Другая сторона мечты

      Щёлкает отпираемый замок, и Сэм, не дожидаясь, пока дверь откроется, сам толкает её плечом, резким движением хватает Дина за грудки и прижимает к стене, будто его брат может в любой момент сбежать.       — Какого хрена?.. — сдавленно выдыхает Винчестер-старший, которому не везёт прочувствовать на своей шкуре всю тяжесть веса и мощь ярости младшего брата.       — Это я тебя хочу спросить, — рычит Сэм. — Какого хрена?!       А всё потому, что, не успели мы вернуться в бункер после «увлекательнейшего» путешествия по Небесам, как бравый Дин Винчестер испарился. В буквальном смысле. Ничего не сказав, не оставив даже записки, он просто ушёл.       Догадаться, зачем именно, не составило труда.       Потом — ни слуху, ни духу целую неделю: телефон выключен, засечь его передвижения по GPS или камерам видеонаблюдения тоже не представлялось возможным: он уехал на одной из машин бункера, и мы не могли вспомнить, на какой именно. Оставалось лишь ждать, волноваться и надеяться, что Дину хватит мозгов не влезть в такую передрягу, из которой он не сможет выбраться самостоятельно.       Очевидно, покончив с делом — а точнее сказать, покончив с Уолтом и Роем, — Дин всё же удосужился включить телефон, и Сэму не составило труда определить координаты аппарата в Салине, городке в центральной части Канзаса. Я едва успела увязаться вместе с охотником, чтобы иметь возможность предотвратить братоубийство в особо жестокой форме, если не отвесить пару оплеух самой. Без сомнения, месть — дело благородное, но не зря её принято подавать холодной.       — Сэ-эмми, — тянет Дин с довольной рожей, — это мне положено заботиться о твоей целости-сохранности и кипятиться по таким пустякам, как недельный загул неизвестно где. Не тебе.       Клянусь, я почти слышу звук, с которым лопается самообладание младшего Винчестера, и крепкий кулак Сэма, сопровождаемый звуком смачного удара, встречается с лицом Дина, валя того на пол. А Дин лишь ухмыляется, поднявшись, хлопает брата по плечу и деловито спрашивает:       — У кого-нибудь есть ещё послания для меня?       Я стою рядом и невозмутимо наблюдаю за проявлениями «братской любви», являя собой воплощение нейтралитета. Не могу определиться, на чьей я стороне, ибо прекрасно понимаю мотивы их обоих и поддерживаю каждого по-своему.       Семейные разборки быстро сходят на нет — после удара Сэм более-менее успокаивается, помогает отколоть кусок льда из морозилки и ограничивается нотацией. Причём не на тему того, как плохо убивать людей, пусть это заслуженная ими вендетта, а что нужно если не обдумать всё, то хотя бы оставаться на связи, чтобы было меньше поводов для подобных волнений с такими результатами. Похоже, Сэм тоже разделяет ненависть брата к убившим нас охотникам, и это в какой-то степени обескураживает. Вредно им оживать — они всегда злющими возвращаются.       Придя к взаимному согласию и примирению, Винчестеры решают задержаться в этом городишке на завтрак, а после вернуться в бункер и снова закопаться в книги. Почему-то слово «книги» произносится ими с таким выражением лица, будто оно вызывает физическую боль — оно и понятно, когда безвылазно торчишь то за одними книжками, то за другими, почти не зная отдыха, и текст перед глазами уже сливается в одно неразборчивое пятно. Тем не менее, я всё ещё проявляю стойкость и почитываю в свободное время беллетристику — больше заняться нечем. В своё время успела пересмотреть все интересовавшие меня сериалы и фильмы из этого периода (самый экстремальный марафон в моей жизни, но он того стоил), а сдвиг в таймлайне Винчестеров никак не повлиял на телеиндустрию, поэтому незапланированных новинок не ожидалось. Но беллетристику можно читать, особо не включая мозг, так что это не считается. А ещё у меня всегда оставались фанфики, на упоротый «теорией» мозг выходящие куда более сочными… и злобноавторскими.       