вокруг нас перестала существовать, оставив нам эскиз мира, чтобы мы знали, куда идти и что делать.       У магазина зеркальная витрина, ровная и идеально чистая, словно её только что тщательно вымыли. У настоящего магазина в настоящем мире витрина никогда не была настолько чистой.       — Смотри, — говорит Артём и проводит рукой перед моим лицом.       Как по волшебству, мои волосы становятся длиннее и темнее, каштанового оттенка, так не идущего моей бледной коже, аккуратная стрижка превращается во взлохмаченное нечто, что не помешает прибрать хотя бы расчёской. Под глазами залегают глубокие тени от частых недосыпов, а на половину лица проступает наливающийся синевой синяк. Меня кто-то ударил.       — Это не всё, — предупреждает парень и ведёт рукой ниже.       Серая рубашка с закатанными по локоть рукавами и яркая майка с принтом сменяются растянутой домашней футболкой, на месте джинсов появляются помятые хлопковые шорты, кеды исчезают, оставляя ноги босыми. Но перемена одежды не заботит меня от слова «совсем», потому что удивиться есть чему: мои руки окровавлены, а грудь раскурочена десятком-другим рваных ран, кровь из которых вытекает тонкими ручейками при каждом вздохе.       — Я умерла, — шепчу я отрешённо.       Два охотника. Два чокнутых охотника, которые застрелили сначала Сэма за начало Апокалипсиса, потом Дина, потому что они его боялись, и меня — чтобы не мешалась. Я оказалась лишним свидетелем, и меня застрелили, пустили заряд дроби в грудь.       Я была там…       — Тебя убили сегодня утром, в мотеле, — подтверждая мои слова, уточняет Артём. — И ты, как праведница, вполне ожидаемо попала в Рай. Соболезную.       — Это мой Рай? — растерянно оглядываюсь, точно ища подтверждение. Улицы вокруг пустынны — ни людей, ни машин, ни даже звуков городской жизни. Где-то вдалеке даже слышна трель соловья… и голоса из парка, где уже начинается викторина. Я возвращаюсь к скамейкам и, пробравшись между толпящимися ребятами, подхожу к Кларе, которая увлечённо зачитывает один из вопросов Эллен, а Лиза в это время тянет руку, поскольку знает правильный ответ.       — Катя, — зову я админшу, но она, похоже, меня не слышит. Хочу тронуть девушку за плечо в надежде привлечь её внимание, но она испаряется, тает в воздухе, едва я касаюсь её кончиками пальцев. А вслед за ней пропадают и Эллен, и Лиза, и Дэн, и тот няш-кудряш, ради которого я решила никогда больше не курить. Обернувшись, вижу, что все остальные скамейки перед сценой тоже опустели, оставив нас с Артёмом одних посреди этого зловеще-пустынного места, в моей уже не существующей реальности никогда таким не бывшим. Гуляющие в парке обожали сцену во все времена, ведь вокруг неё всегда много свободных лавочек, а по праздникам местные коллективчики устраивали различные представления. Скамейки перед сценой на самом деле никогда не пустовали.       — Они все — иллюзия, — поясняет Артём, будто без его слов непонятно. — Здесь так заведено: покуда души всех твоих близких не попадут в Рай, их заменяют иллюзии. Весьма реалистичные, хочу заметить. Правда мне они не нравятся.       Приходится снова вдохнуть и выдохнуть в попытке успокоиться — паника здесь явно не поможет. Нужно взять себя в руки и заставить эти же руки перестать дрожать!       — Души наших с тобой близких никогда не попадут в этот Рай, — возражаю я.       — Я знаю, — тем же бесстрастным тоном отвечает парень. — Только близкие разные бывают. Я, например, считаю близкой тебя, потому что знаю здесь только тебя и девчонка ты неплохая. Для тебя близкие — Винчестеры, да тот старик на коляске, Бобби Сингер. Всегда можно найти достойную альтернативу.       И тут меня осеняет.       — Винчестеры… — бормочу невпопад и тут же радостно восклицаю, хлопнув себя по лбу ладошкой: — Точно! Винчестеры!       