Едва я заказываю ещё одну добавку, Дин не выдерживает:       — Я, конечно, понимаю, что ты не сидишь на всяких девчачьих диетах, потому что тебе «и так нормально», но не кажется ли тебе это… немного чересчур?       — Nifefo ne cheshchesfur, — отзываюсь я, пытаясь прожевать, поспешно глотаю и за малым не давлюсь. Опустив голову, глубоко вздыхаю и продолжаю: — Ты же постоянно питаешься фаст-фудом, почему мне нельзя?       — Я не съедаю по три порции сэндвичей за один присест.       — Я проголодалась. Сэм ехал без остановки, — в моём голосе звучит столько жалобы, что старший Винчестер не выдерживает и прыскает:       — Я всегда говорил, что он — тот ещё маньяк.       — Чья бы корова мычала, — бурчит Сэм, вяло ковыряясь в своём салате. Вид у него нездоровый, но на беспокойство о своём самочувствии он лишь отмахивается и заказывает ещё минералки.       Как ни странно, даже после третьего сэндвича, которые в этой забегаловке немаленькие и с картошкой фри в порции, я чувствую голод. Слабый, но надоедливый, который, кажется, невозможно утолить, сколько ни ешь. Тем не менее, желудок полный — даже битком, я едва могу пошевелиться, — следовательно, что-то не так с моими мозгами. Очередной приступ гедонистической мании? Нервное? Перед сессиями я тоже ела без меры, а потом усиленными темпами круги на физкультуре наматывала, потому что наеденные за то время несколько килограмм пусть и не были катастрофичными, но выглядели крайне непривлекательно.       «Гедонистические» заходы в «МакДак» и иже с ним всегда рисковали закончиться ещё хуже, так что вместо заказа очередной порции во имя окончательного утоления голода я — я хозяин своего желудка — решительно поднимаюсь со стула.       — Доедайте, жду вас в «Импале».       Чтобы время ожидания не тянулось так медленно, включаю радиоприёмник, ищу рок-волну и таращусь в окно, разглядывая прохожих. Все спешат куда-то по своим делам, иногда разговаривают друг с другом, кому-то звонят и что-то едят… наверное, каждый пятый что-нибудь, да ест. Ох уж эта Америка с её культом быстрой еды! Должно быть, по мне это ударило сильнее, чем я ожидала, и привело к очередному неконтролируемому приступу «зажора». Или, как я его называла, гедонистической мании.       — Что-то ты выглядишь неважно, — не удерживается от комментария Дин, усаживаясь за руль Детки. — Вы с Сэмом никакую заразу не подцепили, пока меня не было?       Молчаливый Сэм, вместившись на переднее сидение, показывает известный жест из нехитрой комбинации одного пальца, явно советуя брату заткнуться, пока снова не огрёб. Похоже, его настроение стремительно ухудшается с каждой минутой.       — Ага, нашли штамм лихорадки Эбола в одном из подвалов, — невесело отзываюсь я, заметив, что за время своих раздумий успела основательно обгрызть ноготь, хотя не замечала за собой такой привычки с начальной школы.       — Мы сейчас в больницу едем, можешь к терапевту заглянуть, — Винчестер пожимает плечами и заводит мотор.       — В больницу? — удивляюсь я. — Не домой? А машина? — наш коллекционный раритет из бункера, на котором уехал Дин — «Додж Коронет» с модными в пятидесятых белыми покрышками, — так и остался стоять на парковке перед мотелем.       — Заберём, когда в бункер будем возвращаться. У нас новое дело — убийства, похожие на ритуальные. Нужно проверить.       — Снова ведьмы?       — Не знаю.       В больничном морге приторно пахнет формалином и какими-то другими химикатами, всё вокруг сияет ослепительной белизной, и только дверцы холодильника серебрятся металлом. Чувствуется какой-то гадкий холод, словно могильный, ноги так и тянет без промедления направить как можно дальше в противоположном направлении. Мне, но не Винчестерам, которые с вежливой улыбкой объясняют что-то про оперативное задание, просят открыть требуемые холодильники и отсылают дежурного патологоанатома выпить кофе со словами «Сами разберёмся».       — Так, что тут у нас? — ворчит Дин, подходя к первому телу.       Я тенью шмыгаю вслед за ним и достаю блокнот, надеясь, что не рухну тут же. За время пребывания в этом мире на трупы я успела насмотреться сполна и уже привыкла к ним, а вот в моргах мне не по себе всегда одинаково. В самый первый раз, когда пришлось посетить один из них, я отключилась от одного только запаха формалина и пришла в себя в процедурной, после чего предпочитала работать с документацией, а не телами из холодильников. И теперь если хожу в морг, то только чтобы записывать результаты обследования тел кем-нибудь из Винчестеров, держась на почтительном расстоянии от самих тел.       Первый — мужчина: лет тридцати-тридцати пяти, хорошо ухоженные светлые волосы, лёгкая щетина. Алекс Браун, местный. Откинув простыню, Дин склоняется над смертельной раной, которая, согласно отчёту коронера, одинаковая у всех «ритуальных» трупов: колото-резанная, необычной формы и прямо посередине груди, грудина раздроблена мощным ударом.       — Трёхгранник, — заключает старший Винчестер и жестом подзывает брата: — Глянь.       Сэм тоже склоняется над телом, но тут же отшатывается, крепко стиснув зубы и, кажется, даже задержав дыхание. На мгновение мне чудится, будто его глаза темнеют.       — Сэмми? — настороженно зовёт Дин, вглядываясь в его лицо.       — Всё нормально, — отзывается тот. — Я просто… не думаю, что мне стоит быть так близко… может, я лучше спрошу их медицинские карточки?       Не дожидаясь разрешения брата, охотник едва ли не бегом выскакивает из морга; дверь хлопает следом за ним слишком громко для столь тихого места.       — Чего это он? — хмурюсь я, пока провожаю его взглядом.       Дин снова отворачивается к телу, помедлив, коротко поясняет:       — Это я придурок, — и, не вдаваясь в подробности, начинает диктовать: — Так, записывай, но только по-английски, потому что тыкать Google Translate в попытках расшифровать твои каракули — то ещё «удовольствие». Рана сквозная, ширина — около двух дюймов, трёхгранный кинжал. Не сопротивлялся, следов верёвки на руках и ногах нет. Под левой ключицей вырезан какой-то символ, потом перерисуешь. Алкоголь перед смертью… — нюхает ротовую полость, — не употреблял. Вокруг раны и в самой ране частицы серы.       — Серы?       — Да.       Теперь всё встаёт на свои места. И запутывается ещё больше, без сомнения, но хотя бы реакция Сэма ясна.       — Кто-то убил демона? — не сложно догадаться.       Однако раньше самоконтроль не подводил Сэма, даже если мы работали с демонами. Я привыкла думать, что он обуздал свою жажду, и Дин, очевидно, тоже.       — Похоже на то. И, кажется, это был кинжальчик наподобие нашего, только длиннее в несколько раз.       — Может, ангельский клинок? — предполагаю я.       — Не исключено, — Винчестер выпрямляется и стирает пот со лба рукавом. — Но это какое-то безумие. Кому понадобилось совершать ритуальное убийство демона?       — Ангелам?       Дин смеряет меня усталым взглядом.       — Издеваешься? Пернатые демонов выжигают, а не разрисовывают их, чтобы потом дырявить сердце клинком. Так, давай остальных посмотрим, вдруг там зацепки есть.       Описание остальных тел идентично предыдущему и света на происходящее не проливает. Винетт Кэмерон, темнокожая женщина с обилием татуировок на руках, тоже местная, а третий, русый парень примерно одного с Дином возраста и комплекции, подписан как Джон Доу[1] и мог приехать откуда угодно. Остаётся надеяться, что полиция сможет идентифицировать его личность, и полученная информация окажется полезной.       Дин задерживается, чтобы сделать все необходимые фотографии, а я, зарисовав символ в блокнот, спешу покинуть морг, пока этот отвратительный запах формалина не доканал меня, и я снова не свалилась в обморок. Хочу сразу же пойти искать Сэма, но приходится заглянуть в больничный туалет, чтобы оставить свой чересчур плотный завтрак в унитазе посредством не самого приятного выворачивания наизнанку. Ненавижу морги. Из-за этого и отказалась в своё время рассматривать вариант с медучилищем.       