Выход есть всегда. Даже когда ты умерла от шальной пули или чьих-то предрассудков. Ты ведь русская, в конце концов! А русские страшны своей импровизацией, увёртливостью и нестандартностью. Прорвёмся.       — В чём дело? — Артём явно сбит с толку.       — Винчестеров ведь убивали сотни раз, — поясняю я, — они всё время попадали в Рай, и их каждый раз оживляли! Они нужны ангелам, чтобы дать согласие, и те вынуждены оживлять их.       — Да, но ты не Винчестер, — он спешит осадить мой восторг.       — Им всё ещё нужно моё живое тело, чтобы я могла дать согласие на вселение в него ангела. Если только…       — Если только что?       — Им нужно не моё тело, а только мои воспоминания. Я сейчас на ангельской территории, и если они меня найдут — а здесь им сделать это легче, чем на Земле, — тут же передадут меня Наоми, — вздрагиваю от одного только имени. — В Небесную Канцелярию. Немного пыток их оборудованием, и никакого согласия не нужно.       Словно в подтверждение моим словам, всё вокруг начинает трястись, как при землетрясении. На клумбе рядом сначала трескается, а потом разлетается осколками глиняный горшок с цветами, лавочки ходят ходуном, перила на лесенке, ведущей на сцену, отваливаются с глухим звуком. Небо наполняется ультразвуком, какой всегда бывает при попытках ангелов поговорить с людьми без использования весселя; приходится заткнуть уши руками, хотя на этот раз ангельский голос нам бы не повредил в силу нашей уже случившейся смерти.       — Похоже, они начали искать тебя, — Артёму приходится повысить голос, чтобы перекричать шум вокруг нас. — Смотри! — он указывает на появившийся в ясном небе ослепительный луч гигантского прожектора, рыскающего среди парковых деревьев. Точно мы — сбежавшие из тюрьмы преступники, и нас ищет полицейский вертолёт.       Не теряя времени на лишние слова, я хватаю парня за руку и тяну за собой. Мы бежим к сцене и ныряем под лесенку, сжимаемся в три погибели, чтобы уместиться там. Луч проходит в нескольких сантиметрах от моей ноги.       — Нам нужно бежать, — Артём выталкивает меня из-под лесенки, и мы, перебежав через дорогу, заскакиваем в магазин. Я, было, думаю, что он предлагает спрятаться где-нибудь под прилавком или в кладовке, но замысел его совершенно иной.       Мы оказываемся в просторном университетском холле. Свет приглушён, за окнами темно как ночью, но, скорее всего, то зимний вечер. Яркие гирлянды и воздушные шары украшают стены, а почти в самом углу стоит пушистая ель — именно ель, не сосна. Первая ель за всё моё обучение, поставленная в холле перед Новым, две тысячи четырнадцатым, годом.       — Это… — вздыхаю я, мгновенно поняв, где мы оказались.       — …мой Рай, — зардевшись, поясняет Артём.       — Тот самый бал?       — Почти, — он подаёт мне руку: — Не окажете ли честь, прекрасная дева, подарить мне один танец? — парень шутливо кланяется.       Вокруг нас звучит вальс, чья размеренная песнь льётся из невидимых мне динамиков, а я внезапно осознаю, что на мне не пижама и даже не джинсы с рубашкой. Я в вечернем платье серебристого цвета! И даже на каблуках — приподняв подол, вижу на своих ногах изящные лодочки с невысоким каблучком. Голова будто тяжелеет, и в зеркале рядом я могу разглядеть причёску: заплетённые в причудливые косички и собранные шпильками длинные русые волосы, которых непривычно много — я слишком привыкла к коротким стрижкам.       Одежда Артёма сменяется с потёртых джинсов и простой футболки на тёмно-серый костюм-двойку, кроссовки превращаются в блестящие лаковые туфли. Он кажется неотразимым, и на секунду я жалею, что тогда у нас с ним ничего не получилось. Боже, я такая дура…       В его голосе столько надежды, что я просто не могу отказать этой просьбе, поэтому поражённая, не вполне отдавая своим действиям отчёт, вкладываю свою ладонь в его. Он целует мою руку и обнимает за талию.       — Как ты это делаешь? — спрашиваю, когда мы кружимся в вальсе под звуки чарующей музыки.       — Меняю одежду одним движением руки? — он усмехается.       — Воплощаешь свои фантазии одним движением руки, — поправляю я.       — О, это очень просто. Сам Рай создан для этого.       — Хочешь сказать, каждый может воплотить в своём Раю любую фантазию? Какая бы ни пришла ему в голову?       — Именно.       Я поражаюсь этой идее.       — А если это будет… что-нибудь… ну, не знаю… что-нибудь греховное? Злое… или… ужасное… — выразить чёткую мысль не выходит, но Артём, кажется, понимает:       — Задумайся, почему Рай доступен только праведникам?       Хватает мгновения, чтобы догадаться.       — Праведники не станут пытаться причинить вред Небесам.       — Именно, — повторяет Артём с одобрением в голосе и вовлекает меня в пивот. — За проведённые здесь земные месяцы — годы по местному исчислению — я неплохо изучил окрестности. Обнаружил, что в отличие от остальных, могу спокойно перемещаться между персональными островками Рая. Ну, — он на миг заминается, — и присматривал за тобой сверху. Поэтому, как только увидел, что тебя убили, отправился искать твой Рай.       — А если бы я не на Небеса попала? — спрашиваю я со смущённой улыбкой. — Кто знает, насколько плохим я была человеком при жизни. Что бы ты делал?       — Я же говорю: я присматривал за тобой. И увиденное сомнения не оставляло. А если бы ты всё же попала в Ад, то помощи с Небес точно бы не дождалась, — я вздрагиваю, представив подобный расклад.       Повисает продолжительное молчание, прежде чем Артём останавливается:       — Песня закончилась.       Его слова словно выключают чудесную сказку, в которую мы легкомысленно погрузились на несколько минут, и возвращают нас в суровую реальность.       — Ты уверен, что это надёжное место?       — Нет.       — Тогда нужно найти укрытие, — с некоторым сожалением я отпускаю его руку, но на мгновение он ловит мою кисть и с полуулыбкой целует кончики пальцев, заставляя меня смутиться. — А ещё связаться с… кем-нибудь. Кто сможет помочь.       — С кем?       — С Гейбом или Самандриэлем. Мне нужно радио. Или телефон, на крайний случай плеер с наушниками, — с лёгким щелчком (тут даже учиться особо нечему!) меняю бальное платье на более привычный вариант одежды — джинсы, футболка и ветровка, — и хлопаю по карманам. В куртке находится мой смартфон. — Отлично. М-м-м… отвёртка есть?       — Что? — удивляется Артём. — Чем отвёртка тебе поможет?       — Говорит мне парень, увлекающийся сай-фаем, — ворчу я. Очень кстати в другом кармане появляется искомая вещь. — Вот, — демонстрирую ему звуковую отвёртку[1].       — Это… нелепо, — фыркает он.       — Не ты ли мне сказал, что Рай способен выполнить любое желание праведника? Я имею полное право читерить.       Не совсем, однако, понимая, как повторить тот трюк с вселенским роумингом[2], закрываю глаза, вздыхаю и мысленно приказываю себе сконцентрироваться на цели. Подключение к ангельскому радио. И как в телевизионной игре: звонок другу или помощь аудитории, нужно правильно расставить приоритеты и выбрать того, кто действительно сможет помочь.       Гейб. Хоть я и не могу больше произнести, даже мысленно, это имя без зубовного скрежета, он архангел и уж наверняка знает, что мне делать.       Но самостоятельно настроившееся на нужную для передачи волну радио в телефоне опережает меня и, сопровождаемое помехами, отзывается голосом Габриэля первым:       — В какую неприятность ты уже успела вляпаться?       Остаётся только закатить глаза и попытаться не обращать внимания на шпильки.       — Похоже, я заразилась винчестеровской кармой. Хочешь, продиктую адрес, по которому можно найти мой хладный труп?       — Ты сейчас на Небесах, — не вопрос, а утверждение.       — Гениально, Холмс! — похоже, напряжение сегодняшнего дня, если мои приключения можно вместить в эти временные рамки, сказывается на моей раздражительности. И весьма негативно, надо признать.       — Ты должна выбираться оттуда как можно скорее, — в голосе архангела звучит неприкрытая тревога. — Если Захария тебя найдёт…       — Он переправит меня в Небесную Канцелярию и препарирует мой мозг как лягушку, я это уже поняла, — нетерпеливо перебиваю я. — Где Винчестеры? Ты знаешь, как отыскать их Рай?       — Моё общение с Небесами сильно ограничено, как ты можешь догадаться, поэтому, увы, нет. Хотя… погоди… — помехи усиливаются настолько, что на мгновение я боюсь, как бы сигнал не потерялся, но через несколько секунд они ослабевают достаточно для того, чтобы я могла расслышать Гейба. — Со мной связался Иешуа, он единственный на Небесах, кто сохраняет полный нейтралитет.       — Что говорит Иешуа?       — Вин… еры… рнулись на… — помехи снова усиливаются, поглощая отрывки слов. Я трясу телефон и даже, согласно исконно русской традиции, хлопаю ладонью по экрану, но это действие должного эффекта не достигает. -…дётся выбираться отсю… амой… Мне оч… жаль.       Сигнал затихает, исчезает даже белый шум. Раздосадованная, я швыряю телефон в сторону — всё равно он ненастоящий. Вдыхаю и выдыхаю, подавляя желание что-нибудь пнуть.       — Люда, — с тревогой зовёт Артём. Обернувшись, вижу за окном неестественно яркий свет, луч, приближающийся к нам издалека. — Нам надо бежать.       — Нужно попасть в Сад к Иешуа, он сможет нас вытащить. Ты знаешь туда путь?       — Нет, — парень качает головой, в голосе звучит сожаление. — И, боюсь, мне он точно не поможет. Вы сожгли моё тело.       — Прости.       Он отмахивается:       — Не бери в голову. И… есть ещё кое-что…       — Что? — мне не терпится поскорее сбежать отсюда. Здание содрогается, как будто на него снова нападали жнецы, слышен нарастающий ультразвук.       — Я… кажется, я был там, — не совсем уверенно признаётся Артём. — В Небесной Канцелярии. Это ведь тот белый офис со стоматологическим креслом? — я коротко киваю, и он продолжает: — Они подчистили мои воспоминания, но не убрали это, — парень проводит рукой по своему лбу, на коже проступает розовое кольцо шрама.       Мне едва не становится плохо от осознания того, что ему пришлось пережить трепанацию мозга в Бог знает каком виде, но я нахожу силы сказать:       — Они, должно быть, искали информацию о «Сверхъестественном» в твоей голове.       — И не нашли её, потому что я не смотрел этот сериал, — кивает Артём. — Но они могли сделать кое-что ещё, что много хуже изучения списка моих интересов. Оставить ловушку на случай, если я встречу тебя здесь… Может, они и находят нас поэтому, вдруг в моей голове какой-нибудь «маячок» спрятан, — он вздыхает, как если бы ему не хватало самообладания, а свет и звук тем временем всё приближаются. — Я… я боюсь навредить тебе. Будет лучше, если дальше ты пойдёшь сама.       — О, не будь таким придурком! — выкрикиваю я резче, чем стоило бы, почти за шкирку подтаскиваю его к первой попавшейся двери и толкаю вперёд, чтобы он даже не вздумал пытаться остаться здесь и геройствовать. Тоже мне проблему нашёл!       Луч прожектора уже в полуметре от меня, когда я ныряю в дверь следом за Артёмом.

_________________________

[1] Звуковая отвёртка (англ. Sonic Screwdriver) — универсальный инструмент, используемый главным героем в телесериале «Доктор Кто». Её основная функция — воздействовать на различные механизмы (от простейших до кибернетических) посредством звуковых волн. [2] Модификация мобильного телефона в «Докторе Кто»: способность звонить и принимать звонки из любого времени и места в галактике.