Сэм находится в холле, около кулера.       — Ты как? — спрашиваю я, наполняя стаканчик холодной водой.       Он дёргает уголком губ:       — Порядок, — наливает и себе воды, после чего осушает стаканчик практически залпом. Кривится, будто ему подмешали отраву, наливает ещё стаканчик и снова выпивает содержимое залпом.       Если бы несколько часов назад я не ехала с ним в одной машине, я бы сказала, что у него похмелье.       — Хреново выглядишь.       — Ты тоже.       На горизонте появляется Дин, но вместо упрёков на тему «вас только за смертью посылать», кивает в сторону одного из коридоров.       — Пойдём.       По пути охотник вручает нам по халату для посетителей, которые стянул неизвестно где, как и несколько блокнотов, после чего мы прибиваемся к шушукающейся стайке студентов. Пройдя несколько коридоров и зачем-то поднявшись по лестнице, мы, наконец, входим в огромное светлое помещение с широким окном на всю стену. Студенты, обнажив ручки и развернув свои блокноты, мгновенно кучкуются у стекла, Винчестеры спокойным шагом следуют за ними, сливаясь с толпой в своих белых халатах. Споткнувшись, я подхожу ближе, поднимаюсь на цыпочки и выглядываю наружу: внизу находится операционная, в которой кипит работа.       Через пару минут приходит ещё один мужчина, седой и с гордой осанкой, и пускается в объяснения чего-то несомненно важного, но непонятного — с тем обилием медицинских терминов, что он использует, мне не помогает даже опыт «Доктора Хауса»[2]. Похоже, здесь проходит одна из университетских практик, но вряд ли Дин привёл бы нас сюда послушать лекцию. Он что-то объясняет брату.       — …страсть поистине хищной оказалась, — Винчестера произошедшее одновременно забавляет и отвращает. — Парню просто повезло, что его подружка жевала медленнее.       В мгновение ока установив необходимые приборы и капельницы, медики сейчас трудятся над истерзанным телом мужчины: что-то надрезают, зашивают, убирают тампонами кровь и снова зашивают. Без суеты, но двигаются они в том темпе, при котором самого пациента практически невозможно рассмотреть как следует.       — Это его девчонка так? — поражается Сэм, глядя на всё с почти врачебным цинизмом. Ещё бы, с детства и не такие мерзости видел, куда уж там человеку в операционной удивляться. — От неё что-нибудь осталось?       — По сравнению с ней чувака просто надкусили.       На мгновение, словно специально для наблюдающих, врачи расступаются, давая отличный обзор сверху, и я наконец-то могу разглядеть, что именно привело этого человека на операционный стол. Рваные раны на животе и груди, более мелкие кровавые отметины и просто царапины, одного уха нет, второе как будто кто-то обгрыз, как и нос с губами. Требуется ещё около минуты, чтобы понять, что эти отметины — укусы, оставленные человеческими зубами.       И кое-что вспомнить.       Тошнота подкатывает с новой силой, заставляя желудок судорожно сжаться, но, к счастью, он уже пустой, и только поэтому утренняя трапеза не остаётся на полу в весьма неприглядном виде. Вряд ли я успела бы добежать до туалета в этот раз.       Согнувшись пополам, хриплю:       — Мы должны валить отсюда… как можно скорее.

_________________________

[1] Джон Доу — экземплификант, которым в больницах англоязычных стран называют пациентов, чьё имя по каким-то причинам (амнезия, кома, отсутствие родных и близких, которые могли бы назвать имя пациента) неизвестно. Также используется для регистрации неопознанных трупов. Женский аналог — Джейн Доу. [2] Доктор Хаус — (англ. House, M.D.) — американский телесериал о выдающемся враче-диагносте Грегори Хаусе и его команде. По жанру представляет собой медицинский детектив (с рядом аллюзий на истории о Шерлоке Холмсе), но в сюжетах серий использованы также элементы драмы. Сериал пользуется огромной популярностью в мире.